Корабль, черный как ночь 3 страница

Все остановились среди тщательно возделанных деревьев и с любопытством принялись озираться по сторонам, выжидая.

Глаза Артии медленно распахнулись. По дорожке навстречу им медленно шел человек. Одет он был роскошно – шелковый камзол, кружевная рубашка. Без парика, волосы кудрявые, с проседью. Походка знакомая – чуть приволакивает ногу. Эбад едва слышно ахнул.

– Но это же… это… – прошептал Соленый Питер у Артии за спиной.

Планкветт, словно оперенное пушечное ядро, с пронзительным криком взметнулся в воздух и полетел к губернатору.

Ибо это был – Артия первой произнесла это имя – Хэркон Бир.

 

* * *

 

После роскошного ужина (испорченного только предзакатными воплями лемуров во дворе) Хэркон повел гостей смотреть дом.

– С наступлением темноты мы освещаем себе путь факелами, ламп не зажигаем. Факелы отгоняют москитов, и внутри, и снаружи.

Акцент у него был прежний, мягкий мелодичный выговор канадийского горца, по‑актерски хорошо поставленный. Артии казалось, что этот голос исходит из прошлого. В тот день, когда всё вернулось, он пришел к ней первым, вместе с голосом ее матери.

Они прошли по огромным залам с мраморными мозаичными полами, поднялись по широкой лестнице с позолоченными перилами. Внутри дома журчали фонтаны, а кое‑где в стенах были устроены уютные гроты. Но везде было довольно пусто: обстановку составляли лишь бесконечные статуи, ящики да окованные бронзой сундуки.

– Полюбуйтесь, друзья мои. – Взмахом тонкой шпаги Хэркон Бир отворил один из сундуков. Крышка откинулась, и свет факела заплясал на грудах красивейших камней. Там были огромные винно‑красные рубины, желтые, как осенняя листва, топазы, нитки жемчуга, бесчисленные монеты – мухуры из Индеи, франкоспанские дублоны и луидоры…

– Подделки, – пояснил Хэркон, от души потешаясь над вытянувшимися лицами своих спутников. – Старая актерская шутка. Настоящее мое богатство хранится в банке в Порт‑Либерти, в Амер‑Рике.

Известие о том, что его любимые песо оказались поддельными, казалось, лишило Планкветта всяческого интереса к происходящему. Он уселся на голову бронзовой статуе, зевнул, щелкнул клювом и задремал.

Несколько человек из свиты Хэркона остались на ужин и теперь присоединились к экскурсии. Это были капитаны кораблей, стоявших в бухте, и их офицеры, всего семеро. Корабли эти и составляли флот Хэркона, хотя теперь, по его собственным словам, они редко выходили на пиратский промысел. Мистер Бир стал респектабельным торговцем, хорошо известным на африканийских и арабийских берегах, и поэтому путешествовал по миру без опаски.

– Хотя в Ангелии меня бы повесили, – признался Хэркон. – И в Канадии, наверно, тоже…

Он мало рассказывал о том, как жил в первое время после расставания с актерской труппой в Ландоне. Еще меньше – о тех днях, когда был настоящим пиратом. Но теперь…

– Я втянулся в эту жизнь, – сказал он. – Она началась отчасти случайно. Эбад, ты понимаешь, о чём я говорю? Старая история – на корабль нападают пираты. Предлагают выбор – погибнуть или перейти к ним. Так человек и становится пиратом.

– Так и со мной было, – подтвердил Катберт. – Разве кто‑нибудь скажет – мол, прикончите меня поскорее, я к вам служить не пойду?!

Феликс, мрачный и бледный, стоял на другом конце комнаты, задумчиво перебирая фальшивые драгоценности из сундука. Унылым, бесцветным голосом он произнес:

– Кое‑кто так и говорит, мистер Катберт. Кое‑кто…

– Ну, и флаг им в руки. А я не таков!

– И я, – поддержал его Хэркон. – Эбад, друг мой, скажи, ты понимаешь, почему я так поступил? – Лицо Хэркона расплылось в белозубой улыбке. Улыбке, скрывающей тревогу.

Артия посмотрела на Эбада. Он всегда умел многое скрывать, не умел скрыть лишь одного – того, что он что‑то скрывает.

И Эбад ответил так же уныло и бесцветно, как Феликс:

– Теперь я не лучше тебя, Хэркон.

– Намного лучше, потому что, как я понимаю, ты придерживаешься правил, принятых в спектакле. Правил, которые придумала Молли. Ни у кого не отнимаешь жизни…

Артия спросила:

– Значит, Хэркон, тебе доводилось убивать?

– Только для самозащиты.

– Защитить себя можно разными способами, мистер Бир…

Хэркон отвел глаза.

– Ты такая же, как твоя мать, и судишь слишком жестко. Ты молода, Артия, и везуча, как семнадцать тысяч чертей. – Он вздохнул и добавил: – Вот почему я уверен, Эбадайя, что ты сохранил ту карту или, скорее всего, отдал ее Артии.

Их было поровну – восемь на восемь. В дрожащем свете факелов стояли они: Артия и ее семеро, Хэркон и его семеро.

Но ни одна рука не потянулась к шпаге или пистолету. Артия спросила:

– Хэркон, дружище, а что ты думаешь о карте Острова Сокровищ?

– Она стоит кучу денег.

– А разве ты сам никогда не пытался найти эту кучу денег?

– Пытался. Но так и не нашел. Я же сказал – мне везет не больше, чем всем остальным – обыкновенным – людям. Но ты, капитан Артия, чертовски удачлива. Я верю, что ты.. – Хэркон помолчал, его глаза сверкнули. И снова заговорил – словно колокол ударил: – …настоящая Пиратика.

– Но Пиратика, мистер Бир, – возразила Артия, – это всего лишь персонаж, которого Молли играла на сцене.

– Верно, в начале она была персонажем. Но благодаря тебе Пиратика ожила. Мало того, я вижу Пиратику сейчас, прямо перед собой. Пиратику, удачливую, как семнадцать тысяч чертей, – повторил он. – Я тебе не вру. Вы все – мои давние друзья. Должен же кто‑то запустить лапу в тот сундук с сокровищами. Я знаю, вы хотите попробовать. И я помогу вам, чем сумею.

Он резко повернулся, взмахнув полами шелкового камзола, и повел их вверх по другой лестнице, более узкой.

Неужели так бывает всегда – ты находишь старых друзей, но не знаешь, можно ли им доверять? Артия обвела взглядом свою команду.

Планкветт летел вслед за ними неторопливыми кругами. Лицо Эбада было как покров из темноты, а лицо Феликса – как покров из белой эмали.

Остальные были пьяны и веселились вовсю.

Она понимала, что Хэркон ни на грош не верит ее словам о большом флоте, поджидающем «Незваного» в море.

И тут они вошли – подумать только! – в картинную галерею. На стенах висело тридцать или сорок полотен. В колеблющемся свете факелов казалось, что изображенные на них дворцы, пейзажи и люди ожили и движутся.

– Моя единственная отрада, – сказал Хэркон. – И стоит гроши…

Они шли между двумя рядами картин.

– Вот где оно, его сокровище, – пробормотал Эбад. – А те игрушки, которые он нам показывал, – груда стекла, в которую подмешано несколько настоящих камушков. Или я ничего не понимаю…

Феликс очень тихо добавил:

– Среди этих картин по меньшей мере три принадлежат кисти классических итальянских мастеров. По цене – как половина этого острова.

Дойдя до конца галереи, Хэркон остановился у двух картин, висевших последними. Это были пейзажи, и оба – в отличие от остальных полотен – написаны довольно небрежно.

– Вот они, – сказал Хэркон. – Мне привезли их много лет назад – мои люди знают мою слабость к искусству. Знают они и другую мою слабость – желание найти Остров Сокровищ. И перед вами, на этих картинах, изображен этот самый остров.

Они удивленно вгляделись. Свет факела плясал на полотнах.

– На какой из них? – спросил наконец Питер.

– На обеих.

– Но…

Картины были совершенно не похожи друг на друга, хотя на обеих был нарисован длинный берег, окаймленный бушующим морем, а на заднем плане вставал обрыв, высокий и неприступный. Над его вершиной летали чайки – они были на обеих картинах.

Но в остальном трудно было представить более различные виды.

На первом полотне берег утопал в кустарниках и цветах, повсюду зеленели деревья, увешанные оранжевыми, зелеными и золотистыми плодами. На второй картине полоска сбегавшей к морю земли была черной, усеянной искореженными обломками. На ней стояло несколько деревьев, но все они были высохшими, опаленными – мертвыми.

Казалось, мистер Бир наслаждается их замешательством. Хотя Артия старалась помалкивать, она позволила своей команде обмениваться удивленными возгласами, а у них за спиной снисходительно улыбались люди с Хэрконовых кораблей. Они, видимо, уже знали эту шутку. Какой бы она ни была…

Наконец Хэркон продолжил рассказ.

– Существует легенда – вы наверняка ее слышали – о том, что остров время от времени тонет в море – прячется. Несомненно, то море – его называют Восточным Янтарным – загадочно и полно опасностей. Но человек, который нарисовал этот остров, сам находил его – дважды. Он так и не выкопал никакого сокровища – может, у него не было настоящей карты, хотя их существует несколько – об этом, правда, знают немногие. Один раз он увидел берег, залитый солнцем, полный цветов и плодов. В другой раз остров будто восстал из ада, был выжженным, зловонным и страшным. Так что, друзья мои, у Острова Сокровищ два лица. И никто не знает, где на нём зарыто сокровище, даже те, у кого есть карта. Кстати, обе эти картины называются одинаково.

Артия шагнула вперед. Ее внимание привлекла незаметная с первого взгляда деталь.

Она всмотрелась в названия полотен, написанные в нижнем углу, прямо поверх краски. А в самом низу, под ними, стояла подпись того, кто их нарисовал. Как и сказал Хэркон, названия и подписи на обеих картинах были одинаковыми.

Потом свет ушел в сторону, будто сметенный взмахом метлы. Хэркон Бир зашагал обратно, кое‑кто из развеселой команды «Незваного» последовал за ним. Эбад Вумс остался на месте.

Артия взглянула на первого помощника.

– Видел, что написано на полотнах?

– Да, видел, пока они были освещены.

– Название и имя художника, – сказала Артия. «Пляж», написал Коттедж.

 

 

Белокурая бомба

 

Пираты сидели за столом и хором распевали разудалые пиратские песни. В ход пошло всё – ром, вино, африканийский бренди, лимонный сидр домашней варки и даже кофе, в котором стояла ложка.

– Вы должны заночевать у меня, – сказал мистер Бир, гостеприимный хозяин. – Постели хорошие, не то что корабельные койки.

Команда Артии разразилась восторженными воплями.

Но Артия, сидевшая в приятной полудреме над своим кофе (единственным напитком, который она пила наравне со своей командой), возразила:

– Нет, господа. Вернемся на корабль. Дисциплина прежде всего, – добавила она, обращаясь к Хэркону. – Они, видно, забыли, кто здесь капитан. У вас в доме заночую я с двумя помощниками. Премного благодарны.

– А ваш пассажир, мистер Феникс?

Артия смерила Феликса долгим взглядом. Она вдруг поняла, что и так всё время смотрит только на него.

– Да, ему без сомнения будет хорошо на удобной кровати.

Спутники Артии, ворча, поплелись к берегу в сопровождении двух человек Хэркона Бира. Губернатор, казалось, был рад оставить у себя Артию, Эбада, Эйри и Феликса. Беседа продолжалась еще некоторое время – в основном бывшие актеры предавались воспоминаниям о своем славном прошлом. Феликс молчал.

Наконец Артия решила, что пора отправляться на боковую. Они поднялись по широченной лестнице и пошли длинным коридором мимо огромных окон, за которыми виднелись пальмы, да золотые звезды, будто вышитые на небе. Было два часа пополуночи.

– Мистер Вумс, – сказала Артия. – На отдых дается полчаса. Потом все должны быть на ногах, и мы отсюда сматываемся.

Совершенно с вами согласен, капитан.

 

* * *

 

Вскоре дом погрузился в безмолвную темноту, лишь звезды лениво перемигивались в небе.

Предположение Эбада о том, что Хэркону доверять нельзя и надо как можно скорее уносить ноги, стало неожиданностью только для Эйри:

– Но я устал до чертиков. А утром нам предложат горячий шоколад, и можно будет принять ванну!

Феликс без колебаний согласился с их подозрениями.

Все четверо (Планкветт восседал на плече у Артии) на цыпочках спустились по лестнице и оказались в огромной зале с мозаичными полами. Зала была пуста. Может, Хэркон Бир и намеревался держать их в плену, но часовых не приставил. Возможно, просто полагаясь на их глупость…

Наверное, подумала Артия, Хэркон Бир остался бы нашим другом, если бы не карта…

Парадная дверь была задвинута на засов, но не заперта, и с ней легко справились. Но снаружи они увидели двух человек, прохаживающихся по саду.

– Что они задумали? Странный у них вид какой‑то…

– Смотрите, один полез на дерево!

Артия с трудом сдержала смех.

– Ага, и одеты в белые меховые штаны. Это же лемуры! Они перебрались через стену.

Но у ворот они всё‑таки наткнулись на часового. Тот сидел в кресле, держа на коленях кремневое ружье и дремотно свесив голову на грудь. На земле возле него валялась пустая бутылка.

– Скорее, к берегу!

Они торопливо спустились по залитому луной склону, стараясь держаться в тени деревьев. Внизу показался «Незваный гость» – он покачивался на волнах чуть в стороне от кораблей мистера Бира. На берегу, там, где их оставили люди Хэркона, темнели весельные шлюпки, а чуть дальше по пляжу было разбито нечто вроде лагеря. Там ярко горели фонари. Артия подумала: до чего же, должно быть, могущественен Хэркон Бир в этих краях, если оставил возле дома всего одного часового, да и то такого ненадежного. Видимо, никому здесь и в голову не придет напасть на него…

Когда они шли через прибрежную рощу, высокий силуэт, который они сперва приняли за дерево, вдруг обернулся и громко завизжал прямо в лицо Эйри. Тот, перепуганный, завизжал в ответ. Люди выхватили пистолеты – но это снова оказался лемур: он проскакал мимо, издавая жутковатые булькающие крики.

– Чуть не пристрелил проклятую тварь, – пожаловался Эйри. – Ну что эти за звери?! Как такое вообще может быть на свете?

К счастью, подумала Артия, чертовы лемуры так шумят, что вопль Эйри наверняка останется незамеченным.

Они выбежали на берег.

– Залезайте в лодку. Садитесь на весла, мистер О'Ши!

– Почему я?! Пусть Эбад гребет! Он трезвый, – запротестовал Эйри.

– Ничего, добрая гребля быстренько выветрит из тебя хмель. А остальные пусть лягут на дно. Планкветт, это и к тебе относится. Эйри, когда будем проходить мимо кораблей, если кто‑нибудь тебя окликнет, обругай меня хорошенько и скажи, что я велела тебе возвращаться на «Незваного» в одиночку.

– Есть, капитан. Не составит труда обругать всякого, кто поднимает тебя с постели в два часа ночи и сажает на весла, когда так хочется спать…

Несмотря на хмель, Эйри аккуратно провел их на почтительном расстоянии от флота Хэркона Бира. На всех пяти кораблях горели носовые и кормовые огни, но на палубах не было ни души. Никто их не окликнул. Они благополучно добрались до «Незваного», отыскали свисающие канаты и вскарабкались на борт.

Следующие пятнадцать минут ушли на то, чтобы разбудить крепко спящую команду, особенно Черного Хвата, который умудрился уснуть прямо в корабельной ванне. Еще через пять все наконец‑то взяли в толк, что пришло время уходить.

– Но как ставить паруса, капитан? Они наверняка услышат, как мы берем рифы…

– Пойдем на веслах, как через полосу штилей. Обмотаем весла тряпками. Действуйте.

Команда повиновалась. Даже сквозь туман вчерашних возлияний и так некстати прерванного сна доблестные пираты почувствовали ощутимое дыхание угрозы, медленно расползающееся в воздухе. И «Незваный гость», запряженный парой лодок с обмотанными тряпками веслами, почти бесшумно выскользнул из Хэрконовой бухты и вышел в открытый океан.

– Восточное Янтарное море, мистер Вумс. Это вам о чём‑нибудь говорит?

– Возможно. Место указано довольно точно, я о нём слыхал. Хотя это название не на многих картах найдешь. Еще немного к югу, потом к востоку, как мы и думали. Моря Козерога. Странные там течения… магнетические. Южный Полюс прямо под ногами, Индея высоко вверху, далеко, как луна.

– Как вы думаете, он погонится за нами?

– Эбад оглянулся на берега Мад‑Агаша, медленно исчезающие за кормой.

Может, но, думаю, не станет. Он обленился, Артия, и никому не доверяет. Он уже не прежний Хэркон Бир.

 

* * *

 

– Смотрите, мистер Феникс, вон то созвездие, где звезды сверкают, как бриллианты. Его называют Нижним Южным Крестом.

– Кое‑кто называет его Южной Пряжкой.

– Да. Называют и так. Видели ли вы когда‑нибудь подобную красоту? – Артия не ждала ответа Но всё‑таки получила его.

– Да.

Она взглянула на Феликса. «Он говорит о Голди, – решила она. – Или я Летучий Голландец».

– Правда? – сказала Артия. – Я вижу, вы хорошо знакомы со звездными картами, мистер Феникс. А вон в той стороне лежит Южный полюс В этих теплых водах нам могут встретиться айсберги.

Они стояли на полубаке. Прямо перед ними, словно указующая вперед стрела, выдавался далеко в море бушприт, под ним виднелась закутанная в брезент женская фигура. Куда ни глянь – паруса, звезды и море.

– Пришло время рассказать, почему я остался с вами, – неожиданно сказал Феликс.

– Мне кажется, потому, что у вас не было выбора. И вы смирились.

– Нет. Выбор всегда есть, капитан Стреллби.

– В минуты отдыха, сэр, можете называть меня Артией.

– Посмею ли я?

Артия улыбнулась.

– Может, и не посмеете. Поживем – увидим. Никто вам не запрещает. Как вы сказали, выбор всегда есть.

Феликс замолчал, молчала и Артия. Оба склонились над поручнем, едва не касаясь плечами.

У них за спиной команда «Незваного гостя» с аппетитом приступила к ужину. Этим вечером океан был спокоен, но кто знает, что им принесет следующий час? Нагрянет шторм, или догонят враги, или на горизонте покажется неведомый остров – быть может, тот самый, который они ищут.

– Мой отец… – произнес Феликс. И снова молчание.

– Моего отца звали Адам Миротворец – да, Артия, подобно вам, я тоже сменил имя. Я знал его только до восьми лет. Потом он умер…

Артия ждала продолжения. Сердце гулко билось в груди. Она была рядом с матерью всего на два года дольше.

– Мой отец был богат, Артия, владел землей. Но он был очень добр и благороден. Он заботился не только о своей семье – о моей матери, о других детях, обо мне, – но и обо всех своих людях: всех, кто на него работал. Его поместья были застроены добротными домами, где люди жили, ничего за это не платя. А в городах он специально выискивал тех, кому было плохо. Любой мог прийти к нему и уйти, став немного богаче. Он дарил людям и деньги, и свое время. Вся округа была благодарна Адаму Миротворцу. Знаешь, Артия, одно время люди даже хотели переименовать город, близ которого мы жили, в его честь – назвать его Адамсхэмом. Но он не согласился. Только рассмеялся. В те дни он много смеялся.

Снова наступило молчание. Артия смотрела на Феликса, погруженного в воспоминания. В глубине его темно‑синих глаз, как в морской пучине, пробегали тени, бурлили едва различимые течения.

Наконец она спросила:

– Отчего же утих его смех?

– Ах, капитан, капитан, разве вы еще не догадались? В один прекрасный день он познакомился с пиратами. С вашими очаровательными коллегами.

– Ох!

– Вот именно, ох. Мой отец был торговцем и на этом разбогател. Заработал столько денег, что мог раздавать их целыми пригоршнями, а их возвращалось еще больше. Его гордостью был корабль, клипер – примерно такой же, как у тебя, один из лучших в мире, так он говорил. Он назывался «Странник» и странствовал по Семи Морям, принося сказочное богатство. Капитаном этого корабля был брат отца, мой дядя Соломон – Сол. Они были братьями, но при этом оставались друзьями, самими лучшими в мире друзьями. Однажды Сол взялся перевезти особый груз, не знаю какой именно, но на его приобретение пошли практически все деньги, скопленные отцом Корабль должен был обогнуть почти всю Землю и дойти до Индеи. Такое путешествие, как вы знаете, полно опасностей, но корабль был крепкий, хорошо оснащенный, и находился в руках человека, знавшего морское дело как свои пять пальцев. Отец вложил в поездку много, очень много денег. В деле участвовали даже высокие чины из Адмиралтейства. Но были и пассажиры. Среди них – сестра моей матери, ее муж и дети, три ее близкие подруги – они не думали об опасностях. Ведь капитаном был сам Сол! Так что же могло случиться? Но вечером накануне отплытия в Портовое Устье мой отец и Сол поругались. Поссорились из‑за каких‑то пустяков, мелких семейных дел. Наверное, в своей жизни они немало ссорились и раньше. Но я тогда был мал, никогда раньше не видел их ссор, и ничего не понял. Потом они помирились, но как‑то неохотно. И расстались они не как всегда, в добром веселье. Отец отпустил какую‑то грустную шутку, тогда я ее не понял, насчет того, что, мол, хорошо еще – дело не дошло до дуэли… Позднее отец рассказал мне, что написал брату письмо и отправил его нарочным в Кейп‑Таун, чтобы оно дожидалось Сола там.

Снова между ними разверзлась пропасть долгой тишины.

– А дальше… – тихо молвила Артия.

– А дальше, в один прекрасный день, на полпути между Гвереей и мысом Доброй Надежды, на «Странник» напали три корабля. Они шли под флагом убийц: под «Веселым Роджером», как вы его зовете, – флагом смерти. С обеих сторон палили пушки. Но где было «Страннику» тягаться с тремя врагами! Они разбили его, обрушили две мачты. Потом взяли на абордаж. Это были пираты, Артия. И они не были похожи на твоих благородных разбойников, на Молли Фейт с ее театральными законами. Совсем не похожи. Они перебили всех, кто был на борту отцовского судна. Мужчин, женщин, детей – да‑да, и детей тоже! Они забрали все товары, потом подожгли корабль и потопили. Спасся только один человек. Он потерял глаз и ногу, но притворился мертвым и сумел удержаться на плаву, уцепившись за доску. К вечеру его подобрал другой корабль, иначе бы он тоже погиб. Именно он рассказал эту историю. Именно этому человеку отец, когда они наконец встретились, отдал все остатки своего состояния. А осталось не так уж много. Ибо гибель «Странника» подкосила отца. Он потерял всё, что имел. И мало того. Моя мать умерла от потрясения и горя за погибшую сестру. Дети один за другим заболели и тоже умерли. К тому времени мы уже жили в трущобах, и волосы отца стали седыми, как соль.

– И вам никто не помог?!

– Ни одна живая душа! Люди, переставшие получать бесконечные подачки, отвернулись от отца, обвиняя его в том, что он слишком много вложил в один корабль. Как будто виноват был он, а не этот морской сброд, который пустил его клипер на дно. Финансовые потери и то, что за ними последовало, подкосили отца. Он прожил еще четыре года. Потом его не стало. А моим пристанищем стал работный дом…

– Как же ты выжил?

– В детстве я умел петь – намного лучше, чем сейчас. А позже научился рисовать. Меня приютили одни люди. Говорили, я так чудесно разговариваю, только посмотрите, какой милый мальчик, какие у него красивые волосы, белые‑белые… Но я не блондин, Артия. У меня были черные волосы, такие же, как у отца. Просто я тоже поседел, очень рано. В работном доме, когда мне было восемь лет.

– Феликс… – прошептала она.

– Да, – отозвался он. – Феликс. Это имя означает «счастливый» – тебе это известно?

– Ты снял рубиновый перстень, который подарил тебе отец.

– Он не рубиновый. Это стекло. А раньше был настоящий рубин. Этим рубином отец расплатился с человеком, который искалеченным вернулся со «Странника». Потом отец вставил в перстень красное стекло. Это всё, что мне осталось после его смерти. Я помню, как душеприказчики швырнули мне это кольцо под ноги. Оно ничего не стоит, сказали они, забери его себе…

У них за спиной пираты затянули громкую песню. Пробил колокол. Который час?

«Когда тебе было четыре года и „Странник“ затонул, мне было два года, – подумала Артия. – А когда тебе было восемь и твой отец умер, мне было шесть. А когда мне было десять и Молли была убита, тебе исполнилось двенадцать».

– Спасибо за откровенность, – сказала Артия. – Разумеется, я никому не расскажу.

– Эбад Вумс знает. Я ему уже рассказал. И Глэду Катберту тоже…

Артия была уязвлена. Кто их поймет, этих мужчин? И тут он нанес решающий пушечный залп.

– Вот я и подошел, – сказал Феликс, – к вопросу о том, почему я остался с вами. В дополнение к другим осталось сделать еще одно признание. Я здесь для того, чтобы наблюдать за тем, что делаешь ты и твои храбрые пираты. Я зарисовываю все ваши грабежи, а в придачу веду дневник, в котором подробно описываю эти преступления. Когда я закончу, то передам эти материалы в Ангелию, где они вместе с моими устными свидетельствами будут весьма полезны, чтобы свершить над вами правосудие. Дело в том, что я не люблю пиратов. Теперь ты, наверное, понимаешь, почему…

Артия изумленно смотрела на него, широко распахнув серые глаза, яркие, как звезды у них над головой. Колотящееся сердце екнуло и остановилось.

– Но в таком случае, сэр, мне ничего не остается, кроме как…

– Убить меня? Но ты и твоя шайка никого не убиваете. Вот славная задачка для вас, капитан.

– Я найду другой способ помешать вашему плану, – сказала она.

– Единственный способ – моя смерть.

Губы Артии скривились в презрительной улыбке.

– Не льстите себе надеждой, мистер Феникс. Найдутся и другие способы. А пока что, сэр, вы свободны. Я оставляю за вами право строить козни и делать ваши записи. А в других отношениях, боюсь, вашу свободу передвижения на этом корабле придется ограничить.

– Я уже десять лет как не свободен. Доброй ночи, капитан Пиратика.

 

* * *

 

Когда спокойная, но всё‑таки полная волнений ночь наконец‑то миновала, взошедшее на востоке солнце озарило странным образом изменившийся океан. Он больше не был синим, скорее походил на прозрачный чай в белой фарфоровой чашке.

 

 

Загадочное море

 

Подгоняемый переменным, словно кружащимся ветром, «Незваный гость» стремительно бежал по янтарным водам странного моря. Они положились на волю ветра и шли туда, куда он их гнал, убирая паруса лишь для того, чтобы выровнять корабль. В воздухе пахло цветами и свежей зеленью, но нигде не было видно ни клочка земли. Однажды мимо проплыла скала, вздымающаяся из моря, будто межевой столб на затопленном поле.

– Говорят, под этими водами иногда звонят колокола.

– Говорят, здесь живет кракен, самое огромное чудовище океана.

– Да заткнись ты!

Планкветт восседал в «вороньем гнезде», обозревая горизонт, и время от времени без толку тревожил команду бесполезными криками:

– Попка хочет доллар!

Или:

– Восемь бокалов!

Свин тоже приободрился, бегал взад‑вперед по палубе, свесив язык, и азартно вилял хвостом.

– Есть в этом море какая‑то энергия, – сказал Эйри. – Я ее чувствую. Как крепкий кофе. Или крепкий чай – больше похоже по цвету.

Тем временем изо дня в день сине‑янтарными вечерами продолжался всё один и тот же, главный спор.

– Значит, Феликс наш враг? И он собирается выдать нас правосудию? – это говорил Уолтер.

– Он говорит, что спрятал свои рисунки и записи там, где мы их никогда не найдем. И мы правда не можем их найти, – вторил ему Питер.

Черный Хват сказал:

– Давай вздернем его, Артия, а? Ведь именно этого он желает для нас.

– Нет, – отрезала Артия. – Пусть делает что хочет. А когда дойдем до Острова, его можно будет запереть в трюме, связать, если понадобится.

– Если дойдем… Если он вообще существует.

– Пляж Коттеджа, – напомнила Артия. – Десять миль вверх. Пятнадцать шагов налево.

– Но почему Хэркон Бир до сих пор не отыскал сокровища?! У него же есть обе картины!

– Зато у него нет карты. И нет попугая.

И Артия – уже в который раз! – разложила карту на палубе. Посреди темно‑синего моря темнел коричневый остров. Снизу карта и остров обгорели, край был неровным. (Какая ценная информация утрачена вместе с этой сгоревшей полоской?!)

Вдоль левого края листа спускался вертикальный орнамент из таинственных букв, которые, несомненно, таили в себе какой‑то смысл:

«OOP, TTU, FAB, MMN, PRS, AFC, HHI, YYZ, FAD».

– Может, эти сдвоенные буквы о чём‑нибудь говорят, – робко предположил Вускери. – ОО… ТТ… НН…

– Разве что о несварении желудка, – прокомментировал Катберт, прислонившись к грот‑мачте.

– Почему Эбад нам раньше об этом не рассказывал? Рассказал же он тебе, Эйри. И ей… – вступил в разговор Черный Хват.

Артия вскочила. Шпага, выхваченная из ножен, сверкнула, будто луч холодного огня, и уперлась в кончик носа Черного Хвата.

– Ей, мистер Хват?

– Воистину, ты не девчонка, а демон, – проворчал Черный Хват. – Но дьявольски хороший капитан. Этого у тебя не отнять. Ладно, прошу прощения, капитан. Нервы не выдержали…

– Смотри, как бы твои нервы не довели тебя до беды, – предупредила его Артия. – Если с мистером Фениксом что‑нибудь случится, я буду знать, в чём искать причину. В твоих нервах. Не нарушай нашу заповедь, мистер Хват! Предупреждаю ради твоего же блага.