2020-06-12
71
В таком странном магазине чар я даже и не бывала никогда. Ничего похожего на пропахшие густыми ароматами лавочки земной магии, куда я захожу регулярно: ярко освещенный и просторный, посередине площадка, где стоят мягкие кресла, в которых можно потягивать чудесный кофе, поднесенный тебе владелицей. Полки здесь были стеклянными, лей‑линейные принадлежности расставлены как безделушки на витринах. У Дженкса от восторга оргазм бы случился.
Чары земной магии занимали тут лишь маленькую секцию, и традиционный запах красного дерева мощно заглушался ароматом имбиря, идущим от кофеварки владелицы. Я здесь сама себе показалась не к месту и злобно подумала, что баннеры с драконами и белобородыми волшебниками с тиглями в руках придают магазину глупый вид. Колдун земли на все это ритуальное барахло стал бы пренебрежительно плеваться, но, может, оно используется в магии лей‑линий. Хотя что‑то в этих товарах было не то. Не тем они пахли – в буквальном смысле.
Айви держалась за полмагазина от меня с моей корзинкой – после того, как я на нее рявкнула, что все со мной в порядке и не надо висеть над душой. Сейчас я уже жалела, что рявкнула, но она странно себя вела с той минуты, как подобрала нас с Дженксом в молле: почти угнетенная, избегала меня, но все время держалась рядом, и мне это стало действовать на нервы. И я себя отвратительно чувствовала – колени тряслись от потери крови, поскольку Дженксов бримстон уличной крепости тоже уже выветрился.
Магазин этот я нашла в «желтых страницах», и когда я вымылась и затолкала в себя целую коробку макарон с сыром, Айви меня сюда отвезла. Она на этом настояла, сказала, что вервольфы будут знать в ту же минуту, как я высуну ногу на улицу. Так и было, и за нами гнались две спортивные машины, пылающих снизу голубым и зеленым неоном. Беспокоило, конечно, но учитывая тридцатишестичасовое перемирие, мою магию и присутствие Айви, вряд ли они нас тронут.
Как я и надеялась, Уолтер дал задний ход. Джакс сказал, что троица вервольфов в хаки, которые подобрали Бретта, вели себя грубо, но ложь о том, что Бретт якобы убедил меня отдать статую только ему, спасла ему жизнь. Не знаю, почему это меня интересовало. Честно, не знаю.
Думаю, Уолтер воспользовался временем так же, как и я: укреплял оборону и расставлял всех по местам для последней атаки, если я отступлю от нашего соглашения. Я так и сделаю, но если сделаю правильно, он не догадается, что таково было мое намерение с самого начала. Стаям Фокус отдавать нельзя. Эта штука – создание демонов, и любая полученная от нее сила искусственна и немедленно обречет их на проклятие, да еще они с собой прихватят большую часть Внутриземелья. Наверное.
Держа телефон возле уха, я делала покупки по указке Кери, стоящей в моей кухне с Кистеном, за пятьсот миль от меня. Айви просила Киста присмотреть за церковью и отвечать на звонки, и я не хотела знать, на что стала похожа моя кухня, когда от хаоса пикси ее защищает только один вампир. Кери ушла уточнять какие‑то аспекты чар, и слышно было, как Кистен беседует с детишками Дженкса. Приглушенные знакомые звуки родного дома и утешали, и расстраивали.
Я выбрала большую бутылку дымчатого стекла с универсальным фиксажем, который можно будет использовать для демонского проклятия переноса, и побледнела, посмотрев на цену. Ни фига себе. Может, сумею обойтись бутылкой поменьше. Повертела темную бутылку в руке, посмотрела, прищурившись, на жидкость. В ней должна быть камфара, но я чуяла запах только лаванды. Не люблю покупать готовые средства, но время поджимало.
Увидев у меня в руке бутылку, Айви зашагала ко мне, чтобы положить ее в корзину, и остановилась, когда я вернула бутылку на полку и нахмурилась. Видит Бог, не так уж я слаба. И удержать занюханную бутылку фиксажа могу как‑нибудь даже без усиления бримстоном.
Сегодня я сама готовила себе завтрак, после того как от скормленного мне Айви бутерброда закололо в пальцах. Не знаю, как она сумела сунуть туда бримстон, чтобы я не знала, но все равно злилась на этих двоих, что они меня лечили без моего ведома, пусть даже благодаря Дженксову уличному бримстону я этой ночью спала в своей постели.
Выбрав бутылку фиксажа поменьше, я вздохнула, почувствовав, как дрожат колени. Может, надо было принять бримстон, который Айви в меня впихивает, и смириться. А то я устаю просто от ходьбы. Айви не скажет, сколько крови она взяла, и от Дженкса тоже толку мало, раз он в кровоточащей заусенице видит повод для паники.
Оттенки серого, – подумала я, понимая, что соскальзываю туда, куда клялась себе не попадать. Я, будь оно проклято, привыкла видеть черное и белое, но эти цвета сильно размылись примерно в тот момент, когда мой последний чек из ОВ оказался проклят.
Я отвела взгляд к окну – черное в ночи, оно отражало как зеркало. Увидев себя, я поправила воротник красной курточки. Она отлично смотрелась с черной футболкой «СЦЕНА» с последнего концерта Такаты. Последний противоболевой амулет работал, ничего у меня не болело, но, посмотрев на свою сгорбленную фигуру, я решила, что вид у меня не усталый, а больной. Живот свело от мысли, что я похожа на тень вампира: худая, хорошо одетая, утонченная – и больная.
Чувствуя, как стучит пульс, я отвернулась. Хватит бримстона… Никогда больше. Есть черное, и есть белое, а серое – это трусливое оправдание путаницы наших желаний с нашими потребностями. Но вот непонятно было мне самой, смогу ли я дальше в это верить, раз я стою здесь, в лавке чар, и покупаю материалы, чтобы свить черное проклятие. Только один раз!.. Только один раз, и никогда больше.
Держа телефон возле уха, я поставила фиксаж на место. Я бы повесила трубку и перезвонила позже, но мне нравилось слышать звуки нормальной жизни, тихие и далекие, за пятьсот миль. А казалось, что дальше.
Расслабив мышцы, я потянулась за инкрустированной деревянной коробкой. Она была красива, и любопытство вместе с любовью к изящной работе подтолкнули меня ее открыть – там лежал магнитный мел. Коробочка была безбожно дорога, и ее присутствие говорило о том, что в окрестности существует популяция практикующих лей‑линейщиков.
Как‑то вдруг я заметила, что владелица смотрит на меня поверх своей кофейной кружки, и я стала играть с мелом на публику, рассматривая печати, будто думая его купить. Терпеть не могу, когда на меня смотрят, будто я что‑то могу украсть. Будто незаконное заклятье над дверьми, от которого сразу прыщами покроешься, недостаточная зашита?
Строго говоря, черные чары. Так чего же это я ее не выдала полиции?
Магнитный мел? – спросила Айви рядом со мной, и я вздрогнула, чуть не уронив телефон, который плечом прижимала к уху.
Он мне не нужен, – ответила я, пытаясь скрыть, что она застала меня врасплох. – Особенно в такой коробке. Соль действует не хуже, потом остается только пропылесосить.
Очень неохотно я разжала пальцы на изящно сделанной коробочке. Детальки соединялись «в ласточкин хвост», а металл был только на петлях, застежке и усиленных черным золотом уголках. Если вынуть мел, получится отличное место для хранения чего‑нибудь такого, что нуждается в дополнительных предосторожностях. На мой взгляд, это была самая красивая штучка во всей лавке.
Увидев в корзине пучок трав, который я туда не клала, я приподняла брови.
– Кошачья мята? – спросила я, увидев на целлофане напечатанный рисунок в виде черных лапок.
– Я думала, Рекс оставит Джакса в покое, если у нее будет чем заняться. – Карие глаза смотрели смущенно, Айви отступила на шаг. – Ты как? Посидеть не хочешь?
Это она уже спрашивала третий раз после ухода из мотеля, и я напряглась.
– Нормально, – ответила я и сама подумала: «Врешь». Я была измотана и сердцем, и телом.
Легкий щелчок поднятого телефона в ухе.
– Кери, – начала я раньше, чем она успела что‑нибудь сказать. – Сколько мне нужно фиксажа для проклятия переноса?
Визг пикси стал тише – наверное, Кери перешла в гостиную.
Капля с большой палец, – ответила она, и я с облегчением взяла бутылку поменьше.
Мой большой палец? – спросила я жалобно. – Это сколько, примерно чайная ложка? Ну почему нельзя было нормальные единицы указать?
Очень старое проклятие, – ответила Кери, явно сдерживаясь. – В те времена чайных ложек не было.
Прости, – извинилась я и встретилась взглядом с Айви, укладывая фиксаж в корзину. Кери милейший человек, я таких мало видела. Но бывает вспыльчива.
Карандаш у тебя есть? – спросила меня скрывающаяся эльфийка очень вежливо, но можно было понять, что достала я ее своей бесцеремонностью. – Я бы хотела, чтобы ты это записала. Мне известно, что у тебя есть в одной из книг с собой проклятие гашения инерции, но не хотелось бы, чтобы ты неверно перевела латынь.
Я посмотрела на владелицу – уже начавшую поглядывать на Айви, которая расхаживала осторожным крадущимся шагом – и повернулась к ней спиной.
– Может быть, ты мне прямо сейчас дашь список ингредиентов?
Набор у меня в корзинке был уже достаточно причудлив. Если владелица хоть что‑то в своем деле понимает, она догадается, что я составляю чары маскировки. Единственная разница между легальными чарами маскировки и противозаконным заклятием создания двойника – это буква закона, несколько дополнительных этапов и образец клеток копируемой личности. Но вряд ли она сообразит, что я хочу сплести демонское проклятие для перенесения силы со статуи на что‑нибудь другое. А что она будет думать об ингредиентах демонского проклятия гашения инерции – это уж ее глубоко личное дело. Кери говорила, что это проклятие шуточное, но оно поможет.
Шуточное проклятье, – подумала я мрачно. Все равно черное. Если меня поймают, заклеймят как черную ведьму и кастрируют – в смысле магии. И я не обманывала себя, что не так уж это неправильно. И не оправдывала себя, что это «для того, чтобы спасти мир». Это был плохой поступок, и все.
Только один раз, – зазвучало у меня в мыслях, и я скривилась, вспомнив Ника. Продавать Алу информацию обо мне он тоже наверняка начал с одного‑единственного безобидного фактика.
Кери вздохнула:
– Для шуточного проклятия тебе нужна только пыль из внутренности часов и черные свечи из жира нерожденного. Остальное – ритуалы и распевы.
– Нерожденного? – ужаснулась я шепотом. – Кери, ты же говорила, что ничего плохого!
– Жира нерожденного поросенка, – повторила она сердитым голосом. – Право, Рэйчел!
У меня лоб пошел морщинами. Ладно, свиной зародыш, вроде того, что препарируют студенты‑биологи, но все‑таки это отдавало той магией, когда режут коз в подвале. Проклятие переноса казалось безвредным, если не считать черноты, которую оно положит мне на душу, а заклинание маскировки вообще белое – незаконное, но белое. Хуже всего тут было проклятие гашения инерции – а именно оно должно будет уберечь жизнь Дженкса, – шуточное проклятие. Только в этот раз.
Какая же я дура.
С нехорошим чувством под ложечкой я вспомнила Трента и его противозаконные лаборатории, где спасали людей, после чего Трент угрозами и уговорами привлекал их на свою сторону. Но он хотя бы не строил из себя кого‑то лучшего, чем он есть на самом деле. Куда легче было жить, когда мне не надо было думать. Но что мне сейчас было делать? Идти своей дорогой, и пусть мир валится в тартарары? Сообщить в ОВ – еще только хуже стало бы, а отдать статую в ФВБ – так это вообще глупая шутка.
Злясь про себя, я обошла Айви и потянулась за свечами – здесь я уже была, когда выбирала цветные для проклятия переноса. За резными замками и цветными «драконьими яйцами» стоял настоящий товар, расставленный по цвету и размеру, с указанием на маркировке снизу, какой жир использовался или где свеча была зажжена впервые. Подбор у хозяйки был хороший, но почему его спрятали за таким барахлом, мне было не понять.
– Обычную или круглую? – спросила я у Кери, доставая свечу, на которой было написано «СВИН.». В свинье свечу не зажечь, так что с разумной долей уверенности можно было предположить, что указан источник жира. Никогда я не бывала раньше в лавке лей‑линейных заклинаний, если не считать университетской, а это не считается, потому что там было лишь то, что нужно на занятиях. Может, и есть чары, где используются «драконьи яйца», но почему‑то я не думала, что такие чары чего‑то стоят.
– Безразлично, – ответила Кери, и я повернулась и встала с самым маленьким конусом в руке, и чуть не наткнулась на Айви. Она вздрогнула и отступила.
– Все нормально, – сказала я, кладя свечу в корзинку. – Ты тут не видала пакетированной пыли?
Айви покачала головой, кончики черных волос шевельнулись возле мочек ушей. Возле кассы была целая стойка «пыльцы пикси» – на самом деле блесток. Дженкс бы помер от смеха. Может, за ней настоящий товар, как и со свечами?
– У тебя вроде бы усталый голос, Рэйчел? – сказала Кери вопросительно. Я пошла вдоль полок.
– Нормальный. – Кери ничего не ответила, и я добавила: – Это стресс.
Только один раз.
– Поговори, пожалуйста, с Кистеном, – сказала она твердо, будто делая мне одолжение.
Бог мой, Кистен. Что он скажет, если узнает, что Айви меня кусала? «Я тебе говорил»? Или, может быть: «А теперь моя очередь».
Кери, – начала я отказываться, но поздно, и пока Айви перебирала янтарные флаконы, предназначенные для хранений зелий на масляной основе, в трубке зазвучал мужественный голос Кистена:
Рейчел! Ну, как там моя девочка?
Я заморгала, меня душили подступающие слезы. Откуда бы?
– Да ничего, – ответила я, чувствуя, как дико по нему скучаю. Случилось много плохого, а мне некому выговориться. Мне нужно с ним поговорить, но не посреди магазина, да еще когда Айви все слышит.
Айви при звуке внезапных эмоций в моем голосе окаменела, и я повернулась к ней, думая, надо ли ей сказать, что вот в таких флаконах в виде полной луны, как у нее в руках, обычно хранят афродизиаки.
– Отлично, – сказал он, и голос его пронзил меня насквозь. – А дай‑ка мне Айви?
Удивившись, я повернулись к ней, но она слышала и покачала головой.
Э‑э… – промычала я, гадая, боится ли она того, что он ей скажет, если узнает, что случилось. У нас у обеих очко играло, но так оно будет играть в унисон.
Айви, я знаю, что ты меня слышишь, – произнес Кистей громко. – Тебя здесь ждет большая проблема, когда ты вернешься из своего отпуска. Все знают, что тебя нет в городе. Ты его наследница, а не я. Я против даже самого молодого из нежити пойти не могу. Единственное, отчего они еще не сорвались с нарезки, так это то, что они у меня завсегдатаи и знают, что в случае плохого поведения я могу им запретить доступ.
Айви зашагала прочь, громко постукивая каблуками по дереву пола. Меня удивила ее пассивная реакция: что‑то ее всерьез беспокоило.
– Она ушла, – сказала я, чувствуя себя виноватой, что Айви пришлось ехать ко мне на помощь.
Очень тяжело вздохнул Кистей:
– Ты можешь ей сказать, что вчера ночью здесь в молле в центре были беспорядки? Уже в четыре утра, так что, слава богу, это были живые вампиры и несколько вервольфов. ОВ разрулила ситуацию, но дальше будет хуже. Мне не нужен в городе новый мастер вампиров, и никому, пожалуй, не нужен.
Я стояла перед стойкой с «пыльцой пикси» и перебирала висячие флаконы, читая прикрепленные к ним этикетки. Если Пискари теряет контроль над Цинциннати, Трент получает свободу рук. Но вряд ли это ход в борьбе за власть со стороны неживых вампиров или Трента. Куда больше похоже, что этот бунт – работа вервольфов из Макино, которые меня ищут. Неудивительно, что Уолтер согласился на тридцатишестичасовое перемирие. Ему надо стаю собрать.
Я выпустила флакон из усталых пальцев.
– Прости, Кистен. Нам еще дня два нужно, чтобы закончить это дело. Все зависит от того, насколько быстро я подготовительную работу сделаю.
Он воспринял это молча, и слышно было пение Кери на фоне визгов пикси.
– Я могу помочь? – спросил он, и у меня горло перехватило от заботливости в его голосе, хотя и слышно было, насколько ему не хочется покидать Цинциннати. Но ничем он помочь не мог. Так или иначе, а в завтрашнюю ночь все будет кончено.
– Нет, – тихо сказала я. – Но если мы не позвоним тебе завтра до полуночи, то дело плохо.
– Тогда я через два часа прилечу, – заверил он меня. – Но ты уверена, что я ничего не могу сделать? Позвонить кому‑нибудь? Ну, что‑нибудь вообще?
Я покачала головой, трогая пальцем книжку о том, как вязать амулеты для приворота из волос – такие чары незаконны. В маленьких городках за ведьмами не очень‑то следят. Но потом я заметила, что это фальшивка. Новодел.
Справляемся сами, – ответила я. – Ты там покормишь без меня Мистера Рыбу?
Обязательно. Айви мне говорила.
Четыре зернышка, не больше! – поспешила я напомнить. – Еще чуточку – и ты его убьешь.
Ты не волнуйся, у меня бывали рыбки.
И не лазь ко мне в комнату, – добавила я.
Он тут же начал шипеть, свистеть и щелкать, изображая радиопомехи.
– Рэйчел? Связь теряется, – сказал он, смеясь. – Кажется, ничего не слышу…
Я впервые за несколько дней улыбнулась.
Я тебя тоже люблю, – ответила я, и он тут же замолчал. После некоторого колебания он спросил:
Рэйчел, все там у тебя в порядке?
Я слегка забеспокоилась: он будто что‑то почуял.
А что? – спросила я, сама заметив, что у меня рука закрывает шею. – В общем, да, – добавила я, думая, что голос прозвучал виновато. – Напряг был некоторый. Ник… – я замолчала. Не могла я сказать, что Ник продавал подробности нашего романа. Это очень стыдно – быть такой дурой.
Я сказала Нику, что мы с ним расстаемся, и это мне нелегко было.
Это же не ложь? Ну ведь в самом деле не ложь? Он помолчал, потом сказал:
– О'кей. С Айви я могу поговорить?
Я в облегчении выдохнула в микрофон:
– Конечно!
Я передала телефон Айви – очевидно, она подошла сзади и слушала, – но она закрыла его и отдала мне обратно.
– Как‑нибудь еще несколько дней сам справится, – сказала она и повернулась к прилавку. – Ты все взяла? Уже поздно становится.
Она была напряжена, хотя пыталась это скрыть, но получалось не очень. Я взяла у нее корзинку.
Все, кроме пыли. Может, у нее есть под прилавком. Господи, как я устала, – договорила я, не подумав. Айви ничего не сказала, и я поставила корзинку на прилавок, разглядывая тот самый флакон для афродизиака, который Айви положила рядом с кошачьей мятой.
В чем дело? – спросила Айви, увидев, куда я смотрю.
Ни в чем. А почему ты с моими покупками вместе не положишь?
Она покачала головой:
– Я тут еще кое‑что должна набрать, но все равно спасибо.
Женщина за конторкой отставила кофе на заляпанную пластину подогревателя, потянулась к моей корзинке за отобранным товаром.
Это все, дамы? – спросила она у нас обоих, скрывая за профессиональным тоном, что Айви ее слегка нервирует.
А нет у вас случайно пыли из часов? – спросила я, чувствуя, что дело безнадежно.
Тут же она перестала нервничать:
Из остановившихся часов? Конечно, есть. Сколько вам?
Слава Повороту, – сказала я, прислоняясь к прилавку, а то мышцы уже устали от долгого стояния на ногах. – Очень уж не хотелось ехать в мебельный салон «Арт Ван» и там с образцов пыль собирать. Мне… э‑э… щепоть.
Щепоть, мазок, капля. Дурацкая это магия, лей‑линейная. Женщина глянула на входную дверь.
– Секунду, – сказала она, потом вышла в другую комнату с фиксажем в руке. Я уставилась на Айви.
Она мою бутылку взяла, – сказала я в недоумении. Айви пожала плечами:
Может, она боится, что ты с ней сбежишь.
Целая вечность прошла, пока она вернулась, опережаемая громким звуком собственных шагов.
Вот, пожалуйста, – сказала она, осторожно кладя черный пакетик и ставя фиксаж. На бутылке теперь была ленточка с указанием срока годности. Я взяла ее в руку и ощутила разницу в весе.
Это другая бутылка, – сказала я подозрительно, и женщина улыбнулась.
Это настоящее, – объяснила она. – Колдунов у нас мало для хорошей торговли, поэтому я выставляю тут туристские безделушки. Зачем продавать настоящий фиксаж помадкожору, который его поставит на полку и будет притворяться, будто знает, что с ним делать?
Я кивнула, поняв наконец, что мне не давало покоя.
– Так это все подделка? Настоящего нет?
– Почти все настоящее. – Ее пальцы в перстнях твердо барабанили по прилавку. – Кроме редкостей. – Она посмотрела на мою кучу товара. – Смотрите, вот это вам для чар маскировки – магия земли, вот это – лей‑линейное шуточное заклинание гашения инерции, а вот это… – она замолчала. – А для чего вообще мог вам понадобиться фиксаж? Мне редко приходится его продавать.
– Кое‑что зафиксировать, – ответила я настороженно. Черт побери, что если вервольфы узнали? Они могли бы понять, что я пытаюсь перенести силу артефакта на другой объект раньше, чем мы успеем это сделать. А если я попрошу ее не рассказывать, она по всему городу раззвонит. – Для одного розыгрыша.
Она стрельнула глазами на Айви и расплылась в улыбке.
– Никому ни слова, понимаю. Это ради того роскошного мужчины, что с вами ходит? Храни нас все святые, в самом деле красив. Я бы с ним тоже поиграла.
Она засмеялась, я улыбнулась вяло. Уже весь город знает Дженкса? Айви нетерпеливо качнулась на шаг назад, и женщина, завернув мне черную свечку в того же цвета шелковую бумагу, вложила все в бумажный пакет. Продолжая улыбаться, она подсчитала сумму.
– С вас восемьдесят пять долларов тридцать три цента, это с учетом налога, – сказала она, явно довольная.
Я подавила вздох и перекинула сумку наперед, чтобы достать бумажник. Вот почему я у себя дома держу целый ведьмин огород – и еще целый клан пикси, чтобы за ним следить. Лей‑линейная магия не только дурацкая, но еще и чертовски дорогая, если не вытапливать сало для свечей из зародышей с собственной свинофермы. Нет, только в этот раз и никогда больше.
Айви подвинула вперед два выбранных ею предмета и сказала отчетливо, глядя в глаза владелице:
– Припишите к моему счету три унции «особый К, медицинской очистки», будьте добры.
У меня челюсть слегка отвисла, и я покраснела. «Особый К»? Так в Цинциннати называют бримстон, в честь Каламака.
Но женщина колебалась недолго.
Вы точно не из ОВ? – настороженно спросила она.
Давно нет, – тихо ответила Айви, беспокойно переступив с ноги на ногу, а я повернулась к ним спиной. Айви не видела вреда в запретном средстве, которое поддерживало вампирское сообщество в здравии и сохранности несчитанные годы, но не стоило покупать его у меня на глазах – мне от этого очень неловко стало.
Айви, – спросила я возмущенно, когда женщина снова исчезла в задней комнате. – Это Трентово средство?
Она глянула на меня искоса, высоко подняв брови.
– Я только эту марку покупаю. И мне нужно возобновить запас, ты его весь использовала.
Я его больше принимать не буду! – прошипела я, потом выпрямилась, когда эта женщина вернулась с пакетом величиной с ладонь, завернутым в маскировочную ленту.
Медицинский? – спросила она, поглядывая на круглый флакон. – Если хранить его вот в этом, то счастье твоему парню, а тебе самой понадобится медицинская помощь.
Айви заморгала от удивления, а я потащила с прилавка сумку, готовая удрать.
– Это флакон для афродизиаков, – сказала я. – Не бери чего не знаешь, Алекшия.
Айви, смутившись не более жизнерадостного щенка, пожила пакетик себе в сумочку. Женщина нам улыбнулась, а Айви отсчитала тринадцать долларовых бумажек и хладнокровно передала владелице. Я заморгала. Черт побери, медицинская дрянь Каламака оказалась втрое дороже уличного варианта.
– Сдачи не надо, – бросила Айви, беря меня за локоть и направляя к двери.
Тысяча двести долларов? Я засосала на тысячу двести долларов наркотика всего за сутки? И это еще не считая добавки Дженкса.
Что‑то мне нехорошо…
Я положила руку на живот.
Тебе просто воздухом нужно подышать.
Айви провела меня к выходу, взяла у меня пакет. Дверь встретила звоном колокольчиков и порывом свежего ветерка. На улице было темно и холодно – как у меня на душе. Нас проводил гладкий щелчок смазанного замка, загорелась надпись «ЗАКРЫТО». Вообще‑то работал магазинчик с полудня до полуночи, но после такой продажи можно было наградить себя ранним уходом домой.
Неверной рукой я нащупала скамейку под бело‑голубым знаком трамвайной остановки и села. Не хотелось мне заблевать «корвет» Кистена. Только на нем мы еще могли ездить по городу, поскольку грузовик скрылся с места крупной аварии, а в микрик ни я, ни Айви лезть не захотели бы.
Блин, мои друзья превращают меня в бримстоновую наркоманку.
Айви грациозно уселась рядом со мной, не переставая внимательно осматривать улицу.
Медицинский препарат, – сказала она, – проходит шестикратную очистку для удаления стимуляторов эндорфинов, галлюциногенных компонентов и большинства нейростимуляторов, чтобы остался только ускоритель метаболизма. Строго говоря, химический состав так отличается, что это уже и не бримстон.
Хилое утешение, – буркнула я, опуская голову между колен. К тротуару прилипла жвачка, я попыталась сковырнуть ее ногой. Она от холода застыла и примерзла. Вдох: раз, два, три. Выдох: раз, два, три, четыре.
– А такое тебя утешит: если бы ты его не приняла, лежала бы сейчас пластом и без помощи Дженкса даже на горшок сходить не могла бы?
Я подняла голову и сделала вдох:
– Уже лучше. Но все равно больше принимать не буду.
Она улыбнулась мне мимолетной улыбкой сомкнутых губ, и лицо ее стало пусто, как темная улица. Я еще не хотела вставать. Я устала, и впервые мы были с ней одни с тех пор, как… ну, после укуса. Возвращаться в номер мотеля, где ждут Дженкс, Джакс, Ник и котенок, чтобы готовить нелегальные чары и плести черные заклятия, – эта идея по привлекательности соперничала с остывшей лимской фасолью.
Проехал универсал, плюясь из глушителя синим дымом, который в Цинциннати обошелся бы водителю в штрафную квитанцию. Я закуталась от холода в куртку. Было всего полдвенадцатого ночи, а улица выглядела как в четыре утра.
Как ты? – спросила Айви, заметив мою дрожь.
Холодно, – ответила я, ощущая себя ипохондриком.
Прости, – прошептала Айви, кладя ногу на ногу.
Я подняла голову, но она сидела спиной к уличному фонарю, и выражения ее лица не было видно.
Ты же не виновата, что я теплую куртку с собой не взяла.
За укус, – сказала она тихо.
Взглянув на мои швы, она тут же опустила глаза к асфальту.
Я от неожиданности не сразу расставила мысли по порядку. Я‑то думала, что к вопросу этому вернусь я. Обычная наша схема: Айви делает что‑нибудь, что меня пугает, Айви мне говорит, что я сделала неверно, я обещаю больше так не делать – и больше к этой теме не возвращаемся. А теперь она решила заговорить?
– Да я же ничего, – сказала я наконец.
Айви подняла голову – в ее темных глазах читалось потрясение, явное и без попыток его скрыть.
– Ты по телефону сказала, что кое о чем подумала, – выговорила она неуверенно. – Что теперь ты будешь принимать более разумные решения. Ты решила уйти из фирмы? Как только мы здесь закончим?
И тут я увидела ее депрессию в совершенно новом свете, и чуть не рассмеялась от облегчения по поводу такого недопонимания.
– Я не ухожу из фирмы! А решения более разумные – это кому верить. И я не хочу уходить. Я хочу попытаться найти с тобой равновесие – в смысле крови.
У Айви отвисла челюсть. Она обернулась ко мне – свет фонаря блеснул на идеальных зубах – потом она резко захлопнула рот.
– Сюрприз, – слабым голосом сказала я, и пульс у меня зачастил.
Давно уже ничего такого страшного я не делала – даже считая выступление против трех стай вервольфов.
Секунд шесть Айви только таращилась на меня. А потом покачала головой.
– Нет, – сурово сказала она, снова прячась в тень и глядя перед собой. – Ты не понимаешь. Я потеряла самообладание. Если бы не вмешался Дженкс, я бы тебя убила. Дженкс прав – я опасна для всех, к кому неравнодушна. Ты понятия не имеешь, как это трудно – выстроить и поддерживать отношения на крови. Особенно если я тебя оставлю непривязанной. – Голос был спокоен, но под ним угадывалась паника. – И видит Бог, я не привяжу тебя к себе, чтобы это было проще. Если бы я так сделала, все было бы как я хочу, а не как мы хотим.
Я подумала о словах Дженкса – и почувствовала сомнение, потом вспомнила рассказы Кистена о ее прошлом – и меня кольнул страх. Но помнились ее тяжелые рыдания, когда она валялась скорченная на мостовой, отчаяние в ее глазах, когда Дженкс ей сказал, что она разрушает все, к чему неравнодушна… нет, все, что любит. И видя то же отчаяние в ее суровых словах, я исполнилась решимости. Не могу я оставить ее так думать.
– Ты сказала, что мне нужно доверять правильным людям, – тихо возразила я. И с колотящимся сердцем договорила: – Я доверяю тебе.
Айви отчаянно всплеснула руками и повернулась ко мне.
– Боже мой, Рэйчел, я ведь могла убить тебя! Убить до смерти! Ты знаешь, что значит слово «мертвец»? А я знаю!
Тут и у меня запылал гнев, и я села ровно.
Да? Ладно… могу быть чуть более здравомыслящей, – заявила я воинственно. – Могу взять на себя часть ответственности зато, чтобы процесс не выходил из‑под контроля, чуть лучше понимать, что делается, и не давать тебе забываться… вот таким образом. В следующий раз мы это сделаем лучше.
Не будет следующего раза. – Айви, стоически неподвижная, сидела тихо, как мертвая. Свет фонаря блестел на коротких волосах, она глядела вдаль, на мостовую в пятнах света от фонарей. Вдруг она резко обернулась ко мне. – Ты говоришь, что хочешь найти баланс крови, но ты не хочешь принимать бримстон. Понимаешь, ведьма, нельзя быть беременной наполовину. Хочешь восторгов крови? Тогда тебе не выжить без бримстона.
Она думает, дело здесь в восторгах? Оскорбленная, что она считает меня столь поверхностной, я поджала губы.
– Тут дело не в том, что ты мне как коробка шоколада – для этакой ни к чему не обязывающей эйфории, – сказала я со злостью. – Это любой вампир с реки мне дать может. Дело тут в том, чтобы быть твоей подругой.
Лицо ее исказилось гримасой сильного чувства:
– Ты ясно дала понять, что подругой этого рода ты мне быть не хочешь, – сказала она громко. – А если так, то я никак не могу этого сделать. Я пыталась исправить себя, но это невозможно. Единственный для меня способ не убивать сейчас – это сковать голод любовью, черт бы тебя побрал! А ты не хочешь, чтобы я так к тебе прикасалась!
Никогда я не видела у нее такого откровенного проявления чувств, но отступать я не собиралась – пусть даже она начинала меня пугать.
– Да брось ты, Айви! – я слегка от нее отодвинулась. – После вчерашнего ясно, что ты можешь брать кровь без секса. – Она вылупилась на меня, и я покраснела. – Ну ладно, признаю, не так уж хорошо получилось, но видит Бог, нас обеих как‑то это застало врасплох. Просто нужно замедлить ход. Не обязательно заниматься сексом, чтобы было чувство близости и понимание. Господь свидетель, именно такие чувства у меня к тебе. Воспользуйся ими, чтобы сковать свой голод, – у меня лицо горело в прохладном ночном воздухе. – Не это ли называется любовью?
Она продолжала на меня смотреть, снова скрывая чувства а непроницаемыми темными глазами.
– Да, ты меня чуть не убила, – сказала я. – И я допустила это! Дело в том, что я тебя видела. На один миг ты стала такой, какой хочешь быть – сильной, вполне принимающей себя такой, как есть, знающей, кто она и что ей нужно, без чувства вины и в мире сама с собой!
Айви в свете уличного фонаря побледнела. Испугалась. Я смутилась, отвернулась, давая ей время справиться со своими чувствами.
– Мне понравилось, что я смогла привести тебя к этому, – ответила она тихо. – Это чертовски было приятное чувство, лучше эйфории. Я бы хотела привести тебя туда снова, и я… мне приятно было видеть тебя такой.
Она смотрела на меня с надеждой такой хрупкой, что больно было видеть. Глаза у нее слегка увлажнились, и она ничего не говорила – только сидела в застывшей испуганной позе.
– Не знаю, смогу ли я это сделать, – призналась я, решив заговорить, раз уж она молчит. – Но я не стану делать вид, будто ничего не было. Можем мы согласиться, что оно было, и двигаться дальше постепенно?
Айви глубоко вздохнула и переменила позу.
– Было, – сказала она дрожащим голосом. – И больше не повторится. – Я подалась вперед, возразить, но она меня опередила: – Почему ты не остановила меня магией?
Я удивленно подалась назад.
– Я… мне не хотелось делать тебе больно.
Она заморгала, и я поняла, что это она пытается не заплакать.
– Ты верила, что я тебя не убью, даже случайно? – спросила она.
Никаких чувств не было у нее на лице, но я знала, что это единственная для нее защитная маска.
Вспомнив слова Кистена, что живые вампиры жаждут доверия почти как крови, я кивнула. Но вслед за воспоминанием пришел страх. Он также говорил, что Пискари изуродовал ее душу, превратив Айви в вампиршу, способную бездумно убить того, кого она любит, чтобы он наслаждался ее отчаянием, когда она придет устыженная и сломленная. Но она уже не та, что была, и той больше не будет.
– Верила, – шепнула я. – И сейчас верю.
В нашу сторону ехал какой‑то грузовик, на лицо Айви лег свет фар, блеснули на щеках едва заметные следы влаги.
– Вот почему мы не можем этого делать, Рэйчел, – сказала она, и я испугалась, что Пискари до сих пор ею владеет.
Подъезжавший автофургон очень медленно проехал мимо, слишком медленно. Какой‑то предупреждающий холодок заставил меня сидеть тихо, и я наблюдала за ним, не проявив себя, дыша холодным ночным воздухом, отдающим дизельным топливом. И на повороте он тормозил слишком долго и неуверенно.
– Да, я видела, – сказала Айви, когда я царапнула туфлей по цементу. – Надо вернуться в мотель. Питер появится там с восходом.
Она заканчивала разговор, но я не собиралась так легко ее отпускать.
– Айви, – сказала я, вставая, поднимая пакет и собираясь начать заново. – Я…
Она резко вскочила, я замолчала от неожиданности.
– Не надо, – сказала она, и глаза ее в свете фонаря блеснули черным. – Не надо. Я сделала ошибку. И единственное, чего хочу – чтобы все стало, как было.
Но я хотела другого.
