Двенадцать стихотворений

 

Девушка

Тебе решила я присниться

Такой разумною, такой

Прелестною! – и под ресницы

Плеснула синевой морской.

И радужную оболочку

Пронзила радугой. Твоя

Счастливейшая мысль и строчка

Из самых лучших – это я!

Желая взять в стихотворенье

Всё то, что видимо вокруг,

Ты лишь не упусти мгновенье,

Когда я смехом вспыхну вдруг.

Под лампу, розовый, метнётся,

И по листу наискосок,

Рассыплется, потом вернётся,

Скользнёт обратно в твой висок.

С огнём смешается. Пропажи

Ты не вернешь. И то сказать –

Сама двух голубей в корсаже

Я не умею удержать.

 

Духовная пчела

О демиург! Великий дух, творец!

Алкая, вьёт душа-пчела живая,

Свои круги у входа в твой дворец,

Твоих пиров щедротами живая.

Струится мёд средь золотистых сот –

Хранится там, в таинственном слияньи,

И ясный свет божественных высот

И алгебры холодное сиянье.

По прихоти свободного ума

Пчелиный путь причудливо завьётся –

Запуталась пчела в себе сама

И, лёгкая, о стены улья бьётся.

Звучащий след размытого пятна,

О крохотный молниевидный атом,

Удержишь жизнь единственную на

Прозрачном сне, на облачке крылатом?

А бес и плоть – попятный только ход

Создателя, глухое полыханье

Огня в золе, бледнеющий заход,

Погасших солнц предсмертное дыханье..

Где ты живёшь, о трутень-абсолют,

Само себя забывшее мгновенье?

Благословишь – все вещи запоют,

Опомнятся в тоске стихотворенья.

И мне мила обманная игра,

Окольный путь во мраке многоплодном,

Вмещающем все завтра и вчера,

Горящие на лоне плодородном.

 

Беатриче

Легчайшая, сгустится тень –

Боль станет непереносима,

Мгновенья омрачают день,

Лишь вздох – и ты уже незрима,

Один лишь шаг, одна ступень –

И всё навек невозвратимо.

На дне источника хранима,

Моей любви трепещет тень.

Но знаменья печальны: мнится,

Что образ глаз твоих двоится,

Что солнц слепых враждебен лик.

Пахнуло горечью полынной –

И венчик радужный поник

И выцвел в глубине пустынной.

 

Философ

В безмолвьи знак мне явлен был –

Она своим огромным оком

Предсказывает ненароком,

Что мой недолговечен пыл.

Мой жар, рассеянный, остыл,

Омыт смеющимся потоком,

И полдень в омуте глубоком

На стрелы солнце раздробил –

Как бог листву чуть тронул краской,

Смягчат ребяческий задор

Они тысячеперстной лаской,

Избыток счастья на простор

Взметнётся, и вверху над нами

На искры разлетится пламя.

 

«Пальцем двинь – засеребрится…»

Пальцем двинь – засеребрится

Капля. Глубже окуни

Руки, чтобы притвориться

Нежностью могли они,

Пламенем, лазурью чистой,

Сочетаньем величин

Мнимых мнимостью лучистой

Без опоры и причин,

Не склоняйся этим, тем ли

Ликом в зареве огней

Не гляди на эти земли…

Шум растёт и всё страшней

Козьей маски приближенье,

Звон и головокруженье.

 

Избыть тебя

Избыть тебя… В надире пламя,

Дымит холодный океан.

Встань парусом, взмахни крылами

Войди в клубящийся туман.

Всё ниже солнце – не пора ли?

Там волны выше и вольней,

Ветров – закрученней спирали,

И соль морская – солоней.

Взгляни, как море запылало.

Прельстясь иною глубиной,

Подумай – как нам было мало

Бесцветной мудрости земной!

Свернувшись завитком улыбки,

Скользни тихонько в сумрак зыбкий

 

«К окну замёрзшему горячий лоб придвину…»

К окну замёрзшему горячий лоб придвину

Стремится тело в лень, а мысли в облака.

Мое дыхание туманную патину

Бросает на стекло. А в небесах – тоска.

Там в дымке прячутся далёкие века,

Там день сегодняшний – уже наполовину.

И очевидно то, что ближусь я к притину,

Что время истекло и жизнь моя хрупка.

Пускай же всё пройдёт! Одно моё молчанье

В сердечной глубине хочу я сохранить.

Смерть памяти своей, представя, предварить.

Пусть прячется любовь в печальном очертаньи,

Я тень отсутствия, я жду лишь одного:

Что след от бытия сотрётся моего.

 

К спрятанным богам

В глубинах бездонных

Скрывает Нерей

Холодных и сонных

Своих дочерей.

Нет свету прохода

Под гулкие своды –

Там пенится тьма,

И водовороты

Врываются в гроты

И сходят с ума.

Во мраке пещеры

Тромбоны поют,

На праздник Венеры

Невинных зовут,

Призыв животворный

Бесстыдной валторной

Вдали прогудел –

Расправлены крылья!

О, нежность насилья!

Гармония тел!

Глубины, гремите

Под шагом толпы,

И эхом звените

Бездарной стопы.

Но наше жилище

Не заводь-кладбище

Здесь рвут паруса

Ветра грозовые,

И боги живые

Творят чудеса.

Вызванивай, бездна,

Времен поворот.

День многолюбезный

Стоит у ворот.

И в день тот великий

Сам Янус двуликий

Сведёт к одному

Мой ум раздвоённый,

И голубь пленённый

Покинет тюрьму!

 

Ночная оделетта

Замри и молчи…

Слушай то, что будет.

Тишина разбудит

Тень звука в ночи…

Не голос ли мой,

Лёгкой тенью бродит

И тебя находит

И плачет, немой?

О, это же я.

Я. Я – несомненно.

Тот, кто – неизменно –

Всё любит тебя.

Я – наедине

Во тьме сам с собою.

Укрыт простынею,

Лежу в тишине.

И с легкой тоской,

Но без всякой боли

Ожидаю доли

Не знамо какой.

О как, наяву

Различишь меня ты?

Темнотой объятый,

Я молча зову.

Но зов столь силён,

Что, через молчанье,

Сквозь все расстоянья

Легко пронесён,

Дальний голос мой,

Лёгкой тенью бродит

И тебя находит

И плачет, немой.

 

Фрагмент

… и мёртвые не станут явны снова.

Быть может, лишь умам, что хрупки и слабы.

Но твой, но мой – сильней еще живой алчбы

Увидеть призраки заветного былого.

Та, преломившая с тобою хлеб земного,

Взяла бесценные дары моей судьбы,

Любовь растаяла с послушностью рабы,

Тщеславных ангелов непостоянно слово.

Чтоб горечь настоять, не хватит чистоты,

Случайно взгляд–другой на море бросишь ты

И видишь – пенится все то же сожаленье…

 

Молчание

Величье тишины растёт неодолимо

И к ночи клонятся весы неумолимо.

Дня столь желанного последний огонёк,

Что теплился в горсти, уже совсем поблёк.

Одно молчание на свете остаётся,

И ни одна страна от тени не спасётся.

И даль былых времён теперь недалека,

Колени обняла холодная рука –

Объятье смертное родно душе печальной,

И вчуже помнится ей свет первоначальный.

О, что за вздохом вдруг во мне отозвалось

Что им обещано, но так и не сбылось!

.........................................

 

К старым книгам

О клады древности, о важные Пенаты,

Хранители даров,

Гробницы, где вотще витают ароматы

Потерянных богов,

В тоске, всё об одном пред вами плачет время:

Пусть, набожной рукой

Коснувшись древних книг, с них снимут это бремя –

Их мертвенный покой.

Давно я не люблю, о ты, златообрезный

Тяжело-тесный ряд,

Те горы мудрости, что ношей бесполезной

Живущих тяготят.

Учители мои! Наследство столь огромно!

В пещерах золотых –

Не дышится душе, и груда неподъёмна

Гекзаметров литых.

Везде, о мраморы, мне слышен благодарный

И гордый шёпот: мы,

Чистейшей мысли храм построив светозарный,

Навек избегли тьмы.

Страницы мерных од! Вас населяют Греки,

Светила древних лет.

Не виден никому во тьме библиотеки

Их негасимый свет,

Свет пленной красоты, в хрустальном гробе спящей.

Во мраке запертой,

Чтоб и не ведала о страсти настоящей

Телесной и простой.

Увы! Столь долог сон, что смерти он подобен.

Давно молчит ваш дух.

Кругом лишь варвары, и слышать  не способен

Их огрубевший слух.

И лебедь белая в далёкие затоны

Потянется с тоской.

И выветрится дух божественный Платона

Из памяти людской.

 

Часть II