2020-06-10
89
В соседней комнате сидит не кто иной, как Хельге Хедендаль.
Это человек могучего телосложения. У него сильные, мускулистые руки,которые привыкли к самой тяжелой работе, и широкие плечи. Но шея у неготонкая, почти птичья, и ввалившиеся щеки. Глаза все время беспокойнобегают, а голос слабый и какой-то надтреснутый. Изредка лицо его нервновздрагивает.
Хедендаль сидит сгорбившись на самом удобном стуле, какой только был вгостиной Фриса. По-видимому, ему еще не удалось привыкнуть к мысли, чтоон снова свободный человек.
— Я уже оставил всякую надежду вернуться домой, когда недели две назад вЭт-Таифе вдруг появился Эйк, — говорит Хедендаль. И затем он начинаетнам рассказывать историю своего бегства.
— С каждым днем я все больше убеждался в том, что до конца дней своихмне придется жить в пустыне среди людей, для которых я был простоиноверцем, хотя моя работа приносила им пользу. Я знал, что воды тамбольше нет, и все равно мне ничего не оставалось, как бурить однускважину за другой. Не испытывая больше во мне нужды, местные властинемедленно отправили бы меня на тот свет. Я думал, что Эйк, так же как ився наша фирма, предал меня, и не было больше ни единого человека, ккоторому я мог бы обратиться за помощью. Денег у меня не было, хотя намоем лицевом счету в банке их накопилось немало. Добиться от властейзаключения нового контракта у меня не было никакой возможности. И если явообще не умер с голоду, то только потому, что некоторые богатые дельцыбыли заинтересованы в том, чтобы я продолжал искать воду. И они немногоподкармливали меня.
Хедендаль откидывается на спинку стула. Очевидно, ему трудно говорить.
— Отдохните немного, Хедендаль, — говорит госпожа Фрис.
— Ничего, — отвечает он и снова выпрямляется. — Итак, я все чаще и чащепроклинал Эйка. Ведь это он связал меня с фирмой, которая сулила мнезолотые горы, лишь бы я поехал в Саудовскую Аравию. А мне и в голову неприходило, что с фирмой он уже давно покончил или, вернее, фирма — сним, и никак не мог понять, почему он упорно молчит. Я послал емумножество писем и хотя бы несколько должны были дойти до него.
И вот в один прекрасный день он появился как из-под земли!
Я решил, что это галлюцинация. Прекратил бурение и уставился на него какна призрак.
Эйк пошел к представителям местных властей и дал им понять, что я долженвернуться вместе с ним в Джидду. Переговоры длились несколько дней, иникогда в жизни я не испытывал еще такого волнения…
Когда отцы города попытались утверждать, что я еще не пробурил для нихстолько колодцев, сколько было предусмотрено контрактом, Эйк попросилпоказать ему контракт. Естественно, они не смогли найти его!
— Тогда не о чем и спорить, — сказал Эйк.
Эйк прилетел сюда на стареньком военном самолете, и мы думали, что нанем нам удастся вернуться в Джидду. Но не тут-то было! Одному измногочисленных здешних принцев приспичило куда-то ехать, и онпотребовал, чтобы Эйк отдал ему самолет. В результате нам пришлосьизыскивать какие-то другие средства передвижения.
Эйк исходил весь город вдоль и поперек и наконец нашел одного шофера, укоторого был старый потрепанный джип. (Кстати, в пустыне машиныизнашиваются очень быстро.) Этот шофер согласился довезти нас если не досамой Джидды, то до какого-нибудь пункта, расположенного неподалеку отнее. А там мы найдем другую машину.
Рано утром мы уселись в джип и выехали из Эт-Таифа. Все было как сон: яне помню, чтобы я еще когда-нибудь был так счастлив. Больше мне непридется искать воду под палящим солнцем… И машина увозила меня вседальше и дальше от тех, кто так мучил меня целых два года.
Шоссе из Эт-Таифа в Джидду — или, во всяком случае, то, что здесьназывают шоссе, — проходит через Мекку, куда чужеземцам доступ строжайшезапрещен. И нам ничего больше не оставалось, как попытаться объехать ее.Тем более что довольно большой район вокруг города был почти лишенвсякой растительности, если не считать стелющихся по земле кустов.
Но объехать Мекку не так-то просто. Следы колес, которые указываютпутешественнику путь, мгновенно исчезают, как только начинается песчанаябуря. Кроме того, такие же маленькие кусты растут в общем по всейпустыне, и если с наступлением темноты вы случайно окажетесь на окраинахМекки, то никаких особых ориентиров не найдете.
У нас было страшно много возни со старой колымагой, в которой мы ехали,а солнце и треволнения вконец измотали меня, и я крепко заснул. Но едвая сомкнул глаза, как меня разбудил чей-то громкий крик. Я рывкомприподнялся на сиденье. Перед нами белела высокая стена, а возле неестояла полицейская машина.
— Это дорога в Джидду? — спросил шофер.
— В Джидду. Езжайте прямо через город!
— Но ведь это Мекка?
— Мекка.
— Значит, придется поворачивать. У меня в машине двое христиан.
— Вы давно сбились с дороги. Проехать тут очень трудно из-за песчаныхзаносов. Но выбираться вам придется своими силами. Уезжайте отсюда какможно скорее!
Полицейским не пришлось повторять этот приказ дважды. Шофер развернулся,и мы поехали в нужном направлении.
Думали, что в нужном. Но скоро оказалось, что шофер опять заблудился, имы прочно увязли в песке. Но это было еще не самое худшее. Самое худшееоказалось в том, что все это время мы кружились на одном месте, в двухшагах от Мекки. Вдруг возле нас появилось множество людей, которые скоросообразили, что Эйк и я не мусульмане.
К сожалению, мы попали сюда в то самое время, когда дороги, ведущие вМекку, сплошь забиты паломниками, и не удивительно, почему в одномгновение вокруг нашей машины собралась огромная толпа.
По наивности мы подумали было, что здесь нам никакая опасность неугрожает, но в тот же миг послышалась брань и на нас посыпались осколкиразбитого стекла. Кто-то бросил камень в ветровое стекло, положениестановилось критическим. Тогда Эйк решительно выскочил из машины изакричал:
— Прочь руки! Я посланец короля Сауда! Если что-нибудь случится со мнойили моим спутником, вы навлечете на себя гнев не только короля, но исамого аллаха!
Он стоял, опираясь спиной о машину, и, казалось, даже не представлялсебе, какой опасности мы все подвергаемся. Он был совершенно спокоен.Между тем наш шофер трясся как осиновый лист, да и я был далеко неуверен в благополучном исходе этого приключения.
Эйку было трудно перекричать толпу. Взбешенные паломники ругали ипроклинали его, и дело приобретало все более опасный оборот.
Сначала паломники были просто ошеломлены тем, что какой-то неверныйосмелился угрожать им. Но я уверен, что с нами покончили бы оченьбыстро, если бы не появилась полиция: небольшой полицейский патрульуслышал крики и ругань и быстро пробился сквозь толпу к нашей машине. Мыс шофером вылезли из машины и услышали, как Эйк все еще кричал о том,что он личный посланец короля Сауда.
В конце концов полицейские пробели мелом черту вокруг нашей машины изаявили во всеуслышание, что всякий, кто преступит этот меловый круг,будет застрелен. Толпа стала успокаиваться. Тогда полицейские заспорилио том, что им с нами делать. Одни считали, что нас надо отбуксировать впустыню и показать дорогу на Джидду. Другие придерживались иного мнения:они утверждали, что мы пытались пробраться в Мекку, и, следовательно,нас надо отдать под суд и примерно наказать. Последняя точка зрениявосторжествовала. Нам велели снова сесть в машину, и шофер получилприказ трогаться. Это ему удалось, хотя бедняга едва держался на ногахот страха.
По-видимому, мы являли собой очень величественное зрелище, хотя и неотдавали себе в этом отчета. На обеих крыльях сидело по полицейскому савтоматом, а сзади ехал полицейский джип, который прикрывал наш тыл ифланги. Шествие замыкала толпа завывающих паломников, которые, ксчастью, были вооружены только палками. Они не отставали от нас ни нашаг, и это было не так уж трудно, поскольку колеса машин вязли в песке иехали мы очень медленно.
Въезжая в Мекку, мы с Эйком почти не говорили друг с другом. Каждыйдумал о том, что ждет нас в этом городе. Те немногие чужеземцы, которыепроникали за стены Мекки, кончали очень плохо. Совсем недавно в Меккупробрался один не в меру любопытный американец. Его изловили и буквальноразорвали на куски.
Через полчаса мы подъехали к той самой стене, возле которой уже стояли,когда первый раз уткнулись в Мекку. На этот раз мы не сталиостанавливаться у ворот и весьма торжественно въехали в город. А когдасолнце стало опускаться за горизонт, нас вытащили из машины и втолкнулив большое грязное здание.
Мы очутились в одной из городских тюрем, и тяжелые двери с трескомзахлопнулись за нашей спиной.
До этого мне никогда не приходилось бывать в тюрьме, но уверен, что ниодин узник не испытывал такого облегчения, очутившись за тюремнойдверью, какое испытал я в тот момент. Ибо за этой дверью, на улице,неистовствовали правоверные: кричали, вопили и били палками в ворота.
Нас не судили.
Четыре дня мы размышляли над своими прегрешениями в грязной вонючейкамере, которая день ото дня становилась в полном смысле этого слова всениже и ниже, потому что в ней не было даже параши. При нас никто ни разуне пришел убрать камеру, и, по-моему, ее не убирали со дня основанияэтого пренеприятного заведения. Я не знаю, как называется пища, которойнас кормили. Знаю только, что ее было мало и по вкусу она напоминаларвотный порошок.
Но о нас не забывали на веки вечные, что нередко случается со здешнимизаключенными. Очевидно, ни один судья не захотел решать нашу судьбу. Имякороля Сауда сыграло свою роль. Во всяком случае, через четыре дня нашитюремщики сообщили, что отправляют нас в Джидду. Мы решили, чтоослышались. Неужели нам удастся выбраться из этой западни? Ведькак-никак, а теперь-то мы в самом деле осквернили Мекку: с этого дня втечение определенного периода времени город придется «очищать» молитвойи святой водой, а для мусульман это почти катастрофа.
Вооруженные до зубов полицейские вывели нас за городскую стену, гдестояла наша машина. Еще раньше ее отогнали сюда, и мы страшно удивились,когда увидели, что весь багаж в целости и сохранности. Но одних нас вДжидду не пустили. Двое полицейских сели к нам в машину, а двое савтоматами, как и прошлый раз, примостились на крыльях. Все этовыглядело очень драматично. Кроме того, к нам присоединился полицейскийджип, но на этот раз он ехал не позади, а впереди нас…
— Так вот оно что! — прервал я Хедендаля. — Значит, это вас мы видели надороге, когда ехали в Эт-Таиф.
И в нескольких словах я поведал Хедендалю о том, что мы видели в тупамятную ночь. Затем Хедендаль продолжал свой рассказ:
— Теперь мы взяли курс на Джидду и на этот раз до конца выдержали его.Увидев Джидду, мы облегченно вздохнули и возрадовались.
Но радоваться было рано.
Полицейские из Мекки передали нас с рук на руки полицейским Джидды, инам пришлось свести знакомство еще с одной тюрьмой. Но здесь нам былаоказана неслыханная честь! Мы получили камеру с ванной и туалетом.Вернее, эта камера раньше была ванной комнатой. Тюрьма занимаетшестиэтажное здание, которое находится почти напротив «Дворца Красногоморя». Когда в свое время это здание перестроили и превратили в тюрьму,никто не захотел демонтировать оставшиеся здесь писсуары и ванны.Вероятно, заключенным все это казалось сначала довольно забавным. Нопотом писсуары засорились, очевидно уже давно, потому что они были полныдоверху. И ванны заменили заключенным писсуары, но наша пока что былазаполнена лишь наполовину.
Температура воздуха здесь колеблется между 35 и 50 градусами жары, такчто вы можете себе представить, каким чистым воздухом мы дышали.
Прежде чем полицейские из Мекки сдали нас своим коллегам из Джидды, онизаставили нашего шофера уплатить им шестьсот риалов за то, что ониохраняли нас всю дорогу до самого моря.
В джиддской тюрьме мы провели шесть дней, и если не считать некоторогобеспокойства за свою жизнь, то можно сказать, что чувствовали себянедурно, во всяком случае значительно лучше, чем в Мекке, все этоблагодаря гениальной способности Эйка приспосабливаться к самымневероятным обстоятельствам.
Ему удалось известить своего слугу Кабу о том, где мы в данный моментнаходимся, и Каба ежедневно носил нам еду, которую готовил на кухне уЭйка.
С первого же дня нашего пребывания в здешней тюрьме Эйк пыталсяустановить контакт с королем Саудом, но ему удалось это лишь в самомконце недели, ибо король находился в одном из своих гаремов и не желал,чтобы его беспокоили. Наконец тюремные власти получили приказ немедленноосвободить обоих европейцев и шофера. Кроме того, в своем посланиикороль выражал чрезвычайное удивление по поводу того, что его «старыйдруг Эйк после стольких лет пребывания в Саудовской Аравии в силунесчастного сплетения обстоятельств вдруг очутился под стенами Мекки».На этот раз король сумел помочь нам, но Эйк не должен повторять подобныхшуток.
Одновременно мы узнали, что полицейские, которые столь победнопрепроводили нас в меккскую тюрьму, сами попали за решетку. Вместо тогочтобы отправить неверных как можно дальше от священного города, онипровезли нас по его улицам. А те, кто хотели отпустить нас, но не сумелиотстоять свое мнение, отделались легким испугом: в течение трех месяцевони будут работать, не получая жалованья.
И вот я здесь, — закончил Хедендаль свой рассказ. — Целых два года я велборьбу за воду. Теперь мне придется бороться с властями. Они доказывают,что я не выполнил условий контракта и не закончил своей работы. Либо ядолжен продолжать искать воду, либо не получу своих денег.
Потом Хедендаль пожелал нам доброй ночи и лег спать.
Больше я его не видел, так как через несколько дней уехал из СаудовскойАравии.
