Застенок в Бамберге. Рисунок XIX в

Источники из Западной Европы некомплектны, поэтому ответ надо искать в других местах. Из‑за своей простоты этот метод привился повсюду. Выяснилось, что это прекрасное средство для наказания прислуги. Один русский помещик в начале XIX века постоянно вешал на дыбу дворовых девок (Мордовцев, 1889 стр. 252, 323, 324). А в другом полушарии спившаяся рабовладелица установила своеобразный рекорд. Она подвешивала детей на вывернутых руках к потолочной балке. Девочка‑негритянка провисела пять часов, а мальчик даже девять (Sla стр. 72–74).

По аналогии с этим случаем можно уверенно утверждать, что обвинённые в колдовстве женщины вполне могли находиться на дыбе такой же, а может быть, и больший срок. Не щадили даже беременных – в Германии одна из жертв фанатизма провисела на связанных руках четыре часа (мы ещё вернемся к этому случаю в конце главы).

Кому дыба грозила смертью, так это женщинам в возрасте или со слабым здоровьем. Стучалось, что арестованные умирали во время допроса от сердечного приступа. По идее лекарь должен был следить, не перейдёт ли палач опасную грань. На практике это не всегда соблюдалось. Более того. Иногда судьи вместе с палачами демонстративно покидали подвал, оставив упрямицу под потолком. «Ты пока подумай, а мы пойдём пообедаем» – бросали они напоследок. Когда за мучителями закрывалась дверь, положение ведьмы, беспомощно озирающей сверху пустую камеру, становилось просто отчаянным. Даже если она готова была сдаться, некому было её выслушать. Ни одна живая душа не приходила на крики. Ей казалось, что время замерло. Перед помутнённым взором то появлялся, то исчезал незаполненный лист протокола, лежащий на судейском столе. А вершители правосудия в эту пору вкушали обильную трапезу.

Вейер рассказал о злоупотреблении данным следственным приёмом. Некий немецкий судья требовал от ведьмы признаться, что недавняя буря разразилась из‑за её чар. Женщина чувствовала, что силы тают и смерть уже близко. К её ногам был подвешен тяжёлый груз: «Исповедника» – хрипела она, увидев, что её собираются оставить одну. Но судью вовсе не интересовало последнее желание умирающей. Он решил, что, если упрямая баба не хочет признаваться, пусть подыхает без святого причастия. Судья только посмеялся над отчаянными мольбами и ушёл выпивать вместе с палачом. Вернувшись, они застали безвольно обвисшее мёртвое тело (Lea, 1939 стр. 528).

Допрос на дыбе умели разнообразить. Иногда тяжести подвешивали не к лодыжкам, а к большим пальцам ног. Мученицы молили Бога, чтобы во время рывков пальцы не оторвало напрочь (случалось и такое) (Konig, 1928 стр. 116).

Рывки были в чести у опытных палачей. Ведьму подтягивали на полную высоту и бросали на пол. Палач мог вызвать ни с чем не сравнимую вспышку боли, застопорив ворот в последнюю секунду. Тело, отягощённое гирями, уже неслось вниз, но перед самой землёй с хрустом останавливалось. От сильного рывка трещали суставы. Вывихнутые плечи словно пронзало раскалённым железом. Одновременно с этим веревки резко впивались в кожу – казалось, они прорежут её до костей… Изведать такую муку могла любая особа женского пола – независимо от репутации.

Пыточное ложе

Девушка по имени Агнес из Вюртемберга принадлежала к порядочной семье, которую никто не мог бы заподозрить не в чём предосудительном. Но в 1608 году разразилась беда. Схвачены были и Агнес, и ее родители. Отец умер в тюрьме. Мать допрашивали на дыбе. Агнес разделила ту же участь. На допросе её подняли за связанные позади руки. Она упорствовала. Тогда к её ногам подвязали пятидесятифунтовый груз и вновь подтянули к потолку. Но что за возраст двадцать лет? Жизнь только начинается. Девушке не хотелось умирать. Она героически терпела пытку и вес усилия палачей оказались тщетны. Снова и снова её подтягивали на блок за вывернутые руки. Агнес никак не хотела признать себя шлюхой, которая путалась с дьяволом. Десять раз её подвешивали с гирями на ногах, но так ничего и не добились. Судьи услышали от благородной девушки только одно: она сказала, что прощает тех, кто ее оболгал. После этого Агнес оставили в заточении на десять недель, чтобы она оправилась от перенесённых страдании.

«Канатная постель» с валуном‑противовесом. На стене висит скалка с шипами и доска, на которую женщин ставили босиком.

20 октября узницу вывели на новый допрос. Снова ее вздёргивают на дыбу. Девушка терпит с прежней стойкостью, хотя ее уже четыре раза поднимали вверх и бросали на пол. Тогда судья понял, что одними пытками он ничего не добьётся. «А знаешь ли ты, что твоя мать уже во всем призналась?», – злорадно спросил он. Девушка с ужасом выслушала известие, что мать дала показания против неё. Увы, это была правда… Дыба сломила женщину, и теперь она твердила, что дочка тоже ведьма. Агнес вскрикнула. Мужество покинуло её. Раз мама так говорит, она готова подчиниться… Вымолвив эти слова, бедняжка упала на пол в судорогах припадка.

Четыре дня спустя молодая узница попыталась покончить с собой, а когда избежать костра самоубийством не удалось, сделала чудовищные признания. Вот далеко не полный список её чёрных дел: восемь стариков погублено при помощи волшебной мази, малых детишек убито столько, что и упомнить невозможно (сердца тридцати из них Агнес съела). Пять раз она вызывала ураганный ветер. Крестьянам устроила падёж скота. Издеваясь над христианской верой, она отреклась от Бога. Распутство с детских лет вошло у неё в привычку. Короче, перед нами портрет закоренелой преступницы – хоть она и молода, но стаж ведьмы огромен. Следствие выявило даже такую пикантную деталь: любовницей дьявола Агнес стала с восьмилетнего возраста. Учитывая это, суд вынес «справедливый» приговор. Мать и дочь были сожжены. В предсмертной исповеди обе отреклись от показаний и твердили, что раскаиваются лишь в одном грехе – их оговоры на других людей ложны. Никто из тех, кого они оклеветали, не повинен в колдовстве (Lea, 1939 стр. 1126–1127). Дыба применялась повсеместно. Может быть, сказалось то, что именно эта пытка настойчиво рекомендуется в «Молоте ведьм». Немки, испанки, итальянки, француженки сполна изведали на себе все её прелести. Со временем слава об универсальном методе инквизиции пересекла Ла‑Манш.