Становление Турции как глобального центра влияния: от Ялтинской системы к новому мировому порядку

В рамках Ялтинской системы международных отношений Турецкая Республика проходит путь от южного фланга НАТО до региональной державы - после ослабления и дезинтеграции СССР, а с 2007 года руководство Партии справедливости и развития продвигает идею о становлении Турции в качестве глобального центра влияния. После прихода в 2002 году к власти в Турции Партии справедливости и развития внешнеполитические успехи руководства Турции, экономическое и технологическое развитие и возвращение Республики к своим цивилизационным корням позволяет Анкаре утвердиться в качестве регионального лидера в Черноморском и в регионе Восточного Средиземноморья и претендовать на роль центра глобального влияния.

Распад Ялтинской системы и советского проекта спровоцировал трансформацию существующих идентичностей великих держав по всему миру. Не исключением оказалась и Турция, которая использует свои возможности для восстановления статуса региональной державы идеологию единения всех тюркских народов, после выдвигаются идеи панисламизма и создания Стратегической глубины и неосманизма, которая после 2016 года трансформируется в концепцию «морального реализма».

 

 

 

Концептуальное обоснование идеологии неоосманизма было дано бывшим главой МИД Турции, а затем премьер-министром Турции (до 22мая 2016 г.) Ахметом Давутоглу. В трактовке Давутоглу «неоосманизм» означает отказ от прагматичной политики, диктуемой интересами национального государства, во имя преобразования Турции в глобальный центр ислама [ Erdogan Getting Rid of Neo-Ottomanism // Katehon - http://www.katehon.com/ru/node/27201 (accessed 18.07.2017) ].

Американские эксперты А.Цзажка и Э.Уастнидж отмечают, что в различных исследованиях встречаются как минимум три интерпретации неоосманизма. Причем все они присущи внешнеполитическому курсу Партии справедливости и развития: Османская империя как колыбель цивилизации; Османская империя как исламская империя; Османская империя как империя мультикультурализма [Czajka A., Wastnidge E. The Centre of World Politics? Neo-Ottomanism in Turkish Foreign and Domestic Politics -

http://web.isanet.org/Web/Conferences/GSCIS%20Singapore%202015/Archive/a1b05e35-80f6-40ae-9c56-b5708c5c321e.pdf (accessed 19.07.2017)].

По традиционным параметрам силы государства: военного, экономического, технологического и фактора притягательности массовой культуры современная Турция является региональным лидером в первом и последнем секторах. При этом именно фактор притягательности массовой культуры, а в более широком смысле - в продвижении мироустроительной концепции новой Турции, целью которой является лидерство в исламском суннитском мире, позволяет Анкаре получить статус региональной державы с секторальным лидерством в глобальном масштабе.

 

 

 

 

Восхождение Турции к такому статусу проходило в течение последних нескольких десятилетий и являлось последствием окончания Второй мировой и «холодной» войны.

На протяжении практически всего периода Второй мировой войны Турецкая Республика придерживалась позиции нейтралитета и политики многовекторности. Турецкая дипломатия заключает соглашения с противоборствующими сторонами об экономической и военно-политической помощи: Германией, Великобританией, с СССР отношения были урегулированы путем пролонгации договора о дружбе и нейтралитете от 1925 года, США в декабре 1941 года распространили действие ленд лиза на Турцию, что было воспринято в Анкаре, как одобрение ее внешнеполитической линии.

Балансируя между союзниками, турецкое правительство обратилось в феврале 1942 года к Германии с просьбой о возобновлении кредитного соглашения 1938 года. Воспользовавшись предложением Германии о концентрации войск на советско-турецкой границе, правительство Турции выдвинуло контрпредложение – обеспечить турецкую армию оружием на том основании, что она фактически будет прикрывать правый фланг наступающих германских армий от возможного нападения англо-американских войск. 

Таким образом, Турция показывала, что не склоняется, на чью либо сторону, придерживаясь нейтралитета, получая военно-техническую и экономическую помощь от двух противоборствующих сторон конфликта. Однако, уже к осени 1942 году в результате нового положения на восточном фронте, турецкая элита более откровенно стала высказываться по поводу новой опасности в случае провала восточной кампании Гитлера. В конце 1942 года турецкие дипломаты стали приходить к выводам, что война может окончиться полной англо-американо-советской победой и возможным исходом войны является победа англо-американского блока с помощью СССР. По мнению турецкой дипломатии, это означало полный распад Европы, так как ни Великобритания, ни США не в состоянии ни остановить напор русских в территориальном отношении, ни предотвратить большевизацию изголодавшейся, измученной от войны и обнищавшей Европы [1, т. 2, с. 611]. Оценивая перспективы дальнейшего развития германо-советской войны и опасаясь полной победы союзников, турецкое правительство теперь считало для себя оптимальным вариантом возможно более быструю победу Германии над СССР, после которой Германия могла бы компромиссно урегулировать свои отношения с Англией и США.

На конференциях, происходивших во время войны в Тегеране, Ялте, Потсдаме и других турецкий вопрос, так или иначе, становился объектом обсуждения и дискуссий между тремя государствами: СССР, США и Великобританией. Последняя, после поражения Франции, настоятельно высказывалась за вступление Турции в войну на стороне антигитлеровской коалиции, но затем постепенно отказалась от этой идеи.

30-31 января 1943 года в г. Адане состоялась встреча У. Черчилля с президентом Турции И. Инёню, на которой было решено значительно увеличить поставки в Турцию военных материалов. Турецкая сторона в результате встречи получила от Англии вооружения на сумму 20 млн. фунтов стерлингов. В течение первой половины 1943 года в Анкаре побывали руководители британских вооружённых сил на Ближнем Востоке [3, c. 27].

В январе 1943 года в г. Адане между министром иностранных дел Турции Ш.Сараджоглу и У.Черчиллем состоялся диалог. По выражению         Ш.Сараджоглу, «Россия могла стать империалистической после Второй мировой войны. Это вынуждает Турцию быть исключительно благоразумной». Черчилль ответил, что будет создана международная организация для обеспечения мира и безопасности, которая будет сильнее Лиги Наций. У.Черчилль добавил, что он не боится коммунизма.                     Ш.Сараджоглу заметил, что он ищет чего-то более реального. Вся Европа полна славян и коммунистов. Все побеждённые станут большевиками и славянами, если Германия будет разгромлена [4, т. 2, с.611]. У. Черчилль заметил, что положение не всегда оборачивается так плохо, как ожидают, но если и случится так, то лучше чтобы Турция была сильной и тесно связанной с Соединенным Королевством и Соединёнными Штатами. «Если Россия без всякой причины нападёт на Турцию, то вся международная организация выступила бы в защиту Турции, а гарантии после нынешней войны должны быть гораздо более твёрдыми не только в отношении Турции, но и в отношении всей Европы. Если Россия станет подражать Германии, то мы должны будем организовать самое тесное сотрудничество против неё» [5,  т. 2, с.612].  

 В Тегеране (28 ноября – 1 декабря 1943) интенсивность обсуждения условий вступления Турции в войну была достаточно высокой. Советская сторона настаивала на скорейшем вступлении. Англия и Соединённые Штаты занимали более сдержанную позицию. 

В Ялте вопросы вступления Турции в войну обсуждались уже в связи с созданием ООН и сроков вступления государств желающих принять участие в работе организации. И.Сталин уже был менее оптимистичен по поводу вступления Турецкой Республики в войну. Конференция определила срок вступления государств в конфликт – до 1 марта 1945 года. В самой Турции понимали, что любая критика решений конференции может поставить государство в положение изоляции перед союзниками [6, оп.128, д.820, л. 217-219].

К концу Второй мировой войны политическое руководство Турции пришло к осознанию необходимости вступления своего государства в войну с целью участия в организации, которая будет определять устройство послевоенного мира. Так, 23 февраля1945 года, когда территории Турции уже не могла угрожать германская авиация, а исход войны был полностью предрешён, государство вступило в конфликт на стороне антигитлеровской коалиции.   

Таким образом, государство обеспечило себе положение победителя при максимально низких издержках и отсутствии каких-либо разрушений на своей территории.

Интересным вопросом является позиция СССР в отношении Турции на последнем этапе войны. Почти забытым историческим фактом являются советские дипломатические претензии к Турецкой Республике. Так, в ответ на неоднократное нарушение «конвенции Монтрё», а именно советской стороной были предоставлены факты пропуска через Черноморские проливы немецких вспомогательных военных судов, советское правительство 19 марта 1945 года заявило о денонсации договора 1925 года о дружбе и нейтралитете. В ответ на предложение Турции начать переговоры по условиям будущего договора были выдвинуты территориальные претензии, касавшиеся возвращения провинций Карс и Ардаган, а также изменения статуса проливов и совместной их обороны.

    В турецкой прессе реакция на денонсацию данного договора была представлена таким образом, что турки не могут понять причин претензий СССР и готовы дальше укреплять советско-турецкую дружбу. Однако вследствие внешнеполитических действий СССР, Турция оставляет себе право судить о том, что будут ли советские предложения способствовать развитию дружбы между странами [8, оп. 128, д.820, л. 5,12,16,17].

В 1946 году СССР направил две ноты турецкому правительству, в которых обвинял последнее в нарушении конвенции Монтрё во время Второй мировой войны, и предлагал новый проект режима проливов:

- проливы должны быть всегда открытыми для прохода торговых судов всех стран;

- проливы должны быть всегда открытыми для прохода военных судов Черноморских стран;

- проход через проливы для военных судов не Черноморских держав не допускается, за исключением особо предусмотренных случаев;

- Турция и Советский Союз как державы наиболее заинтересованные и способные обеспечить свободу торговли мореплавания и безопасность в проливах для предотвращения использования проливов другими государствами во враждебных Черноморским державам целях, должны были разделить ответственность по их обороне [9, c. 169].

С точки зрения геополитической методологии, которой успешно оперировал И.В.Сталин, давление на Турцию позволяло создать дополнительные претензии к точкам формирующейся западной системы окружения СССР, с целью их последующего обмена на советские первоочередные позиции в Восточной Европе – в Болгарии, Румынии и Польше.   

В рамках Ялтинской системы и после ее распада внешняя политика Турции проходит несколько этапов.

Итак, первый этап внешней политики Турции в обозначенных хронологических рамках можно определить, как «от нейтралитета к прозападному выбору и до первых кризисных проявлений в результате Кипрских кризисов» - 1945-1974 гг. В рамках данного внешнеполитического этапа проходит интеграция Турции в НАТО (1952 г.), участие Турции в Корейской войне (1950-1952 гг.), интеграция Турецкой Республики в экономическую и военно-политическую систему западного мира, что подкреплялось распространением «плана Маршалла» и «доктрины Трумэна», заключением двусторонних экономических и военно-политических договоров, адаптирующих турецкую экономику под американские интересы.  

Второй этап внешней политики Турции 1974-1980. Это время американской «публичной порки» турецкого руководства. США в этот период вводят санкции и прекращают поставлять военно-техническую и предоставлять экономическую помощь. Поводом для такой американской реакции стало нарушение базового соглашения, лежавшего в основе «доктрины Трумэна», где Турция брала на себя обязательства не использовать поставляемую американскую военную технику без согласования с США, против третьей стороны. Турция же в результате второго Кипрского кризиса оккупировала часть Кипра и вступила в прямое противоборство с другим членом НАТО - Грецией, что явно ослабляло Североатлантический альянс в регионе и не входило в планы Вашингтона.

Третий этап с 1980-го до 2002 гг. период восстановления проамериканской ориентации Турции, заключение новых договоров о военно-техническом и экономическом сотрудничестве. В этот период значительно смещается глобальный расклад сил в пользу западной цивилизации. Турция с 1991 до начала нулевых годов XXI века сталкивается с образовавшимся вакуумом силы на своих северных границах, что дает ей возможность выдвинуть концепцию создания свой исключительной зоны влияния «от Балкан до Великой китайской стены», которую она пыталась реализовать в рамках проекта «Великий Туран» - единение всех тюрок, проживающих на различных территориях под протекторатом Анкары.      

По причине дефицита ресурсов, Турция не смогла реализовать данный проект, сузив его до гуманитарных программ сотрудничества.

Четвертый этап внешней политики Анкары относится к 2002-2020 году. Он характеризуется большей региональной самостоятельностью Турции, однако уже на парламентских выборов 2007 года закрепившаяся у власти Партия умеренных исламистов выдвигает тезис о том, что Турция уже не ограничивалась стремлением стать “региональной силой”: выдвигается задача превратить страну во “влиятельного глобального актора”, для чего надлежало, “отказавшись от позиции страны, реагирующей на международные кризисы и обороняющейся, вооружившись региональным и глобальным видением, стать силой, влияющей на характер международного развития.

Исторический опыт в рамках приведенных этапов дает также следующую производную – как только Россия преодолевала рамки сдерживания, созданные Западом и становилась сильным геополитическим игроком, как в период коренного перелома в Великой отечественной войне и после Второй мировой войны, Турция занимает резко антироссийскую позицию и становится опорной точкой в новой западной линии сдерживания, которая переносится дальше от российских имперских границ. 

   Современные российско-турецкие отношения - это взаимодействие в выстроенной сложной системе сдержек и противовесов, которую Анкара и Москва выстраивают, опираясь на исторический опыт и геополитическую динамику. Данная система работает на двух уровнях. Первый – это непосредственное взаимодействие двух региональных держав по стратегическим направлениям: 1) разделение сфер влияния в Черноморском регионе, 2) сотрудничество в сирийском конфликте, 3) экономическое и военно-техническое сотрудничество, 4) взаимодействие в других сферах, направленное на формирование многополярности нового мироустройства и большей свободы выбора региональных держав в военной, финансово-экономической сферах и в целом сфере реализации национальных интересов.

Второй уровень двусторонних отношений связан с конкуренцией России и Турции, который в настоящее время осуществляется опосредованно, через создаваемую двумя сторонами систему стран-партнеров и союзников. Армения, Греция, Израиль, Иран, Украина, Азербайджан, Турецкая Республика Северного Кипра и другие – в своей внешней политике имеют четкую противоположную ориентацию в рамках системы взаимодействия Москвы и Анкары, формируя тем самым региональный баланс сил.

Анализ концептуальных основ турецкой внешней политики позволяет сделать вывод, что ее основой, несмотря на отставку в 2016 году А. Давутоглу с поста турецкого премьер-министра, остается его концепция «Стратегическая глубина», хотя в настоящее время на официальном и экспертном уровне декларируется существенный отход от нее [4].

Турецкая «Стратегическая глубина» может быть описана рядом взаимосвязанных параметров: «Турция, как центральное государство», «приоритет мягкой силы», «ноль проблем с соседями», «экономическая взаимозависимость», «историческое наследие», «гуманитарная дипломатия», «международное посредничество», «страна-модель», «энергетический хаб-коридор» [5].

Каждый из описанных параметров в турецкой системе внешней политики должен был работать на достижение главной цели: вынесение вглубь турецкой территории стратегически важных центров развития государства за счет воссоздания османского пространства, то есть, речь идет о пересобирании новой усеченной Османской империи на основе новых/старых смыслов.

В ближайшее десятилетие в Черноморском и Черноморско-Средиземноморском регионе будет сформирована новая геополитическая реальность, которую можно обозначить как возрождение традиционных региональных центров силы на фоне эрозии проекта глобализации. Такая архитектура мира будет преобладать до формирования новой системы международных отношений, которая как показывает исторический опыт, сформируется на период не менее 50 лет.       

Москва и Анкара имеют амбивалентные геополитические интересы и экономические связи и, как показывает исторический опыт, два региональных субъекта обречены быть одновременно и союзниками и конкурентами, однако, в текущий исторический период руководство региональных держав предпринимает усилия для преобладания сферы сотрудничества в российско-турецких отношениях. Современное беспрецедентное сближение России и Турции повторялось в истории двусторонних отношений государств неоднократно (Ункяр-Искелесийский договор 1833 года, большевистско-кемалистское сближение в начале 1920-х), однако они лишь показывали цикличность и изменчивость таких отношений.