2020-06-10
62
Бартоломео де Спина излагает историю без тени сомнения, хотя уж слишком гладко у него всё получается. И двоюродного брата рассказчица спасла. И мазь этой ночью увидела впервые, – а стало быть, в недоносительстве её не обвинят. Вдобавок выясняется, что ведьма пыталась навести порчу на племянника целых пятьдесят раз, но он всегда защищал себя крестом и молитвой (и как это он раньше не рассказал родне, каких страхов натерпелся?). Если же говорить серьёзно, то Венеция и Бергамо находятся не на разных концах Италии. Возможность тайком наведать кузена у девушки была – несколько дней пути, и она на месте. Хочется верить, что, возводя на мать напраслину, дочка всё же надеялась избежать огласки. При желании можно было уладить дело в узком кругу. К несчастью, семья перепугалась всерьёз и отправила донос бергамскому инквизитору. Финал типичный. Женщину пытали, заставили во всём признаться и сожгли. Не она первая, не она последняя (1958 стр. 583).
Коль скоро среди читателей найдётся любопытный, желающий узнать технологию полётов, придётся сразу его разочаровать. Напрасный труд – искать на этих страницах рецепт волшебной мази, а вкупе с ним прочие чародейские секреты.
Нет, я не собираюсь что‑то утаивать. В старинных книгах пишут, будто мазь состояла из жира некрещёных младенцев и сбора наркотических растений. Но что толку углубляться в пропорции компонентов, если даже инквизиторы уверяли, что притирания полностью бесполезны? Ведьма взмывает в небеса не потому, что произнесла заклинания и умастила тело, – настоящая причина, это, конечно же, дьявол. «Молот ведьм» особо подчеркивает, что демоны могут действовать без мази – причём сами умеют оставаться невидимыми. Не помеха им и солнечный свет. Если средь бела дня в небе парит женщина, у которой даже нет метлы, не стоит особо удивляться. Её несёт нечистая сила (Инститорис, и др., 1932 стр. 183).
Короче говоря, тот, кто надеется в своё удовольствие полетать, должен вначале продать душу дьяволу. Без этой сомнительной сделки рассчитывать на воздушные приключения не стоит.
На вопрос «Зачем же дьявол снабжал своих учениц бесполезной мазью?», – инквизиторы давным‑давно нашли ответ. Оказывается, это нужно для того, чтобы ведьмы ещё глубже погрязли в суевериях.
По большому счёту женщинам в воздухе угрожали только две опасности. Первая гнездилась в них сами. Стоило, испугавшись скорости, упомянуть Господа, как падение становилось неминуемым. Демоны загодя предупреждали ведьм, чтобы те не крестились и не молились (Lea, 1939 стр. 477). Внешняя помеха исходила от храмов. Женщины неслись стрелой и всё же чисто теоретически могли оказаться над храмом как раз в тот момент, когда звонили колокола. В этом случае черти тоже теряли свою силу.
Итальянец Паулюс Грилланди, которого я уже упоминал выше, поделился на страницах своего трактата личными воспоминаниями об удачном расследовании. В сентябре 1524 года он находился в урбинском монастыре Святого Павла. Появление инквизитора оказалось очень кстати. Братия была встревожена слухами о вскрывшихся недавно преступлениях ведьм, и мудрено ли, что Грилланди оказался востребован? Аббат попросил его съездить в соседнее местечко, чтобы снять допрос с трёх крестьянок, сидящих там в тюрьме. Женщины были схвачены из‑за сплетен, ходивших за их спиной (причём особой разговорчивостью отличился молодой односельчанин Лукреции). Узницы же, как водится, всё отрицали. Грилланди не спасовал перед трудностями.
«Начал я с той, которая не выглядела столь закоренелой в грехе, и в конце концов убедил её во всём признаться… Если бесы услышат звон по пути, они немедленно бросают свою ношу, где бы в это время ни находились. Но случается это очень редко из‑за быстроты перелета. Лукреция была уже поблизости от дома, когда летела в Беневенто, но тут раздался звук „Ave Maria“, и демон бросил её в поле возле деревни, где она и спряталась полунагая в зарослях кустарника. Перед рассветом мимо проходит знакомый парень, и она обратилась к нему за помощью, сказав, что всю ночь искала пропавшего осла. Он на это только засмеялся и ответил, что не станет помогать, пока не узнает правду, – и тогда она выдала свой секрет под обещание молчать. Он перетащил её домой и получил за услугу кой‑какую одежду и головку сыра: несколько месяцев он хранил тайну, но наконец начал проговариваться, что и привело к её аресту, – а потом и ко взятию под стражу остальных.
Я доложил всё аббату, но сам не имел возможности остаться и приложить свои старания: аббат приказа своим служителям свершить правосудие, и через несколько дней они были сожжены (1958 стр. 404, 405)».
Отголоски этого итальянского расследования видны в других странах. Французский судья Николя Реми отметит: «Ничто не уязвляет дьявола так сильно, как звон церковных колоколов (1958 стр. 609)». А немецкий фанатик Бинсфельд напишет, что узнал на допросах, будто колокольный звон – огромная помеха деяниям колдовства, и ведьмы в злобе своей обзывают это собачьим лаем (1958 стр. 589).
Бинсфельд был организатором судебного террора в Трире. Одним из проявлений кассового помрачения умов в этом городе стал непрерывный колокольный звон в майские ночи. Считалось, что сия предохранительная мера защитит горожан от летающих ведьм (Robbins, 1959 стр. 512).
Кого могли подозревать в полетах на шабаш в первую очередь: девушек или замужних женщин? На первый взгляд, женщины были в большей безопасности, поскольку разделяли ложе с супругом, а значит, могли ссылаться на свидетеля в свою защиту. Увы, ведовские процессы дали тысячи примеров, когда это оправдание не срабатывало. Реми писал, что колдуньи ввергают мужей в глубокий сон, умастив ухо мазью для полётов (1958 стр. 514). Писал он и о других уловках:
