Заставе нужен живой язык

Никита Федорович Карацупа за долгие годы своей службы на границе задержал 467 нарушителей. Трудно представить себе все бесконечные погони, засады, схватки, которые скрываются за этой феноменальной цифрой. Еще более разительная цифра — 129 — стольких нарушителей Н. Ф. Карацупа вынужден был уничтожить в боях на границе. Тут я должен сделать пояснение. По установившимся на границе законам и правилам пограничник не должен уничтожать нарушителя: он обязан доставить его живым на заставу. Это очень важно — живой лазутчик: это тот «язык», который расскажет о том, кто его засылал, какие давали ему задания, с кем он должен был держать связь. Но у этого закона есть исключения: если враг угрожает жизни пограничника, если пограничника готовы схватить и унести за кордон, — только в таких, самых исключительных, обстоятельствах разрешается пустить в ход оружие.

«Я её никому не отдам»

   В 1941 году восемнадцатилетняя медсестра Маша горячо просила отправить ее на фронт. Но девушку направили на не менее ответственный рубеж — тихоокеанскую границу. А там: «Будете служить в том же погранотряде, где Никита Карацупа». Она, конечно, о нем читала, слышала и, как многие девушки, рисовала в уме портрет: каков этот замечательный следопыт? Высокий, косая сажень в плечах? Симпатичный? На фотографиях в газете мало что понять можно. Только увидеть героя никак не получалось: сутками он «пропадал» на границе.
«Мне показали в столовой «столик Карацупы». Ну, обыкновенный деревянный столик. А ребята: «Когда приедет — сядет только здесь. Ты сама поймешь — это он». Появился. Гляжу украдкой, стесняюсь все-таки — роста невысокого, в плечах сажень, но не косая. Ладный, крепкий, чувствуется — добрый, но — волевой. Понравился». Никита Федорович новенькую медичку углядел моментально — следопыт все-таки. Представился по всей форме.
«Как ухаживал? Да почти никак. Он с границы не вылезал, — рассказывает Мария Ивановна. — Я танцы очень любила, а Никита не умел. И учиться было некогда, наверное, и не хотел. А я ходила в клуб. Вот однажды меня один из поклонников провожает. Коля, лейтенант. Вдруг сзади какой-то особенный луч фонарика возник. А шагов не слышно.

— Всё. Это Карацупа, — говорит мне воздыхатель.
— Откуда знаешь?
— Да такой знаменитый фонарь только у него одного есть. Никита нам перегородил дорогу и сказал спокойно, но таким, знаете, тоном, дискуссий не допускающим:
— Ты, Николай, свободен. Я её никому не отдам.
Поженились. А через два месяца мы уезжали на фронт. Мы старались всегда быть вместе. Вместе на войне, вместе во Вьетнаме, когда Карацупу пригласили помочь. Расставались ли мы? Случалось. Никита Федорович, когда мы в Москву переехали, часто уезжал в командировки. Тогда выручал телефон».

По стопам Никиты Федоровича пошел в дозор и сын Анатолий — он тоже стал пограничником. После поступления в пограничное училище Анатолий Карацупа принимал присягу. Гремел оркестр. Шелестели боевые знамена.
Генералы произносили напутственные слова. Молодые, полные сил и дерзания, будущие воины границы произносили клятву-присягу. И тогда встретились отец с сыном. Никита Федорович, в форме полковника, сверкающий орденами и медалями, принимал присягу у сына. Это была картина живой преемственности традиций, живая эстафета подвигов офицеров и солдат в зеленых фуражках.

Н.Ф. Карацупа с сыном Анатолием и внуком Андреем, 1983 г.