Отступление продолжается

 

Страшный июль продолжался, войска катились назад к Москве. Маршал Конев вспоминал звонок Вождя к нему под Вязьму в те дни, его неожиданно страстный монолог: «Товарищ Сталин не предатель, товарищ Сталин не изменник, товарищ Сталин – честный человек… он сделает все, что в его силах, чтобы исправить создавшееся положение».

И он исправлял… Сначала он вернул атмосферу ушедшего страха, чтобы не пришлось ему более произносить подобных жалких монологов перед своими военачальниками. После приказов о дезертирах, сопровождавшихся расстрелами солдат и офицеров, последовали расстрелы генералов.

22 июля состоялся суд над бывшим командованием Западного фронта. Генералы просили отправить их на фронт рядовыми, чтобы кровью искупить поражения своих войск. Но они должны были помочь вернуть безропотное подчинение новому Верховному Главнокомандующему, и последовал его приказ:

«Бывшего командующего Западным фронтом генерала армии Д. Павлова, бывшего начальника штаба Западного фронта В. Климовских, бывшего начальника связи Западного фронта А. Григорьева, виновных в проявлении трусости, бездействия, нераспорядительности, в сознательном развале управления войск… расстрелять».

И вспомнили его генералы 1937 год – и кто есть Власть.

 

В середине июля войска группы «Центр» уже стояли у Смоленска – всего 200 километров отделяло их от Москвы. От Черного моря до Балтики надвигался немецкий фронт. Внешне все было как при нападении на Польшу: множество пленных, окружение целых армий, безумная неразбериха в отступающих войсках… Но с самого начала было и отличие. «Поведение русских войск… поразительно отличалось и от поляков, и от войск западных союзников в условиях поражения. Даже будучи окруженными, они не отступали со своих рубежей», – писал немецкий генерал.

Да, это было великое мужество его солдат. Но действовал и его страшный приказ…

Еще интересней писал генерал Гальдер в своем дневнике: «Колосс‑Россия, который сознательно готовился к войне… был нами недооценен… К началу войны мы имели против себя 200 дивизий. Теперь (к 11 августа, после кровопролитных потерь Красной армии. – Э.Р.) мы насчитываем против себя уже 360 дивизий. И даже если мы разобьем дюжину таких дивизий, русские сформируют новую дюжину». Да, Хозяин мог жертвовать миллионами – он знал: у него будут новые миллионы.

Гитлер верил, что Сталина свергнет его же народ, как только Вождь потерпит на фронте тяжелое поражение: «Надо только ударить сапогом в дверь, и вся прогнившая структура тотчас развалится».

Но народ не задал вопрос: почему его Вождь прозевал войну? Почему не готова к обороне победоносная армия?

Как и во все времена, забыв все дурное, народ поднялся защищать Отечество. Солдаты сражались, наступали и гибли с криком: «За Родину! За Сталина!»

 

А потом началось то, о чем Хозяин думал с самого начала: Гитлеру не хватало ресурсов. Фюрер решает приостановить наступление на Москву и устремляется на Украину и Кавказ – нужны хлеб и нефть, чтобы продолжать войну.

Гитлер рассчитал: Украина традиционно не любит русских, там – потомки казаков, ненавидевших большевиков. Но произошло неизбежное: фашисты восстановили против себя и тех, кто им сочувствовал. Оккупация Украины, с насилиями и грабежами, дала толчок партизанской войне, умело организованной Хозяином. Истребление евреев мобилизовало против Гитлера эту динамичную группу населения: вчерашние робкие интеллигенты становились беззаветными героями.

 

За все время войны был лишь один серьезный случай измены. Летом 1942 года генерал‑лейтенант А. Власов перешел на сторону немцев.

Власов – заместитель командующего Волховским фронтом, прекрасно зарекомендовал себя во время битвы под Москвой. Его весьма скромное участие в Гражданской войне, отсутствие заслуг в период Троцкого и контактов с ленинской когортой дали ему возможность сделать карьеру в годы террора. Перешел ли он на сторону Гитлера от безысходности, попав в плен? Или вправду (как он сам утверждал) ненавидел Сталина, мечтал о новой России? Но как мог Власов построить новую Россию в союзе с Гитлером, задумавшим уничтожить славянство? Это осталось тайной странного человека в очках с лошадиным лицом.

Свои формирования Власов назвал Русской освободительной армией (РОА). К нему присоединились прежние знакомцы Сталина по боям в Царицыне – белые генералы Краснов и Шкуро…

 

После победы он найдет и Власова, и Краснова, и Шкуро – со всеми расплатится. По всей Европе будет искать НКВД солдат РОА.

И они погибнут – от пули, а чаще на виселице. Детское впечатление – виселица в Гори – навсегда останется в подсознании Сталина символом позорной смерти…

 

Вслед за РОА немцы создали Кавказский, Туркестанский, Прибалтийский, Грузинский, Армянский легионы. Все это были весьма малочисленные формирования и использовались они больше для пропаганды…

Так что Хозяин мог сказать: Империя выдержала.

 

У стен Москвы

 

В начале октября 1941 года наступление немцев на Москву возобновилось.

«Враг повержен, – заявил Гитлер. – Позади наших войск территория, в два раза превышающая размеры рейха в 1933 году». Но Хозяин знал: впереди войск Гитлера – еще большая территория. И – зима, к которой они не подготовлены.

Однако немцы по‑прежнему наступали, хотя уже с трудом – по размокшим от осенних дождей чудовищным русским дорогам, с тонущей в грязи техникой…

 

А дальше началось чудо. Митрополит Илия сказал правду: Богородица не оставила страну. Сильные снегопады случились в тот год небывало рано – с начала октября. Наступила ранняя, необычайно суровая зима. «Уже 12 октября ударили настоящие морозы. Но не было никаких намеков, что мы получим зимнее обмундирование», – писал генерал Блюментритт.

3 ноября температура понизилась до минус восьми. В баках танков стало замерзать топливо, смазка. Немцы лежали на льду под танками и разводили костры. И генерал Гудериан, чья танковая группа рвалась к Москве через Тулу, тщетно запрашивал теплую одежду для своих солдат.

В это время пять советских армий погибали под Вязьмой и Брянском. Окруженные из‑за ошибок командования, они бились из последних сил. Они выполнили его задачу – вымотали уничтожавших их немцев, обескровили. Они погибали, но гитлеровцы вышли к Москве усталыми, измотанными.

 

К середине октября немецкие части стояли в нескольких десятках километров от столицы. Гитлер готовился к параду в Москве. 15 октября Хозяин принял решение об эвакуации. Начался отъезд правительственных учреждений и посольств в тыл – в Куйбышев.

 

В те дни, когда все рушилось, когда сотни тысяч погибали в окружении, хранитель Тела Ленина Збарский был вызван в Кремль. Его приняли Молотов, Каганович, Берия и Микоян – разговор предстоял важный. Збарскому сообщили решение Политбюро об эвакуации драгоценного Тела в глубокий тыл – в далекую Тюмень.

– Что вам требуется? – спросили его.

– Нужен гроб.

– Размеры?

– Мы одного роста.

– Смерьте, – приказал Микоян помощнику. Пока тот благоговейно обмерял Збарского, хранитель держал речь о нуждах Тела. Нужно было многое: оборудовать вагон установками для обеспечения микроклимата и специальными амортизаторами, чтобы не было толчков на стыках рельс. Несмотря на панику и неразбериху тех дней, Хозяин приказал, чтобы Тело ни в чем не нуждалось. 3 июля поезд специального назначения в обстановке высшей секретности покинул Москву. Тело прибыло в Тюмень и было тайно размещено в здании бывшего реального училища. Все научные сотрудники, обслуживавшие Тело, в интересах секретности жили рядом с ним.

Но по‑прежнему стоял караул у Мавзолея, скрывая отъезд Боголенина. В эти октябрьские дни москвичи должны были верить: Ленин по‑прежнему с ними.

Хозяин тоже должен был покинуть столицу в ближайшие дни. Сотрудники охраны вспоминают, как его дочь Светлана паковала вещи. Его библиотеку и личные бумаги уже перевезли в Куйбышев. Отправился в эвакуацию и дневник Марии Сванидзе. Ближняя дача была заминирована. Секретный поезд ждал Хозяина в железнодорожном тупике. На аэродроме дежурили четыре самолета и его личный «дуглас». Именно тогда он и принял эффектное решение…