Золотой миллиард и трудоустройство трупов

Сергей Смирнов

2010

ДАО ДЗЕ ДУН

Футурологический роман-эссе

Укрывай себя и развивай огонь.

Мао Цзе-Дун

Вопросы стратегии партизанской войны против японских захватчиков.

1938 год

Не спрашивай, по ком звонит Coca-Colacol.

Он звонит по тебе!

Таг-лайн рекламной кампании Coca Cola в России. 2018 год

ПРОЛОГ

 

Весной 2020 года, вскоре после выборов президента, русское раздолье кончилось законодательно. Раздел европейской части страны на удельные коттеджные территории завершился принятием Указа об Ограждениях. Последние не застроенные участки были разбиты на зоны личной ответственности с персональными кодами доступов. Бесконтрольное посещение лесов и прочих природных угодий было запрещено как угрожающее хрупкому экологическому равновесию.

С высоты полета крылатых металлических капсул Россия от Изборска до Екатеринбурга выглядела слипшимся в материк архипелагом периметров. У пожилых людей с доступами к высоким уровням памяти при взгляде сверху, из круглых окошечек, возникали маргинальные мысли о том, что "зона", наконец-то, обрела свое положительное воплощение... И произошло это, когда с приходом посткризисной Эпохи Равновесия реальных преступников не стало, потому что быть уже не могло.

Новая Зона отличалась от почти забытой старой, эволюционно не состоявшейся, роскошью индивидуальных построек и образцовой инфраструктурой. С небес и чуть пониже можно было любоваться огромной сетью с набившимися в ячеи замками и особняками, что лепились друг к другу окно в окно, переливаясь сланцевой, черепично-глазированной, а местами и медной чешуей кровель.

Благополучным и счастливым людям, жившим в коттеджах от Изборска до Екатеринбурга, просторы были уже не нужны. После Экономической гражданской войны девяностых годов двадцатого века, унесшей по подсчетам археологов не менее 100 000 самых активных, пассионарных личностей, их потомки успешно размножались только в охраняемых периметрах. Отцы-основатели передали своим наследникам важные гены, включавшиеся в капитально огороженных экологических нишах. Солнце вставало и садилось для каждого за четко прочерченный на пятиметровой высоте рукотворный горизонт.

Благополучные и счастливые люди не испытывали никакого желания пойти в лес по грибы и хотя бы раз заблудиться, радостно выделяя в кровь адреналин, или побродить по лугам и полям, не ограниченным периметрами. Просто лесов и просто полей и лугов -- не стало. На рыбалку ездили только в хозяйства с благоустроенными водоемами, где поближе к берегам держалась рыба не менее благополучная и счастливая. Агорафобия, боязнь открытого пространства, была вычеркнута из регистра психических расстройств, став охранительной нормой.

Никто не замечал, что многие коттеджные периметры благодаря находчивым и особо продвинутым архитекторам стали точными слепками знаменитых кладбищ с их супермаркетным ассортиментом склепов. Первыми "метанекрополями" (термин из тайного языка новых вольных каменщиков), стали подмосковные периметры Савлово и Никулино. На въезде в Никулино еще в первом году XXI века была возведена крематорная арка, копия въезда в самую высокотехнологичную, элитную печь Европы, с надписью на фризе

 

"НЕТ РАЯ НА ЗЕМЛЕ, НО РАЙСКИХ МЕСТ НЕМАЛО".

 

Эта арка возвышается до сих пор, заросшая плющом, как и арка императора Септимия Севера в Риме.

Райских уголков стало видимо-невидимо. Климат изменился. Подчиняясь глобальной унификации ассортимента, этот виртуальный климат теперь позволял создавать в пределах одного периметра оригинальнык эко-миксы, лучшие из которых приносили мировую славу и дизайнерам, и хозяевам периметра, на чьей территории такой эко-микс создавался. Один не слишком проворный еж -- ежей очень любили и разводили во всех периметрах -- мог проснуться в мини-березняке, разведенном в стиле "Vasnetzov", поохотиться ночью на цикад в саванне "Old Hem", а потом отдохнуть и понежиться, встречая рассвет у подножия секвойи с запасом роста в пять тысяч лет. И все это, к примеру, в тридцати километрах от старой Московской кольцевой автодороги или под Санкт-Петербургом, в Комарово.

Проявления любых форм ностальгии ученые стали объяснять вирусной теорией. Считалось, что не фильтруемый вирус N-Retro образуется из митохондрий отмирающих нейронов головного мозга и концентрируется в других нейронах, вызывая диспропорции в восприятии воспоминаний. Лечиться не заставляли, но рекомендовали -- с помощью регулярного просмотра терапевтических видеороликов и коррекции сновидений посредством индивидуального продакт плейсмента.

 

Часть первая

 

ЗОЛОТОЙ МИЛЛИАРД и ТРУДОУСТРОЙСТВО ТРУПОВ

 

...Недалек день, когда все слова и каждая из букв любого из алфавитов станут брендами. Большими и маленькими. Товарными марками, логотипами фирм. Всем обычным вещам человек даст новые имена. Это будут маркет-имена, имеющие реальную стоимость, иногда акционерную. Каждое слово будет защищено невидимым периметром-нимбом буковки "R", которую объявят единственно и неделимо сущей.

Язык человеческий вновь обретет культовую силу, как в незапамятные времена, когда ни одно слово не могло быть произнесено всуе и уж тем более начертано без страха и трепета. Использование любого слова в письме и речи будет регламентироваться законами о священных товарных знаках.

Вот когда язык вновь станет истинным богатством! Родители будут передавать по наследству своим детям право на произнесение и написание слов, на использование части словаря, приобретенной ими, заработанной честным трудом.

Настоящим богачом признают того, кто сможет позволить себе говорить, говорить и говорить, как угодно и сколько угодно раз произнося любое из слов. Но таких богачей не будет благодаря Равновесию.

Участь новых нищих и неудачников -- молчать по закону.

Несомненно, узаконят словарь-минимум, доступный всем. Обязательный словарный соцпакет. Плюс географические названия, без которых не обойтись... хотя возможны варианты в зависимости от маркетингового уровня того или иного города...

Будут слова недорогие. "Сосиска" и "зубная щетка" по определению не могут стоить дорого. А вот за словом "бриллиант" просто так в карман уже не полезешь. Названия цветов, как и другие высокоэкологичные слова, должны стоить не меньше их носителей. Дарить цветы будет куда престижней, чем в наше, еще не совершенное время.

"Райское наслаждение", "небесное очарование" и прочие красивые метафоры будут выставляться на аукцион. Некоторые станут особо престижными призами.

Какой многозначительной и весомой окажется даже самая банальная фраза! Лицензия на глагол "любить" свяжет великое множество товаров, и вечный бренд "я тебя люблю" будет опрокидываться в сознание влюбленных, как рог изобилия.

 

В рекламной строке, бегущей по внутреннему ободку оптического прицела, сменились логотипы, и Страхов отвлекся от размышлений, навеянных именем дизайнера, создававшего некогда форму вермахта и войск СС. Теперь вместо Hugo Boss веселой гусеницей побежал по кругу McDonald's.

Главное, чтобы такое немаловажное для кредитной истории событие, как смена марок в частном пространстве потребителя, не совпало с моментом вражеской атаки. Или своей собственной... Кому-то, говорят, "повезло" не вовремя попасть на точку замены. Всего на долю секунды сбилось внимание -- и бац! Противник успел первым нажать на курок, а бедолага получил кредитную компенсацию только по истечении двух лет заморозки и регенерации. Но кто мог компенсировать неудачнику главную потерю -- снижение инфо-доступов, ограничение, пусть и временное, креативной должности?

Страхову повезло без кавычек. До стрельбы еще было далеко. Он просто еще раз невольно заглянул в прицел проверить -- тут-то ему и предложили перекусить в McDonalds'е. Страхов представил, как пуля сочно разрывает пуля чизбургер и летит дальше, вся в пузырящихся соплях сыра...

 

 

-- Галстук вытащи! -- совсем отвлек Страхова от дальнейшего развития перспективных мыслей о базовой доходности языка второй стрелок, Борис Эйхерманн, делая рукой жест, будто тянул на себе висельную петлю.

Оказалось, перед тем, как надеть бронежилет, Страхов перекинул галстук через плечо и забыл про него. Вытягивая галстук с плеча, он заметил, что самому Эйхерманну, этому упитанному и жизнерадостному живчику, очень идет его новый, с иголочки, бронежилет от Giorgio Armani. Делает его еще полнее, но при этом -- как-то по-боевому плотнее и коренастее, иным словом -- мужественней. Даже слегка гипетрофированный бронегульфик был ему к лицу. Эйхерманн мог вычеркнуть этот смешной гульфик из заказа -- смертельной раной ему такой отказ явно не грозил... так, мелким ремонтом небольшого участка плоти человеческой, пусть и крайне-крайне важной... Но, ясное дело, получить в бою пулю в причинное место, даже если его потом лучше старого сделают, все равно неприятно, очень болезненно... И к тому же слишком психоаналитично: это крохотным-то, не способным ничего зачать, а только убить, свинцовым фаллосом по большому, нежному, живому!.. В общем, Эйхерманну за свою чрезмерную осторожность и бережливость стыдиться не перед кем.

Дружная команда компании "ПуЛ" готовилась к корпоративной войне спокойно и слаженно. Учебные тревоги и опыт, хоть и небольшой, прошлых сражений, конечно, пригодились. Всего пять минут прошло с объявления мобилизации, а фирма уже была во всеоружии. День стоял солнечным, настроение -- стабильно бодрым, офис фирмы -- почти полностью подготовленным к нападению с неба и земли.

Страхов бросил взгляд на маленькую, вдвое меньше невеликого Эйхерманна, Пин Пион. Она уже преобразилась и даже застегнула сама, впервые не прося у коллег помощи, портупею с двумя кобурами. На все ушло секунд пятнадцать! Видно, дома тренировалась по утрам... Пока мужчины экипировались, она невозмутимо подготовила серверы к защите, а потом также невозмутимо, ничуть не стесняясь, сбросила с себя на вешалку офисный костюм Chanel Great Wall, на пять секунд оставшись в аскетическом черном лифчике и стрингах (забыть-забыть немедля, а то прощай-прости, прицел!), убрала костюмчик в шкаф и стремительно облеклась в свою боевую форму: спортивный костюм с маскировкой "бетон-асфальт", кроссовки. Защитный женский чехол из суперкевлара корпорации Villeroy&Boch, еще пару лет назад выпускавшей только сантехнику и плитку, плотно облегал ее под курточкой, как костюм олимпийского пловца. Прелесть-девочка! Теперь, не суетясь, займется релизами для прессы и инфо-письмами для партнеров и заказчиков.

 

Время?..

Страхов глянул на свои Q&Q. Глубоко в сердце вдруг больно дернулась жилка: вот бы передать их сыну, если сегодня прикончат. Только через кого?.. Всех своих, не ровен час, тоже могут отправить в заморозку, в крио-отпуск, -- враг хитер, силен и коварен. А через чужие руки -- уже не то. Жаль, если такой благородный хронометр будет тикать вхолостую где-то, в одной из тысяч ячеек хранения. Редкая модель должна радовать и подкреплять чувство достоинства и успеха, ничуть не уступая древним артефактам Patek Philip'а.

Эту вещь он и вправду с гордостью бы передал по наследству сыну. Лучше -- вживую, а не по завещанию. Q&Q Democracy Limited Edition -- первая дорогая модель часов, которую по закону Равновесия была обязана выпустить компания Q&Q, до того дня полстолетия заваливавшая мир дешевками разового пользования, -- утром надел, вечером выбросил, как носки... Начальная цена была 30 000 еще тех евро! И он купил их на свой первый серьезный заработок. И это был первый заработок, который был ему выплачен уже не рублями, евро или долларами, а введенными накануне ООН чистыми юэнами. Он даже помнил точный курс первого дня их обращения: Global UN 1,00 = Euro Brussel 3,14 = West Coast $ 6,28 = 12,56 Рублей Московского часового пояса! Кто сейчас помнит о долларах Западного побережья, брюссельских евро и московских рублях?

 

Двенадцать минут пятьдесят шесть секунд до окончательной блокировки средств связи...

Оставалось четыре минуты двадцать три секунды до полной эвакуации из зоны боестолкновения всего обслуживающего персонала, всех аутов, если таковые были за ближайшей мембраной.

Подготовка, как и на тренировках, шла по графику, секунда в секунду. Никаких заминок, никакой нервозности.

Да, с командой повезло, с удовольствием подумал Страхов. Сегодня никого нельзя терять!.. "Кроме себя самого..." -- шепнул внутренний голос, и Страхов усмехнулся. Почему бы и нет! Но серьезно о такой перспективе не стал задумываться, отложив до худших времен и секунд.

Зато он вспомнил с удовольствием те славные деньки, когда они с Борисом создавали свою фирму по формированию продакт плейсмента в сновидениях и вдохновились чрезмерно. В те славные деньки они, не прибегая в аутсорсингу, самостоятельно, вручную, проанализировали пожизненную структуру сна всех кандидатов на должности.

Первым был выбран Владимир Коковнин. Стройный белобрысый молчун. Один из лучших в мире "переводчиков", способных за три-четыре минуты ввести терабитовый объем продакт плейсмента в месячный массив сновидений любой целевой аудитории... И стрелок хоть куда! В прошлой и первой в истории фирмы внутрикорпоративной войне он уложил из своего штурмового ИЖа половину коллег из отдела вторичных продаж, посчитавших несправедливой структуру долевого участия в прибылях и атаковавших их офис с трех сторон. Первым же выстрелом он пробивал стену точно на уровне головы. Он словно видел их сквозь стены. Мусора навалил на ремонт второй категории на двух этажах бизнес-центра корпорации, но КПД того боя окупил все их ремонтные расходы... И вообще, приятно иметь в своей фирме толкового наследника древнего дворянского рода.

Ник Ситарам... Мягкий, медитативно-тропический. Круглое, какао-с-молоком лицо. Когда Равновесие обязало брать в дело хотя бы одного индийца или китайца (в их фирме пригодились оба!), они с Борисом не поленились слетать в Бангалор, столицу мировой программной империи, и, не прибегая к услугам кадровых агентств, просеяли на собеседованиях почти полторы тысячи кандидатур. Взяли человека буквально за красивые глазки -- эталонно-индуистские, священно-коровьи. Ник на первой же минуте контакта увидел наяву их с Борисом вчерашние сновидения и сразу сказал, какое предложение можно сформировать для Coca Cola: красный дождь, утоляющий жажду в пустыне -- эффектный антоним одной из казней египетских, ассоциирующийся с манной небесной. Оба контракта -- и с Ником, и с Coca Cola -- были подписаны уже на следующий день, и первый же бонус Ника превысил их с Борисом собственный суммарный годовой доход до создания фирмы.

Макс Касперский... Улыбка всемогущего киборга. Каких усилий стоило Борису переманить к себе одного из самых талантливых отпрысков разветвившегося по всему миру клана Касперских! Зато уже шестой год их программы обработки сновидений наглухо закрыты для всех пиратских вторжений продвинутых наркодилеров, спамеров и прочих извращенцев. И уже три года подряд переходящий мировой приз "Кохинур", вручаемый ООН за самые защищенные психопроекты, остается у них на парадной стеклянной полочке!

Пин Пион... Имя заворожило, и они прекратили дальнейший выбор. Пин... как личный, тайный для всех чужаков пин-код... Да еще цветок глубокого, таинственного тона... И не ошиблись, хотя собирались застрять в Шанхае так же надолго, как и в Бангалоре. Ей тогда было всего пятнадцать лет, но лучшего топ-менеджера для своего дела было не сыскать!

С тех пор, как на самые ответственные должности исполнительных и коммерческих директоров компаний, президентов советов директоров корпораций стали назначать исключительно молоденьких выпускниц университетов и даже лицеев с начальным информационным уровнем не выше I-5, не было, наверно, столь же исполнительной и пробивной особы. При ней, под ее крылышком можно было спокойно оставлять себе место младшего редактора и наращивать активы фирмы, занимаясь чистым творчеством. Пин Пион всегда четко знала, какую функцию, какое действие нужно в данную секунду выбросить на аутсорсинг, оставив внутри главное -- развитие активов, дающих конкурентное преимущество. И все нити цепко держала в своих маленьких пальчиках. Дай ей волю, она бы и хождение в туалет, и слюноотделение в обеденный перерыв смогла бы передать на внешний подряд на благо развития компании...

И никогда не казалась карьеристкой, не рвалась на понижение, не совалась в творчество... Сама скромность. И как она управлялась со своим основным оружием -- марокканским автоматом "Camel Light", лучшим в мировом рейтинге легкого автоматического оружия! Даже в рукопашной схватке он в ее руках наносил противнику не меньший урон, чем длинная очередь в упор. После той войны Борис всерьез предлагал Пин показать свое искусство мастерам кендо, чтобы те ввели в практику тренировок и соревнований фехтование на огнестрельном оружии.

 

-- Какой даем вариант пресс-релиза? -- спросила Пин Пион.

Струнка тоски снова дернулась, тренькнула в глубине души... Что это? Дурное предчувствие?.. Неужто и вправду сегодня угробят года на два... Как пить дать, угробят!

Борис уловил в возникшей паузе сомнение, глянул на друга-соратника остро, но смолчал.

-- Давай третий, универсальный, -- решил Страхов в ответ на его взгляд. -- Добавь только что-нибудь вроде "...героически отстаивая базовую экологию архетипов и принцип невмешательства в эдипов комплекс". И сбрось редакторам.

А про себя сделал приписку: "...и полегли смертью храбрых, защищая утилитарный смысл припухлостей бутылки Coca-Cola".

Для пресс-релиза, который должен быть выйти по итогам корпоративного боестолкновения, была заготовлена фирменная уловка. Акцентом на сохранность и чистоту эдипова комплекса, недопустимость введения в него и в сны, сформированные этим комплексом, торговых марок продуктов питания, оружия и медицинских препаратов, они уже третий год отвлекали коллег-конкурентов из франкфуртской фирмы "Fromm3" от догадок насчет их главных разработок. Вернее от разработок самого Страхова, в которые он не посвящал даже Бориса. И вот конкуренты не выдержали и решили доказать валидность своих идиотских эдиповых баннеров силой оружия... Надо было ожидать...

Прав был Ницше. Не ошибался и доктор Юнг. Древние боги-комплексы будут все равно пролезать, перевоплощаться, выскакивать из снов, компьютеров, прилетать с Марса на своих летающих тарелках и угнанных кораблях первых поселенцев. Все те же бородатые Одины и Торы, начиненные той же архаической каннибальской жутью, жаждой крови -- только в латах Hugo Boss и псиных шкурах Fendi.

 

СВЕРХЧЕЛОВЕК -- ЭТО ВЕЧНЫЙ И ГЛАВНЫЙ БРЕНД.

 

Банально и понятно до оскомины, но непреодолимо до Судного Дня. Уже давно любой китаец, индиец или индеец навахо знают, что вся эта фрейдистская плесень прорастает только в коллективном и частном бессознательном западных индивидуумов, изгнанных из райского сада общины за то, что сорили и коптили нагло... Ни у одного буддиста, мусульманина или христианина, кроме разве самых рафинированных протестантов, для которых благодать -- это бензин, пролившийся с небес в баки, -- никаких эдиповых комплексов не бывает в помине...

Впрочем, еще до того, как все верующие христиане улетели на Луну, стало ясно, что Фрейд промотировал Эдипов комплекс только с одной целью -- торпедировать христианство, взорвать единство Отца, Сына и Святого Духа в сознании падшей европейской цивилизации, направив снаряд в зазор, которого нет. Ну, и осколками -- по иконам и статуям Девы Марии...

Сегодня их надо завалить всех -- этих франкфуртских Одинов и Торов!

Здесь, на сорок девятом этаже бизнес-центра китайской корпорации "Небесная Стена", нужно остановить немца на русском рубеже, у дверей фирмы сновидений "ПуЛ"... благо небоскреб "Небесной Стены" стоит буквально на том же самом рубеже, где немца остановили на подступах к Москве в прошлом веке... Только кто из смертных с информационным уровнем ниже I-8 теперь знает об этом, не заглядывая в сетевые энциклопедии?.. Здесь -- только они с Борисом.

 

-- Саша, не сомневайся, мы повалим этих эсэсовцев, -- как будто читая... да не "как будто", а просто читая его неглубокие мысли, подмигнул Эйхерманн.

В устах Бориса Эйхерманна надежда прозвучала, как истина в последней инстанции. Его отец был из поволжских немцев, уехавших на историческую родину -- и как раз во Франкфурт! -- в начале девяностых вместе с сыном и женой, натурально одесской еврейкой, с которой сошелся, учась на биофаке МГУ. Борис гармонично сочетал в себе педантичный и всеобъемлющий кантовский интеллект с остапо-бендеровской ушлостью и лукавым озорством на грани фола. Мог бы играть в театре Мефистофеля, если бы не перенял мультяшную плюшевость матери. Он родился в Москве, был увезен в Германию, а когда вырос, приехал из Франкфурта на свою фактическую родину поступать в Московский медуниверситет. Здесь обучение стоило дешевле, здесь они сдружились со Страховым и в одной группе выучились на нейрохимиков. После окончания учебы уехал снова.

И вот "челнок" возвратился вновь... На предложение однокашника Борис тут же вылетел ближайшим рейсом из Франкфурта и первые два дня не оригинально жаловался, как скучно-таки жить среди этих дряблых тохесов и насколько лучше пьется водка на бережку Москвы-реки, а не Рейна. Главная песня о старом.

Он же первым восторженно и без зависти оценил прорезавшийся у Страхова талант. Мозг Страхова вдруг обрел способность воспринимать нейронные ритмы чужих сновидений и кодировать их в сигналы, доступные для внешне й обработки и последующего введения в цепи мозговых клеток-нейронов любых потребителей. С внезапным наступлением эпохи Большого Равновесия у разных людей появилось много новых, ранее неизвестных мировой науке и парапсихологии талантов, теперь легко преобразуемых в глобальные торговые предложения.

-- Надо срочно делать фирму! -- живо обнародовал Борис Эйхерманн робкий замысел Страхова. -- У тебя и так все схвачено: право на лечение есть, лицензия на работу с психотехниками -- тоже. Мозги золотые! Все -- в жилу! Огораживаем поляну!

 

В то время на рынке психотехник еще можно было найти пустую, ничейную поляну... Всего год прошел с момента законодательного запрета размещения во всех средствах информации прямой, не персональной, то есть не оплачиваемой по прямому договору с конечным потребителем рекламы, которую стали считать примитивной и обозвали "анизотропной" или "неполяризованной". Хотя запрещай, не запрещай -- к смерти прямой рекламы мир уже был давно готов. Все уже пользовались лицензионными или пиратскими глушителями рекламных вставок как при просмотре сотен каналов традиционного и мобильного телевидения, так и при получении на руки глянцевого журнала, поскольку выпуск личного экземпляра уже давно производился интерактивно в домашних условиях.

Модным стало приобретать товар, знание о котором нужно добывать путем кропотливого и целенаправленного поиска в информационных системах, доступ к которым, в свою очередь, определялся персональным лицензированным информационным уровнем. Было к чему стремиться, было зачем развивать интеллект!

Многие мегабренды, вроде Coca-Cola, всегда оставались на плаву, как материки. В новую эпоху творческие люди освежали и укрепляли их имидж новыми рекламными ходами. Распространялись фирменные инфо-паззлы, привлекавшие к поискам значительных кредитных бонусов потребителей с высокими инфо-уровнями, а за креаторами с I-6 и выше тянулись и остальные смертные.

Старая добрая реклама, кормившая своей призрачной "манной" всех подряд, слепла и глохла. Запрет пристрелил ее, чтобы не мучалась, и освободил компании от невроза и от уже бессмысленных, инерционных затрат.

Но никто и никогда не смог бы ограничить и, тем более, запретить великий и могучий PRODUCT PLACEMENT. Ибо если ставить ограничения на РР, то надо ограничивать число людей, идущих в данный момент по улице с банкой пива Tuborg, а если запрещать, то придется сразу расстреливать из пулеметов всех, кто выходит на улицу из дома во что-то одетый и обутый.

"Витамин PP", как стали любовно называть во всем мире продакт плейсмент, стал для новой цивилизации новой амврозией. Теперь компании платили за РР конечному потребителю. При покупке товаров действовали различные системы скидок, особо привлекательные в секторе демонстративных товаров -- одежды и обуви, которые надевают, чтобы себя порадовать и другим показать, авто, часов, духов, теней для век и прочих предметов, относящихся к категории аксессуаров.

В мире перевернувшейся -- с точки зрения прошлых веков -- иерархии многое перевернулось: теперь новые коллекции известных брендов стоили куда дешевле, чем прошлогодние, приобретавшие особые акценты престижности. Слово "винтаж" стало семантически куда более богатым, как и те, кто умело делал на него ставку.

Многие крупные бренды стали объединяться в PP-партнерства, РР-холдинги. Это воплощалось в специальных бонусах для тех, кто, скажем, готов носить одновременно часы Panerai Lucida и последнюю модель сумок серии Luis Vuitton Miss Ombra. Число такого рода комбинаций стремилось к бесконечности, так что от недостатка выбора потребитель не страдал, а имя демону моды моде стало "легион", воевавший под старым концлагерным девизом "Jedem das Seine" -- "Каждому -- свое".

Витамин РР дал такой мощный импульс кинематографу, что всего за год кино стало тотально трехмерным. И каждый кадр теперь переливался бесчисленными гранями 3D-мерчандайзинга, поскольку все кинотеатры стали неотъемлемыми аксессуарами торговых центров. По той же причине расцвел театр. А вот литературу и живопись гипервитаминоз РР на первых порах чуть не погубил. Прошло несколько лет, прежде чем появились произведения, усвоившие РР не во вред содержанию и форме.

Но главный прорыв продакт плейсмента произошел, когда появилась возможность платить потребителю за размещение и адаптацию торговых марок в сновидениях...

 

Всего за пару дней Борис Эйхерманн определился с "базой". Китайская корпорация "Небесная стена" дотянулась до Москвы недавно, но быстро разрасталась на зависть своему пращуру, Стене Великой. Ироничный и жизнелюбивый Борис зарегистрировал фирму под названием "Пульт Личности" с зарегистрированной аббревиатурой "ПуЛ". Полное название было известно только посвященным. В тот же день, после экспертизы способностей Страхова, фирма была оформлена как автономное подразделение "Небесной стены", став одним из ее кирпичиков. Так все проблемы с финансированием и инфраструктурой решились в мгновение ока.

Франкфуртская "Fromm3", занимавшаяся, в сущности, тем же самым, только с акцентом на западноевропейских клиентов старше шестидесяти, тоже в свое время, хотя и годом позже, вошла в состав "Небесной стены", что, собственно, и давало право этой агрессивной команде однажды объявить войну русским... И вот теперь Борис Эйхерманн -- талант с биполярным национальным сознанием, умевший создавать очень тонкие и деликатные рекламные предложения, -- занимался тем, что набивал боеприпасами "загрузку"... Даже шлем-каску надел заранее, на всякий случай. И уже напоминал Страхову виденных им по телевизору когда-то, во время четвертой ливанской войны, резервистов, призванных из банковского сектора Хайфы... Кто теперь за пределами Хайфы и Бейрута помнит про ту войну и про тех резервистов? Кто имеет право о ней помнить?

 

-- Готово! -- Пин, живо вспорхнув с кресла, оттолкнула его бедром, взяла со стола свой автомат Camel Light и с такой решительностью отступила на шаг, будто собралась дать очередь прямо в монитор.

Последняя информация о еще живой и невредимой фирме "ПуЛ" ушла во внешний мир. Каким будет следующий релиз и кто его запустит максимум через час, пока не мог предсказать никто...

"Нет, это не приступ ностальгии, это предчувствие третьего уровня", -- сказал себе Страхов. И появилось оно не пять минут назад. Гораздо раньше!

Запищал предупредительный сигнал. Теперь все, кто еще сидел, повскакали с кресел марки Boeing, прихватывая с офисных столов Ferrari свое оружие. Он, Страхов, тоже. Поднял рывком свой АК-300 с сотней аналоговых, универсальных пуль в рожке и двумястами цифровыми, поражавшими цель при попадании в сетчатку глаза, даже защищенную забралом шлема.

Мониторы погасли, легли в столешницы, и вся мебель в комнатах офиса начала складываться и тонуть в несущих стенах и в полу. Свет в окнах стал меркнуть. Страхов полюбовался последними секундами чистого весеннего неба. Началось затемнение стекол, дающее преимущество... пока трудно сказать кому. С одной стороны, их не будет видно извне, а, с другой, если "Fromm3" вдруг решится-таки на безумный штурм через окна с применением гранат, то... опять же, неясно, кому улыбнется удача.

Стандартное освещение погасло, включилось аварийное в пуленепробиваемых плафонах.

 

С "Fromm3" они сходились на пейнтбольных тренингах один раз, полгода назад. Сильные бойцы. Две здоровых, накачанных немки, явно лесбиянки, два здоровых белобрысых фрица, точно не "голубые". Ни дать, ни взять отделение SS, если бы не тайванец-программист и чернявый, злоупотребляющий пивом и пастой итальянец-"переводчик" к ним в довесок. Но тогда вышла ничья. Пин спасла всю команду "пуловцев" на пределе отпущенного на игру времени, когда и Владимир, и Ник, и сам Страхов успели получить по два "тяжелых ранения". Она буквально на последних секундах, прыгая и перекатываясь, прямо как ниндзя в боевиках, так удачно заплевала краской морды обоим фрицам, что те, видать, сильно озлобились на "цветную" и затаили месть до подходящего случая. Низкий рейтинг косметического проекта, который вел "ПуЛ" (продакт плейсмент серии кремов для загара-хамелеона в предутренних снах, перед чашечкой кофе), судя по всему, позволил "фроммовцам" настоять на своей альтернативе, и по балансу очков в той игре корпорация приняла решение дать им возможность проявить себя.

 

-- Прикинем варианты! -- дутым баском посмеиваясь над своим командирством, важно объявил Борис.

Он как будто совсем не волновался, не то, что в прошлый раз, когда потел и бледнел до первых выстрелов. Однако ж остался без царапины -- и, видно, тогдашнее везение прибавило ему уверенности.

Воровски оглядевшись, он вытащил из-за пазухи прозрачную макаронинку и раскатал ее в пленку размером двадцать на сорок сантиметров.

Мужчины присвистнули.

Это была голографическая схема их этажа и двух соседних этажей со всеми коммуникациями. Такие шпаргалки были запрещены: топографию нужно было держать в памяти. И сейчас их спасала от серьезных штрафных санкций только законопослушность корпорации: подсматривать за сражающимися было запрещено еще более высоким законодательством, а именно законами ООН. Каналы связи и любых видов внутреннего мониторинга были уже выключены, и для пущей гарантии заглушены излучателями, чтобы ни одна из противоборствующих сторон никакими средствами не могла отслеживать перемещения противника или общаться между собой дистанционно.

Вообще, вся электроника уже должна была быть отключена. У каждого еще оставалось право на один минутный звонок со своей личной "соты" выбранному родственнику. До аннулирования этого права... Страхов глянул на Q&Q... Почти четверть часа... Успеется...

Так откуда у Эйхерманна взялась схема-голограмма? Ну, конечно, этот плут давно завел шашни с аутами... Когда-нибудь спалит своими авантюрами всю фирму!

И вдруг Страхов впервые подумал всерьез, а можно ли оставить на Бориса общее дело, если его, Страхова, сегодня завалят? Вытянет ли Борис фирму, пока он, Страхов, будет мерзнуть в криопаузе?

Предчувствие "желтого" уровня перешло на "красный" -- в прямое и явное предвидение! Призрак-голограмма, померещившийся ему при входе в офис поутру, уже мог считаться 10-бальной реальностью, экстраполированной из подсознания.

Выходит, фирма сегодня выживет, фрицам конец, но его, Страхова -- завалят. Исходя из этой перспективы, и нужно было интерпретировать сегодняшний сон. Не больше одного года криопаузы -- в зависимости от того, как пойдут у Бориса другие проекты, как он справится, временно наняв другого транслятора, из начинающих. И в этом случае ему, Страхову, грозит недолгое и минимальное понижение информационного доступа... Ну, объем памяти будет поменьше на пару тысяч терабитов, ну запретят участвовать в топ-викторинах... Неприятно, конечно. Но главного мемори-массива понижение не коснется, и на смысл жизни оно не повлияет. Он вернется на то же рабочее место, на ту же должность, если Борис докажет состоятельность бизнес-процессов их фирмы. В эпоху Равновесия с трудоустройством трупов проблем не было.

 

...За исключением тех живых трупов, которые попадали в нейролепрозории. После той необъяснимой, скоротечной глобальной эпидемии энигмы, случившейся вскоре после завершения глобального финансового кризиса, нейролепра выступила в мире последней опасной, неизлечимой болезнью. Ходили гипотезы, что ее носитель -- мутировавший вирус самой энигмы, что всего за одну неделю сильно проредила человечество и сильно повлияла на умы оставшихся счастливчиков, в число которых попал и Страхов.

Энигма, разрушавшая ткани мозга, разом пропала, как ядовитая роса, так и не дав себя изучить. Ее возбудитель не был обнаружен. Некие интеллектуалы говорили и писали об одиннадцатой, промедлившей на тридцать веков казни египетской. Намекая на грядущую, самую впечатляющую -- двенадцатую, которая завершит священный "числовой комплект" и будет ни чем иным, как Концом Света.

Нейролепра не разрушала тканей мозга, как ее предшественница, но делала невозможной их искусственную трансформацию и регенерацию. Она нарушала самые важные связи -- между восприятием образной, в том числе любой рекламной информацией и мотивацией. Ничего опасней для новой цивилизации нельзя было вообразить. И эта болезнь считалась очень заразной, передаваемой вербальным и зрительным путем. Благо, она возникала у единиц и очень быстро идентифицировалась кредитной динамикой заразившегося. Субъект, не совершавший в течение суток каких-либо покупок, оперативно изолировался в карантинном боксе и в случае положительного результата анализов, спецрейсом карантинного геликоптера отправлялся в закрытое поселение. Как случалось с обычными прокаженными в прошлом веке. Таких поселений в мире было четыре: в Бразилии, на пустой территории бывшей Уганды, в какой-то, как говорят, долине Тибета и в Западной Сибири.

 

...Страхов уверенно предполагал, что нейролепра ему пока не грозит.

Самое печальное, что ему пока явно грозило, -- он рисковал разминуться с женой.

Ее должны были выпустить из криокамеры через четыре месяца... Десять месяцев назад ее дизайнерская фирма "Free Steel" была уничтожена в бою поголовно, хоть и с правом на восстановление.

И получится еще веселей, если она успеет снова попасть в засаду перед тем, как выпустят его самого... Так и будут по очереди ходить друг к другу на "могилу"... И вправду подумаешь, что лучше родиться на свет Божий простым аутом -- уборщиком или поваром... или, того проще и беззаботней, сисадмином. Прожить жизнь мирно и спокойно...

 

Борис водил пальцем по схеме, показывая, откуда и как будет, судя по всему, совершено нападение, расставлял команду...

Страхов не мог сосредоточиться. Он уже тонул в прошлом. Хорошо, еще не покатилась перед глазами вся жизнь. Это было бы совсем плохим знаком -- "оранжевым предвидением".

Внутренний монитор памяти сделал "стоп" на последних снах. Начинать, похоже, надо было именно оттуда...

 

Он включил memory-back и вернулся в пролог дня. В последний, утренний сон, имевший, как оказалось куда большее значение, чем он предполагал, беззащитно проснувшись.

 

Сон был знаком, как старый фильм. Он уже бывал в этих местах... То якобы в отпуске, то в командировке... Приезжал в этот безлюдный курортный городок всегда на грани бархатного и мертвого сезонов -- и всегда под вечер.

Что-то здесь с каждым новым сном все больше ветшало, и всегда на первом плане. Что-то где-то строилось, но всегда далеко в стороне, на третьем плане. Каждый раз полагалось останавливаться на ночевку, но он никогда не помнил, где останавливался в прошлый раз... во все прошлые разы.

Он шел в осенних, нехолодных еще сумерках. Как обычно, где-то на юге, у какого-то моря, но не Черного, хотя к берегу надо спускаться довольно неудобно и круто, как в старом Сочи... Он точно знал только то, что городок -- в России...

Он шел по широкой бетонной платформе с капитальным ограждением на стороне моря. Моря еще не видно. Из-за ограждения местами поднималась неясная растительность -- плотная, плоская, уже излучающая ночную тьму. Под ноги попадались сухие листья, какая-то труха, хвоя...

Небо... Высокое, полупасмурное. Розовато-серое, почти сиреневое. В неизвестной стороне садилось солнце. Светлого времени еще должно было хватить до конца пути... Потом -- крупным планом лестница с холодной, хромированной трубкой поручня. При повороте с платформы на лестницу открылся невзрачный вид берега, тихой, темно-серой, совсем не вдохновляющей поверхности воды и вдали, километрах в полутора, торчащего в небо темного, со светлыми прорезями окон параллелепипеда гостиницы-пансионата. Еле виден отсюда логотип Hilton -- самой ненавистной ему сети отелей. Он ввел этот логотип в свои сновидения, получая от сети весьма приличную плату в 50 кредитных юэнов за каждое появление логотипа, только с одной целью -- ненавидеть, как чуждое закрытое пространство, все отели, встреченные в снах.

Знание во сне -- как непрозрачный кристалл с неизвестным числом граней... Да, это тот самый отель, где он должен провести в одиночестве свой странный отпуск... или командировку? Номер там оплачен, но ваучера на руках нет. Где ваучер, непонятно. Кто-то должен подвезти, но не сегодня, а завтра... или послезавтра...

С лестницы он сошел на еще одну широкую и очень длинную платформу... Она тянется до самого отеля и нависает над берегом на высоте пяти-шести метров. Спускаться на берег, к морю, совсем не хочется. Хочется уюта. На полпути к отелю копошится невнятная, почему-то почти не слышная и, по смутным ощущениям, какая-то допотопная, прямо-таки советских времен дискотека, знакомая ему хоть во сне, хоть наяву лишь по древним фильмам. Идти на дискотеку совсем не хочется. Хочется полного одиночества.

Он поворачивается к отелю и дискотеке спиной -- и ночное знание поворачивается новой гранью. Перед ним на платформе, шагах в двадцати, высокая надстройка с ленточным окном -- вроде капитанского мостика на корабле. Какая-то молодая девушка, одетая унисекс, подходит к нему сбоку и говорит, что ее предупредили о приезде Страхова, и он, Страхов, может провести ночь-другую там, в жилой комнате этой надстройки. Сует в руки какой-то журнал и ключи от комнаты, после чего куда-то девается, не прощаясь. Страхов не против. Ему все равно. Вообще, все равно. Лишь бы устроиться на ночь. По вынесенной на стену надстройки металлической лестнице он поднимается, отпирает дверь, заходит, включает мутноватый свет.

Комната маленькая, метров десять, в ней бардак. Она похожа на жилую радиорубку. И вроде какие-то соответствующие приборы, только очень старые, стоят на полках.

Ретро-холодильник Siemens ("винтаж" конца 90-х годов прошлого века -- 6,3 кредитных юэна за появление; у него, Страхова, дома такой же). Стол, письменный, заваленный каким-то хламом. Зато есть новенький чайник IBM (10,2 кредитных юэна за появление), в нем вода.

Страхов втыкает вилку в розетку. Низкая постель, казенное, мятое белье. На больничном одеяле ворох каких-то, опять же, допотопных журналов. На стене -- несколько не менее древних постеров: слившиеся с треш-фоном рок-группы, портреты неизвестных киноактеров. Света вроде не хватает, чтобы их разглядеть, да и не хочется. Ничего не хочется, не хочется никакой информации, все хорошо, уютно, чайник начинает убаюкивающее шипеть.

Проходит много времени. Чайник все еще шипит, не требуя никаких действий, чувства как-то мирно угасают... до того момента, как бытие во сне обостряется внезапно возникшей и быстро растущей тревогой. Он выглядывает в окно.

Небо темное совсем, и в нем висит, налитая еще более плотной и холодной тьмой тяжесть с мигающей красной точкой. То ли вертолет, то ли воздушный шар. Хорошо бы открыть окно, чтобы опознать объект по звуку или тишине...

Он тянется через стол к окну -- и видит уже совсем другое. Какие-то люди, трое или четверо, в маскировочной одежде, движутся решительным шагом по гальке, от моря к лестнице, ведущей с берега на платформу, а с платформы в комнату надстройки. Во главе их невысокая худенькая девушка в мятой военной фуражке. Широкие десантные штаны создают эффектную непропорциональность в ее фигуре. Та, что обещала принести ваучер?..

Во сне воля требует не убегать и спасаться, а достать из фанерного шкафчика карабин-автомат. Там он должен быть. Страхов открывает хлипкую дверцу, достает карабин и наставляет его в окно, сев за стол и опершись на него локтями. Как только снизу появятся их головы, он нажмет на курок... Уже слышно, как звонко бухают десантные ботинки по железным ступеням... Сейчас...

...И тут он осознает, что в магазине нет патронов. Вспышка страха. Пробуждение.

 

Страхов заметил, что холодный пот может приятно освежать лицо, когда пробуждаешься от ночного кошмара легкой степени тяжести, лежа на спине... Что это было?

Утром, еще не открывая глаз, он сказал себе: стандартный расклад, ничего нового.

Уже давно он перестал вдохновенно поверять свою жизнь психоаналитическими картами доктора Юнга -- с тех пор, как его вдруг осенило, какую цену заплатил этот великий интерпретатор человеческой души, доктор Карл Густав Юнг, за обретенную способность поглотить все мифы, как дракон поглощает солнце. Впрочем, он, мудрый доктор Юнг, наверняка знал, под какую ставку брал на это кредит, однажды уже не возвращенный его коллегой, доктором Фаустом.

Зато и распорядился кредитом с куда большим умом... и альтруизмом. Его предшественник отдал все, чтобы купить мгновение для себя. А он, доктор Юнг, приобрел и передал в дар человечеству целую эпоху, эон.

Ведь и вправду эпоху Равновесия создали доктор Юнг, воплотивший в себе архетип мудрого профессора, и его способный подмастерье Джозеф Кемпбелл, динамичный американский интеллектуал, придумавший "менделеевскую таблицу мифов".

Новая эпоха, эпоха умело осушенного, как болота, человеческого подсознания началась, когда Голливуд, наконец, смог собирать дань с детей всего земного шара -- хотя бы по миллиарду долларов за просмотр каждого нового фильма. И вскоре Голливуд доказал, что мудрый доктор Юнг придумал настоящую правду...

 

Еще пятьдесят лет назад сюжеты всех голливудских блокбастеров стали разрабатывать по схеме, предложенной Джозефом Кемпбеллом. Но сначала Карл Юнг сказал, что все древние мифы воплощают в себе земное путешествие каждой отдельно взятой человеческой души, и стал без труда доказывать это, объясняя сны и излечивая неврозы благополучных и состоятельных неудачников с западным типом сознания -- тех, кто жаловался на вероломство карьеры и коварство любви.

Потом Кемпбелл сумел встроить все мифы всех народов и племен в единую схему, назвав ее мономифом, и предложил свою схему Голливуду в качестве универсального клише для проработки сюжетов. Потом в дело вложились вдохновением и средствами великие маги большого кино, кино больших тиражей -- Миллер, Лукас, Спилберг, Камерон -- и получили то, что рассчитывали получить -- всемирную известность и безоговорочную всемирную прибыль. Практика подтвердила теорию. Инвестиции в мир подсознания стали не менее значительными, чем в разработку и развитие новых энергетических ресурсов.

Оказалось, что бережно заимствованные из коллективного бессознательного и аккуратно, скрупулезно выложенные на экране -- теперь и в голографическом формате -- древние сюжеты завораживают всех, независимо от расовой, гендерной, возрастной и поверхностно религиозной принадлежности. Новое, визуальное бытие определило новое сознание. Коллективное бессознательное стало стремительно и необратимо структурироваться киносюжетами. Наукой доказано, что черно-белые сны люди видели в эпоху черно-белого кинематографа, а потом дружно перешли на цветное изображение. Коллективное бессознательное очень восприимчиво, хотя и снится людям в образе неподдающегося воздействию океана...

В глубине души и миллиардер в Палм Бич, и пастух в Верхней Монголии реагировали на выверенные на единой "платформе Юнга-Кемпбелла" сюжеты идентично, а уже к началу двадцать первого века "весть Голливуда" добралась до самых дальних и затерянных уголков Земли.

Всего три четверти века понадобилось на то, чтобы идеи этих двух гениев полностью унифицировали коллективное бессознательное всех людей, обладающих покупательной способностью, и тем самым позволили создавать бесчисленные паттерны новых потребностей.

Бессознательное стало прозрачным и куда более предсказуемым, специалисты лишь продолжали спорить, понравилось бы это Юнгу или не очень, и насколько дальнейшая структуризация коллективного бессознательного соотносится с поддержанием демократических устоев общества. В одном мнении все были едины: развитие "платформы Юнга-Кемпбелла" вкупе с развитием единой платформы "общих сервисных центров" (Share Service Centre), обеспечившей равный доступ к высоким сервисным технологиям маленьким фирмам и крупнейшим корпорациям, привело в итоге к позитивной мутации сознания. Внешне эта мутация проявилась в самоограничении, добровольном принятии лимитированного потребления брендов и, соответственно, привело к возникновению новой цивилизации -- цивилизации Равновесия. Все произошло почти также быстро, как в свое время Ноев потоп.

 

Юнгианский анализ сновидений стал приносить прибыль не меньшую, чем добыча нефти, газа и расщепление ядра. Страхов ясно сознавал, что находится явно не в конце этой энергетической "пищевой" цепочки. Как сознавал и то, что именно его "партизанская стратегия" творчества позволяет ему создавать рекламные дрим-паттерны, которые принимаются крупными корпорациями на "ура"... Работа с опасным материалом -- это он, Страхов, делал его опасным -- требовала и "саперной тренировки". И Страхов продолжал практиковать утреннюю разминку мозгов, придумывая минувшему сну сиюминутное, грубое объяснение "по общедоступному Юнгу".

...Там, во сне, обшарпанные бетонные платформы под ногами, осенний мусор, более-менее теплые и комфортные, "отпускные" сумерки -- разве это не его нынешняя жизнь? Плоская, во всех смыслах "железо-бетонная", искусственная...

Роскошный отель -- бизнес-перспектива, карьерный предел, в который он вот-вот получит ваучер... но тянет в отстойную, с позиции всех норм жизненного успеха, каморку детства. Пятизвездный отель в прямой перспективе на берегу тихого моря, символизирующего усмиренное подсознательное, -- вполне объективный успех. Прежде, чем добраться до отеля, он еще, чего доброго, еще тормознул бы на захолустной дискотеке -- потусоваться с однокашниками...

Море темного бессознательного... В мире Страхова оно всегда поблизости. Ведь он любит нырять в него по утрам и вечерам... Но сегодня оттуда появились "морпехи", чтобы дать ему взбучку. Оттуда? Из моря?.. Или спустились с темных небес, не отличимых от морского мрака? Их ведет... ну да, анима, женская сторона его души... сила души, противостоящая рассудку. Непредсказуемая, капризная... Что ей надо? Почему хочется от нее сегодня отстреливаться?.. Как ее усмирить на этот раз?

А что, вообще, у него с женщинами?.. Картинка по нынешним временам идиллическая, хотя в плане тысячелетних заповедей -- полная мерзость запустения. Он спит с призраком жены во плоти и крови, нуждающемся, как и он сам, ставший призраком чужого мужа, в любви, ласке и участии. Что дальше?

Понятно, почему нет патронов... Если бы были -- киснуть ему в этой каморке до скончания дней в ожидании ваучера, который ему не нужен.

Нужно хорошо подготовиться -- встреча с озарением, судя по всему, будет явно не праздничной -- с пытками и мордобоем... Такой путь достижения момента истины открыла еще Инквизиция. Пытками она доводила подсудимых до озарения, которое каждый человек должен и сам, добровольно, муками души заслужить и постичь в своей жизни, дойдя, наконец, до глубинного осознания Адамовой вины. Но это финальное осознание, обретение целостной личности и готовности к покаянию Инквизиция завершала не земным прощением, а земным осуждением. Дьявол -- великий пересмешник, он умеет говорить правильные слова, вкладывая в них противоположный смысл. "...Нынче же будешь в раю...", -- умеет эхом пересмешничать он. Как же, попадешь с ним, держи карман шире!

 

Теперь можно было открыть глаза.

Он открыл. Сверкнула приятная зеленая искорка -- домашний сканер зафиксировал его зрачки, включил персональные службы. Дом сказал хозяину "доброе утро", тумбочка подала кофе, кровельные секции-окна просветлели, стали прозрачными.

Страхов, почувствовал, что в постели он один, повернул голову, удостоверился, что Анны рядом нет, а на соседней подушке остался только проводок с присоской, тянувшийся к "соннику" -- анализатору снов, который поутру представлял хозяину полный отчет-интерпретацию его сновидений... Так и возникла, благодаря Юнгу и "соннику", цивилизация успешных людей. Страхов потянулся через кровать, заглянул в ячейку тумбочки. Дисплей "сонника" уже был выключен.

Но интуиция подсказывала, что Анна еще где-то здесь, в его доме, и неприятных сюрпризов не будет. От Анны он их и не ожидал.

Время? Шесть двадцать две... Он поднялся с постели, взял с поручней ограждения небрежно брошенный на них халат, накинул его на плечи.

-- Привет! -- крикнул он, увидев Анну. -- Ты что, медитировала там всю ночь?

-- Привет! -- долетел, как из ущелья, звонкий голос Анны. -- Хотела только рассвет посмотреть...

-- По-моему, ты все подряд встречаешь! -- весело крикнул Страхов. -- У тебя невроз? Боишься не там проснуться?

-- Все привыкнуть не могу... Такая красота у тебя!

Она явно намекала на то, что не вечно ей суждено здесь наслаждаться рассветами.

 

Многие, в том числе и профессионалы интерьерного дизайна, уверяли Страхова, что у него самый роскошный пентхаус в Москве. Да, они с женой когда-то постарались.

Можно было по пальцам пересчитать тех, кто по каким-либо психологическим причинам отказался от загородного коттеджа или по крайней мере блока в таун-хаусе. Одним из этих уникумов был Страхов, решивший до конца жизни парить высоко над землей на "летающем острове" или "астероиде", как называли приятели его халупу. Борис называл своего лучшего друга "пилотом Тунгусского метеорита"...

Зато жена его понимала -- она понимала его как никто другой -- и приняла его жизненное пространство.

Такое решение -- отказ от периметра на поверхности земли -- позволяло Страхову, по законам Равновесия, обладать пентхаусом площади ничуть не меньшей, чем квартиры на первых этажах, где селились те, кто старался жить ближе к поверхности.

Он полностью перестроил и даже надстроил последний этаж небоскреба, возведенного на месте Лубянской площади. Периметр Кремля казался отсюда детской песочницей, окруженной семью грандиозными башнями, что были возведены по проекту "Золотые Колосья Москвы". В их числе была и высотка, увенчанная пентхаусом Страхова. Рассветы и закаты были космическими. Игра теней -- приносившей прибыль десяткам телеканалов, купившим право на съемки и трансляцию в режиме live, и разумеется, самому Страхову.

 

Новое утро было ясным и обнадеживающим. Кремль стоял подернутый легким золотистым туманом, словно град Китеж в волшебном озере. Вокруг ослепительно серебрились улетающие в небеса башни. А здесь, дома у Страхова, солнечные лучи пронизывали хвойную рощу. В кронах атласских и гималайских кедров висела-плавала платформа, служившая спальней. Такой высокоэкологичной роскоши почти на трехсотметровой высоте больше ни у кого в Москве не было!

Анна сидела в кресле на дальнем балкончике, прильнув головой к стеклянной стене -- прямо над пропастью в восемьдесят этажей -- и наблюдала ясное утро в режиме live.

 

-- Кофе еще будешь? -- спросил он, заметив пустую чашку рядом с креслом, на балконе.

Анна кивнула, не поворачивая к нему головы.

И снова, в какой уже раз, Страхов удивился тому, насколько Анна похожа на его жену, пропускавшую эту весну и это чудное утро в криопаузе, под землей, на глубине в сотню метров, в Капотненском темпоре.

И фигурка, и эти плакучие соломенные волосы, и эта северная прозрачность облика и отрешенная улыбка, не мешающая все слышать и замечать, и нежные, тягучие движения, и эта манера волшебно уменьшаться в кресле, складываться, подбирая локти и колени к телу, будто ей слегка зябко или она хочет соснуть, вот так мило скукожившись... И теперь, завернувшись в халат, Анна казалась в нем такой маленькой, будто халат на ней был с плеча борца-сумоиста.

 

Они познакомились три месяца назад на третьем, верхнем, ярусе "Академии", одном из самых модных клубов Москвы, где с некоторых пор собирались "ледяные вдовы" и "вдовцы" -- семейные одиночки, чья вторая половинка была оторвана какой-то внутрикорпоративной войной и проходила регенерационный курс в криопаузе...

Такие отношения в новую эпоху, эпоху Равновесия, не считались изменой. Напротив, временные связи поощрялись обществом по единодушному вердикту психологов, как лучшее лекарство от стресса, связанного с ранее не известным человеческому роду видом разлуки, к которому еще не выработался социальный иммунитет.

Когда-то, в начальном периоде внутрикорпоративных войн, общество пережило много проблем. Психозы. Самоубийства, в том числе изощренные, последствия которых уже не поддавались усилиям реаниматологов. Смерть как таковую наука не отменила. Нестрашной, обратимой стала только безвременная гибель в результате огнестрельных и не слишком тяжелых осколочных ранений -- использование тяжелого оружия, способного безнадежно раскроить тело, было запрещено, -- и не слишком ужасных несчастных случаев, а статистика таких катастрофических инцидентов год от года бодряще падала.

Криопауза -- это был просто фиксированный период выпадения человека из общественного времени... И все же сознавать, что твой родной и близкий лежит, пусть и временно, холодным трупом в биологическом растворе глубоко под землей... иными словами, отбывает установленный правилами войн срок в самой продвинутой тюрьме только из-за того, что оказался не слишком проворным и метким стрелком или по вине своей нерасторопной команды... Кому легко такое сознавать?..

Со временем общество более или менее адаптировалось. Этому очень способствовало появление временных "военно-полевых" семей, собранных из двух разорванных войнами половинок. Эти люди очень хорошо понимали друг друга. Подавляющее большинство таких семей почти безболезненно распадалось, как только на свет из криопаузы возвращался первым кто-либо из законных партнеров. С приходом Равновесия люди в мире стали трезвее и благоразумнее. В проблемных случаях за дело брались опытные психологи, которых на Западе назвали "гэперами", или "хэпперами" -- по игре английских слов "gap" и "happy": "разрыв", "дыра" теперь легко ассоциировались со "счастливым концом". Если и гэперам оставалось развести руками, тогда в силу вступал закон: за новую нерушимую любовь нужно было платить самым значительным снижением кредитного лимита и уровня информационного доступа... В арсенале еще оставалась меморотомия, но метод был еще далек от совершенства, грозил побочными эффектами, мог повредить основной, "жесткий" массив памяти. Прибегнуть к меморотомии рисковали немногие, уж совсем отчаявшиеся сделать окончательный выбор.

 

По долгу профессии Страхов периодически бывал в "Академии", начиная со дня презентации этого неоклассического архитектурного монстра, пять лет назад окружившего своей грандиозной колоннадою здание МГУ. На ту презентацию он пришел вместе с женой... И потом бывал здесь с Лизой на презентациях разных фирм...

Позже, оставшись в одиночестве, он избегал там появляться. Но однажды ностальгия пересилила...

В один из зимних вечеров Страхов поднялся в "Академию", побродил по просторам садов, полюбовался сквозь стеклянный пол радужно подсвеченными облачками, которые у него под ногами обтекали шпиль Университета, и вдруг, краем глаза, заметил на одной из террас одиноко сидящую за столиком девушку, не похожую на Лизу. Перед ней сиротливо белела опустевшая чашечка кофе.

Он сразу ощутила его взгляд, повернула голову и стала поразатилельно похожей на Лизу. Он обомлел.

В тот же миг между ними все стало ясно и до конца известных сроков предсказуемо...

Страхову, бывало, нравились женщины разных рас, но возбуждали -- только с явной славянской внешностью. Он по своей природе был секс-националистом. Впрочем, в последнее время он уже не мог считать себя оригиналом. Все вдруг потянулись заводить семьи по национальному признаку, мода на миксы прошла. Даже в Соединенных Штатах, где, говорят, с приходом Равновесия в женщинах-wasp, англосаксонках, вдруг проснулись, казалось бы, давно атрофировавшиеся гены нежности и даже атавистические гены кротости. Видно, произошла редчайшая генная мутация -- вроде тех, что выводят рыб на сушу, а обезьян -- в люди.

Он подсел к ее столику, удивляясь, что она, такая красивая и задумчивая, здесь одна, представился. И через пару минут Анна, собрав локотки на столе и положив голову на сложенные вместе ладошки, с интересом спросила:

-- Это вы тот самый Страхов, у которого самый дикий пентхаус в Москве?

 

И вот, проснувшись на своей скале в "диком пентхаусе", он крикнул ей с вышины:

-- Ты сегодня на работу?

-- После двух, когда созреют образцы, -- откликнулась Анна.

В ее голосе послышалась минорно-отрешенная нотка. Это что, действие вируса ностальгии? Здесь-то откуда? Не летала же она в детстве со стаей голубей над Лубянкой...

Он мог спуститься к ней в капсуле подъемника, но для разминки пошел к балкону по лестнице, прихотливо вившейся по рельефной скальной стене, которую Лиза спроектировала в стиле немецкого романтизма -- брутальная фактура, цепляющиеся за выступы сосенки, сочащиеся по фактуре горные родники, смягчающие фактуру мхи, несколько сокольих гнезд. Птицы уже улетели -- на утреннюю разминку в московское небо.

Страхов спустился к Анне, поцеловал ее в висок. Как всегда к его губам приклеилась пара тонких волосиков, он осторожно отвел их пальцами. Также начинался каждый день и с Лизой... Может быть, поэтому будет легче разойтись... Интересно, что Анна нашла в нем схожего со своим мужем? Не могла же она так вот сразу, в одно мгновение пустить и его, Страхова, в свой мир...

 

-- Кого сегодня выпускаем из клетки? -- неподдельно полюбопытствовал Страхов.

-- Оцелота... Честно говоря, уже надоело ковыряться! -- Анна будто очнулась, тряхнула головкой, живо заглянула Страхову в глаза. -- Но необходим идеал!

С приходом Равновесия все креаторы стали фанатиками.

Анна с мужем Артуром занимались созданием новых препаратов из спермы диких животных. Одним эти препараты нужны были для спортивных успехов, другим -- для развития реакции, необходимой в боях за бизнес-проекты, иными словами, -- для карьерного успеха. Но самым прибыльным направлением этой области генной инженерии стали модные корректировки волосяного покрова, текстуры и цвета кожи и глаз, разреза зрачка. В прошлом году был бум натуральной текстуры боа-констриктора.

За инвестиции в программы их фирма схватилась с канадским подразделением глобального холдинга Beauty Free. Победа досталась ценой основного креатора, мужа Анны. Теперь, если окрас "оцелот" удастся довести до ума и раскрутить, Артуру могли скостить месяц-другой криопаузы, и тогда бы он вышел получить вполне достойную утешительную компенсацию.

-- Еще один идеал, пожалуй, не будет лишним, -- сказал Страхов.

Анна заморгала, улыбнулась, с завораживающей медлительностью потянула к нему руки, привлекла к себе за шею.

Он аккуратно забрался к ней в теплый и нежный халат, в котором и вправду места закутаться чудесным образом хватило всем.

Он глянул искоса вниз и успел подумать, как это символично любить женщину на самом краю пропасти в восемьдесят этажей, за хрупким, практически невидимым стеклянным ограждением.

 

--...Третий "держит" колонну -- и ни с места, как в прошлый раз... -- продолжал Борис.

Он уже перешел с имен на номера расчета. "Третьим" был Ник.

Страхов не выдержал. Темная мощная сила подпирала душу из глубины, рвалась наружу. Боль -- не боль, злость -- не злость, протест -- не протест... и против чего, если протест? Не против же Бориса, их оптимистичного "майора"-командира. И эта ситуация -- "на войне как на войне" -- была вполне штатной, предсказуемой. Обновление бизнес-процесса, адреналин и все такое. Лучший, самый захватывающий и эволюционно значимый спорт нового прекрасного мира...

Он вспомнил "морпехов", решительно хрустящих галькой от темного моря, вынул терминал и стал глядеть в слепой экранчик. Борис запнулся. Страхов почувствовал, что все, разом оцепенев и затаив дыхание, уставились на него...

 

Психологи ввели в обиход термин -- "невроз последнего звонка". Известно было, что команды, чья роль в войне была защитить свои позиции, перед нападением противника оттягивали до предела разрешенный по правилам войны разовый персональный контакт с внешним миром. Кому-то все же приходилось первым включать свой терминал... Иногда договаривались об этом заранее, бросали жребий или соблюдали очередность "по старшинству". Но считалось признаком отличной совместимости членов команды, когда все происходило спонтанно, без опасливых переглядываний, быстро и на пределе отведенного времени.

Кого кликнуть?.. Страхов никогда не задумывался над этим заранее -- чтобы не накликать ее, войну, хотя понимал, что поддается пустому, допотопному суеверию. В прошлый раз кликал жену, кого же еще?

А кого кликнуть теперь? Сына?.. Судя по времени, Андрей должен был сидеть на уроке в своем цюрихском лицее. Ни к чему его дергать. Сын уже привык видеться с родителями в режиме live не чаще раза в год, на летних каникулах.

Когда Лиза попала в криопаузу, Стразхов решился сообщить об этом сыну только через месяц. "Это когда случилось?" -- спросил Андрей, насупившись. Страхов ответил. "Так уже месяц прошел! -- мудро заметил сын, облегченно вздохнув. -- Ты, пап, там не скучай. На каникулах все вместе сразу и увидимся. Ты понял, в чем кайф?"

Новое поколение понимало, в чем теперь кайф.

Может, позвонить родителям?.. Нет, не стоит нарушать их мирный покой. Пусть себе ведут счастливую жизнь в трехмерных видеоблогах со своими блог-родственниками со всего мира. Эту старческую благодать еще Брэдбери предсказывал без малого век тому назад...

Может, Анна еще не ушла из его дома? Это было бы лучше всего... Лучше всего...

Он кликнул код дома.

На экранчике появилась миниатюрная Анна, причесанная и свежая.