Глава двадцать первая 12 страница

– Я рад помочь тебе, Элла, – улыбнулся женщине Пилар. – Но прямо сейчас мне надо в Тмар. Твоя просьба ждет?

– Не ждет, – покачала головой чародейка. – Я отправлюсь с тобой.

Пилар поймал взгляд Дара, будто спрашивая, можно ли похитить бестию, но брат только развел руками. Не в его правилах было удерживать кого‑то силой.

– Уговорила! – согласился Пилар и, подхватив Эллу в объятия, задействовал магию перемещения.

Дар вздохнул. Не знал, как лучше, но очень надеялся, что возлюбленная вернется, как только получит отказ.

В другом конце коридора замаячила Ирита:

– Велишь подавать завтрак, господин? – поинтересовалась она так, словно Дар был тут все эти две луны.

– Да, – согласился маг. – Какие новости в городе?

– В общем‑то никаких, – пожала плечами служанка. Нахмурилась, будто что‑то припоминая: – Разве что Соту женился. Да. Ровно через неделю после твоего ухода.

– Вот как… – ухмыльнулся Дар. – И на ком же?

– На Мите, господин. Мы так удивились, до этого она всем растрещала о свадьбе с тобой, – сообщила Ирита и, поймав взгляд мага, осеклась. – Прости, я думала, ты знаешь.

Дар улыбнулся и махнул рукой.

– Я жду завтрак и побыстрее. Голоден, как зверь.

***

Четыреста девяносто лет после Явления небожителей в Окрестности Горла богов

Полотно судьбы дернулось, замерло на мгновение и снова потекло рекой. Тэон вздохнул с облегчением. Кажется все. Латасар заснул, Белое древо устояло. Хвала мирозданью! Демон полыхнул огнем, пытаясь отыскать дочь. Жива! Шлейф ее едва заметен, вероятно они с героем еще в туннеле у Источника сущего, но все хорошо. Самое время спокойно заняться своими обязанностями.

Тэон обошел Обитель нитей, заглянул в лабиринт шестиглавого волка, даже осмотрел границу с Миром мертвых. Ничего не предвещало беспокойства. Входы‑выходы заперты, заклятья на месте, в лабиринте никаких визитеров. Тогда отчего же тревога грызет душу?

Кольнула мысль об амулете, о том, что Элла наверняка оставила Алую кровь Белому древу, и со странной для себя нерешительностью Тэон отправился к загончику Тел‑ар‑Керрина. Монстр лежал неподвижно, морда покоилась на лапах и только черные, как бусины, глаза безжизненно уставились вовне. Тэон подошел, осторожно ткнул Теля каменной ладонью несколько раз и тяжело вздохнул. Амулет нашел хозяина, и Тел‑ар‑Керрин умер. Может статься, в Мире мертвых он промучается не меньше, чем хранил покой Обители нитей, но все равно, проклятый маг, получил, наконец, долгожданное облегчение.

Тэон с тоской посмотрел на тело монстра, отчего‑то вдруг показалось, что он потерял старого доброго друга. Присел рядом со входом и уставился на пробегающее мимо полотно мирозданья. Сердце безжалостным кулаком сдавила жалость, на которую Тель непременно обиделся бы. Наказание богов мятежному магу всегда казалось Тэону слишком жестоким, и, чтобы утешиться, демон напомнил себе, что одна радость Теля все‑таки ждет. Они – Тэон и Таола – сделали все возможное, чтобы потянуть время Шадры, и опальный маг сможет‑таки встретиться с дочерью.

Шадра сидела около ледяной бездны и раздумывала о происходящем вокруг. Судя по тому, что испытания тут, в Мире мертвых, перепадали ей все реже и реже, в Мире живых о ней окончательно позабыли, и скоро ее ожидало столь желанное для здешних обитателей забвение. Чародейка жалела только о том, что не договорилась с Таолой и Тэоном о встрече с отцом. Демоны никак не могли помочь: для нее была закрыта Обитель нитей, а Тел‑ар‑Керрину не было хода за врата. Оставалось лишь коротать время в воспоминаниях и покорно ожидать своей участи.

Когда демон‑проводник Мира мертвых Таола окликнул ее, чародейка как раз вспоминала неудачную схватку с красным многоглазом. Теплое море, изматывающие попытки удержаться на змее верхом и заклинания, чтобы вырвать его глаз. Латасар хотел жертвы от города, и Шадра опрометчиво согласилась помочь добыть нужное. Зря! Лучше бы не ввязывалась.

Улыбнулась. Хорошо, что ввязалась. Получила защиту духа Тмара и ребенка, пусть и необычного. Сердце екнуло от умиления. Подумать только! Не будь той схватки, никогда бы не познала счастья материнства. Нет, она любила пасынков, но родной комочек дарил счастье одним своим существованием. Жаль не прожил долго! Тридцать четыре года против ее трехсот. Но дух предупреждал о потере. Страж Тмара тоже был своеобразной жертвой города Латасару: погибал, когда бог в очередной раз приходил за человеческими жертвами. Хорошо, хоть свиделись здесь, в Мире мертвых.

Шадра встретилась тут со всеми, кого любила в мире живых. Большинство из них давным‑давно ушли в небытие, но Шадра смирилась и лишь благодарила судьбу за лишнюю встречу. Оставалось только свидание с отцом, но на него Шадра уже и не надеялась.

Тел‑ар‑Керрин был жив, даже находился где‑то близко, и невозможность видеть его злила и мучила. Часто чародейке казалось, что запрет на общение с родителем – тоже часть ее наказания.

Подвинулась ближе к краю, свесила ноги и подумала, что будет, если она нырнет туда? Ее выловит Таола или она достанется Стражу теней? «Шадра!» – услышала она окрик демона и насторожилась. Таола редко приносил добрые вести. «Шадра!» – прогремел голос совсем рядом.

– Я здесь! – крикнула чародейка и помахала рукой.

Таола подошел так близко, что тепло от огня, из которого состоял демон, стало обжигающим.

– К тебе гости, – сообщил он, и Шадре показалось, в его голосе сквозит едва заметная игривая нотка.

Она нахмурилась, припоминая, кого еще не успела повидать, а демон прокрутился вокруг своей оси и исчез. Там, где еще несколько мгновений назад стоял Таола, сейчас переминался с ноги на ногу Тел‑ар‑Керрин. Он, конечно, отличался от себя в человеческом обличье, но Шадра совершенно точно знала – это он. На всякий случай протерла глаза и с криком: «Папочка!» повисла у мужчины на шее. Тель обнял ее так крепко, как позволяли призрачные тела, поцеловал в висок и прошептал: «Доченька моя, совсем невеста». Шадра, будто в далеком детстве, разразилась громкими рыданиями. Проклятье богов исчезло, и рано или поздно великий маг получит покой! Большего счастья и желать было невозможно.

 

Глава двадцать первая

 

Элла лениво ковырялась в тарелке с кашей, ожидая когда Пилар спустится к завтраку. Следовало поговорить с ним насчет ребенка еще вчера, но все, на что ее хватило – просьба найти ей работу в Тмаре по силам. Она даже в беременности сознаться не смогла! Зато сегодня с утра потратила три кристалла и обратилась в самку из детей Повелителя неба. Обнаружив на шее две розовых полоски вместо желтых, Элла со странным чувством констатировала правоту Дарсира. Если ничего не предпринять, у них родится ребенок. Дальше оставалось выяснить самую малость: хочет она этого или нет.

Хмурая служанка принесла смородину к каше. Элла поблагодарила, взяла немного и кинула в тарелку. Перемешала, зачерпнула ложку и отправила в рот. Даже ягоды не помогли, каша как была пресной, так и осталась, а остывшей она грозила стать совсем противной. Как же все несвоевременно! Силатру нужна помощь, а сын родится человеком, и на землях детей Повелителя неба ему делать нечего. Одернула себя. Не хотела этого ребенка, и думать о нем, как о живом желанном существе нельзя! Да и почему вдруг сын? Может и девчушка…

В столовую вошел Пилар, по‑утреннему помятый, но ужасно милый. Элла вспомнила Дара: тот и со сна выглядел лощеным красавцем, разве что челка бывала в большем беспорядке, чем обычно. Сердце екнуло, захотелось обратно в Хлом. Вместе с любимым благословить новый день на важные дела. Обнять, поцеловать, погладить большим пальцем ямочки на щеках, заглянуть в глаза. Хорошо бы у мальчишки получились два его темных омута, а не ее унылые болота. И нос тоже лучше папин. И без веснушек…

– О чем ты думаешь, Элла? – вкрадчиво поинтересовался Пилар. – У тебя такое странное выражение лица…

– Думаю, как так получилось, что в роду стражей Тмара родились близнецы, – выпалила чародейка первое, что пришло в голову. Мыслей о ребенке раскрывать не хотелось.

– Всего‑то? – усмехнулся Пилар, усаживаясь за стол. – Все просто. Ты помнишь проклятие семейства стражей: детей всегда двое мальчик и девочка. Мальчик – страж Тмара, девочка будущая мать нового стража.

– Да‑да, – перебила Элла. Пересказа легенды не хотелось. Повторила то, что прекрасно знала: – Ее вторая беременность становится знаком, что путь стража подходит к концу.

– Именно! – закивал Пилар. – Еще до того, как вышла замуж, мать дала обет, что второй беременности не будет. Хотела сохранить жизнь нашему дяде. Забыла, что беременность всего лишь знак, а не причина смерти стража. Судьба решила пошутить. Родились мы. Вроде как беременность одна, но детей‑то двое. Страж Тмара, правда, только Дарсир, я, вероятно, в роли сестренки.

– А дядя? – нахмурилась Элла. У нее уже был один страж Тмара, и повторения того финала не хотелось.

– Дядя погиб лет пятнадцать назад, – пожал плечами маг, наливая себе кофе. – Призрачные кошки… Тогда их пришло слишком много.

– Похоже, ничего не изменилось, – вздохнула Элла, с тоской глядя в свою пустую чашку и запихивая в рот очередную порцию безвкусной жижи.

– Вот не знаю, – Пилар пригубил ароматного напитка. – Я мужчина, и Дарсир встретил тебя, – тут он опустил глаза, будто юноша. – Ты можешь меняться, а, значит, можешь стать, как он, и подарить Дару ребенка. Чем не знак, что в Тмаре все изменилось?

– Знаки – такая сложная штука…

– Согласен, – Пилар кивнул вошедшей служанке с тарелкой. – Но время разгадать есть. –Отклонился, позволяя женщине поставить перед собой кашу и, прищурясь, посмотрел на Эллу. – Я, кстати, нашел тебе место. У Тариков старших. Главе семьи принадлежит городская верфь, пару лет назад он отошел от дел, и там сейчас заправляет его первенец. Обязанности, хоть и не по тебе, но по твоей чаше: лечебные отвары да заговоры на удачу. Если хочешь, после завтрака сходи, познакомься. Понравятся – будешь работать на них, пока не отчалишь к своим кмырам.

Элла нехотя проглотила последнюю ложку каши и принялась наконец за кофе.

– Ты говорил, что знаешь способы наладить работу чаши, – улыбнулась Элла. – Поделишься?

Пилар подавился. Откашлялся и кинул на Эллу виноватый взгляд.

– Ну, у меня тогда на тебя другие планы были… – вкрадчиво начал он.

– Сейчас ты мне помогать не планируешь? – нахмурилась чародейка и пристально посмотрела на собеседника.

– Я хочу тебе помочь, – Пилар поджал губу и совершенно неестественно дернул бровями, то одной, то другой по очереди: вверх‑вниз, вверх‑вниз, будто кто‑то тянет за ниточки. – но Дарсир любит тебя. Не хочу его расстраивать. А самый лучший способ восстановить чашу – это ребенок от другого мага. У малыша нет своей чаши в утробе, и природа, чтобы он не погиб, восстанавливает материнскую. Вот и весь секрет. Странно, что ты о нем не знаешь…

Элла хихикнула в кулак.

– Я думала, ты дело предлагаешь, а ты…Ребенок – это на всю жизнь. Да и россказни все это. Болтовня.

– Ты бы все равно уехала к кмырам, – развел руками Пилар. – Так что, вроде бы и помог, и последствий никаких.

– Мне нравится ход твоих мыслей, – Элла подмигнула и залпом допила кофе. – Пойду знакомиться с новым нанимателем. Где искать дом?

– Розовый особняк напротив святилища Латасара. Около таверны «Видавший виды свин».

Элла кивнула, вышла из‑за стола, прихватила плащ и отправилась на улицу. Остановилась полюбоваться морем. Удивительно спокойное, оно, будто зверь, подставляло свою темно‑фиолетовую спину теплым лучам осеннего солнца. Захотелось нырнуть и плыть, пока ноги не начнет сводить от холода. А потом обернуться змеем и опуститься на дно. Туда, куда не проникает ни солнце, ни звуки с суши. Где так спокойно, что перестаешь чувствовать себя живой.

Громко вздохнула. Решила не мучить себя. Нашла Дара заклинанием поиска. Судя по всему, маг сидел в своем кабинете и продолжал добавлять темную жидкость в бутыли с узким горлом. Интересно, что же он все‑таки такое делает?

Припомнила старое заклинание. Незатратное, но сложное, не всегда поддающееся. Раздавила кристалл и прочла нужные слова. Обняла возлюбленного. Пусть объятия на расстоянии вовсе не такие приятные, как настоящие, но все равно ощущаешь в руках родное тело, его тепло, запах, слышишь, как бьется сердце. Закрыла глаза. Как же хорошо рядом с ним! Дар, похоже, почувствовал ее присутствие и, легко тронув за фантомные руки, потерся о них щекой: «Скучаю, солнышко мое». Элла испуганно отпрянула. Как раз в это время в дверь кабинета без стука вошла Мита. Чародейка выругалась и прервала связь. Как Дар стелится перед невестой, пытаясь заслужить ее прощение, видеть не хотелось.

Особняк, облицованный розовым мрамором, Элла нашла без труда. Открыла калитку, прошла сквозь ухоженный милый сад. Листья на деревьях уже пожелтели, но это только придавало им изысканности. Чародейка подошла к резной двери из темного дуба, взялась за колотушку в виде совы и постучала. Дверь открыли, и Элла замерла в изумлении и радости, не в состоянии и слова вымолвить.

– Ты выглядишь еще моложе, чем сто лет назад, дитя, – Улыбнулась Тума, пропуская чародейку в просторный, светлый, пахнущий розами холл. Она ничуть не изменилась. Все тот же покровительственный взгляд темных глаз, немного надменная красота и грация в каждом движении.

– Ошпаренные кони, – удивленно прошептала Элла и кинулась женщине на шею.

Тума обняла ее в ответ и чмокнула в щеку.

– Рада тебя видеть, дитя, – голос ее тоже не изменился: бархатный, с нежной хрипотцой. Выпустила Эллу из объятий и позвонила в колокольчик. – Какими судьбами?

Чародейка неловко улыбнулась. Она знала Туму еще со времен своего ученичества у Кнута, больше ста лет назад, но признаваться ей, что чаша сломана, отчего‑то казалось постыдным.

– Я пришла наниматься на работу, – пролепетала Элла, стараясь не запнуться.

Тума задумалась.

– Так тебя Ири прислал? – подмигнула она.

– Ири? – чародейка решила, что ослышалась.

– Пилар, – махнула рукой собеседница. – Дружила с его матерью, пока та была жива. Мальчишки ее давно выросли, некоторые горожане их даже побаиваются, но для меня они так и остались: Ири и Ари.

Элла ухмыльнулась. Даже у собачек клички длинней, чем домашние прозвища близнецов. Пришла служанка. Тума велела ей накрыть стол на балконе и, увлекая Эллу на второй этаж по широкой мраморной лестнице, продолжила.

– С твоими силами у нас будет скучно. Мой очередной супруг подошел к своему пределу, и все, что нужно – облегчить его страдания. – Пожала плечами. – Кроме лечебных и уменьшающих боль отваров ничего не требуется.

– Я больше ничего и не могу сейчас… – Элла почувствовала, как кровь приливает к лицу. – Я, – тяжело проглотила слюну и понуро опустила голову. – Дочь умирала… Мне казалось, еще чуть‑чуть и я вытащу ее. Казалось, не хватает самой малости…И я, – вздохнула. – Я взяла нужное у живого вокруг. А чаша лопнула. Знаю, я не должна была…

– Брось, дитя. Не кори себя, – мягко улыбнулась Тума. – Я бы поступила так же, будь я магом, а не источником. Скажу больше, мой отец чуть не выпил меня досуха, пытаясь спасти сестру. Только вот против законов мирозданья не попрешь. Большое везение, что потерял только одну дочь, а не обеих.

Элла сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Кажется, призналась в страшной вещи, а на деле та оказалась не такой жуткой… Собралась расспросить Туму, как вечная жила все эти годы, но в последний момент передумала. Расскажет сама, если посчитает нужным.

Служанка принесла кофе, печенье и ирис с орехами. Чародейка послушно уселась на предложенный хозяйкой стул и приготовилась слушать. Не тут‑то было! Тума не была бы собой, если бы не пошла в наступление.

– Ты здесь из‑за Ири или из‑за Ари? – подмигнула она, отхлебнула кофе и отломила немного ириса.

Элла покачала головой.

– Из‑за того, что один мой внук отнимает власть у другого.

– Жаль… – улыбнулась хозяйка. – Я уже приготовилась посплетничать про мальчишек, а у тебя, оказывается, хватает забот с родственничками.

– Сплетничай, – благосклонно согласилась Элла, откусывая печенье.

– Если тебя никто из них особо не интересует, хоть я в этом и сомневаюсь, то скажу кратко. Дарсир всегда больше тяготел к магии, Пилар к девочкам. А когда родители разъехались, бедняга Ари несколько раз убегал от отца сюда, но мать упорно высылала его обратно в Хлом.

– Он что бил его? – нахмурилась Элла.

– Ты с ума сошла! – Тума добродушно расхохоталась. – Попробуй обидеть подростка с такой чашей как у Ари, костей не соберешь. Нет, просто он страдал без Тмара.

– Тума, скажи, что ты будешь делать, когда твой муж умрет? – осторожно поинтересовалась Элла. История про братьев, конечно, забавляла, но чародейка так боялась проболтаться о беременности, что решила сменить тему.

Собеседница пожала плечами.

– Буду искать нового, видимо. Ты не хуже меня знаешь, вдовствовать мне нельзя, – состряпала улыбку и пригубила кофе. – Я и ослушаться воли отца не могу, и бордель в Хломе держать тоже не хочу. Хлопотно это. Надеюсь, благоверный еще недолго протянет. Потом найдется кто‑то новый, – помолчала, еще раз приложилась к чашке и посмотрела на гостью: – А ты почему здесь, Элла? – Тума накрыла руку чародейки своей, намекая на ответную откровенность. – Вряд ли из‑за того, что не знаешь какому из внуков помочь захватить власть.

– Отдавала амулет Тел‑ар‑Керрина тому, кому он предназначен. Много лет он был в семье Авара, но потом попал в плохие руки, – потерла лицо ладонями. – А сейчас не знаю, возвращаться к детям Повелителя неба или нет. Не нужна ни здесь, ни там.

– Не важно, где ты нужна, – ухмыльнулась Тума. – Важно, где живут те, кто нужен тебе.

– Тоже верно, – кивнула Элла и долила себе кофе. Посмотрела вниз, на площадь перед храмом Латасара. Отчего‑то показалось, что от статуи бога отвалилась голова. Потерла глаза, пригубила напитка. Нет, все на месте. Жаль! Мертвый бог лучше спящего.

Пробыла у Тумы почти до обеда. Сошлись на том, что Элла покумекает до завтра насчет работы, но если не надумает, приятельница в обиде не будет. Чародейка попрощалась и направилась к морю.

В дом Пилара возвращаться не хотелось. Оттого, что Элла не помнила, как там жили при Драке, на душе скребли кошки. Бывали дни, когда она думала, что никогда не сможет его забыть, но счастливая жизнь с Аваром стерла из памяти почти все, связанное с Драком. Элла чувствовала себя предательницей. Он‑то любил ее до самой смерти.

Дошла до большого серого камня на берегу, уселась и уставилась на подозрительно спокойное море. Страшно хотелось в Хлом, обнять Дарсира. Извиниться за то, что в сердцах наговорила глупостей. Устроиться вместе в кресле в комнате со шкурой и заниматься любовью, пока сон не победит жажду тепла. Интересно, успел он помириться с Митой? И вообще, зачем она приходила? Элла вздохнула. Как же, все‑таки, жаль, что Дар никак не может понять своих желаний!

Вдалеке замаячил огромный вишневый змей с яркими изумрудными полосками. Он помахивал хвостом и демонстрировал яркие кольца длинного безупречного тела. Элла присмотрелась и заметила, что у монстра четыре ока вместо пяти. «Старый приятель», – улыбнулась она беззаботно, а потом почувствовала на себе его взгляд. Взгляд существа‑поглотителя, того, кто без сожаления осушит чашу и заберет жизнь.

Тяжело проглотила застрявший в горле ком и призвала на помощь отгораживающее заклинание. Не помогло. То ли сил не хватило, то ли умения. Позвала на помощь. Тщетно! Ее голос оказался так тих, что никто не услышал. Сила уходила слишком быстро. Попыталась хотя бы закрыть глаза, но этого тоже не вышло. Тело будто парализовало: конечности не повиновались, шея отказывалась поворачиваться. Страх опустил ледяные руки на плечи, а змей лишь пристальнее вгляделся в свою жертву, намереваясь наесться до отвала.

Элле захотелось разрыдаться. Она с ужасом поняла, что первой умрет не она, первым умрет ее малыш. Маленький беззащитный комочек, который провинился только тем, что мать любит лицезреть морскую гладь. Что она скажет Дару, если останется жива? Змей моргнул и загремел трещоткой на хвосте. Элла упала на колени не в силах оторвать от него глаз. Протяжно застонала. По щекам покатились слезы бессилия. Ничего она никому не скажет, мертвые хранят молчание.