Января 1945г. Вторник

День с переменной ясностью и пасмурный и солнечный, но ветер и метель не унимаются. Я сидел в немецкой избе уныло поглядывая в окно…..

Не хочется мне сидеть в этом дому, как то хочется на улицу на простор.

В томительно и мучительно-тяжелом настроении я написал письмо-ответ Тосе в котором выразил мысль что моим письмам в их дому не интересуются и поэтому не стоит напрасно тратить труд и писать их….

…Я оседлав лошадей уехал на точки в городок Оконин и фольварк на озере. В поле вьюга. Но стремление побыть в седле, на свежем воздухе не смогла преодолеть пурга. В 17 часов я был дома. Прочитав журнал и газеты я в раздумье взялся воспроизвести дневник за последние дни которые я провел в пути. Еще никогда на меня не находило такое сомнение в вопросе молчания Марии как сегодня. Какие то недоверчивые мысли родились по отношению к ней. Подозрительным стало и долгое молчание Тоси и Шуры. Предчувствие подсказывает мне что то не доброе – мне думается что она или с кем нибудь слыгалась(?) начиная с нового года или решает проблему с целью личной выгоды…

Я взбешен этим. И мне сегодня думается что я ее легко забуду. Что все прошлое с ней может остатся в забытье как и многое другое что было в моей жизне.

Я подумал- что не стоит ей с сегодняшнего дня ни писать ни отвечать на ее письма и ждать что же будет дальше – если не отучить то проучить как надо уважать других когда стремишься чтоб уважали тебя. Надежды на них могут рухнуть (неразборчиво).

Января 1945г. Среда

День пасмурный, ветер, не большая метель. Большинство времени провел в своем дому. Был в штабе. Видел Анну Федоровну Грошеву. У нее беда около 30 человек отравились древесным спиртом – 4 умерло. Я был в штабе затем получив боевое приказание дать связь в 15 и 69 с-д находящихся в р-не города Грауденц на р. Висла.

На лошаде – своей красотке гнедой Марусе как ее прозвали уже здесь я побыл на промежуточной, поставил задачу и поздно вечером вернулся домой, в расположении батареи. Я долго сидел ведя разговоры со своими к-рами взводов. Что то у меня нет тех буйных порывов которые ранее были к Марии, только со жгучей болью ноет сердце и душа как будто – что-то подсказывает предвидет и предчувствует не доброе не хорошее со стороны поведения Марии. Я припоминаю ночи и те ранние утра которые я провел с ней вместе в койке и все это припоминается как вчерашнее и как будущее завтришнее которое можно найти вдоволь в любой женщины или девушки ее лет….. Но только воспоминание об этом какие-то приятные…..

Писем нет. Я никому не писал, хотя свободное время изминествует(?)…. Особенно мне не хочется писать письма Марусе. Руки не подымаются..

… Итак январь – первый м-ц 1945 года остался позади безвозвратным. Надо сказать что не принес он радости той желанной и от него жданной, а принес одни разочарования…. Что ожидает в феврале гадать трудно но конец января говорит и о начале февраля. Всю ночь я не спал, сидя то на койке то на стуле.

Февраля 1945 г. Четверг

День пасмурный, туманный теплый даже с дождем. Я поднялся рано утром. Сегодня намечается не большая операция по взятию города Грауденец. Начало артподготовки в 10-30. Результаты наступления к 14-00 пока не известны. Я все время сижу дома. Здоровье мое не важное. Но злее всего я на Марию и сейчас я даже не знаю прощу я ей за ее молчание или нет. И в самом деле что делать? Бросить ее или вести эту полемику для успокоения души. Вести с ней разговор для жизни у меня просто отпадает охота.не верю я ей что она способна быть верной женой и вина всему последние дни ее упрямого молчания. На дворе угрюмая погода, снег таит и уже черные пятна на земле. Под вечер мне принесли письмо Маруси от 17.1.45 г. в котором она просит простить ей за ее долгое молчание причина в коем ее балансы… И дальше она пишет как провела новый год, в какой компании, написала что  ходит и занимается акробатикой, если все это совместить дело создается довольно темным подозрительным, мне думается что она блядует и блядует умело и крепко, пользуясь моим доверием к себе. Я решил ответа не давать, отделаться молчанием.

Вечером ушел на дежурство. Там я решил написать письмо с безбожной руганью, но Андрей Помянтовский меня отговорил. Я долго упрямился, но он настаивал и я сдал свои позиции. Я решил просто выразить ей в письме то что о ней думаю и сказать ей чтоб она знала эти мои не первосортные мнения о ней. Ночь прошла в штабе. Немцы рвут и жгут Грауденец.

Февраля 1945 г. Пятница

День пасмурный, теплый, с дождиком. Снег быстро таит. Со штаба я пришел в 9 часов до12 отдыхал. Затем отправил к-ров взводов по дивизиям а сам сел за письмо Марии. Я написал ей что насчет прощания ей за ее молчание подумаю, посмотрю на ее поведение. Написал еще что никакие естественные и сверх естественные ее доказательства не убедительны для меня, написал что ее молчание подорвало веру в ее саму, написал что и вечер и ее поведение и ее компания довольно сомнительные и подозрительные. Одним словом дал ей понять настолько скверное мнение о ней сложилось у меня. Письмо я кончил так что это мысли которые тревожили меня, а не как либо по иному. Насчет ее акробатики я преднамеренно умолчал. Я написал ей что как я понял ее она не питает надежды и не верит в то что я останусь жив и мы с ней встретимся.

Остальной день прошел тихо и спокойно в отдельном домике на восточной окраине села Оконин восточный. Немец упорно отстаивает город Грауденц, в котором сосредоточены несколько военных заводов и много техники, одних только автомашин как показал пленный более 4000 штук и все без бензина. У него здесь сильна оборона на очень выгодных естественных рубежах бесконечных отд. высоток. За то что мы подошли к г. Грауденц расстрелян публично комендант этого города немецкий генерал-майор.

Мы перешли к обороне. Долго ли еще она будет, гадать трудно. Главное сейчас недостаток и большие перебои в доставке боеприпасов артиллерии и бензина. Помешала всему этому погода, которая занесла все дороги и просеки.