2020-06-08
76
Двое из них кого-то убили.
Наличие этих двух убийц дает ли нам право назвать убийцами всех жителей этого города? Или тут что-то иное?
Ну да, для тех, кто всю жизнь работал в полиции, кто в основном только и сталкивается с маргинальной частью нашего общества, подобный вывод может быть допустим.
Но для такой логики есть и название - профессиональная аберрация сознания.
Естественно, если каждый день сталкиваешься с ворами, убийцами, насильниками – то достаточно скоро появится ощущение, что все окружающие тебя именно таковы.
Если ты каждый день работаешь с больными вирусными заболеваниями, то достаточно скоро ты начинаешь верить в то, что все, у кого есть такой или эдакий вирус – больны…
Здесь ключевым словом является именно «верить».
Не знать, но – ВЕРИТЬ!
И действительно, еще недавно, лет 50 назад, на полном серьезе считалось, что организм здорового человека стерилен, что в нем нет никаких вирусов!
Увы… Это оказалось не так.
5. Мы уже знаем, что вирусы убивиктарны.
|
|
|
Некоторые вирусологи на полном серьезе утверждают, что каждый из нас внутри себя таскает до 4 кг вирусных тел.
Не знаю, на чем основаны эти подсчеты.
Но вот что известно совершенно точно – после расшифровки генома человека выяснилось, что от половины до трети генов нашего, человечьего генома – имеют вирусное происхождение, внесены в наш геном вирусами.
И вот что интересно – это далеко не бесполезная часть нашего генома,
многие из этих фрагментов активно работают для обеспечения нашей жизни.
Т.е. мы живы, пока эти фрагменты работают.
Мало того!
Есть особенный класс вирусов – эндогенные вирусы,
которые всегда присутствуют в нашем организме – не в виде фрагментов ДНК или РНК, а именно как вирусы.
А они нам нужны?
Ну, как пример: вот
белок синтетин – его синтез кодируется одним из таких эндогенных вирусов.
И только им, только этим вирусом.
Этот белок обеспечивает слияние клеток при развитии плаценты.
Без этого вируса плацента бы не образовалась!
Просто не смогла бы образоваться. Понятна цена вопроса?
И вы, и я родились от папы с мамой.
Но мы не смогли бы родиться, если бы у мамы не было этого самого эндогенного вируса… Вот такой вот внутриклеточный паразит…
Т.е. что же?
Не все вирусы – враги всего живого? Да и враги ли?
Вспомним – вирус полиомиелита или вирус гриппа…
Вирус есть у очень многих, если не у всех. А вот болеют единицы. Да?
А вот я знаю несколько русских, целых три человека.
И все они – алкоголики.
И именно этот факт позволит мне утверждать, что ВСЕ русские – алкоголики?
Ага? Вы согласны?
|
|
|
Из 100 000 имеющих вирус полиомиелита – 2 человека заболели.
Значит этот вирус – убийца?
А может быть дело-то – не в вирусе?
А именно в этих двух заболевших?
А может они, эти заболевшие, чем-то отличаются от всех прочих, имевших вирус, но не заболевших?
Продолжение следует.
"Эпоха коронавируса. О тотальном сумасшествии, как главном осложнении коронавируса." - Часть 2
Викулов Александр Олегович, врач-гомеопат
Начало: https://bit.ly/3dna14g
Дежурные ответы на подобные вопросы давно известны - махнуть рукой и с умным видом, возведя очи горе, а указательным пальцем попытавшись проткнуть небо, возгласить:
«Все дело в иммунитете! У одних он сильный, у других он слабый…».
И всем всё сразу ясно.
И всё бы хорошо, но как быть с тем фактом, что
уже лет 20 как мы, жители достаточно развитых стран
живем, имея устойчивый иммунодефицит,
который приобретается буквально с первых дней жизни,
благодаря титаническим усилиям самой научной медицины?
Сейчас не будем говорить о причинах этого, просто констатируем факт – говорить о сильном иммунитете в наше время, как минимум, не смешно.
Факт наличия этого тотального иммунодефицита не афишируется,
но грамотным врачам об этом известно,
это наша грустная реальность, и мы в ней живем.
В частности, об этом в одном из своих интервью упоминал бывший главный санитарный врач РФ Г. Онищенко.
Так что… Не катит такое объяснение.
У всех нас иммунитет слабоватенький. А что нам говорит наука?
А вот тут всё интересно.
Во всяком случае – интересно во взаимоотношениях вируса и организма.
Здесь и сейчас нас интересует именно этот вопрос.
С одной стороны, у организма есть (помимо прочего) внутриклеточные защитные противовирусные механизмы.
С другой стороны, уже у вирусов есть противозащитные механизмы, которые нивелируют эту внутриклеточную защиту. И здесь есть одна замечательность.
Вспомним:
существует 2 главных типа взаимодействия вирусов с клетками.
Первый — когда вирус проникает в клетку и так дезорганизует и перестраивает ее функции, что клетка используется целиком для воспроизведения огромного числа подобных же вирусов, т. е. для их размножения.
В результате клетка гибнет, вирусы же проникают в другие клетки, где процесс повторяется. Вот это и есть болезнь.
Когда реализуется этот механизм – мы видим клинические проявления заболевания.
Второй тип взаимодействия куда благоприятнее для клетки.
Геном вируса, проникнув в клетку, встраивается, иногда в различных сочетаниях, в генетический аппарат клетки.
Этот процесс называется интеграцией.
Естественно, что изменение генома клетки приводит к изменению и функций этой клетки. Под воздействием вируса меняется содержимое генома – но клетка живет себе, и поживает вполне благополучно.
Но уже – с измененными функциями.
А отчего же так происходит?
В одном случае клетки гибнут, и мы видим болезнь, иногда – даже смерть хозяина.
В других (замечу в большинстве случаев)
– внедрение вируса есть, а гибели клетки нет.
И болезни нет.
Мало того, система внутриклеточных интерферонов,
которая считается одной из главных противовирусных систем организма – эта система включается только в момент внедрения генома вируса в геном клетки и
– внимание –
блокирует возможность проникновения в клетку других вирусов!
Причем эта система действует достаточно кратковременно – ровно до того момента, пока вирусный геном не внедрится окончательно в геном клетки,
