Марта 1945 года Среда

Гор. Легштрисс.

Рано утром я узнал о переезде нас в район Брун этого же города. Машины шли по горящему городу. Языки пламени закрывают проход по улице, стены домов обваливаясь загромождают дорогу. Никто этих пожаров не тушит. Я думал выбраться на улицу Гитлера /Адольф Гитлер штрассе/ - центральная улица города, но пришлось к месту добираться по аллее Гинденбурга и улице святого Михаила.

Дом заняли трехэтажный с богатой обстановкой и множества барахла. Просто ходишь и поражаешься как богато здесь жили люди, как богата и разнообразна домашняя обстановка, как много было одёжи и драгоценностей в этих людей. Только не ясно какими путями все это нажито? Где оно досталось, откуда привезено. За какую цену продано?

Ведь это Данциг – свободный город и свободное государство. Здесь есть сокровища всего мира, их достижения, особенно сильно развита легкая промышленность и производство товаров мирового потребления.

Кругом нашего дома пожары к вечеру они стали угрожающие и мы поспешно перебрались в другое место. В скором времени загорелся дом вблизи нашего и всю уголовную ответственность полковник Медовой – этот матерный дурак и не умнее его Верещагин хотели сложить на меня когда в действительности ни один человек моего подразделения там не был.

До 4 часов ночи мы проездили пересиляясь с одного горящего квартала на другой. Немцы обстреливают этот район города с кораблей и снаряды с воем проносясь над головой с треском рвались у стен домов неся смерть и разрушения.

Прекрасный город но как он побит сколько развалин, остовов прекрасных огаревших домов, и поджигают их то немцы то наши барахольщики бросающие зажженную бумагу или свечу в квартире где на полу полный хаос и поэтому легко возникают эти пожары.

Марта 1945г. Четверг

Пригород Брун.

День хороший солнечный начался тем что с политотдела пришли расследовать случай пьянки в батарее и наличии водки которой у меня было литров 70. Я в свою очередь организовал поверку, но ничего особого преступно халатного я не нашел. Весь день прошел в шуме и галдеже. За день я так сильно устал что просто возникает необходимость куда нибудь поехать или пойти. Я оседлал пару лошадей и поехал по своим точкам. Я ехал по аллее Гинденбурга. Здесь по улице множество, а вернее сотни битых лошадей и кучи людей чьи трупы разъезжены, головы раздавлены и кишки и мозги валяются по мостовой. Везде красные пятна, окровавленные камни и предметы. Еще вчера прошел слух о капитуляции города но бои по прежнему идут жестокие. Артиллерия по прежнему крошит дома выбивая оттуда засевших немцев. Толпы народа ходят в испуге по Данцигу. Пришла война и в дом немцев….

Марта 1945г. Пятница

Поселок Брун. Юная окраина города Легштрисс.

Утром я пошел к генералу доложить ему что в батарее есть водка и как мне с ней быть. Он принял меня с криком и шумом, приказал немедленно вылить водку и доложить ему. Он обрушил на меня несосветную мораль говоря что в аттестации он покажет что я не способен, что своей должности не соответствую, что все управление штаба это случайные люди, что я держусь благодаря тому что даю водку что кругом круговая порука что я пьяница и разложившийся человек, что не только я сам разложился а и батарею разложил. Я попытался ему доказать что водки я не пью, что никому ничего не давал…Но он не унимался…. Я стоял и думал какой же он дурной а ведь генерал прослуживший 27 лет в армии. Он показал в нашем лице себя барахольщиком, оно им правит, он готов за него душу отдать, он по моему спокойно себя не может чувствовать когда спит. Ведь он сказал мне когда его машина отстала что пока его машина не придет он считает себя бездомным и я был вынужден посылать людей на все переулки встречать его машину. Скрепя сердцем я это делал, а сейчас только об этом думал стоя перед ним… У него машина барахла… Он упрекает почему я не нашел еще одной машины. Не понимаю сколько надо одному человеку. Воочью я убедился что значит стремление людей нажиться на войне. Остальную часть дня я ходил как пришибленный на все злой но злости своей ни на кому не срывал.

Я ругал себя за то что связался с этой батарею. Будь проклят тот день когда я дал слово согласия принять ее. Она меня просто измучила я даже постарел в ней.

 Все горе я только могу залить водкой которой я не пил но теперь уже наверно смогу пить.

Ночь прошла сравнительно спокойно. Несколько немецких болванок просвистело не причинив никому вреда.