Адольф Гитлер как Верховный жрец

 

Второй основной суррогатной религией в 1930‑е гг. был широкий спектр тоталитарных движений, которые сегодня известны под общим названием фашизма. В Италии первоначальный вариант фашизма, насаждавшийся Муссолини, по сути дела, никогда не имел статуса религии, оставаясь – даже в большей степени, чем марксизм‑ленинизм, – политической философией, то есть всего лишь идеологической программой. Традиционная роль религии в большинстве своем была предоставлена церкви. В результате этого итальянский фашизм, особенно по сравнению с развитием других суррогатных религий, показал себя относительно пустой и бессодержательной затеей.

В Испании другой вариант фашизма, выдвинутый Аугусто Франко, с самого начала был ориентирован на максимальное сближение с церковью и, как следствие этого, получил нечто вроде божественной санкции. В результате он обладал гораздо большей энергией и динамизмом, чем его итальянский аналог, но и отличался куда большей жестокостью, на которую способен только религиозный фанатизм. Теперь, оглядываясь на прошлое с расстояния более полувека, надо признать, что в личности Муссолини было немало откровенно комических черт. По сравнению с ним Франко, долгие годы державший в своих руках власть в Испании, выглядит куда более мрачной фигурой.

Но, бесспорно, крайним примером правого тоталитаризма, сумевшего обрести статус религии, является немецкий нацизм. В отличие от итальянского фашизма нацизм был не просто и не только философией и идеологией. В отличие от испанского варианта фашизма нацизм никогда не тяготел ни к одной из традиционных форм религии. Напротив, он целенаправленно делал все возможное, чтобы искоренить прежние религиозные воззрения и занять их место, притязая на роль совершенно новой религии.

Прошло уже более полувека после окончания Второй мировой войны. Эти годы были ознаменованы бесконечным потоком исторических исследований, комментариев и попыток дать убедительное объяснение феномену Адольфа Гитлера, нацистской партии и Третьего рейха[133]. И тем не менее остается еще немало неразгаданных тайн и загадок, связанных с ними. Как мог культурный и цивилизованный народ – народ, давший миру Гете и Бетховена, Канта и Гегеля, Баха и Гейне, – так слепо последовать за низкопробным демагогом и позволить вовлечь себя en masse[134] в эту чудовищную, демоническую оргию разрушения? Авторы искали ответа на этот вопрос в самых разных плоскостях. Нацизм пытались объяснить как социальный феномен, явление культурного, политического и даже экономического плана. Он возник и сформировался на волне возмущения Версальским договором, грабительских контрибуций и репараций, галопирующей инфляции, оскорбления национального достоинства немцев, бурного распространения коммунизма, распада среднего класса и множества других факторов.

Разумеется, все эти и многие другие аспекты сыграли свою немаловажную роль. Бесспорно, они были тесно связаны друг с другом. Но едва ли не самым важным элементом для понимания нацизма является то, что он сознательно эксплуатировал религиозные чувства немецкого народа. В своей демагогической программе он сумел объединить эмоциональные и интеллектуальные составляющие мировосприятия, слив воедино сердца и умы. Нацизм действительно стал религией в полном смысле этого слова и в качестве коллективного мессии вывел послевоенную (имеется в виду Первая мировая война. – Пер.)  Германию из чистилища бессмысленности. Именно религиозное измерение нацизма придало ему тот динамизм, истерический фанатизм, демоническую энергию и человеконенавистничество, в которых нацизм далеко превосходил параллельные и родственные ему движения в Италии и Испании. Здесь возможно возразить, что Третий рейх был первым – со времен Рима – государством в Западной Европе, основанным не на социальных, экономических или политических принципах, а на принципах псевдорелигии и магизма. А самозваный лидер этого государства был не столько политиком или демагогом, сколько шаманом.

Быстрое возвышение Третьего рейха было не просто более или менее «случайным» явлением, обязанным невероятной харизме одного человека. Напротив, все элементы этого процесса были тщательно продуманы и скрупулезно отрежиссированы. Нацистская партия, с пугающей самоуверенностью и психологической искушенностью, делала все возможное, чтобы управлять и манипулировать религиозными устремлениями немецкого народа, чтобы решить вопрос о смысле жизни исключительно в религиозном плане. Нацистская Германия предложила не только свою собственную философию и идеологию, но и космологию. Ее идеологи апеллировали к сердцу, к нервной системе, к подсознанию и вместе с тем к логическому интеллекту человека. Для этого они использовали многие наиболее архаичные религиозные практики – сложный церемониал, торжественные песнопения, ритмичное скандирование, особый ораторский стиль речи, символику цвета и света. Знаменитые партийные съезды в Нюрнберге были не только политическими шоу такого типа, какие проводятся на Западе в наши дни. Нет, они представляли собой театрализованные действа типа тех, что являлись неотъемлемой составной частью религиозных празднеств в Древней Греции. Здесь было точно рассчитано буквально всё – цвета мундиров и знамен, размещение зрителей, время проведения (ночь), использование факелов и прожекторов, очередность выступлений. На документальных кадрах тех лет хорошо видно, как участники этих шоу взвинчивали себя и доводили до экстаза, многократно выкрикивая лозунг‑мантру «Sieg heil!»[135] и восхваляя фюрера[136] как некое божество. На лицах толпы появлялось выражение бессмысленного и всепоглощающего обожания, во многом напоминающего выражения лиц участников молитвенных собраний обновленческой церкви. Это не было вопросом убедительной риторики. По сути дела, риторика Гитлера была малоубедительна. Очень часто она звучала банально, почти по‑детски, в ней то и дело звучали повторы, мысль путалась и сбивалась. Но его выступления излучали громадную энергию, ритмические паузы и истерические выкрики производили столь же гипнотическое воздействие, как барабанная дробь, и все это в сочетании с подпиткой эмоциями огромных масс народа, импульсами, идущими от многих тысяч людей, собравшихся в ритуально ограниченном пространстве, особой формой язычества, которой власти стремились придать облик своеобразной церковности, и театральностью в духе вагнеровских опер, вызывало приступы массовой истерии и религиозного фанатизма. На гитлеровских партийных съездах происходило массовое «изменение сознания», которое психологи обычно ассоциируют с мистическим опытом. И Гитлер в этом контексте становился неким Черным Мессией, респектабельным выразителем той религиозной энергии, которую он сам пробудил. По словам одного исследователя, «очень скоро немецкий народ начал видеть в Гитлере немецкого Мессию. Публичные выступления, особенно партийные съезды в Нюрнберге, был проникнуты религиозным духом. Вся обстановка этих шоу имела целью создать сверхъестественную, чисто религиозную атмосферу».

Нельзя сказать, что немцы в тот период не сознавали сущность религиозного измерения деятельности Гитлера. Напротив, они не только прекрасно понимали ее суть, но и в некоторых случаях сознательно приветствовали ее. Так, например, по свидетельству современника, бургомистр Гамбурга однажды заявил: «Нам не нужны священники. Мы можем прямо обращаться к Богу через Адольфа Гитлера». А в апреле 1937 г. конклав христианских церквей Германии объявил: «Слово Гитлера – это Закон Божий, приказы и законы, показывающие, что оно обладает божественной властью».

Один из наиболее ценных источников информации об образе мыслей самого Гитлера – нацист по имени Герман Раушниг. Раушниг был одним из первых членов нацистской партии, в ряды которой он вступил в 1926 г. Вскоре он стал одним из ближайших доверенных лиц Гитлера, а с 1933 г. был председателем сената Данцига[137]. Однако в 1935 г. он, будучи встревожен происходящими в Германии событиями, бежал, сначала – в Швейцарию, и затем – в Соединенные Штаты. Считая своим долгом предупредить мир о надвигающейся угрозе со стороны Третьего рейха, Раушниг в предвоенные годы успел выпустить в свет две книги, в которых поведал миру о своих собственных беседах с Гитлером. Судя по частым заявлениям Раушнига на сей счет, Гитлер отлично понимал, что он делает, и что разжигание религиозной истерии в немецком народе было составной частью педантично продуманного плана. Перефразируя Гитлера, Раушниг говорит: «Он сумел разжечь фанатизм масс, по его собственным словам, чтобы сделать их орудием политики. Он пробудил массы. Он поднял их над ними самими и дал им осознание смысла и назначения [курсив наш. – Авт.]. Далее Раушниг приводит прямую цитату из Гитлера:

 

«На массовых митингах… мысль скована. И поскольку это – как раз то состояние умов, которое мне необходимо, поскольку это обеспечивает мне наилучшую сцену для моих выступлений, я приказываю всем присутствовать на моих выступлениях, где они тоже станут частицей масс, нравится им это или нет. Это касается и интеллигенции, и буржуазии, и рабочих. Я как бы соединяюсь людьми, я говорю с ними только как с массами».

 

И далее, как пишет сам Гитлер в книге «Майн кампф»:

 

«Во всех таких случаях приходится сталкиваться с проблемой влияния на свободу воли человека. Это в особенности относится к массовым митингам, где всегда есть люди, воля которых противится воле оратора и которым необходимо навязать новый образ мыслей. Утром и в дневное время сила человеческой воли с наиболее мощной энергией сопротивляется любым попыткам чужой воли и мнений повлиять на нее. Напротив, вечером она легко подчиняется напору твердой воли… Таинственный искусственный полумрак, царящий в католических храмах, также служит этой цели, как и горящие свечи, ладан…»

 

Гитлер хорошо сознавал, что он пользуется чисто религиозными методами. Он также, по крайней мере отчасти, понимал, где и откуда он их заимствовал. «Я научился этому прежде всего у иезуитов. Если я правильно помню, так же поступал и Ленин», – признавался Гитлер. Затем, после типичной атаки на масонство, фюрер продолжал:

 

«[Их] иерархическая организация и инициация путем символических ритуалов, которые, так сказать, не утруждают мозги, но заставляют работать воображение через посредство магии и символов культа – все это опасные элементы, элементы, которые я заимствовал. Не думаете ли вы, что наша партия должна иметь такой же характер?.. Орден – вот чем она должна быть; да, орден, иерархический орден светского священства».

 

Нацизм не просто принял и усвоил методы и наработки религии. Он стал религией в буквальном смысле этого слова. Некоторые его содержательные элементы заимствованы из воззрений Рихарда Вагнера, который в XIX в. велеречиво рассуждал об особом священном качестве германской крови и, по словам одного наблюдателя, «страстно верил в театр как в храм истинно германского искусства, где мистические ритуалы могут спасти» немецкий народ и душу Германии».

Но Вагнер – это всего лишь один из целого ряда источников, повлиявших на формирование идеологии национал‑социализма. Гитлер также многим обязан немецкому философу Фридриху Ницше, многие идеи которого он истолковал превратно, вырвав из контекста и исказив, чтобы они согласовывались с его, Гитлера, взглядами. Когда нацистские бонзы вознамерились таким же образом исказить произведения поэта Стефана Георге, тот был еще жив и горячо воспротивился этому. В знак протеста и несогласия он отправился в эмиграцию в Швейцарию, но прежде заронил семена протеста в душу одного из ближайших учеников Гитлера – графа Клауса фон Штауффенберга, который впоследствии, в 1944 г., стал организатором заговора с целью убийства фюрера[138].

Ощутимое влияние на Гитлера оказал целый ряд небольших оккультных групп и тайных обществ, в частности – так называемый орден новых тамплиеров, Германенорден, общество Туле, активно действовавшие в Германии в конце 1870‑х гг. и особенно после трагического для Германии окончания Первой мировой войны.(1) В учениях этих группировок присутствует воинствующая враждебность к христианству и отстаивание идей немецкого язычества.

Степень личной причастности самого Гитлера к деятельности этих оккультных группировок выяснить не удалось и вряд ли когда‑нибудь удастся. Но в его окружении действительно были люди, связанные с упомянутыми группами, а некоторые из них, помимо членства в своих тайных обществах, были и членами нацистской партии. Так, например, есть данные, что Рудольф Гесс[139] и Альфред Розенберг были причастны к деятельности общества Туле. Более того, свой опус «Майн кампф» Гитлер надиктовал Дитриху Экхарду, который малоизвестен как поэт, но зато был одной из главных фигур не только в обществе Туле, но и в других обществах подобного рода.

Какова же была природа новой религии, созданной Гитлером? Почему ей удалось так быстро овладеть умами и сердцами людей, потерянных для традиционной церкви? По мнению одного комментатора, писавшего в конце 1930‑х гг., «тоталитарное мировоззрение национал‑социалистов – это языческая вера, которая рассматривала христианство как своего врага и антагониста».

В 1938 г. доктор Артур Фрей, глава евангелической пресс‑службы Швейцарии, опубликовал книгу, которая по сей день остается одной из наиболее основательных исследований национал‑социализма как религии. Разумеется, справедливости ради надо отметить, что Фрей, как верующий христианин, отстаивал свои интересы и защищал свои убеждения, но его наблюдения не стали от этого менее интересными. По словам Фрея, Третий рейх стремился стать «не столько государством, сколько религиозной общиной, то есть церковью». И далее: «Фюрер – это не только секулярный кайзер, осуществляющий в государстве функции власти; он в то же время и мессия, способный установить тысячелетнее царство на земле».

Эта оценка вовсе не является преувеличением. По сути дела, ее почти буквально повторил Бальдур фон Ширах, руководитель Гитлерюгенда, человек, ответственный за воспитание молодого поколения немцев: «…служба Германии является для нас подлинным и искренним служением Богу; знамя Третьего рейха для нас – это Его знамя, а фюрер нашего народа – это Спаситель, которого Он послал спасти нас». Что касается судеб христианства в Германии, то сам Гитлер сказал об этом так:

 

«Что мы можем сделать? То же самое, что делала католическая церковь, когда силой навязывала свое учение пастве: сохраняя то, что можно сохранить, и меняя его смысл. Мы должны пройти тот же путь в обратном направлении: Пасха больше не воскресение, но вечное обновление нашего народа. Рождество – это рождение нашего спасителя… Что вы скажете об этих либеральных священниках, которые более не имеют веры, а лишь долг службы и отказываются молиться в своих церквах нашему Богу?»

 

Доктор Фрей так сформулировал кредо национал‑социализма: «Для немецкой веры священным является понятие «крови»… На протяжении веков… созидательное таинство наследственной крови превратилось в понятие расы».

Важность крови иллюстрирует нацистский церемониал, который, по словам французского автора Мишеля Турнье, «осеменение знамен». В этой церемонии выносился и ритуально разворачивался первый нацистский флаг, забрызганный кровью тех, кто вместе с Гитлером участвовал в первой попытке захвата нацистами власти в 1923 г. Затем к нему прикладывались другие, новые флаги, так что на них – словно в гротескно‑травестийной форме сексуальной магии – как бы переносились его священные свойства. В приводимом ниже фрагменте из книги Турнье один из ее персонажей так описывает эту церемонию:

«Вы ведь знаете, что произошло. Прогремел залп, от которого погибли шестнадцать человек из окружения Гитлера. Геринг был серьезно ранен, Гитлера придавил к земле умирающий Шейбнер‑Рихтер, и фюрер сумел освободиться, вывихнул плечо. За этим последовало заключение фюрера в крепости Дандсберг, где он и написал «Майн кампф». Но все это не имело никакого отзвука. Что касается Германии, то люди отнеслись к этому вполне безразлично. Единственное, чем запомнился тот день, 9 ноября 1923 г., в Мюнхене, было знамя мятежников, украшенное свастикой, – знамя, лежавшее на земле среди тел шестнадцати жертв мятежа и обагренное их кровью. Поэтому окровавленное знамя – знаменитое Blutfahne – считалось самой священной реликвией нацистской партии. Начиная с 1933 г. оно публично демонстрировалось два раза в год: 9 ноября, когда оно выносилось во время марша у Фельхеррхалле в Мюнхене, когда разыгрывалось театрализованное зрелище, напоминающее средневековые пассии[140]. Но главным событием был вынос знамени на ежегодных партийных съездах, проходивших в сентябре в Нюрнберге и являвших собой кульминацию нацистских ритуалов. В эти дни Окровавленное Знамя, словно бык‑производитель, готовый оплодотворить бесконечное число женщин, соприкасалось с новыми и новыми штандартами, стремящимися зачать от него… смею вас уверить, что, совершая этот ритуал освящения знамен, фюрер совершал практически те же движения, что и скотовод, собственной рукой направляющий пенис быка в вагину коровы. Затем перед ним парадным маршем проходили целые армии, каждый солдат которых был знаменосцем и которые представляли собой целые полчища знамен. О это было целое море колеблемых ветром флагов, штандартов, стягов, полотнищ, инсигний и орифламм. Эти сборища достигали своей кульминации ночью, когда свет множества факелов озарял флагштоки, транспаранты и бронзовые статуи, погружая в тень огромные массы людей. Наконец, наступал момент, когда фюрер восходил на монументальный алтарь, в небо одновременно и внезапно направлялись лучи ста пятидесяти прожекторов, образуя над Цеппелиненвизе[141] настоящий собор из столпов света, взметнувшихся на высоту тысячи футов, подчеркивая совершенно фантастический характер происходившей там мистерии».

Эта церемония «осеменения знамен» была лишь одним из множества празднеств, торжеств и разного рода ритуальных сборищ, устраивавшихся нацистами. При этом нацисты подстроили христианский календарь под свои собственные, откровенно языческие празднества: «…мы отмечаем праздники в честь солнца, нового года, сбора урожая там, где эти праздники не были окончательно уничтожены религией, чуждой миру и враждебной земле». Наиболее важным из таких ритуалов был древний индо‑германский праздник в честь молодого бога солнца. Мальчики, юные эсесовцы, прошедшие выучку в особых школах, отмечали святочный праздник, символизировавший не Рождество Христа, а воскрешение восставшего из пепла «дитя‑Солнца» в день зимнего солнцестояния. Нет нужды останавливаться в деталях на подчеркнуто языческом характере таких ритуалов. То, чему они были посвящены, – не более и не менее как возникший в XX в. вариант древнего культа Sol Invictus (Непобедимого Солнца. – Пер.), установленного Константином еще 1600 лет тому назад. Единственное различие заключалось в том, что для идеологов национал‑социализма даже солнце неким необъяснимым образом было чисто германским светилом и божеством.

Если Гитлер был мессией новой языческой религии, то ее жрецами или, если угодно, священниками, были элитные войска, именуемые Schutzstaffel, или SS, то есть СС. Говоря о верховном главе СС, Генрихе Гиммлере, Гитлер называл его «мой Игнатий Дойола[142]», тем самым как бы подчеркивая параллель между войсками СС и иезуитами. Действительно, орден иезуитов во многих отношениях послужил образцом для формирования СС, организации, которая вполне осознанно использовала практику иезуитов в таких сферах, как психологическая обработка и образование. Однако справедливости ради надо отметить, что сами иезуиты заимствовали свою структуру и организационную практику у таких гораздо более ранних военно‑религиозно‑рыцарских орденов, как рыцари Храма (тамплиеры) и тевтонский (немецкий) орден. Гиммлер лично создал войска С С как орден в подлинном смысле слова и видел в них воскрешенный тевтонский орден – современный аналог тех рыцарей в белых мантиях с черными крестами, которые семь веков назад стали во главе первого немецкого Дранг нах Остен («Натиска на восток»), направленного против России.

Отбор и вербовка в первые, довоенные войска СС действительно проводились столь же тщательно и ритуально, как и в средневековый тевтонский орден. Сложная и окрашенная в мистические тона церемония вступления в СС была, по сути, реминисценцией рыцарской инвеституры[143]. Кандидаты в ряды СС должны были представить свои родословные, подтверждающие, что в жилах их предков как минимум за последние два с половиной века текла чисто «арийская» кровь. Офицеры С С должны были подтвердить «чистоту крови» за три века. Каждый из кандидатов должен был пройти нечто вроде религиозного послушания, прежде чем стать полноправным членом ордена. У масонства СС заимствовали важную роль всевозможных ритуальных инсигний, среди которых важную роль играли иерархические перстни и кортики. На обшлагах рукавов форменных кителей членов С С фигурировала руническая надпись, выполненная серебряным шитьем. Что касается эмблемы самой организации, стилизованного двойного SS в виде молний, то она представляла собой так называемую руну «зигль» – «руну силы», которую, как предполагалось, использовали древнегерманские племена для обозначения пучка молний – атрибута бога‑громовержца Тора[144] (Донара), или, по другим данным, Удина[145] или Вотана.

Гиммлер широко внедрил в свою организацию еще более эксцентрические ритуальные элементы. Так, например, браки членов СС имели куда меньше общего с христианским бракосочетанием, чем с языческими брачными пиршествами. По утверждению Гиммлера, дети, зачатые на кладбищах, непременно унаследуют духи мертвецов, лежащих в могилах. Как следствие этой установки, персонал СС был обязан зачинать свое потомство прямо на могильных плитах – само собой разумеется, при‑належащих благородным «арийцам». Для этого акта особенно рекомендовались кладбища, раскопки на которых показали, что там покоятся кости людей характерно нордического типа, и списки таких кладбищ постоянно публиковались в официальных печатных органах СС.

Гиммлер окружил себя внутренним ядром «высших жрецов», учредив своего рода конклав из двенадцати обергруппен‑фюреров[146] СС (чин СС, соответствующий генерал‑лейтенанту), которые составляли некое подобие его личных «рыцарей Круглого стола». Этот псевдомистический кружок из тринадцати человек – число которых вполне сознательно соответствовало разного рода оккультным сообществам, а также, разумеется, являл собой реминисценцию Иисуса и Его двенадцати учеников, собирался построить свою собственную штаб‑квартиру, расположенную в небольшом городке Вевельсбург, что неподалеку от Падерборна (Западная Германия). Хотя строительные работы по возведению этого орденского центра так и не были завершены до конца войны, Вевельсбург должен был стать настоящей столицей С С, ее культовым центром. Он именовался и мыслился «центром мира».

В самом центре Вевельсбурга находился замок, внутри которого, как планировалось, для каждого из тринадцати высших чинов СС предстояло устроить собственный кабинет, убранство которого должно было быть выполнено в стиле конкретной исторической эпохи – эпохи, соответствующей, по мнению большинства специалистов, предполагаемому времени последней инкарнации данного представителя элиты. В большой Северной башне замка тринадцать высших «рыцарей» должны были проводить встречи‑заседания с ритуально обусловленной периодичностью. Внизу, в геометрическом центре крипты, находящейся под башней, предполагалось устроить священный вечный огонь, к которому должны были вести три ступени, а возле стен стояли двенадцать каменных пьедесталов, реальное назначение которых остается невыясненным. Эти символические числа – три и двенадцать – постоянно повторяются в архитектурном решении комплекса. Символизм вообще имел здесь ключевое значение. Так, вокруг самого замка, сакральным центром которого служила крипта, планировалось возвести практически новый город, который должен был расходиться все более широкими концентрическими кругами.

Гиммлер часто рассуждал о геомантии, «земной магии», и так называемых силовых линиях и любил пофантазировать о Вевельсбурге как об оккультном «энергетическом центре мира», аналогичном (как он это себе представлял) Стоунхенджу.

Официальный журнал организации «Аненэрбе»[147], выполнявшей роль, так сказать, «научно‑исследовательского бюро» СС, часто публиковал статьи, посвященные подобной тематике.

Интересно, что ни один из «оккультных» аспектов практики нацистской Германии не получил отражения в массе материалов и свидетельств, рассмотренных судом на Нюрнбергском процессе. Почему? Быть может, обвинители союзных держав попросту не знали об этом? А может быть, не придали им значения как малосущественным и случайным фактам? Ни то, ни другое и ни третье. Обвинители слишком хорошо понимали, с чем они имеют дело. И не предали эти факты публичной огласке именно потому, что опасались реакции – опасались тех психологических и духовных последствий для Запада, которые неизбежно возникли бы, если бы общественность узнала, что крупное государство в XX в. черпало свое могущество на основе подобных принципов. По словам Эйри Нива, одного из обвинителей на Нюрнбергском процессе, были найдены неопровержимые свидетельства важной роли ритуальных и оккультных аспектов в деятельности Третьего рейха. Рациональный выход из положения предложил умный адвокат обвиняемых, который, обращаясь к рационалистическому мышлению Запада, попытался приуменьшить степень вины обвиняемых, утверждая, что военные преступники якобы страдали маниакальным безумием.

Мы уже достаточно подробно останавливались на религиозных аспектах государственного строя гитлеровской Германии, которые наиболее важны с точки зрения поисков смысла бытия в наши дни. Культура Запада в послевоенную эпоху была вынуждена интерпретировать идеологию национал‑социализма как идеологию экстремистской политической партии и рассматривать Третий рейх как государство, управлявшееся узкой кучкой безумцев. Безумцами их действительно можно считать, но главное не в этом. Главное заключается в том, что им удалось распространять свое безумие и трансформировать его в форму некой мессианской энергии. Нацизм, как мы уже говорили, был не просто политической философией или идеологией, которая «одурманила» немецкий народ. Это была настоящая религия, которая сумела добиться столь масштабных результатов именно потому, что взяла на себя функции традиционной религии – функции выявления смысла бытия и отношения к миру, в котором эти факторы очевидным образом отсутствовали.

В этом отношении Третий рейх являет собой, пожалуй, наиболее актуальный урок для наших дней и наиболее грозное предостережение. В наше время многие люди, окончательно разочаровавшись в материализме, выступают в поддержку создания государственной модели, основанной исключительно на духовных принципах. А это и является одной из задач деятельности Приората (Братства) Сиона. Теоретически это вполне достойная цель, не из тех, которые способны вызвать слишком активный отпор со стороны многих оппонентов. Однако Третий рейх наглядно продемонстрировал, что государство, основанное на духовных принципах, само по себе отнюдь не обязательно является желательным и априорно позитивным. Если эти «духовные» принципы, лежащие в его основе, искажены, их разрушительный потенциал может оказаться куда сильнее, чем у материалистической формации. «Духовное начало», обезумев и выйдя из‑под контроля, куда более опасно, чем банальный материализм. «Священная война» может обернуться самой нечестивой и ужасной бойней независимо от того, ведут ли ее исламские фундаменталисты на Ближнем Востоке или христианские фундаменталисты, обосновавшиеся в Америке.

 

13

ПОСЛЕВОЕННЫЙ КРИЗИС