Участницы феминистической группы

МОТИВЫ УЧАСТИЯ

 

Относительная депривация: стремление к творческой самореализации. Этот мотив был наиболее значимым для вовлечения в феминистское движение, в первую очередь, его лидеров, главных авторов и издательниц журналов “Женщины и Россия”(1979), “Мария” (1980-82), организаторов клуба “Мария”. Их профессиональный путь схож с биографией участниц диссидентского движения 70-х, но их образование и интересы отличаются гуманитарной направленностью, и с этим связано их стремление к самореализации в литературном творчестве. Они получили высшее гуманитарное образование и не смогли реализовать свои творческие замыслы из-за принадлежности к кругам “второй культуры”, из-за оппозиционности взглядов и оригинальной, отличной от официально разрешенной, направленности литературных произведений. Движение началось с создания самиздатского журнала, где они опубликовали свои статьи, посвященные проблемам женщин в СССР. Журнал стал новой сферой приложения их творческих замыслов, позволившей сделать себе имя во “второй культуре”.

 

“Для меня самое важное - это момент, как возникла мысль о том, как создать сам журнал. (.) Я могу сказать, почему я во вторую культуру пошла: потому что мою повесть не напечатали первую. Это была дикая трагедия. В 1974 году, когда я принесла это в журнал “Нева”, мне сказали, что главного героя надо было сделать секретарем комсомольской организации, весь конфликт переместить совершенно в другую сферу, то, что самое главное - убрать... У меня был шок или кризис, я тяжело заболела и год лечилась на юге. Я вернулась в 1975 году и узнала, что есть вот эти нелегальные журналы, есть “вторая культура”. Просто мне практически никуда в другое место не было хода, потому что в официальном меня не публиковали. И поэтому с 1975 года я участвовала в журнале “37”. (.) Но вот работа там меня убедила, что они просто не хотят, именно мужская часть редакции не хочет, брать в журнал никаких острых социальных проблем. Там были философские абстрактные темы холодные, они не задевали никакой реальности. Там меня тоже не хотели печатать, потому что это был живой материал, относящийся к “низкой жизни”, а нужен был высокий дух.

В 1979 году - я очень хорошо помню этот момент - мы стояли на стрелке Васильевского острова и говорили о статье про роды. Потом я села на трамвай, и когда мы заехали на верх моста, вдруг у меня поднялось чувство, что я на гору какую-то поднялась. Само это ощущение, мысль о том, что не просто женский журнал сделать, а сделать женское именно движение возникла у меня. Хотя я ничего не знала о том, что это есть на Западе”. (Н.М., 1947 г.р.)

 

 Прагматический мотив. Этот мотив характерен для некоторых лидеров, но, прежде всего, для “второго эшелона” феминистского движения - тех, кто позже присоединился к издательницам журналов и иногда сотрудничал с ними. Эти активистки были ориентированы на эмиграцию и свое участие в движении расценивали в том числе и как “политический капитал”, возможность быть высланными на Запад и быть принятыми там в качестве “борцов за права женщин”. Поскольку власти предпочитали высылать феминисток, особенно, имеющих детей, на Запад, а не арестовывать их, эти цели были многими достигнуты. К началу восьмидесятых многие издательницы феминистских журналов, хотели они этого или нет, были высланы на Запад.

 

Приверженность целям-ценностям движения. Создание своей идеологии и возможность ее развития и распространения были значимы для участниц феминистического движения. Это движение по своей направленности было правозащитным, однако акцент делался именно на придании гласности проблемам женщин и нарушению их прав. Задачей движения было также создание журнала, ориентированного не на философские дискуссии и литературные проблемы, а на самые актуальные социальные проблемы общества.

       Об идеологии феминистского движения можно судить по его изданиям, самиздатским журналам “Женщина и Россия” (1979) и “Мария” (1980-82). В их номерах критикуется советское общество в целом, но больше всего внимания занимают статьи на различные актуальные темы: психологические проблемы взаимоотношений мужчин и женщин, проблемы семей, неравное участие отца и матери в воспитании детей, неполные семьи, специфически женские практики (аборты, роды), изнасилование, положение женщин в тюрьме, женщины-бомжи, и т.д. Зарождающееся феминистское движение сначала было ориентировано, прежде всего, на констатацию существующих в советском обществе и замалчиваемых женских и общечеловеческих бед. В дальнейшем была выработана стратегия возможного пути решения проблем. Если сравнивать феминизм диссидентского периода в Ленинграде с современным ему западным, то его можно соотнести с либеральным и радикальным направлениями западного феминизма.

        В дальнейшем этот (“русский”) вариант феминизма пошел по своему оригинальному пути. Движение получило название “христианского феминизма”. Была выработана идеология выхода из духовного кризиса, в котором многие годы жили мужчины и женщины, подавленные закрытым обществом, в котором фактически отсутствовали возможности творческой самореализации. Феминистки провозгласили, что именно русская женщина может стать носителем духовных перемен в себе и в окружающем мире. Для выполнения этой миссии она должна была вернуться в христианским ценностям. Символом этого движения был образ богородицы, и журнал феминисток получил название “Мария”. Также стал называться клуб, созданный участницами движения.

 

СЦЕНАРИИ ВОВЛЕЧЕНИЯ

            Поскольку основными акциями феминисток было издание журналов и участие в семинарах на темы проблем женщин, то типичным сценарием вовлечения в деятельность этой группы было согласие на предложение подготовить публикацию в журнал, или участие в организуемых ими дискуссиях. Рекрутирование в движение осуществлялось по дружеским сетям. Приглашались подруги, которым доверяли, а также известные в своем кругу женщины из кругов “второй культуры”.

 

 

Разделение ролей в диссидентском движении.

Функции женщин.

       Разделение ролей между мужчинами и женщинами в диссидентском движении во многом воспроизводило гендерную систему советского общества. Оно возникло уже в первых подпольных группах конца 50-х годов и оставалось неизменным вплоть до середины 80-х. Это разделение касалось прежде всего сфер деятельности, которые были традиционно и в силу обстоятельств “женскими” или “мужскими”. Так, “женской сферой” была прежде всего работа по созданию и поддержке инфраструктуры диссидентского движения, осуществление информационного обмена и “благотворительная” работа по оказанию помощи политзаключенным. “Мужской” сферой было “теоретизирование” (создание идеологии и плана действий), идейное и организационное руководство осуществлением акций, создание текстов воззваний и бюллетеней. Сферой приложения “общих сил” были сами акции и их подготовка: распространение листовок, написание лозунгов, присутствие на судах политзаключенных и выражение им солидарности в зале суда, сбор подписей под письмами протеста, участие в семинарах. 

       Несмотря на то, что функции женщин в движении оставались преимущественно прежними, некоторые изменения на протяжении существования диссидентского движения имели место. Участницы подпольных групп раннего периода сообщали, что они выполняли только “вспомогательные” работы, тогда как интервью с участницами движения 70-х - 80-х годов показывают, что роль женщин стала в рамках одних и тех же функций более самостоятельной и творческой. В сфере инфраструктуры женщины часто руководили и сами определяли что и как необходимо делать.

       Мужчина - идеолог, руководитель или ответственный исполнитель различных акций протеста оказывался, в первую очередь, мишенью для КГБ. Уже к началу семидесятых всем участникам движения было известно, что любая акция протеста ведет к лишению свободы. Со временем “нормальными” страницами биографии мужчины-диссидента и даже определенным “кодексом чести” стали достойное прохождение допросов и отбытие срока заключения.

 

 “Нас интересовал процесс, как мы пройдем через следствие, выстоим, устоим ли, то есть, были заражены, я, по крайней мере, - таким архетипом диссидентского движения, и хотелось через все это пройти, чтобы почувствовать себя человеком. Становление такое диссидентское.” (В.П. 1957 г.р.)

 

       “Инфраструктурная” деятельность женщин была также преследуемой и опасной. Она также являлась политическим и моральным протестом. Но, несмотря на это, женщин арестовывали реже, чем мужчин. Стратегия властей заключалась в том, чтобы не арестовывать матерей. Об этом говорит тот факт, что преобладающая часть женщин, которые провели несколько лет в заключении по политическим статьям с 1957 по 1986 год, не имели перед арестом несовершеннолетних детей (хотя есть и исключения из этого правила). Возможно, это было связано с тем, что арест диссидентов, имеющих детей, вызывал наибольшую реакцию протеста на Западе. Поэтому в семьях диссидентов была типичной ситуация, когда муж находился в лагере, а жена оставалась на воле с детьми. У женщин, как и у мужчин, был свой взгляд на проблему арестов.

“Когда сидит мужчина, это ситуация более нормальная, чем когда сидит женщина. Вот где самый страх... В лагере убивали втихомолку. Убивать напрямую было нельзя, а постучать головой о железо можно. Или забрать у женщины все теплое и держать ее в холодном карцере... Они потом рожали детей после долгих мучений. Это просто чудо, если они вообще могли это сделать... Когда женщина сидит в лагере, это ужасно, а когда она сидит дома и воспитывает детей, это естественно.“ (Н.Л., 1950 г.р.)