Глава I. «Союз Тринадцати»

 

Мрачно катились волны Адриатического моря (дело происходило в Венеции, в конце 14‑го столетия), небо было задернуто тучами, грозно ревел ветер и только когда он порою разрывал, казалось, непроницаемые громады туч, бледный луч месяца серебрил омываемые морской пеной прибрежные валуны. Изредка сверкала молния и оглушительный гром заставлял сжиматься не одно неустрашимое сердце.

Не таковыми, однако, одарила природа двух венецианских нобилей, Пизани и Лиони, которые, несмотря на непогоду, пробирались по прибрежным тропинкам, едва разбирая дорогу среди темной ночи.

– Куда ты ведешь меня, дьявол? – недовольно пробурчал Пизани, оступившись на скользком камне.

– Погоди, – ответил рыжеволосый Лиони, – сейчас мы будем у цели – тогда узнаешь.

Нелегкое путешествие продолжалось еще несколько минут, потом путники достигли небольшого, овальной формы камня, на котором только зоркий глаз мог прочесть букву «D» и цифру 13.

– Помоги мне приподнять камень, – сказал Лиони.

Под камнем оказалась медная плита.

Лиони ударил в нее несколько раз шпагой. Через некоторое время снизу послышался странный звук скрипящего засова. Лиони ударил вторично. Послышался подземный голос:

– Кто стучит?

– Полунощная месть, – сказал пароль Лиони.

Плита заскрипела, приподнялась, и какая‑то закутанная фигура осветила путников тусклым светом факела.

– Спрячь свет, – сдержанно, но злобно сказал Лиони, – не узнал разве по голосу?!

– А, это ты – Лиони, прости, ветер выл так сильно, что…. Но кто же это с тобой?

– Друг, за которого я ручаюсь.

Фигура молча поклонилась и пропустила путников в недра земли.

Крышка захлопнулась, и тяжелый камень сам собой вернулся на прежнее место.

 

* * *

 

Сначала ничего нельзя было разобрать при мерцающем свете факела. Почти ощупью шел Пизани следом за уверенно шагавшим Лиони. Лестница была длинная, Пизани успел насчитать 86 ступеней, пока он не достиг конца и не споткнулся, нащупав ногой гладкую поверхность пола вместо ожидаемой ступеньки.

Путники пришли в огромную пещеру, происхождение которой было, видимо, делом геологического переворота. С потолка висели сталактиты и переливались отблесками зажженных факелов.

При свете их можно было различить собрание людей, облеченных в черные монашеские сутаны, с черными масками на лицах, сквозь прорези которых жутко глядели мрачные глаза.

Пизани заметил, что по дороге и Лиони успел незаметно одеть маску и теперь быстро накидывал сутану.

– Господа члены «Союза 13‑ти», – сказал Лиони, – на место казненного нами за измену Мочению я привел вам нового друга. Он испытанный республиканец и ненавидит правление дожей так же, как каждый из нас. Я ручаюсь за него, как за свою правую руку.

Тут только Пизани увидел, что он являлся тринадцатым среди присутствующих.

Один из них, очевидно, председатель, поднялся и приветствовал пришельца уже слышанными им загадочными словами:

– Приветствую тебя от имени союза тринадцати, которому мы, 13 товарищей диавола, служим верой и правдой. Поручительство приведшего тебя открыло тебе вход в нашу пещеру, но, пока ты будешь посвящен во все дела нашего союза, ты должен подвернуться ряду испытаний.

Не успел Пизани сказать «хорошо», как почувствовал, что летит куда‑то вниз; очнувшись, он увидел, что очутился в небольшой, высеченной в скале каморке; в ней было очень светло, но откуда шел свет, он не мог распознать. В каморке ничего не было, только на полу стояла чаша, в которой, казалось Пизани, что‑то копошилось.

– Выпей чашу жизни и смерти союза тринадцати, – сказал кто‑то невидимый.

Колебаться было напрасно, и Пизани, зажмурившись, выпил адский напиток. Огонь разлился по его жилам. Ему показалось, что камни раздвинулись сами собой, и открылась высеченная лесенка, по которой он вернулся в первую пещеру.

– Если бы ты заколебался, товарищ, – сказал председатель, – ты бы живым не вышел из твоего первого испытания.

Пизани молча поклонился.

– Второе, – скомандовал председатель. – Обнажись, товарищ.

Пизани молча разделся донага. Двое из сидевших за столом вынули откуда‑то железный пояс, одели его на Пизани так, что руки его стали несвободны, и повели в глубь пещеры.

Невидимой силой Пизани был внезапно приподнят на воздух и повис на расстоянии человеческого роста от земли.

Мгновенно под ним был разведен костер, и огненные языки стали достигать белоснежного тела венецианского нобиля.

В огонь был положен какой‑то длинный предмет с рукояткой, значение которого Пизани сперва не мог понять.

Все больше и больше разгорался огонь. Стиснув зубы, Пизани терпел адский жар огня, опалявшего уже местами его кожу, и молчал. Наконец у него вырвался глухой стон.

– Поручитель! – гневно крикнул председатель.

Лиони молча приблизился и положил свою левую руку в огонь.

– Довольно, – сказал председатель. Лиони так же молча вытащил опаленную руку и, подойдя к углублению в стене, вынул оттуда банку с целебной мазью и начал ею смазывать ожоги.

Пример поддержал Пизани, и он молча терпел адскую температуру.

Наконец председатель дал знак, и один из членов союза вытащил из огня предмет, вызвавший удивление Пизани и оказавшийся стальной рукояткой клейма, которое тот приложил к левой стороне груди Пизани. Раздалось шипение и почувствовался запах горелого мяса. Костер был потушен, Пизани поставлен на ноги. Он прислонился к стене; на груди его виднелось запекшееся клеймо: «D. 13», то же самое, которое было на камне, закрывавшем вход в пещеру.

– Приветствую тебя, новый товарищ, – сказал председатель. – Ты стойко выдержал два начальных испытания и показал себя достойным принять участие в нашем заседании. Но это еще не конец. Дальнейшие испытания ждут тебя в ближайшем будущем и именно в тот момент, когда ты это менее всего предполагаешь. Выдержишь ты их – ты навеки наш, нет – твоя земная жизнь закончена.

– Клянусь, я окажусь достойным 13‑ти, – прошептал измученный Пизани.

– Итак, за дело, – сказал председатель. – Снимем маски, ибо новый товарищ достоин посвящения в наш союз.

Присутствующее сняли маски. С удивлением узнал Пизани в председателе почтенного патриция Градениго, а среди остальных видных венецианских нобилей, членов Совета Десяти: Фосколо, Форнари, Беньяли, Стено, Листоре и членов Совета Сорока: Ламбазиччио, Катонара, Сардези, Биччи и Рамолетто.

Все сели кругом каменной глыбы, заменявшей стол. Председатель повел речь:

– Завтра, – сказал он, – день избрания дожа и, вместе с тем, день начать постепенное выполнение нашего плана. Во‑первых, должен быть выбран новый дож, удобный для нас, чтобы, во‑вторых, его легче было потом убить. Нас здесь 13. Семеро из нас члены Совета Десяти, значит, требуемые две трети голосов нам обеспечены. Поэтому мы должны здесь немедленно избрать дожа, а завтрашнее торжественное заседание Совета Десяти невольно только санкционирует наш выбор!.. Кто имеет сделать предложение – говорите.

– Я предлагаю, – раздался бархатный голос Стено, – нашего адмирала, Марино Фалиери.

– Марино Фалиери, – сказал бесстрастным голосом председатель, – он заслужен перед республикой – это хорошо для массы, он стар годами – это хорошо для нас; но меня удивляет, что его предлагаешь ты, синьор Стено, ты, связь которого…

– Стой, – закричал Стено, – с кем я в связи – касается только меня, Фалиери же я ненавижу, и мне сладко видеть, как за честь своего избрания он поплатится жизнью.

– Ты хочешь избавиться от ненавистного соперника, – сказал председатель, – но твои планы совпадают, в конечном результате, с нашими, поэтому твое предложение должно быть обсуждено. Кто еще из Союза 13‑ти имеет сказать что‑нибудь?

– Я, – громко воскликнул Лиони, – я ненавижу Марине Фалиери как сына убийцы моего прадеда. Ненависть наша родовая, и да будет он сперва дожем, а потом жертвой Союза 13‑ти!

– Как выдержавший два первых испытания, – сказал Пизани, – имею ли я право голоса?

– Конечно, – ответил председатель.

– Я также ненавижу Марино Фалиери, – сказал Пизани, – и эта ненависть, главным образом, заставила меня вступить в ваш союз. Фалиери обошел меня чином во флоте, где я раньше служил, и поручил командование кораблем, на котором я плавал, моему сопернику. За это я ненавижу его и жажду его смерти. Лиони, видя мою ненависть и зная мой твердый характер, счел возможным посвятить меня в существование Союза 13‑ти, так как он считал весьма вероятным именно избрание Фалиери, и вот я здесь, чтобы мстить, мстить и мстить!

Глаза Пизани загорелись и, видимо, он весь дышал одной жаждой мщения.

– Судьба послала нам хорошего товарища, – сказал председатель. – Синьор Пизани, ты будешь достойным членом Союза 13‑ти. Кто еще имеет что сказать по поводу избрания Фалиери дожем?

– Конечно, Марино Фалиери, только Фалиери, – раздались голоса.

– Я приступаю к голосованию: кто за избрание Фалиери – встаньте, – сказал председатель.

Все поднялись.

– Итак, Фалиери избран единогласно и дожем, и кандидатом умереть. Закрываю заседание.

Нобили сняли черные сутаны и приготовились идти. Впереди шел Стено с факелом, предпоследним шел председатель Градениго, последним вновь избранный Пизани; но едва только все члены Союза 13, передавая при выходе каждый раз факел следующему и выжидая определенное время, чтобы не выйти из‑под земли толпой, ушли, как председатель, дав факел Пизани и приказав ему выждать определенное время, вышел и, очутившись на поверхности земли, захлопнул крышку над самой головой ошеломленного Пизани.

– Товарищ Пизани, – раздался сверху голос, – третье испытание не заставило себя ждать: Союз 13‑ти испытывает твою стойкость.

После этого Пизани услышал еще, как тяжелый камень сам собой, очевидно, вернулся на прежнее место.

Все было тихо.

Он остался один под землей с догорающим факелом в руках.