Корабль, черный как ночь 4 страница

 

* * *

 

– Эбад, возможно ли, что Феликс и есть тот предатель, которого мы ищем?

– Да, Артия, возможно. Но чтобы выдать нас Голди?!

– Голди ему нравится. Может, они были знакомы раньше, и он надеется, что сумеет отучить ее от пиратских привычек.

– Феликс не кажется дураком…

– Как мы знаем, кто‑то что‑то ей шепнул. И еще, мистер Вумс, кто‑то продырявил наш Кофейный кораблик в Портовом Устье. Это не входило в мои планы, однако пошло нам на пользу. Но мы могли утонуть – это мистеру Фениксу хорошо известно. И находился он внизу, в трюме. Выходит, это сделал он?

– Он тоже не умеет плавать, Артия.

– Может, притворяется?

 

* * *

 

А Феликс в эти минуты сидел на своей койке, в матросском кубрике под полубаком.

Он рисовал, по памяти воссоздавая портретную галерею всех, с кем встречался в последнее время. Два рисунка были особенно хороши. На одном была изображена девушка с кошачьими глазами и черными локонами, на другом – девушка со стальными глазами и темными волосами, разделенными светлой прядью. Голди. Артия. Были там и мистер Зверь, и мистер Гнус, и Татуированный, и еще один или двое из команды «Врага». Недавно к коллекции добавились Хэркон Бир и его капитаны. Само собой, присутствовала и вся команда «Незваного».

Закончив последний набросок (Артии – эта девушка присутствовала на немалом числе рисунков), Феликс встал и направился к бочке с яблоками, оставленной для всеобщего пользования. Он аккуратно вытащил яблоки. В последнее время команда вдоволь наелась более экзотических плодов, и бочка стояла почти нетронутая. Под яблоками лежала мешковина. Ее Феликс тоже вытащил. Он положил на дно последний из портретов Артии, накрыл мешковиной, яблоками и, наконец, крышкой.

Постоял, глядя на закрытую бочку.

Его не слишком волновало, обнаружит ли кто‑нибудь эти рисунки. Он устроил подобные тайники по всему кораблю, и ни один из них до сих пор не был найден. Всего лишь игра. Потому что даже если эти рисунки найдут, он всегда сумеет сделать новые, может быть, даже лучше. Если, конечно, Артия не нарушит свою заповедь и не вздернет его на рее. Хотя с его стороны это было чистым безумием, он не мог ей не рассказать. А она, конечно же, передала их разговор своим людям.

Единственным, кто напрямую угрожал Феликсу, был Черный Хват. К тому же Черный Хват казался единственным, кто способен убить ближнего своего. Впрочем, Феликс слышал, что Артия пообещала высадить Черного Хвата на необитаемом острове в Янтарном море, если он коснется его, Феликса, хоть пальцем. Это утешало…

У себя над головой Феликс слышал, как Честный Лжец играет на шарманке Катберта. Его даже не пришлось учить. Честный просто взял инструмент и начал играть. Он и плавать научился точно так же.

Честный Лжец – хороший, ни в чём не повинный человек, к тому же он очень молод, ненамного старше самого Феликса. И Уолт ненамного старше, и Питер тоже. Дирк и Вускери тосковали по сцене, сокровище было для них лишь подспорьем для того, чтобы стать знаменитыми актерами. Эйри тосковал по родной Эйре. Эбад, который когда‑то был рабом, заслуживал лучшей доли. А Катберт хотел вернуться домой к своей «старой хозяйке» «для хорошей перебранки – чтоб горшками бросалась…»

А Артия? Она тосковала по матери.

Мать заменила ей и отца, который, судя по тому немногому, что слыхал Феликс о родном папаше Артии, был отъявленным мерзавцем.

Итак, Артия воссоздала себя в образе Молли, чтобы вернуть мать к жизни.

Но только ли в этом дело?

Нет. Это слишком просто. Артия…

Была Артией.

Артия…

Стала Пиратикой, как заметил богатый, не заслуживающий доверия канадийский пират Хэркон Бир.

Вскоре пришел Соленый Уолтер, чтобы вывести Феликса на верхнюю палубу погулять.

Стоящий у фальшборта Эбад сказал:

– Прогуляйтесь немного, мистер Феникс. Никто на вас зла не держит. Не дураки небось, понимаем, какая тяжесть у вас на душе…

Но никто на Феликса не смотрел, никто не заговаривал с ним, не просил спеть. И никто, естественно, не просил нарисовать свой портрет. Ничего, он привык к одиночеству…

 

* * *

 

Артия Стреллби молча мерила шагами свою каюту. Она старалась выбросить Феликса из сердца, где он каким‑то непостижимым образом сумел угнездиться.

До его признания она строила планы, как завоевать юношу. Но теперь с этим надо покончить. Так поступила бы и Молли…

 

* * *

 

Дни шли за ночами, ночи – за днями. Янтарный океан мерцал, будто под водой переливались мириады светлячков. Иногда «Незваного» подхватывали странные течения. Однажды они попали в миниатюрный ураган: он бурлил и грохотал, швырялся раздвоенными молниями, поливал их дождем – почему‑то соленым, – а потом закружил и как щепку выбросил в спокойные воды. Вокруг было тихо. Буря осталась позади, она вздымала море на дыбы и обрушивала его вниз гигантскими волнами, будто живой зверь, была яростной – но очень маленькой.

На следующий день они увидели остров.

– Это и есть тот самый остров?

Но это был не он. Крошечный островок лежал среди волн, как приплюснутый пирог нескольких ярдов шириной. На нём росла единственная пальма, черная и блестящая от покрывающей ее соли.

И Феликс, и Черный Хват проводили островок настороженными взглядами. Именно на таких клочках земли пираты высаживают тех, кто по той или иной причине им не нравится или выходит из доверия.

Потом навстречу им устремился целый хоровод таких островков, словно рассыпанных небрежной рукой по поверхности моря. На некоторых ничего не росло, только ослепительно блестел белый песок, другие были каменистыми. На одном из них обнажившимися ребрами шпангоутов темнел остов разбитой лодки, печального обломка чьей‑то несчастной судьбы.

К наступлению темноты эти зловещие островки надоели всем до оскомины.

– Ну прямо как прыщи на ровном месте.

– Акула их проглоти, увидим ли мы когда‑нибудь настоящую землю?

Ужинать, как обычно, уселись прямо на палубе. Заиграл пиратский оркестр, Честный крутил шарманку. (Феликс не пел, хотя его выпустили на палубу перекусить и прогуляться.)

– Благодарим тебя, Боже, за твои щедрые дары.

На ужин была соленая рыба со свежеиспеченным хлебом, кастрюля тушеной капусты и мясной суп.

Черное южное небо распахнуло свои оконца, и любопытные звезды провожали «Незваный гость» любопытными мерцающими взглядами.

Свин расхаживал по палубе, рыча неизвестно на что.

Планкветт сидел тихо, как игрушка.

Артия в задумчивости стояла около фальшборта и смотрела в темноту.

 

* * *

 

– Капитан Артия!

– Да, мистер Соленый?

– У нас на мачтах попугаи!

Артия, погруженная в невеселые размышления над картой у себя в каюте, удивленно обернулась к Уолтеру:

– Ты о Планкветте?

– Нет, если только он не разделился на пятьсот частей.

На палубе столпилась вся команда: все, кроме Феликса, запертого внизу.

На всех реях и перекладинах, на поручнях, на крыше рубки, камбуза и капитанской каюты сидели попугаи. Яркие, как цветы. Лазурные и черные, желтые и вишневые, медовые, малиновые и белые, серые и пурпурные, алые и нефритовые…

И все они, как это частенько делал Планкветт, сидели, не подавая голоса. Но вид у них при этом был такой, будто они представляют собой единый попугайский хор, обученный слаженному пению великим композитором мистером Хайдном, и стоит только взмахнуть палочкой…

– Земля прямо по курсу! Земля! Земля!! Земля!!!

Заслышав крик Вускери, попугаи разразились довольными воплями. Пираты зажимали ладонями уши и спешили в укрытие, спасаясь от падающего с небес попугаичьего помета.

Из курятника вперевалочку вышел Планкветт.

– Кукареку, – прокукарекал Планкветт и поднял глаза на Артию. – Этот мир принадлежит тебе, моя крошка, – сказал он голосом Молли.

Тогда она тоже бросилась бежать, устремилась вверх по мачте, то и дело уворачиваясь от мечущихся среди снастей попугаев, прикрываясь руками от зеленовато‑белого дождя птичьей бомбардировки.

И, взлетев на самую верхушку бизань‑мачты, она увидела впереди землю. Сперва из моря вынырнул холм, увенчанный короной деревьев. Затем показалась полоска белоснежного песка, обрамленная непроходимыми зарослями кустарников, трав и цветов, переливающихся, как попугаи, всеми оттенками вишневого, золотого и зеленого. А на заднем плане вздымался неприступный скалистый обрыв.

Море вокруг берега отливало темной синевой.

Это был остров, изображенный на втором рисунке Коттеджа. Это был Остров Сокровищ!

 

Глава вторая

 

 

Остров Сокровищ

 

Деревья вокруг пляжа были усеяны зелеными фруктами. Дальше от берега они были поспелее – розоватого или персикового цвета. Цветы устилали землю сплошным ковром, лианами карабкались на деревья. И всё это буйство природы начиналось сразу же за прибрежной полосой песка, сверкающего, как алмазная пыль. А за песком, за цветами и плодовыми деревьями тянулся небольшой лес, пушистый, словно оборки зеленого бархатного платья. Над лесом вздымался голый скалистый обрыв. Но поначалу они не смогли разглядеть все эти подробности здешнего пейзажа.

Потому что с обрыва, из леса, из прибрежного кустарника навстречу «Незваному гостю» летели попугаи – сотни, тысячи, миллионы… Они кишели в воздухе, как огромный рой растревоженных пчел, кружили вокруг мачт, над головами команды, щедро орошая палубу потоками бело‑зеленого помета.

– Это еще что за черт?! Какая нелегкая на них напала?

– Отгони их, Вускери! Ах ты, дьявол, испачкал мне камзол!

– Клянусь громом господним»!

– Тьфу ты!

– Ах, вы!..

– Черт бы вас побрал!

Свин лаял, путался у всех под ногами, спотыкался о приготовленные лопаты, кидался на всех попугаев подряд, но без конца промахивался. Планкветт исчез – растворился среди тысяч своих сородичей.

– Мистер Вумс, мистер Дирк! – что есть мочи закричала Артия, перекрывая птичий галдеж. – Стреляйте в воздух! Цельтесь как следует, не попадите в попугаев. Всем остальным – сохранять спокойствие!

И к пронзительным воплям попугаев добавился треск пистолетных выстрелов.

Попугаи завопили еще громче и всей стаей метнулись в глубь острова. Планкветт, судя по всему, улетел вместе с ними.

С ног до головы перепачканная команда принялась отчищать одежду.

 

* * *

 

«Незваный гость» покачивался на якоре возле границы синей прибрежной воды. Позади плескались янтарные, как чай, волны. На борту остались только двое: Соленый Питер, вытянувший короткую соломинку, и Феликс Феникс, бывший друг, привязанный к койке длинной, прочной веревкой.

Артия осматривала остров в подзорную трубу Эбада.

– Ну что, капитан? – спросил Черный Хват. – Где начнем копать?

– Только не здесь, – ответила Артия. – Я скажу вам, что я думаю, джентльмены. Эта часть острова, прибрежная, время от времени поглощается океаном. Может быть, не каждый день, но довольно часто. Видите вон тот почерневший участок среди деревьев? Там вся растительность выжжена соленой морской водой. А в остальных местах зелень уже восстановилась.

– Она права, – согласился с ней Эйри. – Вот почему говорят, что остров тонет в пучине. Сам‑то остров, конечно, не тонет, просто высокие приливы заливают пляж и прибрежные леса. Всё, что оказывается под водой, гибнет. Потом море отступает, и остается черная, насквозь просоленная земля – точь‑в‑точь как она сказала…

– Постепенно земля излечивается, снова распускаются листья, цветы, плоды, – закончил Вускери. – Пока их не затопит следующий высокий прилив.

– Карта сожжена вдоль нижнего края, – продолжила Артия. – И я думаю, что это не случайность. Мне кажется, ее опалили намеренно. Там описано, как море затапливает остров, и показано единственное место, всегда остающееся над волнами. Это вершина утеса. – Она указала вверх. – Видите? Там растут деревья. Туда и улетают попугаи, когда весь остальной остров скрывается под водой. Но с другой стороны, проплывая мимо, с корабля можно ничего не заметить – во всяком случае, ничего такого, что заставит приблизиться и обследовать эти места.

– А откуда нам знать, когда море снова накроет этот берег? – с тревогой спросил Вускери.

– Мы и не знаем. Приливы здесь необычные – это всем известно. Человек, который знает об этом, не станет зарывать сокровище ни на берегу, ни на том холме.

– Тогда где же…

– Над обрывом, джентльмены, над обрывом! Где же еще?!

– Но, капитан… Там же отвесная скала! Как вскарабкаться по ней без веревок?

– Попробуем выяснить.

 

* * *

 

– Питер!

Соленый Питер в нетерпении мерил шагами палубу. Услышав доносящийся из твиндека голос Феликса, он открыл люк и заглянул в душную темноту.

– Что?

– Будь добр, развяжи меня.

– Не могу.

– Питер, меня нечего бояться. Летать я не умею, плавать тоже. Даю слово чести, что я ничего не предприму. Но здесь я задыхаюсь.

– Не могу, – повторил Питер. – Прости, но я тебя не развяжу. Она с меня шкуру спустит.

– Кто? Артия?! Да Артия тебя и пальцем не тронет…

Питер ничего не ответил, поднялся обратно на палубу и захлопнул за собой люк.

Феликс вздохнул и вернулся к своему прежнему занятию: принялся перепиливать веревку маленьким кухонным ножичком, найденным вчера на палубе.

 

* * *

 

Дорога по лесистому острову, растянувшаяся примерно на полмили, поначалу казалась очень увлекательной.

– Смотрите! Смотрите! Драгоценные камни!

Разведя руками заросли орхидей, они вгляделись в землю, устланную перистыми листьями папоротника.

– Это цветы.

– Да нет же, бестомиш! Смотри – сапфир, громадный, как мой глаз!

Это и вправду был сапфир.

Артия уже давно поняла, что не умеет отличить настоящий камень от подделки.

– А это не стекло? – осторожно спросила она.

– Ничего подобного! Самый что ни на есть настоящий!

Сначала они взяли этот сапфир. По пиратскому закону, любая добыча честно делилась на всех – две доли капитану, по одной всем остальным членам команды.

Но потом они нашли шесть мерцающих опалов, потом семь кроваво‑красных гранатов. Чуть дальше, прямо посредине еще не зажившей, выжженной морем тропинки, сверкала пригоршня серебряных монет, а среди голых древесных корней, вперемешку с рыбьими костями и обломками раковин, блестело позеленевшее от воды золото.

– Да тут лежит целое состояние!

– Подумать только, – пробормотал Эйри. – Какое же колоссальное богатство они тут закопали, если позволили себе разбросать по земле все эти камушки!

– Что бы они там ни закопали, это их приношения Судьбе, – проворчал Эбад. – Оставьте их, ребята, пусть лежат. Эти вещицы приносят несчастье. Даже море их не тронуло..

И они угрюмо высыпали набранные сокровища обратно на землю, в кучу грязи и поломанных раковин. Пираты, как и актеры, – народ суеверный.

Когда они с пустыми руками вышли из леса, солнце обрушило на них свой яростный огненный кулак.

Перед ними высился обрыв, изрезанный трещинами, но абсолютно неприступный.

– Всё, пришли!

– Должен быть какой‑то путь наверх, – упорствовала Артия.

– Десять миль вверх, так говорил попугай. Похоже на то. Даже будь у нас веревка – тут и уцепиться‑то не за что, ни одного выступа.

Артия достала карту и расстелила ее на земле. Все уселись на корточки и – в который уже раз! – принялись разгадывать зашифрованный в ней ребус.

Солнце обрушивало свои палящие лучи – на них, на обожженный край карты, на неприступный обрыв… И на неразгаданный шифр из таинственных букв – всех этих «О» и «Т», «Н» и «R» и «Y»…

– Тысяча гремучих уховерток! Птицы возвращаются… Все испуганно подняли головы.

Точно многокрасочное, стрекочущее облако, подгоняемое мириадами хлопающих крыльев, из солнечного марева низверглись попугаи.

Подлетев, они наполнили воздух не только перьями и прочей ерундой, но и… речью. Каждый попугай выкрикивал слова – неразборчивые, бессмысленные – на ангелийском, франкоспанском (Артия отчетливо это расслышала) и даже на латынице – языке древнего мира, а также на других наречиях, которые она никогда в жизни не слышала. В невнятице пронзительных криков одни голоса звучали почти совсем по‑человечески, другие скатывались в скрипучий визг.

Команда «Незваного гостя» тоже обратила внимание на эту разноголосицу:

– Гречанский!

– Африканийский! Этот диалект мне знаком!

– Катайский, северное наречие. Говорить на нём не умею, но слыхал, как другие говорили…

– Хенди, язык из Индеи.

Попугаи расселись на деревьях. Их было намного больше двух сотен. Все они сидели на коротких крепких ногах, обрамленных штанишками из перьев, плотно сложив крылья или расставив их в стороны, и горячо кивали в такт своим крикам. Моргали жемчужные глаза. Щелкали клювы, трепетали черные язычки.

Из оглушительного гама до пиратов долетали обрывки причудливых, сумасбродных фраз:

– Птица из костей!

– Через восемь и еще через восемь!

– Обойди меня справа!

– Шестнадцать шагов!

– Двадцать один шаг!

– Стоит или упал!

– Подними крышку!

– Через девятнадцать!

– Смотри, какой я бледный! – эту фразу выкрикнул попугай в великолепном облачении из ярко‑лиловых, черных и бирюзовых перьев.

Незадачливые искатели сокровищ, которым доводилось находить сундуки с золотом только на сцене, в отчаянии переглянулись. Если в этом заключался какой‑то смысл, ключ к тайне, то как его раскрыть?! Тот, кто выдрессировал этих птиц, вложил в уста каждой из них только крохотный обрывок единого целого.

Разгадка, поделенная на сотни крошечных кусочков, ускользала от них, словно рассыпанная мозаика или разбитая тарелка, которую никогда уже не склеить.

 

* * *

 

Когда Феликс поднялся на палубу, Соленый Питер стоял у фальшборта и с тоской глядел на остров. Ни на что другое он не обращал внимания.

Феликс прокрался у него за спиной и тихо, словно нехотя приложил пистолет – их в кладовой оставалось еще немало – ему к затылку. Соленый Питер подскочил.

– Извини. Помоги мне спустить шлюпку.

– Капитан приказал…

– Я иду на берег!

Они со скорбью глядели друг на друга.

– Зачем тебе на берег? Добавить еще несколько строк к своим запискам? Чтобы нас поскорее повесили?

– Может быть. А еще я хочу посмотреть на сокровище – если оно и вправду существует.

– Хочешь получить свою долю? Черта с два, подлая крыса!

Феликс взвел курок.

– Мне хочется узнать, существует ли на самом деле этот кошмарный сон, за которым вы гоняетесь. А теперь – спускай шлюпку, и поживее. – «Кажется, я научился угрожать, – подумал он. – Гляди‑ка, получается. Да поможет мне Бог!»

– Если ты уйдешь, – сказал Питер, – то я пойду с тобой.

– Тогда садитесь на весла, мистер Соленый. Я до конца своих дней сыт по горло греблей.

– Как ты думаешь, много ли останется до конца твоих дней, когда тебя увидит Артия?

 

* * *

 

На веслах они подошли к берегу. «Незваный гость» стоял на якоре в самом конце сверкающего отраженного шлейфа, там, где синие прибрежные воды встречались с янтарными морскими. Вокруг, насколько хватало глаз, не было больше ни одного корабля, ни единого острова.

Море было пусто. Только остров впереди, да тысячи попугаев, парящих над лесистым холмом. Их крылья искрились на солнце, как рубины и изумруды, сапфиры и топазы, бриллианты и золото.

 

 

Сокровище

 

«Ты должна разгадать этот шифр, Артия Стреллби, – говорила себе Артия. – Ты ведь Пиратика. Молли непременно решила бы задачу». Правда? Решила бы?

Она сидела на корточках и пристально, до головной боли, до рези в глазах, всматривалась в карту и ее неразгаданный шифр. Почти все остальные пираты удалились в тень лесной опушки. Они ели фрукты, которые походили не то на манго, не то на персики, но при этом были чуть солеными. Свин, вконец замученный попугаями, лежал, тяжело дыша, под высокой пальмой, увитой лианами.

Птицы всё еще разгуливали вокруг, между подножием утеса и деревьями. Большей частью они притихли, лишь время от времени разражались невнятным бормотанием. Другие летали вдалеке, не приближаясь, явно потеряв к гостям всяческий интерес.

К Артии подошел Честный Лжец, его круглое лицо было очень серьезным. Он протянул ей персик.

– Спасибо, Честный. Я не уверена, что это можно есть.

– Можно. Не бойся…

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, и всё.

– Мне кажется, ты всегда… – она замялась, подбирая нужное слово, – знаешь то, что неведомо остальным.

Честный опустил глаза, покраснев, как платок у него на голове.

– Я никогда нигде не учился. Поэтому у меня в голове больше свободного места…

Артия задумчиво надкусила плод. Вкус у него оказался солоноватым, но довольно приятным – больше похоже на большую сочную маслину, чем на персик.

– Честный, – сказала она. – Может, всмотришься повнимательнее в эту карту?

Он опустился возле нее на колени.

– Мне никак не дают покоя вот эти буквы, вдоль края, – пояснила Артия. – И попугаи. Но… – Она подумала о Феликсе. Потом выкинула эту мысль из головы, вернулась к реальности и поглядела на Честного. Его круглое лицо было непроницаемо, как луна за облаками.

Артия легла на спину и закрыла глаза.

– Это номера букв, капитан…

– Что?!

– На карте. Все эти «О» и «Т» и остальные – это буквы алфавита. А в алфавите двадцать шесть букв. «А» имеет номер 1, «В» – номер два, «С» – 3, «Z» – 26. А между ними я все буквы позабыл…

– Честный! – Артия подскочила.

– И все числа, которые называют попугаи, это и есть номера букв. Надо думать, число шагов. Надо поставить числа, которые выкрикивают попугаи, в том же порядке, в каком стоят буквы‑числа на карте… Тогда все остальные указания тоже встанут по порядку, и останется только правильно отсчитать шаги.

– Боже мой, Честный! Ну конечно же!

Артия вытащила из кармана огрызок карандаша. Он с трудом писал на вощеной бумаге. Она подточила его ножом, лизнула кончик. Потом рядом с каждой буквой на краю карты написала ее номер в алфавите:

«О – 15, О – 15, Р – 16. Т – 20, Т – 20, U – 21. F – 6, А – 1, В – 2. М – 13, М – 13, N – 14. R – 18, R – 18, S – 19. А – 1, F – 6, С – 3. Н – 8, Н – 8, І – 9. Y – 25, Y – 25, Z – 26. F – 6, А – 1, D – 4».

И прочитала это вслух.

В следующее мгновение попугаи, сидевшие на земле, пришли в движение. Они вспорхнули, словно подхваченные вихрем, взмыли в воздух и исчезли в синем небе. Из сотен птиц, еще секунду назад разгуливающих в траве, осталось лишь двенадцать, и все они сгрудились вокруг Артии. Их клювастые физиономии застыли в странном напряженном ожидании – или это ей только показалось?

– Они ждали этого сигнала. А те, что улетели, – их научили тому же самому на других языках: на франкоспанском, катайском, арабийском… Кроме тех языков, где алфавит отличается от нашего – как в том же катайском и арабийском. У них должны быть другие шифры… – Артия всматривалась в дюжину окруживших ее попугаев. Среди них она заметила и Планкветта.

Но как заставить их говорить одного за другим, по порядку?!

– Погодите, – сказала Артия. – Планкветт будет первым. Он всегда говорил – «Пляж Коттеджа». Наверное, это значит, что на вершину утеса нельзя попасть иным путем – только через пляж и лес. А дальше он говорил – десять миль вверх. Десять – это «J». Но буквы «J» на карте нет. Попробуем поговорить с остальными. – Она пристально посмотрела на Планкветта и сказала: – Пятнадцать.

– Вижу землю! – вскричал Планкветт. – Пляж Коттеджа. Десять миль вверх. Пятнадцать шагов влево.

Артия задумчиво сдвинула брови. И повторила, более отчетливо:

– Пятнадцать!

Вперед вышел большой серо‑черный попугай и расправил крылья с мандариновой подпушкой.

– Еще пятнадцать шагов, – сказал он. – Поднимай ноги. Шестнадцать шагов влево.

– Есть! – радостно выдохнула Артия и сверилась с картой: «О», «О» и «Р» – 15, 15 и 16. Дальше идут две «Т» и «U». Она повернулась к попугаям и объявила: – Двадцать!

В воздух взметнулся алый попугай с клювом цвета железа.

– Войди в скалу, – крикнул он. – Двадцать шагов внутрь и еще двадцать.

Одного за другим Артия расспросила всех окруживших ее попугаев. Словно дирижируя плохо спетым хором, она называла номера букв в том же порядке, в каком эти буквы стояли на карте, и на каждое число откликался другой попугай. Если одна и та же буква приходилась на нескольких птиц, они говорили в определенном порядке, как Планкветт и серо‑черный попугай, когда у обоих было «15». Некоторые попугаи называли только одно число и соответствующий ему набор советов. На других приходилось сразу по два или три числа.

– Чем занята наша Артия? – удивился сидевший под деревом Уолтер. – Смотрите, какая прелесть: она и Честный разговаривают с птичками.

Но когда Артия, словно вихрь, налетела на них, а за ней по пятам трусил Честный Лжец, а над их головами кружились двенадцать разноцветных попугаев, команда «Незваного гостя» слегка встревожилась:

– Какая муха укусила нашего капитана?

– Успокойся, капитан знает, что делает…

– Заткнитесь и слушайте, – рявкнула Артия и, выкрикнув первое из стоящих на карте чисел, привела птичий хор в действие. Попугаи заговорили.

Вот что получалось, если сложить вместе их слова: «1) Пляж Коттеджа. Десять миль вверх. 15 шагов влево. 2) Еще 15 шагов. Поднимай ноги. 16 шагов влево. 3) Войди в скалу. 20 шагов внутрь и еще 20. 4) Смотри, какой я бледный. Ударь меня право, то есть слева, 21 раз. 5) Пройди сквозь меня. 6 шагов вперед. 1 шаг влево. 2 шага к лампе. 6) Карабкайся, пока не заберешься. 13 шагов вправо и еще 13. Подними крышку. 7) Свободен из тьмы. 14 шагов вперед к птице из костей. 8) 18 шагов вправо и еще 18. Через 19, стоят они или упали. 9) 1 шаг вперед. 6 шагов вправо. 3 шага вперед. 10) Через 8 и еще 8, стоит он или упал. 9 ступеней вниз. 11) 25 шагов влево. 25 шагов вперед. Отсчитай 26 на земле. 12) Читай по солнцу. 6 шагов на север. 1 шаг на запад. 4 ноги приведут тебя ко мне».

– Это в точности совпадает с порядком букв на карте, – пояснила Артия ничего не понимающей команде. – А выяснил это Честный Лжец. Поздравляю вас, мистер Честный! – Недоумевающие пираты разразились аплодисментами. – Теперь надо только найти, откуда начинается отсчет шагов. И понять эти замысловатые советы.

Эбад встал. Остальные тоже поднялись и стояли, тяжело дыша, как Свин, пробежавший с десяток миль.

– На склоне обрыва должны быть какие‑нибудь пометки, – сказал Эбад. – Такие, о которых говорится в первой фразе Планкветта. Это не пляж, с ним мы уже разобрались. Точка отсчета – «Десять миль вверх».

– Ничто здесь не поднимается на десять миль вверх, – проворчал Черный Хват и стащил с глаза повязку. Дирк сказал, как незадолго до этого – Артия:

– Десять – это буква «J».

– Но буквы «J» нет на карте. Тут дело в чём‑то другом…

– Пойдемте, друзья мои, – вскричал Эйри. – Пойдемте за нашим несравненным капитаном, за нашей драгоценной Пиратикой, зорко, как ястребы, всматриваясь в каждый камушек этой проклятой скалы, и найдем место, откуда начинается подъем.

Свин издал обреченный вздох, встал и, вывалив язык, поплелся к утесу за своими радостно скачущими хозяевами.

 

* * *

 

Солнце стояло высоко над головой. Отвесный утес отбрасывал узкую полоску тени.

Двенадцать попугаев летели за искателями сокровищ, готовые в любой момент повторить свои полезные (или бесполезные) советы.

– Кто обучил этих птиц? Они умнее, чем курочки Клоры Клюве…

– Я думаю, этим занимались не меньше тысячи человек. Знающих тысячу языков. И вряд ли все наборы советов совпадают с нашими.

– Правильно, потому что алфавит Индеи отличается от нашего. И гречанский тоже…

Они медленно продвигались вперед, осматривая каждую пядь каменистого склона. Первому повезло Уолтеру.

– Ничего себе завопил! Я уж думал, он на змею наступил.

На камне, прямо у них над головами, была вырезана надпись.

«Здесь Джекоби Десетмилл [2]  шел вверх. Он свершил это ради своего Капитана и товарищей в году милостью Божьей 1622».

 

– Так это имя – Десетмилл!

– Тысяча шестьсот двунадесять второй год. Ровно сто лет назад… быть может, день в день.

– А что значит – вверх?

Эйри обернулся к Черному Хвату с презрением поэта, возражающего отпетому материалисту.

– По лестнице, бестолковый ты человек. Она ведет вверх, неужто не понимаешь, клянусь обезьяньими усами?!