Февраля 1945г. Пятница

День хороший солнешный. На дворе не пролазное грязище. Весь день я пробыл в расположении батареи, никуда не уходя. В 10-30 началось наше наступление. Загромыхала артиллерия и пошел по полю и лесам, по мостовым и зданиям города ураган сеющий смерть и наводящий ужасы.
Да как интересна жизнь…Вот только жили люди, а сейчас некто лишиться ее на поле боя или в пути, или в теплом доме.

Там сейчас смерть, а здесь вот при штабе пьянка и танцы. Да это так и было, так оно и будет не только здесь в этом доме, а во всем мире. Я написал письмо Марии, ответ на ее вчерашнее письмо сухое и холодное. Написал открытку-солдатку ее сестре Шуре и отцу своему письмо.

Наши части не продвинулись абсолютно ничего. Вечером в городе пожары. Вечером я лежал и думал что все таки как бы не было сейчас я не променяю свою Марию ни на одну ППЖ, хотя у меня бы она была под руками вроде моего санинструктора. Мария остается Марией, а ругать, журить и придираться к ней надо и обязательно надо. Я дождусь ее ответа, каким оно будет я не знаю, но он должен быть как полагаю я уступчив с оправданием и со слезами невинности. Я конечно взял ее на боге правда умеренно логично но за правдивость своих слов предположений ручаться не могу. Я смотрю на свою Шуру – санинструктора и от нее веет пустотой и чем то чужим и разным. Идти по одной дороге с ней мне конечно идти не придется, поэтому в голове держать какие либо задние мысли я не намерен. Я по прежнему буду писать Марии но возможно только не так как до сих пор. Ночью дежурство.

Февраля 1945г. Суббота

Рано утром я ушел с дежурства у штабе. Немцы введут себя довольно спокойно иногда побрасывая снаряды 105мм и 150мм из района крепости и самого города Грауденц.

Теперь реже чем прежде чем раньше немцы пускают ракеты сидя за сильными укреплениями огороженными колючей проволокой и спиралью Бруна. Долго ли они в самом деле еще будут сидеть как бельмо на глазу прикрывая дорогу к себе в Германию. Сильных полков и дивизий здесь нет. Здесь собраны тотальщики(?), отпустники заключенные. Но и у нас сил нет. Все войска брошены на фланги.

День пасмурный. Я весь день просидел дома в батарее в полной досаде и тоске. Мне все таки не понятно и обидно. Почему все таки Мария не пишет письма, вернее почему у меня сложилось о ней такое плохое мнение. Ведь все же она мне по прежнему мила и дорога, больше чем кто либо когда был. Я ее так же люблю, к ней у меня не изменилось ни одно отношение. Я дороже ей, с ней у меня связаны все мои чаяния а вот ругать ее, то еще как можно посильнее мне просто хочется, иначе и письмо будет не вкусное. Я даже сейчас не могу для нее найти ласкового слова. Их совсем нет в моем лексиконе, все заменено ехидной насмешкой и грубостью. Неужели мои чувства не ошибаются, а возможно все это предчувствие просто плоды надуманности, самовнушения и так далее. Это так же может быть.

Февраля 1945 года Воскресенье

День хороший, солнешный. Я ездил по точкам 37 Гв.ар. был и в штабе артиллерии. Надоело мне сидеть в своей кануре да еще особенно в эти дни когда в моем доме появилось это двуногое существо именуемое санинструктором я просто сержусь не имея никакого ни терпения ни нисхождения. Это какое то глупое существо лишенное здравой мысли и рассудка, все ей не то, не так хвалится что она рождения 1924 г. родила сына который умер, что у нее «муж» подполковник нач.штаба полка 354 с-д, что их с ним разогнали, что она прошла почти по всем дивизиям и частям 65 армии, что ее везде знают и везде гнали в три шеи. Я смотрел на эту шпаклю, но я к-р батареи и ее к-р, поэтому и мои соображения и мои мысли и впечатления остаются при мне. Я написал письмо Марии готов ее слова простить так как сегодня только ее одну я могу считать законно претендующей на меня. С этой своей стикухой я конечно связываться не думаю. Это говно которого не трогай и оно воняет, а затронешь еще больше будет вонять. А Марии я написал письмо без слов ласки и любви, без фантазий начав его с «Дорогая Машенька!.». Пусть не взирая на ругань считает себя дорогой и вполне правдиво и вполне законно. Возможно я ее и даром поругал, но зато будет знать, что я могу честно любить и жестоко ругать. Пусть поймет что это не шутейная полемика, а перепись которая как два конца веревки стягивается в одно место в одну жизнь. Ночь прошла спокойно. Письмо я послал с датой 12.2.1945 года.

Февраля 1945г. Понедельник

День пасмурный. На улице грязь по колено, снегу нет. Кругом весна, вода бежит ручейками унося с собой зиму в р.Висла, а та в море. Весь день мы разбирали своего парторга за плохую работу и низкую дисциплину.

Я устал за день. Писем нет и я никому не писал. Все же что-то есть в жизни за перемена. Я стал не такой. Я сердит и быстро кипятюсь не зная порой зачем. Но владеть собой я умею. В этом я убедился. А вечером вновь я взявшись за голову сидел в сумрачном раздумье не зная с чего начать и чем окончить. Я не разговорчив. Я полный загадочности и я сам замечаю что в отношении подчиненных я стал требовательнее и нахальнее. Ночь прошла спокойно и тихо. Ночью выпал большой снег покрыв всю землю белым ковром.