Применялась в Риме, Венеции и Авиньоне. Именно таким путем вымучивались неправдоподобные показания о горшочках с волшебными мазями

Историки считают Альциата скептиком. Я бы не торопился давать такой титул – по крайней мере, на основании этого дела, где его позиция выглядит уж слишком осторожной и половинчатой. Инквизитор не скрыл от адвоката секретов своей кухни. Он откровенно сказал, что пытал крестьянок. Но вместо того, чтобы усомниться в вине всех попавших в застенки, доктор права принялся делить женщин на категории и соглашаться, что многие сожжены правильно.

«Одни мочились на крест, отрекались от Христа, губили детей ядами и заклинаниями. Я сказал, что против этих ведьм он исполнил свой долг. Другие днём угрожали матерям, а ночью проникали через запертые двери и околдовывали детей, которые впоследствии умирали от неизвестных лекарям хворей. Говоря об этих ведьмах, я дал тот же ответ».

Где здесь скептицизм? Адвокат послушно поддакивает вздору и даже добавляет, что женщины, которые не проникали в дом, всё равно виноваты, поскольку они могли подослать вместо себя демонов. Это, оказывается, никакое не наваждение. Как мы видим, знаток законов вполне разделял многие постулаты теории демонологов. Но вот, наконец, долгожданная защита невиновных! Исходные условия самые благоприятные. Зарвавшийся инквизитор даже не удосужился придумать каждой жертве весомые в глазах крестьян злодеяния. Многим женщинам были поставлены в вину всего лишь буйные пляски на шабаше.

Натирание мазью. Рисунок М. Стича по картине Давида Тенирса. Вторая половина XVII в. В художественном языке явно просматриваются мотивы. Молодая колдунья наделена греческим профилем и стоит в безмятежной позе, характерной скорее для Венеры или Артемиды.

Более того, несмотря на пытки, женщины отрицали даже такую малость, а их мужья – честные достойные люди – клялись, что жены не покидали кровать. Андреас Альциат рассудил так. Если подозреваемые видели шабаш во сне и верили сновидению, они не виновны. Если отлучались телесно – виновны. Но последний случай ещё нуждается в доказательствах.

Инквизитору даже такая робкая оппозиция пришлась не по душе. Он ведь объяснил мужьям все тонкости женского коварства. Черти превращались в жён и заменяли их на супружеском ложе. Чего же ещё? Альциат с гордостью приводит в трактате свой ответ. «Я возразил: почему не допустить, что демоны были среди демонов, а жёны со своими мужьями? Зачем выдумывать, что настоящее тело на мифическом шабаше, а призрак в настоящей кровати? Зачем так умножать чудеса, подгоняя под мучительное наказание? (1958 стр. 739)» Именно эти слова историки ставят в заслугу адвокату, книга которого появилась около 1514 года. Но Италия в начале XVI века не готова была принять многие приёмы инквизиции. Кое‑что было в новинку и для теологов, и для юристов, а тем более, для народа. Не нужно было особой смелости, чтобы возмущаться циничными перегибами. Во многих городах деяния духовных трибуналов осуждали в голос. Террор 1523 года возмутил жителей Болоньи, которые единодушно решили, что только пытки заставляют женщин наговаривать на себя. Кроме того, людей пугало, как инквизиция использует признания, гласящие, будто в городе проживает 12000 скрытых ведьм (Robbins, 1959 стр. 385).

Теми же страхами руководствовался, очевидно, и Большой Совет Венеции, прервавший охоту на ведьм. Местный инквизитор успел сжечь около семидесяти ведьм и заподозрил в колдовстве ещё пять тысяч. Инстинкт самосохранения заставил светскую власть отменить приговоры тем, кто находился в тюрьме, из‑за чего возникла конфронтация между городскими властями и Римским Папой Львом X. Наместник Бога на земле в гневе написал инквизитору послание: «…Единственное, что они должны были сделать, это осуществлять казнь без единого вопроса. По данному поводу среди сторонников веры Христовой невозможны никакие разногласия (1958 стр. 305)».

Кто одержал победу в споре? Это как посмотреть. Чисто внешне победил итальянский народ, жизнелюбие которого оказалось сильнее наносного учения. Переболев колдовством, пережив смерч преследований в начале XVI столетня, итальянцы смогли ввести суеверие в приемлемые для той эпохи рамки. К середине века казни стали единичны. Вскоре немец Йоханн Вейер – врач‑гуманист уже ставил инквизиторов из Болоньи в пример своим жестоким соотечественникам. По его словам, доминиканцы не сжигают ведьм, а всего лишь провозят их по городу на осле, раздетых до пояса, с позорной митрой на голове. Звучные удары розог по спине и по груди служат достаточным уроком для зрителей. Далее виновная помещается в клетку на пятнадцать минут. Она привязана к креслу и любой желающий может бросить в неё камень. Монахи знают, что за такой срок ведьма не будет забита насмерть, тем более что часть камней отскакивает от прутьев решётки, а на голову на всякий случай надевают шлем (Lea, 1939 стр. 530).