2020-06-12
88
Всё было бы хорошо, если бы в животе острова что‑то не урчало и не перекатывалось. По временам он даже начинал кружиться на месте и выписывать на воде зигзаги. Это продолжал буянить у него внутри Непоседа.
Оставшись в живых, друзья как‑то позабыли о своём железном друге.
– Эй, что там с тобой?! – восклицал Петя, пробуждаясь от сладкой дрёмы, когда остров особенно резво кружился и ёрзал.
Но когда он ни с того ни с сего начал ещё похохатывать и повизгивать, Петя окончательно проснулся. Он вежливо постучал пальцем в урчащую стенку и спросил:
– Что вас беспокоит, уважаемый?
В ответ послышался визг и хохот. Остров содрогался всем корпусом, словно его щекотали: «И‑иха‑ха‑ха! О‑оха‑ха‑ха! А‑а‑а…»
На крыше проснулся Мякиш и, ухватив руками свой пластилиновый задик, запищал:
– Ой, горячо! У него жар! Он заболел!
Услыхав слово «жар», Нетак подбежал к самому краешку борта и тотчас же опустил ноги в воду. Уж он‑то теперь знал, что значит слово «жар».
Остров свистнул и не своим голосом сказал: «Билибонс‑марнинонс‑фуги, до‑ре‑ми‑фа‑соль!»
Петя положил руку на крышку домика и почувствовал, что она горяча. У острова была высокая температура, он бредил. Тогда Петя как можно ласковее спросил:
– Вам наверное, нездоровится?
Стрелки на приборах заметались, лампочки замигали, и остров басом запел:
Рикатэ, рикита
Синус минус три кита!
Я легко могу считать,
Действую прекрасно:
Пятью пять – двадцать пять,
Дважды два – не ясно…
Теперь в болезни острова сомнений не оставалось. Петя быстро взобрался на крышу, сорвал с антенны свою курточку и, подбежав к борту, намочил её в прохладной океанской воде. Потом, не раздумывая, положил этот компресс на разгорячённую крышу главного домика.
«Сенкью вери мач! Мерси! – по‑английски и по‑французски поблагодарил остров и снова задёргался и захохотал: – Хи‑хи‑хи! Киберкутика, кибернутика… Хи‑хи‑ха!»
– Его кто‑то щекочет… там, в середине, – высказал осторожно свою догадку Мякиш.
– Он проглотил морского ежа! – сказал Нетак.
– Ежа не ежа, – потёр лоб Петя, – но факт, что кто‑то в его животе безобразничает.
И тут Мякиш вспомнил:
– Да там же наш Непоседа! И как это мы о нём забыли?! Эй, Непоседа, ты жив? – крикнул Мякиш, немножко приблизившись к разгорячённой стенке.
Нетак не удержался и злорадно проскрипел:
– Ага, наконец‑то и он попал в печку!
– Нечего злорадствовать! – прикрикнул на Нетака Петя. – Ему, наверное, там не сладко.
И вдруг раздался далёкий, жалобный голос Непоседы:
– Я здесь, братцы, помогите!.. Помоги‑и…
Все снова бросились искать щели и дырочки, чтобы увидеть, где там внутри находится Непоседа. Но в это время большой репродуктор, который стоял на одном из домиков, завращался и голосом девочки спросил: «Что там происходит?! Папа, это ты?.. Ты уже прилетел?»
Петя, Мякиш и Нетак удивлённо переглянулись. Только теперь они заметили и этот репродуктор, и большую вертолётную площадку. Но Петя решительно сказал друзьям:
– Никого здесь нет! Это всё его штучки, – и махнул рукой в сторону репродуктора.
– А вдруг есть? – пропищал Мякиш.
«Папа?» – снова тем же девичьим голосом спросил репродуктор и посмотрел своим раструбом прямо на Петю. Тогда Мякиш предложил Пете:
– Ну, скажи на всякий случай, что ты тут есть.
– Кто – я?
– Ну да, ты.
– Я же не папа.
– А что тебе, жалко побыть немножечко папой?
Петя пожал плечами и, стараясь побасовитее, сказал:
– Я здесь, доченька… Гм… Я уже прилетел…
Репродуктор радостно взвизгнул и замолчал. И сразу же в одном из домиков отворилась дверь, и из неё вышла девчонка. Самая обыкновенная девчонка с торчащими в стороны косицами и в очень красивом синеньком комбинезоне.
– Папа! – крикнула она точно таким же голосом, как репродуктор, и глаза её забегали по острову. Потом она протёрла их и посмотрела на Петю. Потом на Мякиша и Нетака.
– Это ещё что такое?! – проворчал Петя. – Остров‑то, оказывается, с начинкой!
Петя назвал девочку начинкой потому, что она вышла откуда‑то из середины.
Мякиша очень смутило то, что Петя так грубо встретил девочку. Он приблизился к её правой туфле, постучал по ней и вежливо сказал:
– Здравствуй, девочка!
Но она была так растеряна, что не ответила ему, а спросила у Пети:
– Значит, это ты разговаривал со мной?
– Ну, я, – надулся Петя.
– А как вы все сюда попали?
Петя кивнул головой на свой везделёт, а Мякиш объяснил:
– Каждый своим путём.
Девочка покачала головой и сказала:
– Но что вы здесь делаете?
Поскольку Петя стоял совершенно растерянный, Мякиш снова ответил за него:
– Ведём учёные наблюдения и… и ловим рыбу.
– Пожалуйста, помолчи, – сказала вежливо Мякишу девочка. – Я буду разговаривать со старшим.
Но Петя не мог терпеть, когда девчонки с ним так разговаривают. И хотя она была в настоящем синем комбинезоне, он ответил ей так, как отвечал всем девчонкам в школе:
– А тебе какое дело?!
– Как это «какое»?! Когда папы нет, я отвечаю за работу всей кибернетической станции. Прошу отвечать мне как полагается!
Этого Петя вынести не смог.
– Вот ещё! – заворчал он. – Стану я со всякими девчонками разговаривать!.. Подумаешь, папа поручил! Станет он тебя брать в такое путешествие.
– Хе!.. – ухмыльнулся Мякиш и лукаво подмигнул девчонке.
А Петя продолжал ворчать:
– Знаем, как ты сюда попала! Папочка небось отвернулся, а ты и забралась в середину и спряталась за какую‑нибудь штучку‑дрючку… Если бы он тогда заметил – быстро сладил бы с тобой.
Тут Мякиш громко вздохнул и, кивнув головой на девчонку, сказал:
– Она же не машина.
– Ну и что из того, что не машина? – пожал плечами Петя.
– А то, что с любой машиной сладить можно, а с ребёнком не каждый папаша сладит. Вот что!
Тут Петя должен был согласиться и промолчать, потому что вспомнил своего собственного папу, который по фамилии Мамин.
– Не понимаю, чему вы удивляетесь?! – сказала девочка. – Что ту особенного?! То ли вы с луны свалились, то ли давно газет не читали. Скоро вообще все дети сами будут машинами управлять, без пап…
Петя подумал о том, что за время их путешествия, должно быть, на Земле произошли большие изменения и в школах начали изучать кибернетику. Мякиш подтвердил догадку:
– Прямо диву даёшься, как нынче быстро наука шагает!
И всё равно Петя был очень зол на девчонку. Он ещё наговорил бы ей глупостей, если бы Мякиш вовремя не стал дёргать его за штанину и шептать:
– Тише! Молчи! Не то она прикажет острову, и он нас всех в лепёшки превратит!
Петя вспомнил, как проучил его остров, и незаметно потёр наказанное место. Но девочка уже о многом догадалась. Она сбросила с крыши домика Петину мокрую куртку и сердито заговорила:
– Так, значит, это вы здесь безобразничали? Так вот почему машины капризничают!.. Я сижу заполняю бортовой дневник, хочу всё успеть сделать к папиному возвращению, а в аппаратуре какие‑то смешки, безобразия и перебои… Признавайтесь, есть ещё кто‑нибудь с вами или нет?
– Нет, нет! – уже испуганно залепетал Петя и зачем‑то заслонил собой стенку, за которой слышался голос Непоседы.
– Впрочем, что ж это я спрашиваю, если могу всё сама узнать?!
И она обратилась к острову:
– Внимание, спрашиваю! Отвечай, кто ещё кроме нас, находится на борту?
За сеткой репродуктора послышалось шипение, затем знакомое хихиканье, и остров ответил: «Я – мышка‑норушка, я – лягушка‑квакушка, а ты кто?»
Девочка удивлённо посмотрела на Петю и сурово сказала острову:
– Вопросы задаю я, а не ты. Отвечай!
И остров ответил: «Я, Петя Малин… Мамин‑Папин, ученик четвёртого „А“ класса… Тетрадь по русскому правописанию точка…»
Петя и друзья незаметно перемигнулись. Они‑то знали, что остров прочитал эти слова с обложки Петиной тетради, но девочке ничего не сказали.
– Что происходит у тебя внутри? Сейчас же произведи саморемонт! – взволнованно приказала девочка и заплакала. – Приедет папа, что я ему скажу… Что скажу?
И тогда остров тоже заплакал и сказал: «Не плачь Таня не плачь точка приступаю к саморемонту точка…»
Замелькали цветные лампочки, задёргались стрелки приборов, внутри острова поднялась целая буря. Казалось, все его колёса и рычаги гнались за кем‑то неуловимым. Слышались и топот и поскрипывание – словом, целая революция происходила в его металлическом брюхе. Наконец из всех репродукторов послышался вздох облегчения, с треском распахнулись дверцы, и на лотке со свистом выехал Непоседа. Кулачки его были свирепо сжаты, глазёнки сверкали, и все пружинки дрожали от напряжения. Видно, он выдержал нелёгкую борьбу и, пожалуй, чудом уцелел. Но первое, что он выкрикнул, появившись на свет, – это были слова:
– Ух и задал же я ему перцу, Петя!..
Но вместо похвалы и благодарности на него со всех сторон зашикали друзья:
– Ш‑ш‑ш! Ш‑ш‑ш!..
А Петя даже попытался заслонить его спиной.
Но зря. Девочка‑то была хитрая. От её глаз ничего не ускользало.
– Бессовестные! – закричала она и затопала ногами. – Как вы смели пустить в приборы этого железного чёртика?! Это вам так не пройдёт! Я всё расскажу папе! Вот увидите! – И хотя голос у неё был очень сердитым, слёзы градом катились из её глаз. Впрочем, она имела на это немножечко права: ведь она была девочкой.
Скоро на её лице появились фиолетовые пятна и полосы. Но это было понятно. Ведь она вела бортовой дневник – писала.
И вот с помощью слёз чернила с её пальцев перешли на щёки и нос. Именно теперь наши путешественники окончательно убедились, что она обыкновенная девочка, такая, как и все школьницы её возраста, и поэтому можно было переходить к перемирию.
Однако всё произошло не так просто.
