Акт 4 тепло наших рук

Очнувшись от глубокого сна, Грета первым делом обнаружила отсутствие Сашки на соседнем матраце. Но она ни капли не удивилась – парень всегда пробуждался с первыми лучами восходящего солнца. Однако было странным то, что он ее не разбудил, ведь Сашка не захотел бы терять драгоценного времени в поисках Отшельника.

Выйдя во двор, Грета нашла его сидящим около потухших углей. Он рассматривал тот сверток бумаги, что вчера дал ему уже покойный Отец.

-- Доброе утро, Сашка, -- сухо поприветствовала парня девушка, -- что там?

           Подойдя поближе, Грета смутилась. Сверток клетчатой бумаги оказался незатейливым рисунком причудливого розового озера, окруженного туманом и амфитеатром леса, а внутри был еще приложен и окурок безымянной сигареты.

           -- И что это значит? – полюбопытствовала Грета.

           -- Следующий пункт назначения – детский лагерь. В отсутствии людей там мы любили курить.

           -- Сейчас как раз идут две недели замены смен. В лагере никого, кроме сторожа быть не должно.

           -- Верно. Собирайся. Путь не близкий, к ночи как раз придем.

           Покидая деревню, Сашкой овладело чувство того, что он сюда больше никогда не вернется. Лес победил в этой схватке. И теперь, сквозь года, последний отпечаток некогда присутствия здесь человека канет в небытие, погрязнув в маске леса.

           Они вышли к полудню. Дорога действительно предстояла не близкой, но торопиться было бессмысленно, так как пробраться в детский лагерь возможно только под покровом ночи. В один момент парню показался занимательным тот факт, как удачно подобран их маршрут. Отшельник просчитал все с педантичной точностью.

           Ступая по барханам горы, огибая непроходимые заросли леса, Сашка внезапно уловил знакомую блаженную мелодию. То играла на струнах флейты сама природа. Она как вечный, цикличный и единый организм напевала манящим голосом сирен всем своим жителям, обрекая их на бесцельное странствие среди покачивающихся деревьев, содрогающихся листьев, миража травы и россыпи камней до тех пор, пока чья-нибудь ловушка не захлопнется, и не сожрет лукавый хищник свою добычу. Нельзя поддаваться на искушение этой мелодии. Необходимо помнить, что лес – стервозная женщина, не терпящая пустого отношения к ней. И нет в ней снисходительности. Немногим она дает шанс расслабиться внутри нее, но если дала, то обязательно нужно быть благодарным и не злоупотреблять ее добротой. Сашке эту возможность она дарила всегда. Любил Сашку лес. Любил и окрестил, когда тот был еще совсем мальчишкой. Парень отныне изо дня в день задавался одним и тем же вопросом: «За что?». За какие качества лес выбрал своим избранником именно его? Возможно, к этому имел причастие Отшельник, который понимал лес как никто другой, и который советуясь с ним, натолкнул эту женщину на то, что Сашка единственный объективно необходимый его приемник. Сам лес никогда не давал парню ответ. А после деревни и слов Отца, у юноши из головы не выходила фраза, о том, что лес боится его. Чем Сашка заслужил подобное восприятие? Неужели действительно в нем горит тот огонь, с чем так отчаянно лес не прекращает борьбу? Не понятно. Многое не понятно.

           -- Саш, -- подала голос Грета, когда пара прошла почти половину пути.

           -- Да, внимаю речам твоим.

           -- Саш, я по поводу той ситуации в деревне с Отцом и бездомными.

           -- В словах Отца есть смысл.

           -- Да, он есть. Я считаю, что Отец во многом прав, если не во всем.

           -- Ты о том, что я убил их всех или о нас с тобой?

           -- О них. Так или иначе, для меня ты всегда останешься хорошим человеком. Я хочу, чтобы ты знал – тебе я всегда желала и желаю только хорошего, только добра.

           Язык Греты был скуден на слова. Но Сашка прекрасно понимал, о чем она говорит.

           -- Как бы все не сложилось, для тебя я всегда желаю счастья.

           -- Ты для меня была счастьем.

           -- И ты. Но...

           -- Ты винишь только меня?

           -- Нет, Саш, я виню обстоятельства. Мы оба совершали ошибки. Да и подумай трезво – пройдет еще один учебный сезон, и я уеду учиться в другой город, а ты…

           -- А я был готов поехать за тобой. Я бы нашел себе работу везде, куда бы не закинула нас судьба.

           -- Но ты должен идти своей дорогой. Ты должен лететь по ветру, держать свой курс.

           -- Мой курс не деньги или образование. Это все пыль, которая не стоит ничего. Я знаю, о чем говорю. Все мы хотим лучшей жизни, но на одних деньгах и образовании ее не построить. Я долго думал, что такое счастье и понял – оказывается счастье – это такая неуловимая вещь. Мы можем потратить всю жизнь на ее поиски, а когда находим, то счастье уже может стать для нас другим. Элементарно поменяются приоритеты. Или же получая его, начинаем мечтать о чем-то большем, чем уже получили. Вот и получается, что для того, чтобы чувствовать себя счастливым, надо, во-первых, знать чего ты хочешь от этой жизни, чтобы заполучив что-то – это не оказалось на самом деле пустотой, а, во-вторых, ловить именно моменты счастья. Для меня счастьем было быть рядом с тобой. А теперь, давай оставим это. И ты, и я уже изрядно устали молотить эту тему. Верно?

           -- Согласна.

           Выйдя к детскому лагерю, что стоял у подножья горы на широком поле полностью лишенном растительности, Сашка и Грета сделали последний привал на бугре. Они не стали разводить костер, чтобы дым на ясном, но уже потемневшем с заходом солнца небе, ненароком не привлек внимание сторожа. Пока девушка отдыхала, любуясь вкраплениями звезд, парень осмотрел территорию, стоя на огромном валуне, с которого открывалась вся низлежащая местность.

           Детский лагерь представлял из себя огражденный высоким забором из сетки-рабицы ареал, на котором размещалось два трехэтажных панельных здания в виде буквы «П» – корпуса мальчиков и девочек, один одноэтажный дом под столовую и медицинский пункт, один кирпичный дом для администрации и один вагон поезда – место, где жил сторож, а во время сезонной смены и чернорабочие. Откуда и как там появился вагон – никто не знал, поэтому про него ребята складывали целые легенды. Сам двор лагеря всегда находился в ухоженном состоянии – тротуары подметены, деревья и кусты, что росли в самодельных клумбах, всегда политы, да и в целом лагерь притягивал сюда детей благодаря своему скромному уюту без лишней бытовой техники, чтобы быть поближе к природе.

           Вскоре вдоль тротуаров и забора зажегся свет.

           Сашка, Грета и компания их друзей довольно часто проводила время внутри корпусов. Охранник наплевательски относился к посторонней молодежи, что день ото дня, когда в лагере не было других детей, коротали там время, распивая пиво, выкуривая пачку-другую сигарет и громко гогоча над какой-нибудь пошлой шуткой. Его заботой было вовремя отчитаться начальству о том, что все в порядке, да завалиться на мягкий диван внутри вагона в обнимку с бутылкой портвейна и залипнуть в маленький экран телевизора, что показывал только два канала. «Молодежь не буянит, ничего не крушит – и Бог с ней, пусть развлекаются», -- утешал себя сторож.

           -- Все, Грета, пора. Сейчас охранник сделает последний обход, поставит галочку в журнал и уйдет дремать.

           Как и предполагал Сашка, сторож сделал все в точности со словами парня. После того, как дверь в вагон с металлическим грохотом закрылась, они вместе с Гретой буквально рванули к забору.

           Ловко перескочив через преграду, пара тайком, оббегая свет фонарей в тени деревьев, проскользнула внутрь корпуса для мальчиков, благо никакие двери в лагере никто никогда не запирал на ключ. Оказавшись внутри довольные своей сноровкой Сашка и Грета радостно переглянулись.

           -- Надо будет по возможности засечь время. Мне кажется с прошлого года мы стали быстрее и аккуратнее, -- смеялся Сашка.

           -- Точно! Никогда не забуду, как Катя споткнулась на кочке и кубарем покатилась в кусты, а потом боялась целый час оттуда выползти, чтобы не попасться на глаза сторожу!

           -- Помню, помню!

           Пара хохотала без остановки.

           -- Все, идем.

           -- А куда идем?

           -- Как всегда – на ступени между вторым и третьим этажом.

           Это было одно из мест их памяти. Именно здесь, сидя на сером бетоне, Сашка и Грета обожали играть в карты, пуская вверх кольца из дыма, и разговаривать обо всем и ни о чем.

           Не нарушая традиций, Сашка плюхнулся прямо на одну из ступеней около стены, а рядом с ним, обессилившая после долгого перехода по лесу свалилась, прижавшись к стальным перилам, Грета. Казалось, все напоминало им о минувших днях – открытая форточка, что уже крошилась белой краской, холодные ступени и стены, на которых дети царапали свои имена, даты и всякие остроумные цитаты. Даже свет фонаря, бьющий с улицы призрачным сиянием, наполнял атмосферу того времени, когда двое влюбленных сердец вот так, без лишних слов, могли наслаждаться моментом.

Странно это. То, как некоторые люди панически реагируют на молчание, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, чтобы начать разговор. Со стороны подобный диалог кажется глупым и немного забавным. Многие не понимают, что язык дан человеку не для того, чтобы понимать друг друга. Нет. Если между двумя людьми есть связь, та нить наподобие паутины – тонкая, еле осязаемая, но липкая и крепкая, то никакие слова им не нужны. Им становится комфортно быть просто рядом, без смеха, без историй, а рядом. Чувствовать тепло рук. И даже сейчас Сашка почувствовал то тепло, которое ощущал тогда, когда они с Гретой еще любили друг друга. Он почувствовал ее теплое дыхание, что окутывало его шею, почувствовал притяжение, но сейчас, он больше не смел прикоснуться к ее руке, лишь робко наслаждаться и довольствоваться тем, что она рядом.

-- Как приятно здесь, не находишь? – кисло прошептал Сашка, уставившись в окно.

-- Да, приятно.

-- Совсем не хочется уходить отсюда.

-- Да, но что там с загадкой?

-- Понятия не имею. Я рассчитывал на то, что ответ будет очевидным, но что-то пошло не так.

-- А это точно именно то место?

-- Я уверен, просто нужно подумать.

Развернув сверток еще раз и взглянув на него пристальным взглядом в поисках какого-нибудь нюанса, оставленного без присмотра, Сашка впервые за последние два дня позволил себе закурить.

-- А помнишь, как мы мечтали вместе нарисовать одну картину? – поинтересовалась Грета.

-- Конечно.

И тут неожиданно Сашке пришла безумная мысль:

-- Грета, ты до сих пор таскаешь с собой баллончик с красной краской?

-- Новый, полный я всегда беру его в лес. Ваши вешки в виде тряпок – прошлый век, имеют свойство непредсказуемо пропадать.

-- Весь лес засрешь своей краской. Доставай.

-- Что ты собираешься сделать?

-- Сейчас увидишь. Я уже ничему не удивлюсь.

Извлекши обыкновенный баллончик краски из бокового кармана своего рюкзака, Грета неуверенно передала его в руки Сашке. Парень встал, встряхнул его, и в один решительный взмах руки начертил огромную, жирную полосу прямо на стене.

-- Ну, что и требовалось доказать.

Сразу через секунду на окрашенной стене проявились очертания стрелки, ведущей на второй этаж.

-- Что это? – ошеломленно воскликнула Грета.

-- Какой-то гидрофобный состав. Отшельник оставил им следы на стене, чтобы мы шли по ним.

-- Вот черт. Сторожу точно влетит за это.

-- Не о нем нам сейчас надо беспокоиться. Давай посмотрим, куда они приведут нас. Пошли.  

Проводя нескончаемую красную линию по стенам в тусклом свете карманного фонарика, стрелки вели Грету и Сашку сначала вдоль длинного коридора, по обеим сторонам которого мелькали двери в спальные комнаты, а, выведя на другой конец здания с точно такой же лестницей меж этажей, в конечном счете привели их в пустой подвал, в котором обитала лишь густая тьма и звенели капли с проходящей где-то рядом водопроводной трубы. Следы оборвались у закрытой металлической двери.

-- Вряд ли это тупик, -- серьезно предположил Сашка.

Из-за голых стен его голос отозвался пугающим эхом.

-- Посвети на дверь.

Пока Грета разрезала мрак бойким светом фонаря, Сашка еще раз встряхнул баллон и полностью залил дверь краской. Действительно, хоть стрелки и закончились на этом месте, но тяжелом металле отчетливо вырисовались четыре цифры «0506»  

-- Похоже на код от сейфа. Нам точно необходимо попасть за эту дверь.

-- Да, и похоже ключ от этой двери хранится как раз в каком-нибудь сейфе в вагоне, -- Сашка почесал затылок, -- как бы нам его оттуда своровать? Пойдем наверх.

Чтобы придумать план Сашка и Грета проникли в одну из комнат на третьем этаже, откуда был виден вагон. Скинув лук и колчан со стрелами на стоящую у самой двери ближнюю двухъярусную кровать, парень в полуприсяд прошмыгнул к окну. Грета не отставала.

На лес накинулась глубокая ночь, однако временя на раздумье утекало с экстремальной скоростью.

Во всех окнах вагона как всегда горел мягкий свет за выцветшими занавесками на тонкой лесе. Невозможно было предугадать – спит ли опьяневший сторож или смотрит телевизор, но пробираться туда пока он там – крайне опасно. 

-- Надо как-то вывести его оттуда. Думай, Сашка, думай, -- настойчиво заставлял размышлять сам себя парень.

-- Ты еще не утратил навык разговаривать на собачьем?

-- Что ты предлагаешь?

-- Это будет весело. Я предлагаю разделиться: ты спрячешься за углом дома и начнешь гавкать и завывать, подражая потерявшемуся псу, а когда сторож пойдет тебя искать, вернее собаку, я тем временем проскользну в вагон и заберу ключи. Встретимся у двери в подвали.

-- Вариант конечно сомнительный…

-- Но другого у нас нет.

-- Точно. Приступим.

Перед тем как воплотить план в реальность, Сашка и Грета еще раз спустились к заветной двери с кодом, чтобы оставить там все свои вещи – ничто не должно помешать им, тем более случайно зацепившийся за что-нибудь подсумок или лук.

Девушка поднялась в комнату первого этажа и стала, наблюдая за периметром, ждать, когда Сашка подаст сигнал с улицы. Через пару минут по всей округи раздался рокот завывания.

Сторож не заставил себя долго ждать. Как только он, матерясь всеми возможными афоризмами ругательств, вальяжно пересек поле зрение Греты, девушка моментально открыла окно и, выскочив наружу, без оглядки устремилась к вагону.

Тихонько, чтобы не издавать резких звуков скрежета железа, Грета открыла тяжелую дверь вагона.

Она никогда не знала, как он выглядит изнутри. Оказалось, что вагон представлял из себя единое помещение с уютным, чистым видом. Вдоль одной из стен располагался диван, рядом с которым стоял небольшой столик с разбросанными на нем эротическими журналами и книгами классической литературы, напротив него – старая, еще пружинная одноместная кровать и телевизор на еще более старом холодильнике, что дребезжал, словно двигатель какого-нибудь реактора, на полу постелен ковер, а у самой дальней торцевой стены – застекленный книжный шкаф и огромный чугунный сейф. Грета сразу направилась к нему, предварительно прислушавшись к вою Сашки – парень умело обводил сторожа вокруг пальца.

 Введя шифр, непробиваемая коробка без проблем поддалась. Внутри сейфа оказалось множество крючков, на которых висели ключи без каких-либо пометок – скорее всего сторожа знали наизусть – какой что отворяет, стопка бумаг, какой-то крем, щетка, несколько купюр, чьи-то очки, и куча еще разностороннего хлама, но из всего этого безобразия выделялся небольшой тубус с печатью на нитке. Недолго размышляя, девушка вскрыла его. Внутри лежали еще одни ключи. Грета была почти уверенна, что это именно то, что они искали. В этот момент голос Сашки стих. Пора уходить.

Закрутив крышку тубуса обратно и положив его на то же место, девушка закрыла сейф и мигом покинула вагон, не забыв за собой закрыть с той же аккуратностью дверь.

Сторож ничего не заметил. План сработал идеально.

Сашка и Грета встретились, как и было оговорено, у таинственной двери с кодом. После высокой дозы адреналина оба еле могли отдышаться.

-- Не знаю как ты, Грета, но я повеселился от всей души, -- улыбался сквозь тяжелое дыхание Сашка, -- я бы даже как-нибудь повторил.

Девушка рассмеялась.

-- Ну что, откроем ящик Пандоры? Дерзаем? – с чувством азарта бодро спросил Сашка.

-- Открывай уже, не терпится узнать, ради чего мы так рисковали.

Накинув рюкзаки на плечи, а Сашка еще и лук со стрелами, Грета достала ключи, и, сделав пару трудных оборотов заржавевшего механизма, распахнула загадочную дверь.

-- Интересно, откуда Отшельник знал код?

ВОСПОМИНАНИЯ

           Для Сашки каждый миг, каждый день проведенный вместе с Гретой отражался солнечно-золотым днем, даже в самые ненастные недели. Всякий раз, когда парень шел на встречу к ней, он предвкушал трепетно-сладкий ее образ, раскрепощенные объятия и нежный поцелуй. Он дарил ей себя. Целиком и полностью раскрывался перед ней, зная, что в этом колючем мире, насыщенном трудностями и хлопотами, только рядом с ней он мог не думать о тяготах жизни, расслабиться. Сашка был готов жениться на ней.

           Да, между ними иногда возникали ссоры, споры, напряженные недопонимания, однако парень осознавал, что это есть неотъемлемая сторона медали и ни в коем разе не стыдился и не боялся этого. Для него Грета стала тем духовным олицетворением, которое дополняло его недостатки. Девушка, возможно и не понимала, но, сама того не подозревая, она наполняла его горькую чашу необузданной стихии лаской, добротой и верностью – тех главных, греющих вещей, что так трудно отыскать во вселенной.

           В ответ на ее любовь, Сашка преподносил ей заботу, надежность, уверенность в том, что он всегда, в самую трудную минуту готов быть рядом, готов помочь, выслушать, поддержать, решить какую-либо проблему. Он хотел сделать ее счастливой.

           **

           Сидя в доме Отшельника при бледном свете мерцающих свечей, Сашка впервые в жизни чувствовал такую сильную боль, что мир в его глазах сузился настолько, что почти полностью ослеплял его. Все вокруг казалось ему лишь размытыми, неясными тенями.

           -- Помнишь, Сашка, еще очень давно я говорил тебе о том, что бы ты любил, полностью отдаваясь ей, -- продолжал старик.

           Отшельник понимал парня не хуже леса.

           -- Да, помню. Это сейчас меня и губит. Я не могу отпустить ее.

           -- Ты не можешь отпустить память, Сашка. Если обычно любовь залечивает раны и, однажды исцелила и тебя и меня, то сейчас она не щадя режет твое тело, кромсает и выворачивает наизнанку, ведь так?

           -- И что же мне делать?

           -- У меня есть идея. И тебе она не понравится.