2020-06-10
108(перевод с английского Валентина Хитрово-Шмырова)
Действующие лица
Френки
Джонни
Голос диктора
Действие первое
Раннее утро. Темно.
Мы слышим «охи» и «ахи» мужчины и женщины, занимающихся любовью. Еще секунда — и они наверху блаженства. Звуки, которые они издают, нарочито громкие, исступленные. Знакомая картина. Страсть настоящая и обоюдная. Испытав одновременно высшее наслаждение, затихают. Полная тишина. Слышно только тяжелое дыхание. Радио включено. Звучит «Гольдберг-вариации» Баха в фортепианном изложении. Занавес все это время был поднят.
ФРЕНКИ. О, господи. Жаль, что курить бросила. С сигареткой кайфа было бы больше. Как в молодости.
ДЖОННИ тихо смеется.
Ты что?
ДЖОННИ. Да просто так. (Снова смеется, немного громче). О, Господи!
ФРЕНКИ. Наверно, что-то очень смешное!
ДЖОННИ. Все это из-за моей тупости, глупости и вульгарности... Просто... (Заливается смехом). Извини. Боже, какой ужас. Смешинка в рот попала. Ладно, сейчас пройдет. (Справляется с приступом смеха).
|
|
|
ФРЕНКИ включает настольную лампу.
Прости меня. Ты тут совершенно ни при чем.
ФРЕНКИ. Отошел?
ДЖОННИ. Да. То есть нет! (Снова разражается громким смехом).
На этот раз и ФРЕНКИ не может себя сдержать. Оба гогочут, как ненормальные.
А ты чего ржешь?
ФРЕНКИ. Понятия не имею!
Оба заливаются смехом. Смех становится все безудержнее и безудержнее. ФРЕНКИ скатывается с постели. Раздается негромкий стук, и она оказывается на полу.
ДЖОННИ. Живая?
ФРЕНКИ. Нет! (Продолжает смеяться. Смех у нее веселый, звонкий, как у молодой девушки).
ДЖОННИ. Хочешь что-нибудь?
ФРЕНКИ. Да! Мамочку! Хочу!
ДЖОННИ. Пива, коки, может, еще что?
ФРЕНКИ. Мешок на голову!
ДЖОННИ. Ты правда по мамочке соскучилась?
ФРЕНКИ. Ты что спятил?
ДЖОННИ. Ну и грудь у тебя... в жизни еще такой не встречал. Потрясающая.
ФРЕНКИ. Спасибо за комплимент. (Снова смеется).
ДЖОННИ на этот раз молчит. Затихает и ФРЕНКИ. Молча слушают Баха. Лежат не шелохнувшись.
Какая красивая музыка. Очень... Так и хочется сказать — «целомудренная».
ДЖОННИ. А смеялся я вот почему. Вспомнил я один смешной случай, когда в школе бегал за одной девчонкой, очень красивая была. Кавалер я был настоящий, весь из себя вежливый, обходительный. И все думал: повезет мне или не повезет уложить ее в постель. А девственниками мы, по-моему, были оба. И что же, уложил я ее в постель, и тут меня разбирает этот дурацкий смех. Только еще громче. Это было ужасно. (Смеется). И без всякого видимого повода. Как же быть, думаю. Лишь бы глупость не сморозить. И все таки сморозил. Самое умное, что я мог сказать было: «Можно я в ванную сбегаю?» Лучше б молчал. Вбегаю в ванную, а там ее мамаша так прямо в ванне и лежит. А время десять вечера. Лежит, подмышки мочалит. Я ей вежливо: «Привет, госпожа Робертс». А она как закричит. Я пулей вылетел из дома, перескочил через помойные баки и прямо к ограде. Когда перелезал, порвал штаны. Мчался как угорелый минут десять, а собаки за мной. Ну, думаю, конец. После этого печального случая я с ней больше уже не встречалась. И что я эту дурацкую историю вспомнил!..
|
|
|
ФРЕНКИ. Давай о другом поговорим.
ДЖОННИ. А что такое?
ФРЕНКИ. Я не ханжа, но...
ДЖОННИ. Ну еще бы! Любая женщина...
ФРЕНКИ. Просто... это нас далеко заведет.
ДЖОННИ. Правда, дурацкая история? И смешная.
ФРЕНКИ. Может хватит об этом?
ДЖОННИ. Но ведь дурацкие истории все смешные, правда?
ФРЕНКИ. Не сказала бы.
ДЖОННИ. Ха! А для меня они все смешные. Мне лишь бы посмеяться. Взять хотя бы уэльских гончих.
ФРЕНКИ. Уэльских гончих?
ДЖОННИ. Ты знаешь, что у английской королевы их целая свора?
ФРЕНКИ. Нет.
ДЖОННИ. А зря. Они вот такие вот маленькие, как таксы, рыжевато-коричневатые, а головы у них как у лисы, только лохматые. Как их увижу, так за живот хватаюсь. Покажите мне эту гончую, и больше мне ничего в жизни не надо.
ФРЕНКИ. По-моему ты не против, чтобы эта псина завалила тебя!
ДЖОННИ. Ого! А с чувством юмора у тебя полный порядок!
Оба смеются.
Тишина. Звучит музыка Баха.
ФРЕНКИ. Знаешь почему я молчу? Я музыку слушаю. Она такая чистая...
ДЖОННИ....что даже кончить можно, да?
ФРЕНКИ. Твои грязные шуточки совершенно не к месту.
ДЖОННИ. Вот и хорошо. Я рад за тебя.
ФРЕНКИ. Ты послушай! Слышишь? Такая трогательная мелодия.
ДЖОННИ. Что под нее этим делом только и заниматься, да?
ФРЕНКИ. Такой переход. Послушай... (Водит рукой в такт музыке). Как тихое течение.
ДЖОННИ. А ты почему засмеялась?
ФРЕНКИ. Сама не знаю. Ты меня заразил. Ты так весело смеялся. Кто бы мог подумать.
ДЖОННИ. Мне действительно было очень хорошо. И сейчас хорошо. Ты куда?
ФРЕНКИ. Никуда.
ДЖОННИ. А все-таки?
ФРЕНКИ. В ванную.
ДЖОННИ. Зачем?
ФРЕНКИ. Халат взять.
ДЖОННИ. И так хорошо...
ФРЕНКИ. Замерзла я.
ДЖОННИ. Хочу насладиться твоей наготой.
ФРЕНКИ. Хорошенького понемножку. (Включает верхний свет).
ДЖОННИ. Ой!
ФРЕНКИ. Ну извини. Извини! (Выключает свет и выходит).
Мы успеваем разглядеть комнату. Она скромно обставлена и не очень прибрана.
ДЖОННИ. Предупреждать надо! Терпеть не могу яркий свет, особенно когда этим делом занят. Сразу настроение сбивается. Тело лучше всего смотрится при закате солнца.
Пауза
Ты слышишь меня?
ФРЕНКИ (за сценой). Слышу.
ДЖОННИ. Вот и хорошо.
Пока ФРЕНКИ в ванной, ДЖОННИ шарит в ее, лежащем на туалетном столике кошельке, и обнаруживает в нем пару темных очков.
ФРЕНКИ (входя). А помнишь, была мода. Во время этого дела поминутно свет зажигать? «Я кончаю, я кончаю, я кончаю». Спички есть?
ДЖОННИ. Не курю и никогда не курил.
ФРЕНКИ. Никогда?
ДЖОННИ. Никогда.
ФРЕНКИ. А похож на курящего.
ДЖОННИ. Мне все так говорят.
ФРЕНКИ. Я просто сболтнула.
ДЖОННИ. Я тоже. Терпеть не могу курящих женщин.
ФРЕНКИ. А я как раз курящая. «Марла Огнедышащая».
ДЖОННИ. Марла? По-моему, тебя зовут Френсис.
ФРЕНКИ. Ну да, ну да! Только без паники. Это я все нафантазировала. И откуда только у меня такие фантазии... Фрейд виноват.
ДЖОННИ. Марла! Ух!
ФРЕНКИ. Джон, что ты так к именам привязываешься. (Подходит к постели. На ней купальный халатик).
ДЖОННИ (в темных очках). Я, Джонни, собственной персоной.
ФРЕНКИ. Это что, мои? Как ты посмел залезть...
ДЖОННИ. Терпеть не могу это имя: «Джон».
ФРЕНКИ. Ты слышал, что я сказала?
ДЖОННИ. Слышал, слышал.
ФРЕНКИ. Тогда не делай вид.
ДЖОННИ. Можно я в них полежу?
ФРЕНКИ. Можно.
ДЖОННИ. Благодарю. Господи, какая же ты красивая... Ложишься?
ФРЕНКИ. Еще не решила.
ДЖОННИ. Имя Джонни — затертое и пустое. Вот когда ты Кеннеди или Николсон, тогда другое дело.
|
|
|
ФРЕНКИ. Я где-то вычитала, что миллионы американцев, целое поколение, и понятия не имеют, кто такой Джон Кеннеди. Представляешь? А у меня он прямо перед глазами стоит. И Джека Николсона я люблю. Ты видел его в фильме «Честь семьи Прицци»?
ДЖОННИ. Шесть раз смотрел.
ФРЕНКИ. Шесть раз?
ДЖОННИ. Первый раз в кино, шесть баксов, старые, добрые времена. Помнишь? Потом заломили семь, черт бы их побрал, к кинотеатру не подступишься! Потом — пятерка за прокат видеокассеты, ты ведь знаешь цены. Как раз я грыжу заработал и целыми днями на кровати валялся.
ФРЕНКИ. У тебя есть видеомагнитофон?
ДЖОННИ. А как же. Стереотелевизор, видеомагнитофон. Все, как в лучших домах.
ФРЕНКИ. И грыжа у тебя?
ДЖОННИ. Была, была. Вот здесь. Сейчас покажу.
ФРЕНКИ. Ух ты! Большая. Сильно болела?
ДЖОННИ. Comme ci, comm ca. («Так себе»-фр). А у тебя шрамы есть?
ФРЕНКИ. Они у всех есть.
ДЖОННИ. Где? Дай посмотреть.
ФРЕНКИ. Не дам.
ДЖОННИ. Ладно, ладно....а фильм они снимали прямо рядом с моим домом.
ФРЕНКИ. «Честь семьи Прицци»?
ДЖОННИ. Ну да.
ФРЕНКИ. В Бруклине?
ДЖОННИ. Точнее, в Бруклин Хайтс. Бруклин слишком большой. Я же твой район с Чайнатауном не путаю.
ФРЕНКИ. Между Пятьдесят третьей и Десятой?
ДЖОННИ. Ну да! Знаешь в каком доме этот парень жил? Голос у него еще такой смешной? Хинли, или как его там... Его вроде на «Оскара» выдвигали. Не в курсе, получил он или нет?
ФРЕНКИ. Который главаря играл?
ДЖОННИ. Да-да. Хедли, Хенкли, Хинли. Не помню.
ФРЕНКИ. И ты в этом доме живешь?
ДЖОННИ. Нет, просто из окна моей ванны видно крышу этого дома.
ФРЕНКИ. А, понятно.
ДЖОННИ. А знаешь, чем кинозвезды обзаводятся, когда поселяются в таких районах? Трейлерами, и чтоб на дверце их имя было написано. Такие большие и длинные. Не какие-нибудь там маленькие и страшненькие. Нет, большие, длинные, целые дома на колесах. Они прямо и живут в них. Никуда и выходить не надо. Я имею в виду трейлеры со спальнями и душевыми. Дома на колесах.
ФРЕНКИ. Терпеть не могу трейлеры.
ДЖОННИ. Я тоже. Но дело не в этом!
|
|
|
ФРЕНКИ. Лучше сдохнуть, чем жить в таком «доме». Слово-то какое — «дом на колесах». Мурашки по коже бегают.
ДЖОННИ. Да ну их.
ФРЕНКИ. И кому это надо, чтобы твой дом ехал? Эх, ладно, извини.
ДЖОННИ. В общем, у каждого свой трейлер. У Джека Николсона — свой на одной стороне улицы, а у Кетлин Тернер — на другой стороне. И занимает весь проезд.
ФРЕНКИ. Зачем ей это надо, не понимаю.
ДЖОННИ. Ты дашь мне закончить?
ФРЕНКИ. Еще не все высказал?
ДЖОННИ. Не все. Но дело не в этом. А в том, что трейлерами обзаводятся людишки вроде этого Хинли, Хедли, Хинкли.
ФРЕНКИ. Тебе это больше всего не нравится?
ДЖОННИ. Я не говорю, что он плохой актер, но собственный трейлер!.. Что-то меня понесло не туда.
ФРЕНКИ. Нас обоих.
ДЖОННИ. Много болтаю, да?
ФРЕНКИ. Над и другим дать возможность высказаться...
ДЖОННИ. Точно. Как я говорю своему лучшему другу: «Эрни, я говорю, потому что мне есть что сказать», но он этого не понимает. А с тобой так легко общаться. Повезло мне. Кто бы мог подумать, что все так здорово получится?
ФРЕНКИ. Да, было очень...
ДЖОННИ. Почему это «было». И сейчас здорово. «Ну что, дружок, бери меня под ручку и на прогулку. Смотри, уж вечер, и звезды загорелись». Я от своего собственного голоса балдею. И уж меня понесет, так не остановишь. Замолкаю только, когда эта толстуха Элла Фитцджеральд петь начнет. Можно пивка взять?
ФРЕНКИ. Извини, забыла предложить.
ДЖОННИ. Не извиняйся. (Идет к холодильнику).
ФРЕНКИ (включает ночник). Так лучше. Не люблю, когда ничего не видно.
ДЖОННИ. Свет что надо. Не люблю глаза слепит. Ты куда?
ФРЕНКИ. Туда. (Подходит к двери ванной, открывает ее, зажигает свет, входит, оставив дверь открытой).
Полоска света освещает комнату.
Ты говори, говори, я все слышу.
ДЖОННИ. Насчет света, да? Есть такие магазины, например между Мэдисон-авеню и Двадцать восьмой улицей. Так тебя освещают, что войти невозможно. Просто слепнешь. Ну, я шум и поднял. «Слепну,— говорю. — Не могу товар рассмотреть. Вы что, говорю, — посадочную полосу здесь устроили?» А они смотрят на меня, как на идиота. Наверное, ни слова и не поняли. Как и большинство корейцев. Да кто в Нью-Йорке прилично по-английски говорит? Таких людей можно по пальцам пересчитать. (Подходит к двери ванной и наблюдает за ФРЕНКИ). Разболтался я что-то. Не могу удержаться. Так и подмывает про эти длиннющие трейлеры распространяться. А кто в них ездит сами толком не знаем...
ФРЕНКИ выходит из ванной. На ней цветастое кимоно. Расчесывает волосы щеткой.
Эй, привет.
ФРЕНКИ. Привет.
ДЖОННИ. Вода течет, я слышу. У тебя что, кран подтекает? Так вот, уважаемая, я ваш слесарь, да к тому же еще последний настоящий носитель английского языка. Кроме того, я выговорился и закрываю рот на замок, а ключ от замка выбрасываю.
Пауза. ФРЕНКИ продолжает расчесывать волосы. ДЖОННИ наблюдает.
ФРЕНКИ. На Пасху подзаработал?
ДЖОННИ отрицательно мотает головой.
Я тоже по «нолям». И в прошлую Пасху тоже. Какие там чаевые... Я уже решила, прикинусь-ка я больной. Жизнь так коротка, правда ведь? Сока хочешь? Домашний. Сама давила. Ты молодец, что по пиву ударяешь. Я бы раньше составила тебе компанию. Но я завязала. Но это только лично я, а другие пусть напиваются. Меня что-то от него мутит. Честно говоря, тебе тоже притормозить пора. Ну, что замолчал? Скажи что-нибудь.
ДЖОННИ. А можно?
ФРЕНКИ. Сама прошу.
ДЖОННИ. Вот так бы сидел и смотрел на тебя до скончания века.
ФРЕНКИ. Размечтался.
ДЖОННИ. Как это прекрасно, когда женщина причесывается или укладывает волосы. Чудеснейшее зрелище. Его можно сравнить только с видом на Большой Каньон и кормящую грудью мать. Величие самой природы. Вот и все. Теперь глаза на замочек, а ключик выбрасываю. (Закрывает глаза).
ФРЕНКИ. И что дальше?
ДЖОННИ. Ш-ш-ш, сделай вид, что не слышала. Говори о своем.
ФРЕНКИ. Ой, Боже мой, уже столько времени... Ты мог бы посидеть у меня еще, но... Не знаю как ты, но у меня в душе как-то пусто стало. Слишком много высокопарных слов за один раз. Тяжело мне от этого, тяжело. Достал ты меня, достал. Нет, не то. В общем, я как выжатый лимон. Ладно, что там говорить, ты все понимаешь!
ДЖОННИ (делает долгий и глубокий вдох). А вот и свежий аромат. Эта часть программы будет называться «Пытка Сладким Ароматом». Какой же он нежный, какой нежный!
ФРЕНКИ. Ты какой-то... какой-то неуправляемый. Ты набрасываешься на женщину, будто только из тюряги выпустили, плетешь что-то там про Большой Каньон, когда я причесываться начала. Совершенно неуправляемый и сдвинутый, здорово сдвинутый. Ладно, переспали мы с тобой. Что было то было. Если сами все не испортим, может, начнем встречаться... Эй, ты слышишь меня?
ДЖОННИ. Слышу, слышу.
ФРЕНКИ. Ну-ка, открой глаза.
ДЖОННИ (очень медленно открывает глаза, поворачивается лицом к ФРЕНКИ. Неожиданно щурится, как от яркого света). А-а-а! Ослепительная красота! Дальше некуда!
ФРЕНКИ. Я же серьезно.
ДЖОННИ (замолкает, продолжая смотреть на нее, тихо). Я тоже.
ФРЕНКИ. О чем я и говорю. То придуриваешься, то глазами есть начинаешь.
ДЖОННИ. Как это?
ФРЕНКИ. А вот так, как сейчас! Я к таким взглядам не привыкла. Уж больно въедливый. Ты не смотришь, ты пялишься. Прямо мурашки по коже бегают. Мне это, конечно льстит, но чувствую я себя явно не в своей тарелке. Это все равно, как если б ты подарил мне миллион роз. Получить их в подарок очень приятно, но только — куда их девать. Куда мне миллион. Одной вполне достаточно. Вот если б ты смотрел на меня так, но только иногда. Ты ведь мне нравишься. И даже очень. Что такое.
ДЖОННИ. Упиваюсь твоими словами.
ФРЕНКИ. А ты непростой, ой какой непростой.
ДЖОННИ. Еще бы. А сколько тебе лет?
ФРЕНКИ. Не твое дело. А тебе сколько?
ДЖОННИ. Сколько дашь?
ФРЕНКИ. Лет сорок пять.
ДЖОННИ. Ух!
ФРЕНКИ. Под сорок.
ДЖОННИ. Уже теплее.
ФРЕНКИ. Ну ладно тебе, скажи.
ДЖОННИ. Не помню.
ФРЕНКИ. Не прикидывайся.
ДЖОННИ. Из головы выскочило.
ФРЕНКИ. Вот это ответ так ответ. Сам придумал?
ДЖОННИ. Нет.
ФРЕНКИ. А у кого позаимствовал?
ДЖОННИ. Не помню точно. По-моему, у одной старушки из телепрограммы Карсона. Оттуда всяких словечек набираюсь, а откуда они их откапывают, понятия не имею. Вообще-то нечестно это. Раз они нас просвещают и поучают, пусть и имена авторов называют. А ты чудо.
ФРЕНКИ. Похоже, мне надо сказать «спасибо».
ДЖОННИ. Не обязательно.
ФРЕНКИ. Вот и хорошо. Только брось ты свои штучки, очень тебя прошу. Начинаешь об одном, потом, «бамс» и перескакиваешь на совсем другое, сугубо личное и интимное. Комплимент, конечно, вещь хорошая. «Ты просто чудо», такое любой женщине услышать приятно. Предупреждать надо, вот и все. Мне так резко, без переходов, трудно.
ДЖОННИ. Но началось-то между нами без всяких переходов.
ФРЕНКИ. Это совсем другое дело. Я вообще говорю, о жизни. Постель — это только начало узнавания друг друга. Мы еще толком не познакомились, а я уже вся на пределе, скоро бросаться друг на друга будем. Раз сегодня суббота, так пусть и будет обычная, нормальная суббота, чтоб все было как у всех.
ДЖОННИ. По-моему, эта суббота проходит на высшем уровне.
ФРЕНКИ. Я бы не сказала. Я тебя еще плохо знаю.
ДЖОННИ. А что значит знать хорошо по-твоему?
ФРЕНКИ. Это я тебе в понедельник скажу, в перерыве. Все выспрошу, пока будешь своими бутербродами заниматься. Расскажешь про свое детство, где учился хорошим манерам, на кого глаз кладешь: блондинок или брюнеток.
ДЖОННИ. Подойди ко мне.
ФРЕНКИ. А перекусить перед уходом не хочешь? Точно?
ДЖОННИ. Иди сюда.
ФРЕНКИ. У меня в холодильнике мясо есть, запеченное в сухарях и со специями.
ДЖОННИ. Иди сюда.
ФРЕНКИ (подходит к сидящему на краю постели ДЖОННИ). Ну, и что дальше?
ДЖОННИ. ближе.
ФРЕНКИ подходит почти вплотную к ДЖОННИ. Тот притягивает ее к себе и утыкается лицом ей в живот.
ФРЕНКИ. Могу тосты приготовить. С маслом и кетчупом. Бутерброд с холодным мясом. На дорожку в Бруклин... как его?
ДЖОННИ. Хайтс.
ФРЕНКИ. Хайтс! Время позднее. Неужели не проголодался?
ДЖОННИ. Тебя хочу.
ФРЕНКИ. Нет!
ДЖОННИ. Почему нет?
ФРЕНКИ. Только что из постели.
ДЖОННИ. Ну и что?
ФРЕНКИ. Не могу я.
ДЖОННИ. Что значит «не могу»? (Отстраняется от ФРЕНКИ).
ФРЕНКИ. Ну, что ты так сразу и обиделся. Ну, извини. Я сейчас не готова. А знаешь почему я все время извиняюсь? Мне кажется, что тебе нужно что-то такое, что я не могу тебе дать. Как будто я все время обманываю твои ожидания. Извини, о, Господи, вот прицепилось, но я такая, какая есть. Как позанимаюсь любовью, тянет на бутерброд с холодным мясом. И чтобы тост был из белого хлеба, с маслом и кетчупом. И полный стакан холодного молока впридачу. И чтобы ты на меня не пялился.
ДЖОННИ. Распахни халатик.
ФРЕНКИ. Ни за что! Что ты задумал?
ДЖОННИ. Хочу на твою киску посмотреть.
ФРЕНКИ. Не хочу я. Ну зачем тебе это?
ДЖОННИ. Она красивая.
ФРЕНКИ. Так я тебе и поверила.
ДЖОННИ. Правда, правда. Точно тебе говорю, киска у тебя ужасно красивая!
ФРЕНКИ. Фу, что за слово!
ДЖОННИ. Ну ладно тебе. Открой халатик. Я просто посмотрю и все. Пятнадцать секунд. Можешь время засекать. А уж потом ты мне приготовишь целых два бутерброда с холодным мясом и нальешь целых два полных стакана молока. А один бутерброд с кетчупом.
ФРЕНКИ. Ты серьезно или шутишь?
ДЖОННИ. Серьезно шучу. Ты просто к словам придираешься. Сказал бы я «какой у тебя красивый попугайчик», уже бы и посмотрел, и бутерброд жевал.
ФРЕНКИ. А ведь у меня был попугай. Длиннохвостый. Терпеть его не могла. Я на седьмом небе была, когда он сдох. (Распахивает халатик). Ну, доволен?
ДЖОННИ. Еще как! Вот это да!
ФРЕНКИ (с распахнутым халатиком присаживается на край постели). Засекаю! Я предупредила племянницу, чтоб никаких птичек. Терпеть их не могу. Она клялась и божилась, что длиннохвостый попугай это что-то необыкновенное и он мне понравится обязательно. Ну и что в нем хорошего? (Запахивает халатик). Хочешь, чтоб он пел, он молчит. Хочешь, чтоб он молчал, трещит без умолку. А как начнет скрестись в своей коробке, так как будто наждаком по стеклу. В клетке, я хотела сказать! Кого бы я хотела завести, так это собаку. Ньюфаундленда. Ты входишь, а она уже хвостом машет. Можешь ее потрогать, погладить. А до этого чертова попугая всего один раз дотронулась: когда он сдох. Я взяла его двумя пальцами и выбросила в помойное ведро. Ну, хорошенького понемножку! Пятнадцать секунд уже прошло. (Плотно запахивает халат).
ДЖОННИ берет ее за руку, целует руку и трется о нее щекой.
(Чувствует себя неловко). Так ты будешь бутерброд?
ДЖОННИ. Только без кетчупа.
ФРЕНКИ. Да какое же духовое мясо без кетчупа? Это уже не то.
ДЖОННИ. У меня аллергия. На кетчуп и персики.
ФРЕНКИ. Да ты что!
ДЖОННИ. Особенно когда они вместе. (Продолжает ласкать ей пальчики).
ФРЕНКИ. Может, отпустишь руку?
ДЖОННИ. А надо ли?
ФРЕНКИ. Сам же бутерброд просил, забыл?
ДЖОННИ. Я касаюсь твоих пальцев, заглядываю в глубину твоих глаз и чувствую, как наши души начинают сближаться. Ты это чувствуешь?
ФРЕНКИ. Это не душевное сближение. Ты просто держишь меня за руку и пялишься. Настоящая душевная близость - это когда любимого человека нет рядом и ты умираешь от тоски по нему.
ДЖОННИ. Это называется скучать. А душевное сближение именно вот это.
ФРЕНКИ. Пусть будет по-твоему. Только с бутербродом так ничего не получится. (Отнимает руку, идет на кухню, достает из холодильника все необходимое и начинает заниматься бутербродами). Мой папочка все любил повторять: «Холодная говядина с соусом и с пюре — это пища богов».
ДЖОННИ. Серьезно? И мой старик тоже самое говорил.
ФРЕНКИ. Учитывая материальное положение нашей семьи, мы многого позволить себе не могли, сам понимаешь. Знаешь, что я придумала? (Смеется). Давай включим телевизор.
ДЖОННИ. С чего это вдруг?
ФРЕНКИ. Мы его смотреть не будем. Один звук будет. Я все время так делала. Чтоб веселее было. И попугая заглушить.
ДЖОННИ. Я б предпочел на тебя смотреть.
ФРЕНКИ. А ты вечером, по субботам по пятому каналу «Киноклуб» смотришь? Ах да, у тебя же видик. По-моему это называется «Киноклуб». Всякие дурацкие штучки придумывают. Например, просят прислать открытку с твоим именем и адресом. Если повезет, тебя приглашают в студию. Сидишь перед камерой, а они сначала рассказывают всем телезрителям о твоем любимом фильме, а потом его показывают. А между эпизодами рассказывают всякие малоизвестные факты об этом фильме. Ну, вроде, «Сьюзен Хейворд сняла свою блестящую комедию, когда уже была больна неизлечимой формой рака». В общем, всякую чушь собачью.
ДЖОННИ. Меня приглашали на эту программу.
ФРЕНКИ. Да врешь ты.
ДЖОННИ. Ей Богу, не вру.
ФРЕНКИ. А какой был твой любимый фильм?
ДЖОННИ. А я не помню.
ФРЕНКИ. А, может, его у тебя и вовсе нет.
Встает и уходит на кухню.
ДЖОННИ (идет за ней). Знаешь о чем я думал, когда смотрел на тебя из комнаты?
ФРЕНКИ. Интересно, интересно.
ДЖОННИ. Я подумал: есть ли картина более прекрасная, чем эта? И решил, что нет... пропади я пропадом.
ФРЕНКИ. Может хватит, а?
ДЖОННИ. Хочу раствориться в тебе. Весь, без остатка. А тут какие-то попугаи и мясо. Неадекватность восприятия? И откуда только я такое словечко откопал? Неадекватность. Нет, оно не подходит. Различие в восприятии ситуации. Да, это то, что надо. А различие в данный момент состоит в том, что я весь поглощен тобой, упиваюсь тобой, а ты про своего дурацкого попугая несешь что-то, прошу прощения за мой французский!
ФРЕНКИ. Может, потому, что я малость не в себе.
ДЖОННИ. Из-за меня?
ФРЕНКИ. Может быть... Ты же меня просто сверлишь взглядом. Хотя, кто его знает.
ДЖОННИ. Черт! Все, больше на тебя не смотрю, и точка.
ФРЕНКИ. Ой!
ДЖОННИ. Что там у тебя?
ФРЕНКИ. Палец порезала.
ДЖОННИ. Дай посмотрю.
ФРЕНКИ. Ничего страшного.
ДЖОННИ. Дай все-таки посмотрю. (Высасывает кровь из ее пальца).
ФРЕНКИ. Слушай, ничего у нас с тобой не получится, Все вроде шло хорошо, но я взяла и ляпнула...
ДЖОННИ. Жить будешь. (Отпускает руку).
ФРЕНКИ. Я ведь простая официантка, мое дело — бутерброды разносить. Тебе нужна дамочка пошикарнее. Ты куда?
ДЖОННИ. За бинтом, надо перевязку сделать.
ФРЕНКИ. Да брось ты.
ДЖОННИ. Надо, надо.
ФРЕНКИ. Вот как? Ты что там возишься?
ДЖОННИ уходит в ванную. Мы слышим как он копается в аптечке.
ДЖОННИ (через открытую дверь). Насчет простой официантки я что-то не очень понял.
ФРЕНКИ. А я решила, что ты все понял, когда я про запеченное мясо разговор завела.
ДЖОННИ (выходит из ванной. В руках у него бинт и йод). Это оттого, что я прошелся насчет твоей красивой киски, а? Дай-ка палец.
ФРЕНКИ протягивает руку. ДЖОННИ обрабатывает ранку и завязывает палец.
ФРЕНКИ. Это потому, что ты столько всего наговорил. Ой!
ДЖОННИ. Мужчина делает комплименты женщине. Пусть простые, но наполненные истинным чувством. Я же не употребил грубого слова, сама знаешь какого. Например, которое начинается на букву, ну, сама знаешь на какую. Я же этого грубого слова не произнес. Я красиво сказал, а ты вдруг обиделась.
ФРЕНКИ. Я же говорю, у меня с реакцией не очень!
ДЖОННИ. Ладно, сказала бы ты мне: «Ну, Джонни, петушок у тебя просто чудо», я бы от радости до потолка подпрыгнул. (Заканчивает перевязку). Порядок.
ФРЕНКИ. Спасибо.
ДЖОННИ. А сейчас ты увидишь, что такое настоящие шрама! (Протягивает руки).
ФРЕНКИ (жмурясь). Не надо, прошу тебя!
ДЖОННИ. Давно все зажило.
ФРЕНКИ. Все равно не могу на них смотреть.
ДЖОННИ. (глядя на свои руки). Да, видик еще тот. Мне совсем не идет.
ФРЕНКИ. А ты ножами здорово работаешь. Видела-видела.
ДЖОННИ. Она видела. «...Надменная официантка бросила плотоядный взгляд на Рыцаря Гриля».
ФРЕНКИ. Дена говорит мне: «Ты только посмотри, как этот парень режет и шинкует».
ДЖОННИ. Вот именно! Это все ерунда. С завязанными глазами могу лук нашинковать. Не зря шрамы заработал. Плата за преодоление ступенек на лестнице кулинарной карьеры. И знал, что ты за мной наблюдаешь.
ФРЕНКИ. Из простого любопытства. Новый повар. Да еще мужчина. Я ведь не монашка.
ДЖОННИ. Ладно, если уж на то пошло. Я за тобой тоже наблюдал.
ФРЕНКИ. К тому же, буфетный повар, который держит в раздевалке Шекспира — редкая птица.
ДЖОННИ. Хорошо, что тебя это удивило. Мы ведь из породы любознательных. У нас даже телепрограмма есть своя; «Повара Хотят Знать».
ФРЕНКИ. А перед тобой работал повар, Плутон, нет, кроме шуток, его звали Плутон. Ей Богу! Он сам сказал. Знаешь, что бы он с твоими книжками сделал? Он бы их сварил!
ДЖОННИ. Так ты заметила как я еще и читал?
ФРЕНКИ. Можешь назвать меня «Всевидящее око». Шутить так шутить.
ДЖОННИ. Знаешь что мне в тебе понравилось? Как ты мило беседуешь с этим старикашкой, который приходит каждый день примерно в три тридцать.
ФРЕНКИ. Господин Леон.
ДЖОННИ. С тросточкой, газетой и цветком в петлице. Ты с ним очень любезна.
ФРЕНКИ. Как и он со мной.
ДЖОННИ. Солидно беседуешь. А еще мне нравится эта штука, которая торчит у тебя из кармана. Вроде большой салфетки.
ФРЕНКИ. Наверное, носовой платок.
ДЖОННИ. Мне нравится как ты его все время расправляешь.
ФРЕНКИ. Это что такое? Ты что, шпионишь за мной из кухни?
ДЖОННИ. Не шпионю, наблюдаю.
ФРЕНКИ. Ну что ж, придется теперь тщательно следить за своими привычками.
ДЖОННИ. Хорошо, когда смотришь и тебе это нравится.
ФРЕНКИ. Ты что, в вечернюю школу ходишь?
ДЖОННИ. Моя вечерняя школа вот здесь. У тебя дома.
ФРЕНКИ. А откуда тогда Шекспир и все эти мудреные слова?
ДЖОННИ. Своим умом дошел.
ФРЕНКИ. А зачем это тебе?
ДЖОННИ. А ты что пойдешь в ресторан с недоучкой, полукретином и супердебилом?
ФРЕНКИ. Ну и словечки. В жизни не слыхала.
ДЖОННИ. Супердебил, что ли? Ты просто прелесть.
ФРЕНКИ. Ну, так будешь бутерброд перед уходом?
ДЖОННИ. Обязательно.
ФРЕНКИ. А потом ты уйдешь. Хорошенького понемножку.
ДЖОННИ. Сначала преодоление, а потом достижение.
ФРЕНКИ. Преодолевать-то нечего.
ДЖОННИ. Чего ты боишься?
ФРЕНКИ. Да ничего я не боюсь. (Заканчивает бутерброд). Ничего я не боюсь. Я...
ДЖОННИ. Боишься, боишься.
ФРЕНКИ. Мне не страшно, как от фильма ужасов. Не думаю, что ты достанешь нож и зарежешь меня. Нет, тут другое. Может, поговорим о чем-нибудь другом?
ДЖОННИ. О чем другом?
ФРЕНКИ. Да ладно тебе! Будешь мне тут зубы заговаривать. Ты же с приветом, скажешь нет?
ДЖОННИ. Еще как с приветом.
ФРЕНКИ. Только начинаю понимать, что ты за птица. На работе человека не раскусишь.
ДЖОННИ. Ты думала, я повар и все?
ФРЕНКИ. И любовью ты занимался так, что я до сих пор не могу в себя прийти.
ДЖОННИ. Потому что впервые в жизни у тебя появился страстный и с богатым воображением любовник.
ФРЕНКИ. У кошек страсти не меньше.
ДЖОННИ. А ты видела, чтобы кот с кошкиными лапами такое выделывал, как я с твоими пальчиками на ногах?
ФРЕНКИ. А потише нельзя?
ДЖОННИ. Твою квартиру что, прослушивают?
ФРЕНКИ. Да тебя на всех этажах было слышно. Сплошное: «О-о-о!»
ДЖОННИ. А ты как думала? Не так закричишь, когда тебе пальцем в ухе сверлят.
ФРЕНКИ. А что, тебе раньше никто так не делал?
ДЖОННИ. Ну, ласкали их, но не сверлили же. Я подумал: «Может, она так оргазм острее чувствует?» Но я хоть слово сказал? Разве я говорил, что ты с приветом?
ФРЕНКИ. Ну и сказал бы.
ДЖОННИ. А зачем?
ФРЕНКИ. Я бы перестала.
ДЖОННИ. Ты что, спятила? Это же самое оно. Всегда интересно узнать что-то новенькое, особенно от тебя. Еще что-нибудь придумала? Давай, давай, не стесняйся. Я скажу, когда хватит.
ФРЕНКИ. У тебя голос сейчас прямо как на работе: «Эй, ребята, Френки по ушам большой специалист!»
ДЖОННИ. Да я буду последним человеком, если просто заикнусь о наших разговорах сегодня, особенно о любовных игрищах. Ты меня плохо знаешь.
ФРЕНКИ. Не ты первый, не ты последний. Потрепаться на такую тему все любят.
ДЖОННИ. Женщины потрепаться тоже большие мастера. Эй, кетчуп не клади!
ФРЕНКИ. Это верно, особенно о всякой чепухе.
ДЖОННИ. Да вся болтовня — это чепуха. «Я переспал с Френки.» — «Да-да, и с Нэнси Рейган». Подумаешь, большое дело, черт возьми, прошу прощения за мой французский. «Я переспал с самой матерью Терезой». Вот так вот. Между нами, Френки, стена недоверия, и мы ее сломаем, вот увидишь. Между нами только мы сами и есть.
ФРЕНКИ. Вот твой бутерброд.
ДЖОННИ. А вот мой живот, а в нем кишки.
ФРЕНКИ. Ну, извини. Не гожусь я для интимных разговоров.
ДЖОННИ. Какой же он интимный. Разговор у нас большой и открытый.
ФРЕНКИ. Тебе видней. Все равно у меня язык плохо подвешен.
ДЖОННИ. Оно и видно. Но у тебя еще все впереди. Научишься, если захочешь.
ФРЕНКИ. Возможно. Забыла про молоко.
ДЖОННИ. В этой комнате происходит что-то и что-то очень важное. Неужели не чувствуешь?
ФРЕНКИ. Что чувствую я, ты знаешь.
ДЖОННИ. Ты просто не хочешь сопереживать. Сошлись двое, обоим немного страшновато, но еще раз прошу прощения за мой французский, это же и здорово, черт побери. Сердце мое готово выскочить из груди. Приложи руку вот сюда. Клянусь Богом, ты почувствуешь как оно бьется. Ну-ка, прижми руку.
ФРЕНКИ. От тебя не отвяжешься. Ты хочешь слишком многого. У меня просто сил нет.
ДЖОННИ. Это тебе только кажется.
ФРЕНКИ. Я отдала все что могла. Источник иссяк. Я опустошена.
ДЖОННИ. Мне знакомо это состояние. Это ужасно. Но самое удивительное то, что оно быстро проходит.
ФРЕНКИ. Ну-ка выключи свет! Покажу тебе кое-что.
ДЖОННИ выключает свет.
Видишь вон то окно с прозрачными занавесками, этажом ниже, через два дома. Видишь?
ДЖОННИ (подходя к окну). Где?
ФРЕНКИ. Вон там!
ДЖОННИ. Престарелая семейная пара в банных халатах? Ты их имеешь ввиду?
ФРЕНКИ. Смотрю на них с тех пор как на эту квартиру переехала. Скоро восемь лет. Никогда не видела, чтобы кто-нибудь из них открыл рот. Молчат и молчат. Он сидит и почитывает газету, а она все время у плиты, хоть бы раз на него посмотрела. Едят в гробовой тишине. Иногда он помогает ей помыть посуду и все молчком. Потом выключают свет и, похоже, укладываются.
ДЖОННИ (замечает что-то еще). Боже ж мой!
ФРЕНКИ. Эти двое! Его я прозвала «Свирепый Бык», а ее «Мери-Мазохистка».
ДЖОННИ. Ух ты!
ФРЕНКИ. Вот так и живут.
ДЖОННИ. Да он из нее сейчас душу вытрясет.
ФРЕНКИ. А она балдеет.
ДЖОННИ. Прибалдеешь тут, когда бьют чуть ли не ногами. Надо что-то предпринять.
ФРЕНКИ. Я ее как-то в супермаркете встретила. На ней была форма медсестры. Жить с таким — лучше профессии не придумаешь. В темных очках, чтоб синяков не было видно. Подошла я к ней и думаю: «Или сейчас, или никогда, и говорю: «Я живу в соседнем доме. Я видела как он избивает вас. Вам нужна помощь?» А она посмотрела на меня и говорит: «О чем это вы? Не было ничего такого».
ДЖОННИ. Боже мой, Боже мой, Боже мой.
ФРЕНКИ. Иногда, когда по телеку вечером ничего нет, сажусь и наблюдаю за ними в темноте. Один раз так засмотрелась, что уговорила огромную гроздь винограда и не заметила. Как-то вечером он ее так уделал, что она растянулась на полу и так до утра и пролежала. Дурацкая привычка, а сделать с собой ничего не могу.
ДЖОННИ. Я бы тебя никогда даже пальцем не тронул. Я не могу ударить женщину.
ФРЕНКИ. Ладно, доедай и уходи.
ДЖОННИ. Упускаешь уникальный шанс: почувствовать собственной рукой биение человеческого сердца. Вот здесь оно.
ФРЕНКИ. В другой раз.
ДЖОННИ смотрит на нее и за один присест опустошает стакан.
Благодарю.
ДЖОННИ. А мясо прямо с горы Олимп. Счастливчик был твой отец.
ФРЕНКИ. Так это его рецепт. Он меня и научил готовить.
ДЖОННИ. Да ну? Мой старик тоже здорово готовил.
ФРЕНКИ. Хотя возможностей особенных и не было.
ДЖОННИ. В каком смысле?
ФРЕНКИ. Моя мать бросила нас, когда мне было семь лет.
ДЖОННИ. Не может быть! И моя мать бросила нас, когда мне было семь.
ФРЕНКИ. Да ладно тебе!
ДЖОННИ. Ну, правда, правда, правда. Ты же меня не знаешь. Да я бы ни за что на свете не позволил себе пройтись насчет своей матери, царство ей небесное. Пусть она и не святая, но и подсмеиваться над ней грех.
ФРЕНКИ. Ну кто только меня за язык тянет! У меня только одно желание, чтоб ты поскорее умотал. Чтоб глаза мои тебя больше не видели.
ДЖОННИ. Ты даже не представляешь как я серьезно настроен в отношении нас обоих.
ФРЕНКИ. Что еще за «нас»? Нет никаких «нас».
ДЖОННИ. Но будут, уж я постараюсь. Френки и Джонни! Да мы уже семейная пара.
ФРЕНКИ. То, что их зовут Френки и Джонни, еще не повод для серьезных выводов.
ДЖОННИ. А по-моему, повод, да еще какой! Особенный! К тому же ты сказало, что у меня красивые запястья.
ФРЕНКИ. Это самая моя большая ошибка за всю жизнь!
ДЖОННИ. Но ведь какой-то повод должен быть: имя, запястье, палец на ноге. Должно же с чего-то все начинаться.
ФРЕНКИ. А кончится тем, что друг друга убивают, да?
ДЖОННИ. Убивает она. У тебя преимущество. Потом, речь о конце любовного романа еще не идет. Я пытаюсь найти продолжение тому, что только началось.
ФРЕНКИ. Если бы он был похож на тебя, то убивает действительно она. Ничего удивительного.
ДЖОННИ. Преступление на почве страсти. Они были последними страстными любовниками. Следующие мы.
ФРЕНКИ. Ты не из Бруклина.
ДЖОННИ. Бруклина Хайтс.
ФРЕНКИ. Так и знала, что ты это скажешь! Ты из космоса.
ДЖОННИ. На самом деле из Аллентауна, штат Пенсильвания.
ФРЕНКИ. Как смешно, как смешно.
ДЖОННИ. Ты про Аллентаун никогда и не слышала.
ФРЕНКИ. А ты откуда знаешь? От Вив? От Мартина? Все ясно, это Молли. Длинный Язык!
ДЖОННИ. Так кто же из космоса на этот раз? Что ты там несешь, прошу прощения за мой французский.
ФРЕНКИ. Кто-то из них сболтнул, что я из Аллентауна, вот ты на этом и играешь. Сплошные совпадения.
ДЖОННИ. Ты из Аллентауна? Я же там родился.
ФРЕНКИ. Как смешно, как смешно.
ДЖОННИ. В больнице Святого Стефана. А жили мы на улице Мартель.
ФРЕНКИ. Наверное, и в школу там ходил?
ДЖОННИ. Нет, мы оттуда уехали, когда мне было восемь лет. Хотя в начальную ходил. На Парк Лейн. А ты ходила в эту школу? Невероятно! Нарочно не придумаешь.
ФРЕНКИ. Мир тесен, а Аллентаун город большой.
ДЖОННИ. Ни большой, ни маленький.
ФРЕНКИ. Все равно я тебе не верю.
ДЖОННИ. Ну еще бы. Еще одно, простите мой французский, чудо. А ты в чудеса не веришь.
ФРЕНКИ. Я тебе вот что скажу. Ни за что на свете у меня не будет серьезных отношений с мужчиной, который без конца повторяет одно и то же: «Прошу прощения за мой французский».
ДЖОННИ. Понял. Больше не повторится. Я все понял.
ФРЕНКИ. И откуда только ты такие выражения откапываешь?
ДЖОННИ. Сами откуда-то берутся.
ФРЕНКИ. Я только раз услышала это выражение, а у меня уже голова разболелась, и я тебя видеть не хотела.
ДЖОННИ. Ты меня пугаешь! Всего-то три слова, и не очень длинных. «Простите мой французский», и все, конец, они расходятся так и не произнеся еще три коротких слова, которые по-настоящему сближают.
ФРЕНКИ. Какие три слова?
ДЖОННИ. Я люблю тебя.
ФРЕНКИ. Ах, эти. Могла бы и догадаться.
ДЖОННИ. Ты их кому-нибудь говорила?
ФРЕНКИ. Просто произносила или с чувством? Отцу эти слова говорила, первой любви, и еще тысяче разных мужчин. Вот так вот.
ДЖОННИ. А я не считал.
ФРЕНКИ. Ты правда из Аллентауна?
ДЖОННИ кивает, отщипывает от бутерброда и крестится. Затем подставляет ФРЕНКИ пустой стакан, намекая на добавку.
(Берет стакан). И как ты только ухитрился от школы отделаться?
ДЖОННИ (жуя). Это все благодаря моей мамочке. Сбежала с одним типом. На собрании анонимных алкоголиков его подцепила. Отец отвез нас в Балтимор. У него там сестра. Но мы с ней не поладили. Так что начали нас по семьям разным раскидывать. Соли можно попросить? Где я только не побывал. Больше всего мне в Вашингтоне понравилось. У них там Смитсоновский институт есть, вот это образование! Не место, а золотая жила. В Мэйне, Портленде, тоже хорошо. Только холодновато.
ФРЕНКИ. Ну и хорошо. Ничего ты в Аллентауне не потерял... А мне есть что вспомнить...
ДЖОННИ. Что именно?
ФРЕНКИ. Да ничего. Глупости все это.
ДЖОННИ. А я разве что-нибудь умное говорю?
ФРЕНКИ. Но не такие глупости.
ДЖОННИ. Так нечестно.
ФРЕНКИ. Ну ладно! Я играла в мюзикле, когда в школе училась.
ДЖОННИ. Ничего себе глупость. Это же здорово.
ФРЕНКИ. Подумаешь, это тебе не стипендию в Гарварде получить или прощальную речь перед выпускниками произносить. Так, жизненный эпизод, не ахти какое событие.
ДЖОННИ. Так ты актриса!
ФРЕНКИ. В данный момент что ли?
ДЖОННИ. Я подумал про себя: «Она не просто официантка».
ФРЕНКИ. Да, актриса-неудачница! А ты кто на самом деле?
ДЖОННИ. Просто повар.
ФРЕНКИ. А, ну да, если уж на то пошло, то я просто официантка. Актерскую работу я и не пыталась искать, знала что бесполезно. Кто-то мне сказал такую вещь: «Чтобы быть великой актрисой, нужно иметь аппетитную задницу.» Я им: «Да задница у меня, что надо.» А они мне: «Зато, Френки, рот у тебя чересчур большой!»
ДЖОННИ. А не могла бы ты.. Знаешь что?.. Френки, разыграй для меня какую-нибудь сценку.
ФРЕНКИ. Ты что? В своем уме? Ты что думаешь? Раз, и сыграл? Как по заказу?
ДЖОННИ. Извини, я не знал.
ФРЕНКИ. Актерская игра — это искусство. Это особый дар и ответственность.
ДЖОННИ. Наверняка ты хорошая актриса.
ФРЕНКИ. Так и умру непризнанной. Ну и что приключилось с твоей матерью?
ДЖОННИ. Я напал на ее след, когда мне было восемнадцать. Они жили в Филадельфии, по-прежнему вместе, и оба пили. Говорят, это Филадельфия так действует.
ФРЕНКИ. Так вы встретились? Я-то свою больше в жизни не видела.
ДЖОННИ. Но как этот толстобрюхий, лысый, провонявший джином тип, мог привязать к себе не просто кого-то, а мою мать! Несмотря на беспробудное пьянство, она была еще красива, а он оказался стопроцентным неудачником.
ФРЕНКИ. А моя погибла в автокатастрофе три, нет, четыре года назад. Вместе со своим неудачником. А узнала я об этом всего месяц назад.
ДЖОННИ. И что люди находят друг в друге? Как это у Шекспира: «Есть в мире тьма, Гораций, кой чего, что вашей философии не снилось». Что-то вроде этого. Близко к оригиналу. А ты читала «Гамлета»?
ФРЕНКИ. Возможно.
ДЖОННИ. А я люблю его. Правда прочел всего пару вещей. Нелегкое занятие. Старых слов много. Архаизмов. Читаешь, читаешь, и вдруг все становится ясным, простым и понятным, и чувствуешь, что духовно обогатился. Этот самый Горацио был лучшим другом Гамлета. Гамлет считал, что раскусил, что к чему и сказал ему как надо действовать. А у тебя есть лучший друг?
ФРЕНКИ. Да нет.
ДЖОННИ. Ничего. Я буду твоим лучшим другом.
ФРЕНКИ. А не слишком много о себе думаешь?
ДЖОННИ. Послушай, я уже достаточно хорошо знаю тебя. И потому говорю прямо. Я тебя люблю. По-настоящему. И считаю, что мы должны пожениться и даже обзавестись детишками. Пусть их будет трое или даже четверо. Вот так! Фу, полегчало сразу. Можешь ничего не говорить. Главное, что я высказался. Взял и выложил все как есть!
ФРЕНКИ. Взял и выложил кучу дерьма.
ДЖОННИ. Ну, ну, зачем так грубо. Ты ведь совсем не грубая, я же знаю. Не надо так.
ФРЕНКИ. Да пошел ты! Пусть речь у меня дерьмовая, плевать я хотела. И квартира у меня дерьмовая, если уж честно, и кто ты такой есть, чтобы мою речь поправлять. Ты сам дерьмо. (Плачет).
ДЖОННИ. Ну, извини.
ФРЕНКИ. Раз, ни с того, ни с сего — такие слова. Неужели у тебя все так серьезно?
ДЖОННИ. Можно считать да.
ФРЕНКИ. Прямо так, с первого свидания?
ДЖОННИ. Свидание кончилось, началась любовь.
ФРЕНКИ. Это ты так считаешь.
ДЖОННИ. А мне твоя квартира нравится. И халатик твой нравится. Ты очень симпатичная женщина. Только боюсь, все парни говорят тебе то же самое. Так может, ты это и хочешь слышать?
ФРЕНКИ. Нет, не хочу.
ДЖОННИ. Я вот о чем подумал: я виноват. Но не в глупости и тупости. А в настойчивости и тонком восприятии жизни. И еще вот что. У меня есть мужество. А в наши дни не каждый может этим похвастаться. Я хочу тебя, я хочу быть с тобой.
ФРЕНКИ. А тебе не приходило в голову, что я могу этого не хотеть?
ДЖОННИ. Тыщу раз приходило. Но я от своего не отступлюсь.
ФРЕНКИ. Ну, пригласил ты меня в ресторан...
ДЖОННИ. А что в этом плохого?
ФРЕНКИ. Потом повел в кино...
ДЖОННИ. Но фильм-то был хороший.
ФРЕНКИ. Потом в постель улеглись любовью заниматься.
ДЖОННИ. Еще какой любовью! Настоящей.
ФРЕНКИ. Ну пусть так.
ДЖОННИ. Настоящей, страстной любовью. А ресторан и кино — чепуха по сравнению с этим. Мы сгорали от страсти.
ФРЕНКИ. Ну ладно, ладно. Действительно, получилось у нас хорошо. Только зачем теперь все взять и испортить?
ДЖОННИ. Повторяю еще раз: я люблю тебя. Это что, неприятно слышать?
ФРЕНКИ. У меня мурашки по коже забегали.
ДЖОННИ. Ух ты.
ФРЕНКИ. Нет, я не то хотела сказать. Я не тебя боюсь. А твоей искренности. Я от нее просто в ужасе. Я человек тоже искренний. И искренне тебе говорю: хватит, пора ставить точку.
ДЖОННИ. Представь, что нас только двое на всем белом свете, и деваться нам уже некуда. Я уже представил.
ФРЕНКИ. А я готовилась ко второму свиданию.
ДЖОННИ. О чем я и говорю.
ФРЕНКИ. Я подумала, Боже, пусть бы он назначил мне свидание и не прочитал моих мыслей.
ДЖОННИ. О чем я и говорю. Только Бог здесь ни причем.
ФРЕНКИ. Так о свидании, не о детях. Они-то тут причем? Бог ты мой!
ДЖОННИ. А что ты имеешь против детей?
ФРЕНКИ. Я их ненавижу.
ДЖОННИ. Так я тебе и поверил.
ФРЕНКИ. Я слишком стара, чтобы заводить их.
ДЖОННИ. Да брось ты.
ФРЕНКИ. Я не могу иметь детей. Доволен?
ДЖОННИ. Возьмем из приюта.
ФРЕНКИ. Какая радость влюбляться в таких, как я? У меня же не проходящая депрессуха.
ДЖОННИ. Ну и что?
ФРЕНКИ. Как что? Представляешь, Хелен подойдет к тебе и выдаст: «Я влюблена в тебя. И хочу от тебя ребенка.»
ДЖОННИ. А кто такая Хелен?
ФРЕНКИ. С работы.
ДЖОННИ. Та самая?
ФРЕНКИ. Ты же бегаешь за ней.
ДЖОННИ. Так ей под семьдесят.
ФРЕНКИ. Любовь же слепа.
ДЖОННИ. Как раз наоборот. К тому же она в курсе, что влюблен я в тебя.
ФРЕНКИ. Ты меня не знаешь.
ДЖОННИ. Всего-то дел? Конечно не знаю. А ты меня не знаешь. А для чего мы сошлись? Чтобы лучше узнать друг друга.
ФРЕНКИ. Обязательно сегодня?
ДЖОННИ. Да!
ФРЕНКИ. Но почему?
ДЖОННИ. Нельзя откладывать на завтра. По дороге домой меня могут прирезать. Ты можешь подавиться куриной костью. Нас обоих могут отравить во сне неизвестными газами. Когда дело доходит до любви, жизнь обесценивается и укорачивается. Так что не шути с этим. И можешь критиковать мой французский.
ФРЕНКИ. Мрачно ты все расписал.
ДЖОННИ. Френки, послушай меня, мне ничего не стоит завалиться вечерком в один театрик на Манхеттене, снять там девушку, уложить ее в постель и признаться в любви. Нам с тобой выпал один-единственный шанс. Точно тебе говорю. Только раз дается шанс, чтобы по-настоящему почувствовать друг друга. Не два, не три, а только один! Упустишь его, и всему любовному роману конец. И остается не только с той девушкой переспать, но и жениться на ней. Последний раз прошу прощения за свой французский.
ФРЕНКИ. Ну, парень, ты заговариваться начал.
ДЖОННИ. Ну вот, влюбился, а она мне — заговариваться начал.
ФРЕНКИ. Сам виноват. Я раньше такого никому не говорила.
ДЖОННИ. Может, все-таки приложишь руку и почувствуешь как оно бьется.
ФРЕНКИ. Почему ты еще здесь?
ДЖОННИ. Между нами разница вот в чем — я знаю чем все это кончится, и кончится хорошо. А ты нет. Мне тоже нужен надежный друг. Можно еще стакан молока?
ФРЕНКИ. Ладно, последний стакан, и на выход. Обещаешь?
ДЖОННИ. Выполняешь последнее пожелание — Изгнаннику из Волшебного Королевства — стакан молока.
ФРЕНКИ. Обещаешь?
ДЖОННИ. Обещаю.
ФРЕНКИ. Скажи еще раз, только серьезным тоном.
ДЖОННИ. Я это обещаю.
ФРЕНКИ. Слава Богу, ты не актер.
ДЖОННИ. А вдруг? Ничего я не обещаю.
ФРЕНКИ. Вот это другой разговор. (Идет к холодильнику и наливает стакан молока).
ДЖОННИ. Это все слова. Все слова. «Слова, слова, слова». Это все он сказал, если мне память не изменяет. Где-то у Шекспира я это вычитал. Но таких слов у него не найдешь: «Френки, я люблю тебя».
ФРЕНКИ (приносит молоко). Пей.
ДЖОННИ. На спор и этих слов у него нет: «Пей молоко». В «Виндзорских проказницах» если только, в третьем действии, картине второй, но вряд ли. Великому Англичанину до нас дела нет.
ФРЕНКИ. И откуда ты такой болтливый взялся?
ДЖОННИ. Ну я же говорил, что в молчании нет никакого толку. Полчаса назад.
ФРЕНКИ. Я тоже язык проглатывать не люблю.
ДЖОННИ. А кто говорил что любишь?
ФРЕНКИ. Просто я говорю, когда есть что сказать.
ДЖОННИ. Ну и говори на здоровье.
ФРЕНКИ. Знаешь, что я тебе скажу — жизнь не для всех забава. У многих свои трудности. И переживания. Но такие, как ты, только и делают, что болтают, болтают и не замечают, что окружающим от этого совсем не весело. Словно не замечают их.
ДЖОННИ. Я только и делаю что в твои трудности вникаю.
ФРЕНКИ. Заткнись!
ДЖОННИ. Слова сказать нельзя.
ФРЕНКИ. Заткнись, я сказала! Пей свое молоко и проваливай. Чтоб я тебя сегодня больше не слышала.
ДЖОННИ. Чего ты добиваешься?
ФРЕНКИ. Хочу побыть одна. Посмотреть телек. Съесть мороженого. И потом, спать хочу. Мне надоело ощущать себя в собственной квартире как в ловушке. Да еще с чертовым маньяком.
ДЖОННИ. У всех свои трудности.
ФРЕНКИ. С тобой больше никаких. Прямо с этой секунды. Ты обещал уйти.
ДЖОННИ. Я соврал.
ФРЕНКИ. Остается распахнуть окно и начать кричать...
ДЖОННИ. Это в Нью-Йорке-то? Желаю удачи.
ФРЕНКИ. У меня наверху соседи, друзья...
ДЖОННИ. Да никто не будет в наши дела вмешиваться. Они тебе посоветуют вызвать полицию, и все.
ФРЕНКИ. Я уже об этом думала.
ДЖОННИ. Ну заявятся они и заберут меня на час-другой. Потом отпустят, и я тут как тут. Пожарная лестница очень удобная. Если не сегодня вечером, так завтра утром или послезавтра. Рано или поздно нам придется выяснять отношения. Так не лучше ли прямо сейчас во всем разобраться? К тому же, завтра воскресенье. Отоспимся.
По радио начинает звучать Вторая симфония Скрябина. Ни ФРЕНКИ, ни ДЖОННИ объявления не слышали. Желательно, чтобы и публика его не услышала.
ФРЕНКИ. Прямо, как в ловушке, в своей собственной квартире, с этим дурацким маньяком.
ДЖОННИ. Это ты так, несерьезно. Я хочу, чтобы жизнь моя стала лучше, а время убегает и убегает. Все ходим с тобой кругами. Хочу, чтобы ты послушала одну музыку. Может она поможет нам сблизиться. Это какая станция?
ФРЕНКИ. Что?
ДЖОННИ. Похоже, где-то на девяносто. Газета есть? (Осматривается в поисках газеты).
ФРЕНКИ. Ты что задумал?
ДЖОННИ. Хочу узнать название сочинения, которое тебе понравилось.
ФРЕНКИ. Да ну его.
ДЖОННИ. Надо, надо. Встретив прекрасное хотя бы раз, нужно к нему возвращаться. Оно на дороге не валяется, прекрасное. (Находит в газете название станции). Дабл Ю, Кей, Си, Си. (Набирает номер). С меня причитается.
ФРЕНКИ. Чокнутый... Неисправимо!
ДЖОННИ (в трубку). Дайте мне номер радиостанции Дабл Ю, Кей, Си, Си. Благодарю. (ФРЕНКИ). Если названия не знаешь — пиши пропало. Больше ты ее не услышишь, даже если захочешь. Так вот: скользнет между пальцами и остается что... один рок-н-ролл! (Набирает номер). Дозвониться-то дозвонюсь, только будут ли они со мной разговаривать? (ФРЕНКИ). Ты куда?
ФРЕНКИ (надевая плащ). На улицу. И чтобы, когда я вернусь, духу твоего здесь не было.
ДЖОННИ. А!.. За мороженым «Хаген Даш» с ванилью и миндалем.
ФРЕНКИ. Сказано тебе, проваливай! (Швыряет в него вещами). Ты маньяк! Ты чокнутый! Ты...
ДЖОННИ (в трубку). Можно поговорить с вашим дискжокеем?.. Извините, пожалуйста. (Прикрывая трубку, ФРЕНКИ). У них нет дискжокея. Но у них есть программа «Полночь с Марлоном». (В трубку). Марлон, привет! Меня зовут Джонни. Мы с подружкой занимались любовью вечерком... По-моему, это самое подходящее время, и она сказала, что по вашему радио звучит очень красивая музыка... А?.. Фортепьянная... Музыка была чудесная. Я в музыке не большой знаток, так что мне хотелось бы узнать название этого сочинения и имя пианиста... ну, чтобы я мог купить пластинку с этой записью и подарить ее своей даме сердца. А зовут ее Френки. Как здорово все совпало, правда?
Короткая пауза
Бах? Иоганн Себастьян, да? Да, я знаю этого композитора. «Гольдбергвариации». В исполнении Глена Гульда. Коламбиа Рекордз? (ФРЕНКИ). Запомнила?
ФРЕНКИ наотмашь бьет его по щеке. ДЖОННИ отнимает трубку от уха, прижимает ее к груди. Смотрит на ФРЕНКИ. Та снова дает ему оплеуху. На этот раз он перехватывает ее руку, удерживает на щеке, слегка сжимает, потом подносит к губам и целует. Начинает говорить в трубку, но слова его предназначаются ФРЕНКИ.
(Смотрит на нее, не отрываясь). Марлон, так вы принимаете заявки? Ну, сделайте исключение! Для мужчины и женщины. Они не молодые и не старые. Познакомились на работе в ресторане, но не в «Рице». Она официантка. Он повар. Познакомились-то они, познакомились, только душевного сближения не получается. У нее в голове гамбургеры, у него — жаркое. Какие тут могут быть эмоции. И все же он ей приглянулся, и он чувствует это. И она ему понравилась. Дело решенное. Оба сознают, что вечером сойдутся. Только непонятно, почему полтора месяца он стеснялся пригласить ее на фильм, название которого они уже успели позабыть? Зачем было есть мороженое, чтобы предложить ему зайти к ней, тем более что живут они по соседству? А потом они целый час, позабыв обо всем на свете, занимались любовью, а думали о своем — и что я в нем нашла? Она мне совсем не нравится. И все равно они оставались вместе и все было прекрасно, и они сами были на высоте, и вдруг что-то сломалось, и они нашли тыщу поводов разонравиться друг другу. Он решил, что так дело не пойдет. Может, ваша музыка помогла. Они оба ее слушали. Только вот в данный момент начали ее забывать. Может, вы проиграете что-нибудь для Френки и Джонни, чтобы скрепить их отношения, которые готовы вот-вот разорваться? Подберите самую-самую красивую музыку и посвятите ее нам. (Вешает трубку). Не уходи.
ФРЕНКИ. К чему все это?
ДЖОННИ. Ну сколько можно глаза пялить. Просто хочу побыть в твоей комнате. (Целует ее).
ФРЕНКИ отвечает на поцелуй. Долгое объятие. ФРЕНКИ начинает раздеваться.
Дай я.
ФРЕНКИ. Что?
ДЖОННИ. Давай я. (Помогает ей снять плащ. Аккуратно вешает его).
ФРЕНКИ стоит в центре комнаты. Ей неловко, но она ждет, когда он подойдет к ней вплотную.
Чувствуй себя как дома. Шутка. Неудачная. (Выключает свет).
ФРЕНКИ. Что такое?
ДЖОННИ. Да ничего.
ФРЕНКИ. Тогда зажги свет.
ДЖОННИ. Без него лучше.
ФРЕНКИ. Хочу в этот раз при свете.
ДЖОННИ (расстегивает на ней кофточку). А я не люблю при свете.
ФРЕНКИ. Почему?
ДЖОННИ. Не могу, и все.
ФРЕНКИ. Причина веская.
ДЖОННИ (путаясь в ее одежде). Это все из-за Арчи.
ФРЕНКИ. Дай-ка я сама. Что за Арчи?
ДЖОННИ. Огромный дог. Был у моих очередных приемных родителей. Здоровый такой. Только начну мастурбировать, а он тут как тут, глазеет во всю. На меня. На штуку эту самую... Это называется боязнь кастрации. Так что я с тех пор свет и выключаю.
ФРЕНКИ. Иногда мне нравится, что я женщина.
ДЖОННИ....я ведь романтик. Люблю полумрак и полусвет.
ФРЕНКИ. Не романтика это, а стремление скрыть что-то. Настоящая романтика — это когда ты вся на виду, со всеми своими бородавками и другими достоинствами.
ДЖОННИ. У меня их полно. (Перестает ее раздевать). Мне сорок пять.
ФРЕНКИ. А выглядишь моложе. Мне тридцать семь.
ДЖОННИ. И ты тоже. Мне сорок шесть.
ФРЕНКИ. Честно?
ДЖОННИ. Будет сорок восемь десятого числа следующего месяца.
ФРЕНКИ. Что хочешь ко дню рождения?
ДЖОННИ. Чтобы про возраст мой забыли.
ФРЕНКИ. А мне будет тридцать девять одиннадцатого.
ДЖОННИ. Родились почти в один день!
ФРЕНКИ. Совпадение. Ну-ка, помоги мне с постелью. А то тут такой кавардак. (Прибирает постель).
ДЖОННИ выключает ночник и начинает помогать ей.
Уж мне-то свет совсем не нужен. Смотреть на мои ссохшиеся соски небольшое удовольствие. Вид ужасный.
ДЖОННИ. Глупости все это.
ФРЕНКИ. Вот как? Тебя бы на мое место, посмотрела бы на тебя.
ДЖОННИ. А мне твои соски нравятся.
ФРЕНКИ. А я их ненавижу.
ДЖОННИ. Мне видней.
Начинают встряхивать простыню, стоя по обеим сторонам кровати.
Слушай, жаль, что я обрезание не сделал в свое время.
ФРЕНКИ. Что, упустил шанс?
ДЖОННИ. А?
ФРЕНКИ. С собакой. Ладно, ладно. Одиннадцатого мне будет сорок один.
ДЖОННИ. Большое дело. Что тебе подарить?
ФРЕНКИ. Пару новых грудей.
ДЖОННИ. Ну ты скажешь так скажешь. (Подходит к окну, чтобы задернуть занавески).
ФРЕНКИ подходит к кровати и ложится.
Боже мой. (Показывает на что-то за окном).
ФРЕНКИ. Отойди оттуда. Вредно так стоять.
ДЖОННИ. Иди сюда. Скорее. (Стоит у окна в лунном свете).
ФРЕНКИ. Давай-давай. Насмотрелась.
ДЖОННИ. Луна полная! Между домами. Ты только посмотри. Вот это красота, настоящая красота!
ФРЕНКИ. Для тебя заказала. Персонально. Двадцать пять баксов в час.
ДЖОННИ. Ты только посмотри!
ФРЕНКИ. Попозже.
ДЖОННИ. Позже ее не будет.
ФРЕНКИ подходит к окну.
Прямо вижу как она плывет.
ФРЕНКИ (тихо). «На Западном фронте без перемен». На данный момент. Ну иди сюда. (Пододвигается). Иди. Я хочу тебя. Люби меня.
ДЖОННИ (отходит от окна и ложится). И я хочу любить тебя.
ФРЕНКИ. Ух, ух... Я пошутила, извини.
ГОЛОС ДИКТОРА. Молодой человек говорил так искренне...
ДЖОННИ. Ш-ш-ш! Слушай! (Быстро пододвигается к приемнику и прибавляет громкость).
ГОЛОС ДИКТОРА. Хотя это и не в наших правилах выполнять заявки слушателей, мы все же делаем исключение, ведь оно есть в каждом правиле. Не знаю, самая ли это красивая из всей написанной музыки, уважаемые Френки и Джонни, надеюсь, это ваши подлинные имена, но я был искренне тронут вашими словами и посему, кто бы вы ни были, где бы вы ни были, чем бы вы сейчас не занимались, надеюсь, эта музыка как раз вам под настроение.
Звучит «Clair de Lune» Дебюсси. ДЖОННИ выключает второй ночник и целует ФРЕНКИ. Потом быстро встает, идет к окну и раздвигает занавески. В квартире расположенного напротив дома замечает семейную пару. Смотрит на луну. Весь залит лунным светом. Занавески не задергивает. Отходит от окна, как бы купаясь в лунном свете и ложится в постель. Его больше не видно. В отдалении слышен вой сирены. Звучит Дебюсси. Мы слышим, как ФРЕНКИ и ДЖОННИ осторожно начинают заниматься любовью. Через пятнадцать секунд наступает абсолютная тишина.
Затемнение.
Действие второе
Раннее утро. Комната освещена только светом телеэкрана. Мы видим ФРЕНКИ и ДЖОННИ лежащими на кровати под одеялом. Оба смотрят на экран. По радио звучит «Полет Валькирий» Вагнера. Примерно полминуты.
ДЖОННИ. Это Чарли Бронсон? (Выключает радио). Это Чарльз Бронсон?
ФРЕНКИ. А кто его знает. Вечно я этих актеров путаю.
ДЖОННИ. Или Джеймс Кобурн?
ФРЕНКИ. Похоже.
ДЖОННИ. Тот, этот, все играют плохо. А не Клинт ли это Иствуд.
ФРЕНКИ. Нет. Его лицо я хорошо знаю. Слушай, да ну их всех.
ДЖОННИ. А я что против?
ФРЕНКИ. А мы еще любить друг друга будем?
ДЖОННИ. А как же. Просто небольшой перерыв. Нет, ты только посмотри! Ужас один. Сплошное насилие.
ФРЕНКИ. Если не хочешь, ничего...
ДЖОННИ. У нас перерыв.
ФРЕНКИ. Да?
ДЖОННИ. Я сказал «перерыв». Боже, он ему в голову гвоздь всадил!
ФРЕНКИ. А я не смотрю.
ДЖОННИ. И с чего это вдруг этот придурок музыку поменял. Вой какой-то. Я думал, он пойдет нам навстречу. Ну днем такая музыка еще сойдет, но когда ты хочешь заняться любовью!.. Только настроение испортил! Позвоню на радиостанцию и пожалуюсь.
Мы слышим, как он встает, делает пару шагов и на что-то натыкается.
Черт!
ФРЕНКИ (включает ночник). Живой?
ДЖОННИ. Не вставай, ладно? Пока я не встал. Хочешь чего-нибудь?
ФРЕНКИ. Хочу. Джонни.
ДЖОННИ. Ну что ты все делаешь из мухи слона. У меня же энергии хоть отбавляй. Могу станцевать, смотри. Просто небольшой перерыв. Так «да» или «нет»? Хочешь чего-нибудь?
ФРЕНКИ. Хочу тост. По-американски. Чтоб с яичницей, ветчиной, лучком и зеленым перчиком. И стакан молока.
ДЖОННИ. Очень смешно. А все-таки? Может, пивка?
Мы видим его освещенным лампой холодильника. Он осматривает полки.
ФРЕНКИ. Хочу тост и стакан молока.
ДЖОННИ. Половину трудностей мы уже одолели. А сейчас небольшой закусон, а не банкет. К тому же, ты уже поела.
ФРЕНКИ. Все равно есть хочу.
ДЖОННИ. Открываю пиво.
ФРЕНКИ. Хочу тост и стакан молока.
ДЖОННИ. Не могу понять, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно. Может, это самое приятное в твоем характере, но я еще не решил.
ФРЕНКИ. Мне не до шуток. Умираю, есть хочу. Тост мне и стакан молока. У тебя это здорово получается, все говорят.
ДЖОННИ. Так уж и все?
ФРЕНКИ. Ну давай, Джонни... Джонни, блесни своими кулинарными талантами.
ДЖОННИ. Понял, раз я не могу блеснуть своими талантами в постели...
ФРЕНКИ. Не придирайся.
ДЖОННИ. Это же просто небольшая пауза. Потерпи немного.
ФРЕНКИ. Потерплю, потерплю. Только поем сначала. Я быстро.
ДЖОННИ. Если я сейчас займусь основательной готовкой, буду шинковать лук и перец и начну делать настоящий тост, мы упустим очень важный момент, и к нашему прежнему настроению мы уже не вернемся. А мне было так хорошо, хоть ты в этом и сомневаешься. Совсем короткая передышка и больше ничего. Ну, ради бога!
ФРЕНКИ. Тогда бутерброд.
ДЖОННИ. Ты просила тост. А тост предполагает большую возню на кухне: надо все резать, шинковать, обжаривать, ну что тебе говорить! Френки, ну ладно тебе. Я понимаю там печенье с арахисовым маслом и джемом. А тут целым банкетом пахнет.
ФРЕНКИ. Я сейчас кричать буду.
ДЖОННИ. Ну ладно, ладно! (Начинает доставать из холодильника продукты и с шумом наваливать их на кухонный стол). Ну и как мы теперь будем переходить от маленьких постельных проблем к большому обжорству, хотел бы я знать?
ФРЕНКИ. Не вижу связи.
ДЖОННИ. А я вижу: раз уж ты не разделяешь мои чувства, я не буду разделять твоих. Хотя такое, как сегодня, я переживаю впервые в жизни.
ФРЕНКИ. Ну так и что?
ДЖОННИ. Ну, раз мы душевно не расположены друг к другу!..
ФРЕНКИ. По чьей вине?
ДЖОННИ. Это дело взаимное.
ФРЕНКИ. Значит, я виновата, что ты выдохся?
ДЖОННИ. Да ни чья это не вина. И не выдохся я. У меня маленький перерыв.
ФРЕНКИ. Ах, перетрудился бедняжка!
ДЖОННИ. А ехидничать ни к чему.
ФРЕНКИ. Ну, не поет твой петушок, ты дал ему передышку. Только не обвиняй меня, что у тебя ничего не шевелится. Я тут абсолютно ни при чем. Ну, тост будет?
ДЖОННИ. После таких слов бутерброд в постельку?
ФРЕНКИ. Каких таких слов?
ДЖОННИ. После того, как ты оскорбила мое мужское достоинство.
ФРЕНКИ. И не собиралась. Я просто объяснила, какой этап мы проходим. Все имеет свои этапы. Наступил новый день, но вчерашний от этого не стал хуже. Ты очень приятный мужчина. Просто наступило временное затемнение, и можно переключаться на еду.
ДЖОННИ. Первый раз со мной такое, клянусь Богом.
ФРЕНКИ. Я верю, верю.
ДЖОННИ. Это ужасно. Просто ужасно.
ФРЕНКИ. Я тебе искренне сочувствую, может, тебя это утешит.
ДЖОННИ. Не смейся надо мной.
ФРЕНКИ. И не собиралась. (Подходит к нему). Все нормально.
ДЖОННИ. Тебе хорошо говорить, ты женщина. У тебя таких проблем не бывает.
ФРЕНКИ. У меня своих хватает.
ДЖОННИ. Это мужская менопауза. Меня это пугает.
ФРЕНКИ. Знаешь, в чем дело? В лунном свете. Он тебя всего освещал. Ты в нем прямо купался. Наверняка, это он так действует, чует мое сердце.
ДЖОННИ. Он настраивает на романтический лад.
ФРЕНКИ. Или превращает в оборотня. Моя бабушка всег
