2020-06-12
66
Сонет Нарциссе
Короною иной прельстится ли чело,
В кольце прохладных рук блаженствуя стесненно –
Источник слез молчит, любовью окруженный,
Лишь тенью легкою волнуется светло.
Твоей груди вдохнув глубинное тепло,
Как сердце счастливо в тиши самозабвенной…
И жалует твой взгляд удел столь драгоценный,
Что слава рядом с ним – бессмысленное зло.
И я учености потуги забываю,
Когда в твоих глазах любовь мне говорит,
И взглядов огненных идет игра живая,
И в молньях шелковых заветный клад горит.
Целуй же этот лоб! Чуть разомкни ладони
И поскорее дай рубин моей короне!
Ода «Жасмину» [1]
Глаза твои блестят, что камни грановиты,
Горит огонь живой в оправе темноты.
Тоска моя и смерть их стрелами разбиты.
О соприсущее всему живому «Ты»!
Вокруг – все целиком окутано тобою!
День без тебя прожить – что в мертвую руду
Свое дыханье влить, что тяжкою плитою
Живую грудь накрыть, что век провесть в аду…
Мне опостылели мелькающие лица,
Мой труд любимейший – лежит сухой листвой.
|
|
|
К тебе одной стремлюсь, как льнет к гнездовью птица.
Слепой душой лечу на тайный голос твой.
Вдыхаю мысленно я нежный дух, что вьётся
В заветной комнате, в лучах, среди цветов.
Там властная любовь спросонок отзовется
Улыбкою родной на мой упорный зов.
Блуждая наугад, я всё искал дорогу
К твоим глазам во тьме, и вот я на пути,
Что прямо вверх идет до твоего порога,
Там к чаше чаш припав, смогу их вновь найти.
О как устал я их воссоздавать мечтою,
Хочу, в них заглянув, губами их закрыть,
Чтоб вживе свет их пить, чтоб ты была со мною…
И в обмороке вдруг твой трепет ощутить.
Ива
Дыханье легкое тебя колеблет, Ива,
И мнится мне – плечо трепещет боязливо…
То ветер? Или вздох, внезапный и простой…
И, облачком, любовь взлетает над листвой.
Взгляд, на цветы упав, обманет боль разлуки,
Я жду твоих шагов, ищу твой голос, руки,
То сладостное «Ты», что знаю я своим,
Минута минет лишь… и вот я рядом с ним!
Твое дыхание раскрытых губ коснулось –
И тотчас, задрожав, душа моя очнулась.
Ты здесь! Я чувствую! Пусть полон окоём
Листвой и блеском, всё ж – ты высветилась в нём.
Дыханье легкое колеблет ветви Ивы.
Плеча не мнится мне уж трепет боязливый –
И вздох раздавшийся – уже не одинок,
Ведь времени разбит томительный челнок,
Неявность явлена и в яви настоящей
Глотками долгими я пью огонь живящий!
«Порою я думаю о твоем детстве и… я люблю…»
Порою я думаю о твоем детстве и… я люблю
Рассказанное тобой поет в отдаленном сумраке
прошедшего.
И я люблю…
Потом, после… нет, я боюсь того, что было после,
Сломанный цветок, первая рана…
|
|
|
Твоя юность, сердце…
Я страшусь воли богов, случайностей, всего того,
Что произошло не так, как должно было произойти –
Ты должна была быть только моею.
Терзая себя, я представляю никогда не бывшее,
Как пифии предсказывают будущее,
Я пророчествую вспять.
И моя любовь столь ясновидяща,
Что я вижу нас, живущих жизнью
Такой яркой,
Такой чистой и такой сладострастной,
Такой нежной, такой свободной,
Столь разумной, столь утонченной…
О, что за дни, что за ночи,
Нам снятся сны одни, и так певуч рассвет
Мы встретились среди далеких лет
Я был, как ангел осиянный,
С душою сильною и странной,
В глубины мира устремить
Хотел я пристальное око.
И я завлек тебя глубоко,
Чтоб с гордостью тебя любить.
«Пусть ветер за окном бушует разъяренно…»
Пусть ветер за окном бушует разъяренно
Нежней всего наш мир любовью охранён.
Свой слух замкнули мы, пусть в мире заоконном
Бурь поздней осени протяжный слышен стон.
Порывы смутные их злобы монотонной
Наш домик маленький трясут со всех сторон –
Я прелестью твоей спасён и изумлён,
В надежной крепости навеки заключённый.
«Телесно ты со мной! полны ладони жанной…»
Телесно ты со мной! Полны ладони Жанной,
И в голове звучит знакомый голос твой,
Мы пьем густую тень дубравы той расстанной,
Где лето хороня, прощались мы с листвой…
Лишь только ты ушла – вмиг мысленная Жанна
Предстала предо мной у краешка стола.
Расположилася в душе моей пространно,
Занятия мои небрежно прервала.
Усилья скучные работы неустанной,
Бессонниц и забот немая череда,
Лежат, отстранены моею нежной Жанной,
Как рай потерянный забытого труда!
«О гордый ростр златого корабля…»
О гордый ростр златого корабля
Несущийся среди валов солёных,
Мой капитан, не видела земля
Ещё таких очей сине-зелёных!
Змеёй скользят изящные борта
И нежатся среди объятий пенных.
И, влажная, прекрасна нагота
Сверкающих обводов драгоценных.
Кораблик мой, плыви себе, плыви!
Ведь, ждущее, всё сердце терпеливо.
Лети к нему, исполненный любви,
Под парусом, что выгнут горделиво.
«Пускай хоть этим пустяком…»
Пускай хоть этим пустяком,
Лишь выйдешь ты из затемнённой
Пучины, лишь под завитком
Ресничным вспыхнет удивлённо
Твой взор, разбужен и влеком
Луча игрою упоённой,
Лишь, вытянувшись целиком,
Разнежишься ты полусонно,
Напомню я тебе, мой свет,
Что кто-то, упредив рассвет
(По мне так ты его светлее),
Строку стыкая со строкой,
С тобою говорил, лелея
И охраняя твой покой.
«Высокое чело…»
Высокое чело,
Волос густая грива …
О светоч мой! Моё огниво!
Последнее тепло!
В игре идей верховной
Вся жизнь, как сноп огня.
Разбуженный на склоне дня,
Зарёй горю любовной.
Живу, и надо мной
Пылает лоб надменный,
Желание растёт священной,
Могучей купиной.
Вечернею Авророй,
Душа озарена.
Поёт, надеждою полна –
Прекрасной Полидорой!
(Перевод с греческого из Гермодора Византийского)
Песенка в один грош
Твой почерк, спеша,
Мне в душу иголки
Вонзает. Душа
Смеется, дыша.
О чудо из шёлка!
Блистание дней!
(Идут втихомолку
И тоже из шёлка.)
Нежней и нежней,
Пою наудачу,
Средь тягостных дней
Без милой моей.
Пою я и плачу
Казненный? Палач?
Найду ли, утрачу?
Пронзенный, я плачу
И радостен плач.
«О, Красота, о розы цвет духовной…»
О, Красота, О Розы цвет духовной,
Твой, негасим, горит огонь верховный!
Сколь сладок дар и верить и любить!
Ты, совладав с нависшей тяжко тенью,
Меня спасла: поскольку мною быть –
Что заплутать во мрачном сновиденьи.
Ты, ритм создав, смела нагроможденье
Всех долгих лет, державших в заключеньи
Мой пленный дух: ведь до тебя я был
Отчасти жив и счастлив лишь отчасти
Как в полусне, страдал, мечтал, любил,
|
|
|
Но жадно ждал стократ сильнейшей страсти.
О Розы Цвет, красы необычайной,
Прими же дар заветной песни тайной,
Решился я стихотворенье спрясть:
Ты далеко, тоска мне сердце гложет –
Но знаю я: стихов волшебных власть
Моей мечте тебя вернуть поможет.
«Слепящая! Ты этою зимой…»
Слепящая! Ты этою зимой
Как солнце мне, и свет единый мой –
Лишь в тех глазах, что жизнь и смерть даруют,
Лишь в тех глазах, где грозы озоруют.
Но их, к своим прижав, закрою я,
Безумием владания горя,
Помешанный на мысли раскаленной,
Ликуя всей душой вознагражденной:
Люблю тебя! И ты теперь моя!
«Я жаждаю, ушла вода живая…»
Я жаждаю, ушла вода живая,
И мир людей теряется в песках,
Все смерть вокруг, лишь ты одна – живая,
Заветный ключ в жасминных берегах…
О, напои водой в твоих руках,
Волной любви недвижной наплывая.
«Нет ли в мире чуда…»
Нет ли в мире чуда,
Розы ль, изумруда,
Сходного ценой
С нежным перламутром
Часа, этим утром
Прожитого мной?
«Пустеет жизнь, лишь дверь твою закрою…»
Пустеет жизнь, лишь дверь твою закрою
Живущие досадны, даже ум
Постыл мне мой со всей его игрою,
Мои стихи – один ненужный шум…
Что мне они, лишь дверь твою закрою?
Когда за мной захлопнется она,
Потерянно вдоль улиц побреду я.
Как горестно сутулится спина,
С какой тоской предчувствую беду я,
Когда за мной захлопнется она.
Я, глаз твоих не видя, – изнываю,
Мерзит душе вид каменных громад,
Бродя средь них, я время избываю,
Весь этот день – как одинокий ад,
Где без тебя в тоске я изнываю.
«Тебя я пью – и только дальше дно…»
Тебя я пью – и только дальше дно,
Все больше я в неволе у желанья.
Любовь – слабей: оставить ей дано
Короткое одно воспоминанье,
В ней каждому легко увидеть дно.
Ты мне чужда! О Жизнь, о Наслажденье,
Ступай же прочь, поверх всех клятв и уз.
Царица зла, полночное виденье,
Стремись ко мне, как я к тебе стремлюсь,
О Сущая, о Жизнь, о Наслажденье.
«Я один… пустота у меня за спиною…»
Я один… пустота у меня за спиною,
Я веду разговор с темнотою ночною.
|
|
|
Все черно и мертво, голос тих и угрюм…
И внимает ему старый слушатель – ум.
Сердце стукнуло вдруг! Говорит осязанье:
Ты! Бессмертная, – Ты!.. Явно слышу дыханье
Столь желанных мне губ… Будто рядом со мной
Тень легчайших волос колыхнулась волной..
Вот сейчас я коснусь драгоценного платья…
Нет! Увы! – Я один… с пустотою в объятьи!
Сон развеян – стихи его не возвратят.
Все занятья мои – опостылевший ад,
И потерянного не верну уже рая
Снова ночь… День померк, как зола догорая.
Вслед ушедшей любви в темноту я смотрю,
И под лампой своей обреченно курю.
«День без тебя погас, но от себя самой…»
День без тебя погас, но от себя самой
Ты вскоре ускользнешь и верною мне тенью
В мой лучший сон войдешь.... Среди ночи немой
Ты самое моё заветное виденье.
Чуть утро – я опять, тобой одной влеком,
Начну воссоздавать телесный образ милый –
И будет сердце в нём – моё всё целиком,
Коль сможет у меня занять живящей силы.
Того же что и я, родная, захоти,
И волосы свои тихонько распусти,
И я проговорю, их вновь и вновь лаская:
Истока нежности другого не найти,
К друг другу нас стремит не сила колдовская –
Но тяга душ живых забытых взаперти.
«Пусть тела твоего тепло мне позабылось…»
Пусть тела твоего тепло мне позабылось
Хочу я чтоб тебе сегодня ночью снилось,
Что рядом я с тобой, что странствует душа
Твоя во времени, все путы отреша.
Объятий просишь ты и мною ты объята,
Уснув в моих руках, во сне ты ищешь их,
Ты грезишь обо мне, к груди моей прижата,
И слух не различит дыхания двоих....
Стремясь ко мне во сне, ты делаешься дважды
Моею, за тобой невнятный шепот каждый,
Что с сонных губ слетел, мной тихо повторён.
Волной разлившийся, покой преображён
В подобье вечности, счастливой и безбрежной.
Слеза моя, скатясь с твоей ресницы нежной,
Тебя разбудит вдруг средь полной темноты.
И будем до утра едины я и ты…
Разлука
Друг, когда приходит ночь, твое отсутствие невыносимо.
Мое дыхание то делается столь глубоким,
что каждый новый вздох мучителен,
то учащается, будто понуждая измеряемое им время
идти быстрее.
Все мои мысли сводятся к одной, и эта мысль – ты.
Все образы в моей голове вытеснены тобою.
Что заставляет меня говорить, когда я не могу
быть услышанным?
Сейчас ты глуха к моим словам и неуловима.
Я не нужен тебе, но в наступившей ночи воспоминание
о тепле твоего тела наполняет меня унынием.
Я проснусь в одиночестве перед рассветом,
и рядом со мной не будет ни твоей нежности, ни голоса,
ни губ, ни твоего взгляда.
Все то, что я чувствую, исчезает в пустоте.
Все то, что я произнес, было услышано лишь моим
молчанием.
Отчего я тебя так люблю?
«Пусть лазурь в небесах и блестит, золота…»
Пусть лазурь в небесах и блестит, золота,
Ты – душою проста,
Ты закрыла глаза.... приоткрыла уста…
И попала под смерч – он же с силою грубой
Мои губы швырнул на любимые губы.
Прочь их не оторву, раз припав, буду пить –
И живой поцелуй буду длить я и длить.
Губы губы поят и губами поимы
И горят и томят жаждой неутолимой.
Губы губы замкнут, плоть смыкается в клеть,
Чтобы лучший наш миг не сумел улететь.
Губы страждут в губах, словно мякоть под спудом
И течет сладкий сок опьяняющим чудом.
Но того не могу ни вместить, ни понять
Что придется нам их хоть когда-то разнять.
«Распахнуты сердца, и общий грех допит…»
Распахнуты сердца, и общий грех допит
Стакнутыми устами,
И вновь преодолен забытый нежный стыд
Заблудшими перстами,
Жизнь дважды не прожить: ты солнца не вернешь
С заката вспять к притину,
К цветущим берегам обратно не дойдешь
Сквозь жизненную тину.
Да, всё сказали мы… Но, наших слов сильней,
Но, чистый словно пламя,
Сжигает поцелуй всё зло постылых дней,
Что ныне правит нами.
Ничто не устоит, любви спасенья нет,
Когда в мгновенье ока
Вдруг осветит дневной неумолимый свет
Нас с ясностью жестокой.
Отчаянье теперь мой скрашивает путь,
И сердце, как гробница....
Но под моей рукой былой любимой грудь
Нежна, как голубица,
Как счастие – полна, как горлица – тепла,
Вся жизнь, вся ожиданье
Того прошедшего, в котором жгло дотла
Двойное содроганье!
«Моя родная…»
Моя родная,
В столь ясный день
Меж губ твоих
Смерть проскользнула…
День этот был
Златой, шелковый,
С надеждой новой
Я ждал, любил…
Но рот твой нежный,
Моя родная,
В яд превратил
Всю кровь мою.
Младое солнце
Златило сны.
О, как огни,
Все наши дни…
Двумя словами
Приговорила.
Проговорила:
«Иди умри».
Другой получит
– Мол, жизнь решила –
Ту, что была
Твоею милой.
Любовь, мечты,
Слова, цветы,
Что знал лишь ты –
Его отныне…
Родные губы
Раскрыты нежно!
И неизбежно
Несут мне смерть…
Но ты ли это?
Возможно ль это?
Моя родная,
О, столь родная!
Дня синева
Угля черней.
Еще черней
Твои слова.
Душа до дна
Тобой, родная,
Оскорблена
И пронзена…
День этот был,
Как шелк злаченый,
И, обреченный,
Я погибал –
Весь напоённый
Тобой, мой свет.
Обожествлённой
Слуга, Поэт.
Давно, томима
Угрюмым сном,
Была палима
Ты злым огнём.
Что ж, коль сумеешь,
Счастливой будь.
Топчи со всеми
Свой малый путь.
Необлегчима,
Боль сердце гложет.
Пускай хоть это
Тебе поможет.
Моя родная,
О, столь родная
О, ты ли это,
Как ночь черна?
Моя родная,
О, светоч мой,
Ты скрыла всё
Могильной тьмой.
