Глава 9. Светлый путь в подсознание (письма к.)

 

 

Никто, в наших письмах роясь,

Не понял до глубины,

Как мы вероломны, то есть —

Как сами себе верны.

 

М. Цветаева

 

Любая проблема таит дар для тебя. Ты ищешь проблемы, поскольку нуждаешься в их дарах.

Р. Бах

 

Время писем, увы, прошло... Телефон, телеграф, возможности космической связи сделали письма почти избыточным элементом культуры. Хотя сами по себе письма (да и вообще эпистолярный жанр) сыграли огромную роль в развитии человечества: это и ро­маны в письмах как жанр литературы, и человеческие страсти (любовь, ненависть, дружба) в переписке великих людей, и даже интерес к феномену массового сознания, появившийся у Б. А. Грушина в связи с анализом писем, приходящих в «Комсомольскую правду»...

Интересные наблюдения высказывают герои романа Шодерло де Лакло «Опасные связи (или письма, собранные в одном частном кружке лиц и опубликованные господином Ш. де Л. в назидание некоторым другим)», впервые увидевшем свет в 1782 году. Здесь письма — высшая ценность, ими дорожат, их находят, скрывают, продуманно пишут. Вот несколько замечаний «опасной» женщины Маркизы де Мертей: «Труднее всего в любовных делах — это пи­сать то, чего не чувствуешь. Я имею в виду: правдоподобно писать: пользуешься ведь все одними и теми же словами, но располагаешь их не так, как следует, или, вернее сказать, располагаешь их по по­рядку — и все тут. Не то, когда говоришь. Имея привычку владеть своим голосом, легко придаешь ему чувствительность, а к этому добавляется уменье легко проливать слезы. Взгляд горит желанием, но оно сочетается с нежностью. Наконец, при некоторой бессвязно­сти живой речи легче изобразить смятение и растерянность, в кото­рых и состоит подлинное красноречие любви». «Послу­шайте меня, оставьте этот умиленно-ласковый тон, который превра­щается в какой-то условный язык, когда он не является выражением любовного чувства. Разве дружба говорит таким стилем? Нет, друг мой, у каждого чувства есть свой, подобающий ему язык, а пользо­ваться другим — значит искажать мысль, которую стремишься вы­сказать». Диапазон советов широк — как обмануть собеседника, угодить ему или (это уже в собственных интересах) «считать» с него дополнительную информацию. И наконец, приво­дится «образчик эпистолярного стиля» — письмо-отрава: «Все приедается, мой ангел, таков уж закон природы: не моя в том вина.

И если мне наскучило приключение, полностью поглощавшее меня четыре гибельных месяца, — не моя в том вина.

Если, например, у меня было ровно столько любви, сколько у тебя добродетели — а этого, право, немало,— нечего удивляться, что первой пришел конец тогда же, когда и второй. Не моя в том вина.

Из этого следует, что с некоторых пор я тебе изменял, но надо сказать, что к этому меня в известной степени вынуждала твоя не­умолимая нежность. Не моя в том вина.

А теперь одна женщина, которую я безумно люблю, требует, чтобы я тобою пожертвовал. Не моя в том вина.

Я понимаю, что это — отличный повод обвинить меня в клят­вопреступлении. Но если природа наделила мужчин только искрен­ностью, а женщинам дала упорство,— не моя в том вина.

Поверь мне, возьми другого любовника, как я взял другую лю­бовницу. Это хороший, даже превосходный совет. А если он при­дется тебе не по вкусу,— не моя в том вина.

Прощай, мой ангел, я овладел тобой с радостью и покидаю без сожалений: может быть, я еще вернусь к тебе. Такова жизнь. Не моя в том вина».

Это — письмо-стрела, письмо-яд, письмо-месть.

Использовать письма можно и как метод «отставленной амор­тизации». Амортизация по М. Б. Литваку — это согласие со всеми утверждениями противника. В книге «Психологическое айкидо» приводится пример амортизационного письма: «Ты абсолютно права, что решила прекратить наши встречи. Благодарю тебя за это наслаждение, которое дала мне, по-видимому, из жалости, ты так искусно играла, что у меня ни на секунду не было сомнений, что ты меня любишь. Ты меня увлекла, и я не мог не ответить на твое, как я тогда считал, чувство. В нем не было ни одной фальшивой ноты. Пишу это не для того, чтобы ты вернулась. Сейчас это уже невоз­можно! Если ты снова будешь говорить, что ты меня любишь, как я смогу тебе поверить? Теперь я понимаю, как тебе со мной было тяжело! Не любить, и так себя вести! И последняя просьба. Постарай­ся со мной не встречаться даже по делу. Надо отвыкать. Говорят: время лечит. Хотя мне поверить в это трудно. Желаю тебе счастья! Николай».

Амортизационные ходы этого письма очень просты: здесь нет ни одного упрека, а вся возможная критика предвосхищается самим автором письма... Собственно, амортизационное письмо — это спо­соб предотвратить письмо-нападение, обезвредить письмо-яд, воз­можность остаться в психологически комфортной позиции.

Письмо может быть и способом снятия собственной агрессии и даже тестом. Так, американский психолог Маргарет Кент предлагает в сложных ситуациях написать для себя письмо «К дорогому Джо­ну»: «Если вы так рассержены, что не можете выразить своих мыс­лей, могло бы помочь, если бы вы написали для себя письмо „К дорогому Джону“. Отметьте все позиции, которые указывают на то, почему вы хотите прекратить свои отношения с мужем.

Дорогой (его имя). Я ухожу от тебя, потому что ты: храпишь, рыгаешь, не делаешь работу по дому, забыл про нашу годовщину, слишком много знаешь, не оплачивал мои счета, отвратительный любовник, наводишь на меня скуку, не знаешь, что происходит, не хочешь бриться по уик-эндам. Ты обещал мне: безоблачную жизнь, две машины в каждом гараже, курочку в каждой кастрюле, брилли­анты, кругосветное путешествие, жизнь принцессы, финансовую помощь, неумирающую любовь, успех всех моих начинаний, яхту. Ты дал мне: набитое чучело рыбы, грязную посуду, головную боль, бездомных животных, своих родителей, счета, грязное белье, следы грязи на ковре, волосы в раковине, свою старую машину. Я хотела, чтобы ты: мыл посуду, подстригал газон, покрасил дом, починил водопровод, убрался в гараже, смотрел за машиной, купил мне но­вое платье, был вежлив с моими родителями, ходил в бакалейную лавку, говорил мне, что я прекрасна. Ты: не признал доброты, когда столкнулся с ней, не помнил мой день рождения, не любил то, как я готовлю, не помогал мне по дому, не ценил мой вкус, не покупал мне цветы, не подарил мне шубу, не убирал в своей комнате, не при­глашал меня никуда, не говорил никогда: „Я люблю тебя“. Ты: пьешь пиво с приятелями, флиртуешь с девицами, пьешь с приятелями в то время, как флиртуешь с девицами. Ты: бедный, мерзкий, подлец, помешан на работе, неряха, мужлан, привередливый, ленивый, эгоистичный, тупоумный. Иди: запускать змея в дождливую погоду, собери вещички и уходи, увидимся в суде. С уважением... Наве­ки твоя...»

Но прежде чем отсылать это письмо, — советует М. Кент, — остановитесь и помедлите. Письмо выражает ваш гнев, но не решает проблем, с которыми вы столкнулись. Оперативная часть письма «К дорогому Джону» включает 60 позиций — по 10 в каждой из 6 категорий. Сколько позиций вы отметили? Сосчитайте их.

Каждая из указанных 6 категорий отражает человеческие сла­бости. В 1-ю категорию входят небольшие недостатки вашего спут­ника, вещи, которых ему не стоит делать, так как они раздражают вас. 2-я категория — обещания, которые он давал и в которые вы верили. 3-я — общие жалобы, раздражающие факторы повседнев­ной жизни. 4-я категория также включает в себя общие жалобы, что им не помогает муж. 5-я категория имеет дело с женским «я» и с тем, как обижаются женщины, если они чувствуют, что их игнори­руют и не ценят. 6-я категория — общие жалобы, которые есть у большинства женщин.

Если вы отметили более 25 позиций, вы действительно в яро­сти. Отослав письмо, вы бы выразили свой гнев, но не разрешили проблему, вызвавшую его. Если ваш муж так ужасен, почему вы до сих пор находитесь в браке? Вы слишком разгневаны, чтобы мыс­лить ясно.

Если вы отметили от 15 до 20 позиций, сравните эти показатели с данными ваших замужних подруг. Вероятно, вы обнаружите, что ваша жизнь не так уж и плоха. Вы узнаете, что подобным же обра­зом ведут себя их спутники. В большинстве случаев речь идет об обычных житейских склоках.

От 10 до 15 жалоб — вы счастливая женщина. Хотели бы дру­гие иметь ваши проблемы! Посмотрите на те позиции, которые вы не отметили, вспомните о тех его достоинствах и положительных чертах, о которых не подумали. Если вы останетесь с ним, это, воз­можно, принесет вам больше радости, чем если вы уйдете от него.

Если вы отметили 10 и меньше жалоб, вам не следует даже ду­мать об уходе. Позиции, которые вы отметили, — лишь досадные мелочи, а не серьезные возражения (см.: Кент М., 1993, с. 53-56).

Однако вернемся к героям романа Лакло «Опасные связи» — «жестокой, холодной и умной книги», — по мнению М. Цветае­вой, — «запрещенной у нас в России — не могу понять почему, нравственнейшая книга!» (Небесная арка, 1992, с. 65). В качестве «противовеса» коварным письмам маркизы де Мертей приведем отрывок письма кавалера Дансени, оказавшемуся в числе «жертв» маркизы, обращенное к ней: «в конце концов сколько времени ни пройдет, приходится расставаться, а потом чувствуешь себя таким одиноким! Вот тогда-то письмо и драгоценно: даже если не перечи­тываешь, то хотя бы смотришь на него... Ах, это верно — можно смотреть на письмо, не читая, так же как — представляется мне — ночью я испытывал бы радость, даже хотя бы прикасаясь к твоему портрету...

Я сказал: „К твоему портрету!“ Но письмо — изображение ду­ши. В нем нет, как в холодной картине, неподвижности, столь чуж­дой любви. Оно воспроизводит все наши душевные движения — оно поочередно то оживляется, то наслаждается, то предается от­дыху... Мне так драгоценны все твои чувства; лишишь ли ты меня хоть одной возможности запечатлеть их?».

Изображение души... Как сложно получить его в мире космиче­ских скоростей и нечеловеческих перегрузок. «Другое время»,— го­ворят современники. Времени, действительно, не хватает. И все-таки иногда стоит остановиться, задуматься и... изобразить свою душу.

 

Так писем не ждут,

Так ждут — письма.

Тряпичный лоскут,

Вокруг тесьма

Из клея. Внутри — словцо,

И счастье. — И это — все,

 

— писала М. Цветаева, которая вела огромную переписку — деловую, дружескую, любовную. Письма — изображения великих душ, их друзей, родных, возлюбленных — всегда привлекают потомков, служат своего рода «мостом» над пропастью вечности:

 

Когда писал он письма Натали

Порой осенней болдинскою дальней,

Слова любви его текли, текли

Из глубины души из самой тайной.

В них было все: и пылкость, и томленье,

И жажда близости, и зов, и грусть.

Пускай сейчас за то простит нас гений,

Что знаем эти письма наизусть.

Всегда так было, будет так всегда,

Тот мир души, что гением был создан,

Принадлежит всем людям, как вода,

Принадлежит, как солнце, нам, как воздух.

Уже тогда той осенью глубокой

Бесстрашно шел поэт к своей судьбе...

Припоминая пушкинские строки,

Мы думаем о нем и о себе.

Как он писал прекрасной Натали —

Никто теперь не сможет и не станет.

Теперь другие времена пришли —

Нет времени для «болдинских признаний»...

Но если б только женщины смогли

Сказать, как ждут тех слов, что родниками

Вливались в сердце юной Натали!

 

 

(Ария Элксне)

 

Действительно, все любят получать письма, но не любят их пи­сать. Д. Карнеги посвятил целый раздел своей книги письмам, ко­торым нельзя отказать. Существует набор клише, используемых военнослужащими при написании любовных писем из армии. Неко­торые психотерапевты предлагают лечение письмами.

Так, доктор Валерий Хмелевский написал однажды одной из своих пациенток письмо, которое... сработало. И оказалось, что его можно использовать в совершенно разных случаях: «Получив это письмо, ты, наверно, заметила, что внутри появились какие-то ощущения, неважно каким словом их можно назвать, но это совер­шенно другие ощущения, против тех неприятных ощущений, кото­рые ты испытываешь постоянно. Читая это письмо, постарайся произвести их еще с большей силой, потому что эти ощущения есте­ственные, натуральные, жизненные и твои. Читая эти строки, ты можешь, ты можешь подумать, что это не имеет никакого смысла, но как бы ты ни думала, ни гадала, эти ощущения здоровые, естест­венные, натуральные и твои, и если ты замечаешь, они периодиче­ски появляются у тебя. При чтении этого письма, этих строк. Что бы тебя ни окружало, что бы вокруг ты ни видела, ни слышала, лю­бые неприятности, эти ощущения здоровья остаются, потому что они всегда с тобой и внутри тебя. Это говорит о том, что внутри тебя много здорового, естественного, на которое последнее время не обращала внимания, а ты обрати! И сразу здоровые ощущения начнут делать хорошее, доброе дело, считай это молитвой твоего здоровья. И хочешь или не хочешь, ты будешь здоровой! Думай не думай, улучшится настроение! Смотри не смотри на это письмо, ощущенье здоровья есть! Желай не желай, силы прибавляются! Ви­дишь не видишь, здоровье внутри тебя! Слышишь не слышишь, внутри комфорт и спокойствие! Чувствуй не чувствуй, здоровья прибавляется! Ты будешь здоровой! Я внушаю тебе: ты здорова, слышишь, ты здорова!»

Интересно, что хотя здесь речь идет о здоровье, фоносемантические признаки текста достаточно «жесткие»: темный (14,25), мед­лительный (13,36), устрашающий (10,70), зловещий (9,13), печальный (8,22). Много шипящих звукобукв: Ш (2,49), Щ (8,17), в то же время «черный» Ы и «голубой» И представлены приблизительно одинаково (3,06 и 3,97 соответственно). Можно считать этот текст амбивалентным: доведение до абсурда болезненного состояния на уровне формы и программирование здоровья на уровне содержа­ния. Наличие общих предикатов и некоторое грамматическое рас­согласование вызывает состояние транса. Попробуйте почитать это письмо в момент нездоровья и, может быть, Вы почувствуете об­легчение?..

Письма к себе — своеобразный способ постижения собствен­ных барьеров и осознания собственного я. В принципе, ту же функ­цию выполняют и дневниковые записи. Но ведение дневников — тоже довольно редкое в наше время дело (может быть, потому, что культура становится все менее письменной и все более печатной, а дневник предполагает интимное, с ручкой в руке, общение личности с самой собой). С другой стороны, письмо, как жанр, предполагает наличие читателя и необязательно потомка, что усиливает его диалогичность и стремление найти ответы на поставленные вопросы. Письма как способ контроля и фиксации результатов можно ис­пользовать во время мифологических групп, групп библиотерапии. Можно анализировать содержание этих писем, форму, сосредота­чиваясь на тех или иных уровнях языка; если нет жесткой заданности, стоит обратить внимание также на адресата письма: письма от себя нового (с новым именем) могут быть адресованы к себе преж­нему; от себя прежнего — к сыну или потомкам («протяжка» в бу­дущее).

Ниже я приведу часть писем на Большую Землю из экспедиции к мифам с разными вариантами анализа.