2020-06-10
62
Несколько часов спустя на меня по‑прежнему смотрел чистый лист бумаги, и я в ярости и отчаянии колотил кулаком по столу, пока не расшиб руку до крови. Вот как тяжела может быть тайна. Доходит до того, что кровь льется легче чернил.
ГЛАВА 74
СЛУХИ
На следующий день после того, как я поссорился с Денной, я проснулся после обеда, чувствуя себя ужасно несчастным по всем очевидным причинам. Я поел, принял ванну, однако гордость помешала мне спуститься в Северен‑Нижний и отыскать Денну. Я отправил кольцо Бредону, однако посыльный вернулся с известием, что Бредон еще не вернулся.
Поэтому я откупорил бутылку вина и принялся листать кипу историй, которые мало‑помалу копились у меня в комнате. Большинство из них представляли собой злобные кляузы. Однако их мелочная склочность соответствовала моему душевному состоянию и помогала отвлечься от собственных несчастий.
Так я узнал, что прежний граф Бэнбрайд умер вовсе не от чахотки, а от сифилиса, который подцепил от любвеобильного конюха. Лорд Вестон питает пристрастие к смоле деннера, и все деньги, предназначенные на ремонт королевского тракта, уходят на это дело.
Барону Джакису пришлось заплатить нескольким чиновникам, чтобы избежать скандала, когда его младшую дочку обнаружили в борделе. Эта история существовала в двух версиях: согласно одной, она торговала собой, согласно другой – покупала. Эти сведения я отложил для дальнейшего использования.
Я откупорил вторую бутылку к тому времени, как прочел, что юная Неталия Лэклесс сбежала с труппой бродячих актеров. Родители от нее, разумеется, отреклись, и Мелуан осталась единственной наследницей владений Лэклессов. Это объясняло, отчего Мелуан так ненавидит эдема руэ, и заставило меня лишний раз порадоваться, что я не стал афишировать свое происхождение здесь, в Северене.
Трое, независимо друг от друга, поведали мне, что герцог Кормисант, напившись пьян, разъярился и отколотил всех, кто подвернулся под руку, включая собственную жену, сына и нескольких гостей, приехавших отобедать. Еще там было краткое и рискованное повествование о том, что король с королевой устраивают в своих личных садах, вдали от глаз придворных, разнузданные оргии.
Фигурировал там даже Бредон. О нем писали, что он проводил в глухих лесах за пределами своих северных поместий языческие ритуалы. Описание ритуалов было исполнено столь экстравагантных мелких подробностей, что я заподозрил, что его содрали из какого‑нибудь старинного атуранского романа.
Я читал до темноты и не успел одолеть и половины той кипы, когда у меня закончилась вторая бутылка. Я собирался уже отправить посыльного за новой, как вдруг услышал слабый шелест воздуха из соседней комнаты, говорящий о том, что Алверон вошел ко мне через потайной ход.
Когда он появился в комнате, я сделал вид, будто удивился.
– Добрый вечер, ваша светлость, – сказал я, поднимаясь на ноги.
– Сидите, если вам угодно, – коротко ответил он.
Я остался почтительно стоять: я уже успел убедиться, что с маэром лучше перегнуть с церемониями, чем наоборот.
– Как идут дела с вашей дамой? – поинтересовался я. Из взбудораженной болтовни Стейпса я знал, что роман стремительно близится к цели.
– Мы сегодня заключили официальную помолвку, – рассеянно отвечал он. – Подписали бумаги и так далее. Так что дело сделано.
– Прошу прощения, что я так говорю, ваша светлость, но, сдается мне, вы не в восторге.
Он кисло улыбнулся в ответ.
– Полагаю, вы слыхали о недавних неприятностях на дорогах?
– Только слухи, ваша светлость.
Он фыркнул.
– А ведь я изо всех сил старался эти слухи прекратить! Кто‑то подстерегает на северном тракте моих сборщиков налогов.
Это было серьезно…
– Сборщиков, ваша светлость? – переспросил я, напирая на множественное число. – Скольких же они сумели перехватить?
Маэр бросил на меня суровый взгляд, давая понять, что вопрос мой неуместен.
– Достаточно. Более чем достаточно. На днях пропал уже четвертый. Более половины налогов с моих северных земель досталось разбойникам с большой дороги.
Он пристально взглянул на меня.
– А земли Лэклессов как раз на севере, вы же знаете.
– Вы думаете, что это Лэклессы перехватывают ваших сборщиков налогов?
Он взглянул на меня изумленно.
– Что‑о? Нет‑нет! Это разбойники из Эльда.
Я смущенно покраснел.
– А дозоры вы выслали, ваша светлость?
– Ну разумеется, выслал! – бросил он. – Целый десяток. Дозоры ничего не нашли, ни единой брошенной стоянки.
Он помолчал и взглянул на меня.
– Я подозреваю, что кто‑то из моей стражи с ними заодно.
Лицо его выглядело суровым.
– Я так понимаю, что ваши сборщики налогов путешествовали с охраной?
– По два человека на каждого, – ответил он. – Вы знаете, чего стоит заменить десяток стражников? Доспехи, оружие, кони?
Он вздохнул.
– А главное, из пропавших налогов лишь часть была моей. Остальное принадлежит королю.
Я понимающе кивнул.
– Думаю, он не в восторге.
Алверон только рукой махнул.
– О, Родерик‑то свои деньги все равно получит. Он считает, что я перед ним лично в ответе за его десятину. Так что мне придется отправить новых сборщиков налогов, чтобы во второй раз собрать королевскую долю.
– Полагаю, большинству людей это придется не по душе, – заметил я.
– Да уж!
Он уселся в мягкое кресло и устало потер лицо.
– Просто ума не приложу, что делать. Если я не могу обеспечить безопасность на своих дорогах, как это будет выглядеть в глазах Мелуан?
Я сел напротив.
– А что Дагон? – спросил я. – Он не может их отыскать?
Алверон ответил мне коротким невеселым смешком.
– О, уж Дагон‑то их отыщет! Не пройдет и десяти дней, как их головы будут торчать на кольях!
– Так почему бы не отправить его? – удивился я.
– Потому что Дагон склонен к решительным действиям. Чтобы найти разбойников, он сровняет с землей десяток деревень и выжжет дотла пятьсот гектаров Эльда.
Он мрачно покачал головой.
– И даже если бы я думал, что он годится для такого дела, в данный момент он занят поисками Кавдикуса. Кроме того, я полагаю, что в Эльде не обошлось без магии, а магия Дагону не по зубам.
Я подозревал, что единственная магия, без которой тут не обошлось, – это полдюжины крепких модеганских ростовых луков. Однако людям вообще свойственно кричать о магии, когда они сталкиваются с чем‑то, чего не могут объяснить с ходу. Особенно в Винтасе.
Алверон подался вперед.
– Я могу рассчитывать на вашу помощь в этом деле?
Ну что я мог ответить?
– Разумеется, ваша светлость!
– Умеете ли вы ориентироваться в лесу?
– В юности я одно время ходил в учениках у егеря.
Я счел за лучшее немного приврать, подозревая, что он ищет человека, который придумает, как лучше защитить его сборщиков налогов.
– Так что я сумею и выследить человека, и спрятаться сам.
Услышав это, Алверон вскинул бровь.
– Вот как? Я смотрю, вы получили более чем разностороннее образование.
– Я прожил интересную жизнь, ваша светлость.
Выпитое вино сделало меня более нахальным, чем обычно, и я добавил:
– У меня есть пара‑тройка идей, которые, возможно, помогут вам покончить с разбойниками.
Он подался вперед.
– Ну‑ка, ну‑ка?
– Я мог бы обеспечить ваших людей арканической защитой.
Я пошевелил длинными пальцами правой руки, надеясь, что этот жест выглядит достаточно торжественно и загадочно. Сам я тем временем мысленно проводил расчеты и прикидывал, сколько времени уйдет на то, чтобы изготовить стрелохват, используя только то оборудование, что имеется в башне Кавдикуса.
Алверон задумчиво кивнул.
– Этого было бы достаточно, если бы меня волновала только безопасность моих сборщиков налогов. Однако же это королевский тракт, главная торговая артерия страны. Нужно избавиться от самих разбойников.
– В таком случае, – сказал я, – я собрал бы небольшой отряд людей, умеющих незаметно ходить по лесу. Вряд ли им будет так уж сложно обнаружить ваших разбойников. Ну а когда они это сделают, останется только послать стражу и переловить их.
– Не проще ли будет устроить засаду и перебить их, а? – медленно осведомился Алверон, как бы выжидая, что я отвечу.
– Ну, или так, – согласился я. – Закон в руках вашей светлости.
– Разбой карается смертью. Тем более на королевском тракте, – твердо ответил Алверон. – Вам кажется, что это чересчур сурово?
– Ничуть, – ответил я, глядя ему в глаза. – Безопасные дороги – это артерии цивилизации.
Алверон неожиданно улыбнулся в ответ.
– Ваш план – точная копия моего собственного. Я собрал кучку наемников, чтобы сделать именно так, как вы предложили. Мне пришлось действовать тайно: я ведь не знаю, кто именно предупреждает этих разбойников. Однако я нашел четырех надежных людей, и они выступают завтра: следопыт, двое наемников, которые немного знают лес, и наемник из адемов. Надо сказать, последний обошелся мне недешево.
Я одобрительно кивнул.
– Ваша светлость, вы уже спланировали все куда лучше, чем это мог бы сделать я. Мне кажется, что моя помощь вам и ни к чему.
– Напротив, – ответил он. – Мне еще осталось найти человека с мозгами, который мог бы их возглавить.
Он многозначительно взглянул на меня.
– Человека, разбирающегося в магии. Человека, на которого я могу положиться.
Сердце у меня упало.
Алверон поднялся на ноги и дружески улыбнулся.
– Вы уже два раза сослужили мне службу превыше любых ожиданий. Знаете такое выражение: «Бог троицу любит»?
И снова мне ничего не оставалось, как ответить:
– Да, ваша светлость.
* * *
Алверон отвел меня к себе, и мы изучили карты местности, где исчезли его люди. Это был протяженный участок королевского тракта, идущий сквозь ту часть Эльда, которая была древней еще в те времена, когда Винтас был не более чем горсткой враждующих морских королей. До тех мест было чуть больше ста двадцати километров. Четыре дня быстрой ходьбы.
Стейпс снабдил меня новым дорожным мешком, и я подготовился так хорошо, как только мог. Взял из гардероба одежду что попроще, хотя и она больше годилась для бала, нежели для похода. Упаковал кое‑какое добро, которое потихоньку натаскал из лаборатории Кавдикуса за последний оборот, выдал Стейпсу список некоторых важных предметов и ингредиентов, которых мне недоставало, и он раздобыл все нужное проворней, чем бакалейщик из кладовой.
И наконец, в час, когда все, кроме самых отчаянных и бесчестных, давно уже спят без задних ног, Алверон вручил мне кошелек с сотней серебряных битов.
– Не очень‑то удобный способ, – заметил он. – В обычных обстоятельствах я просто выдал бы вам бумагу, предписывающую гражданам предоставить вам любую необходимую помощь.
Он вздохнул.
– Но использовать в пути подобное предписание – все равно что протрубить в рог, возвещая о своем прибытии.
Я кивнул.
– Если уж они ухитрились внедрить шпиона в вашу стражу, надежней предположить, что у них есть связи и с местным населением тоже, ваша светлость.
– Возможно, это и есть местное население, – мрачно заметил маэр.
Стейпс вывел меня из дворца тем самым потайным ходом, которым маэр проходил ко мне в комнаты. Освещая путь занавешенной воровской лампой, он провел меня несколькими извилистыми коридорами, а потом – вниз по длинной и темной лестнице, вырубленной в самой толще Крути.
Так я очутился один в холодной кладовке заброшенной лавки в Северене‑Нижнем. Лавка находилась в той части города, которую несколько лет назад опустошил пожар, и немногие уцелевшие балки торчали на фоне бледного рассветного неба, точно черные кости.
Я вышел наружу из обугленного остова здания. Надо мной хищной птицей громоздился на краю Крути дворец маэра.
Я сплюнул. Мне совсем не нравилось, что из меня помимо моей воли сделали наемника. Глаза слезились после бессонной ночи и долгого путешествия по извилистым каменным коридорам внутри Крути. Выпитое вино дела тоже не улучшило. В последние несколько часов я отчетливо ощущал, как опьянение постепенно сменяется похмельем. Прежде мне не доводилось переносить весь этот процесс на ногах, и приятного тут было мало. В присутствии Алверона и Стейпса я держался молодцом, но на самом деле меня мутило и мысли путались.
От холодного предутреннего воздуха в голове немного прояснилось, и шагов через сто я начал вспоминать обо всем, что забыл включить в список, выданный Стейпсу. Вино и тут сыграло со мной дурную шутку. Ни огнива, ни соли, ни ножа…
Лютня! Я ведь так и не забрал ее у мастера, который чинил разболтавшийся колок! А кто знает, сколько времени мне придется ловить этих маэровых разбойников? И как скоро мастер решит, что лютня осталась бесхозной и пора ее продать?
Я сделал трехкилометровый крюк, но в мастерской было темно и тихо. Стучался‑стучался – все без толку. Я немного поколебался, потом вломился внутрь и украл ее. Хотя, по правде говоря, это была никакая не кража: лютня‑то была моя собственная, и за починку я уже уплатил…
Мне пришлось перемахнуть через стену, залезть в окно и вскрыть два замка. Ничего особенно сложного, но после бессонной ночи, с похмельной головой, мне, пожалуй, повезло, что я не свалился с крыши и не свернул себе шею. Однако все прошло гладко, если не считать упавшей плитки шифера, от которой у меня заколотилось сердце. Через двадцать минут я отправился своей дорогой.
Четверо наемников, которых собрал Алверон, ждали в кабаке в трех километрах к северу от Северена. Мы коротко представились друг другу и тотчас же двинулись в путь на север по королевскому тракту.
Я соображал так туго, что мы очутились в нескольких километрах к северу от Северена прежде, чем я кое о чем задумался. Мне только теперь пришло на ум, что, возможно, в нашем давешнем разговоре маэр был не вполне искренен.
Неужто я и в самом деле самый подходящий человек для того, чтобы возглавить горстку следопытов, которым предстоит в незнакомом лесу выследить и перебить банду разбойников? Неужели маэр в самом деле столь высокого обо мне мнения?
Нет. Конечно, нет. Лестно, но это не может быть правдой. У маэра под рукой есть куда более опытные люди. Правда в том, что он, по всей вероятности, попросту предпочел убрать подальше своего сладкоязычного помощника теперь, когда с леди Лэклесс все улажено. Ну и дурак же я был, что не сообразил это сразу!
И вот, значит, он отправил меня туда, не знаю куда, чтобы я не путался под ногами. Он рассчитывает, что я буду целый месяц гоняться по чащам Эльда за его несуществующими разбойниками, а потом вернусь с пустыми руками. Тогда становилось понятней и то, для чего понадобился кошелек. Сотни битов нам как раз хватит на то, чтобы прокормиться около месяца. А потом, когда у меня кончатся деньги, мне поневоле придется вернуться в Северен, маэр разочарованно поцокает языком и воспользуется моим промахом как предлогом, чтобы забыть о некоторых услугах, которые я оказал ему прежде.
С другой стороны, если мне повезет и я все же поймаю разбойников, тем лучше. Да, этот план совершенно в духе маэра, насколько я его знаю. Как бы ни обернулось дело, он в любом случае останется в выигрыше.
Меня это разозлило. Но не мог же я вернуться в Северен и высказать ему свое негодование! Раз уж я взялся за это дело, оставалось только постараться выйти из ситуации с достоинством.
Шагая на север, с гудящей головой и пересохшим ртом, я твердо решил еще раз удивить маэра. Я поймаю‑таки его разбойников!
Бог троицу любит. Тогда маэр Алверон станет моим должником, окончательно и бесповоротно.
ГЛАВА 75
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
В первые несколько часов нашего похода я сделал все, чтобы поближе познакомиться с парнями, которых Алверон усадил мне на загривок. В переносном, конечно, смысле: во‑первых, все они шли своими ногами, а во‑вторых, одна из них была женщиной.
Первым привлек мое внимание Темпи, он же и удерживал его дольше всех, поскольку был первым наемником из адемов, которого я встретил. Темпи оказался вовсе не громилой‑убийцей со стальным взглядом, как я думал, а довольно невзрачным мужичком, не очень‑то высоким и не особенно крепко сбитым. Светлокожий, со светлыми волосами и светло‑серыми глазами. Лицо его было пустым, как чистый лист бумаги. На удивление пустым. Нарочито пустым, я бы сказал.
Я знал, что наемники из адемов носят кроваво‑красные одежды, это у них вроде формы. Однако одежда Темпи выглядела совсем не так, как я ожидал. Его рубаха была притянута к телу десятком мягких кожаных ремней. Штаны тоже были туго перевязаны у бедер, лодыжек и колен. Все это было кроваво‑красного цвета и сидело на нем так же туго, как перчатка на джентльмене.
День выдался солнечный, и я увидел, как Темпи начал потеть. Он привык к холодному разреженному воздуху Штормвала, и в здешних краях ему, должно быть, было чересчур жарко. За час до полудня он распустил кожаные перевязи на рубашке, содрал ее с себя и принялся утирать ею лицо и руки. Похоже, его ничуть не смущало, что он идет по королевскому тракту голым до пояса.
Кожа у Темпи была белая‑белая, почти как сливки, а тело – тощее и поджарое, как у борзой, и мышцы переливались под кожей со звериной грацией. Я старался не пялиться на него, но глаз поневоле выхватывал узкие бледные шрамы, оплетающие плечи, грудь и спину.
Он ни разу не пожаловался на жару. Он вообще говорил мало, а на вопросы чаще отвечал, кивая или качая головой. У него был дорожный мешок, такой же, как мой, а его меч выглядел ничуть не устрашающе – скорее, наоборот, он был довольно короткий и неброский.
Дедан отличался от Темпи, насколько вообще один человек может отличаться от другого. Он был высок, широкоплеч, с мощной грудью и загривком. При нем был тяжелый меч, длинный кинжал, разрозненные доспехи вареной кожи, такой твердой, что ею можно было убить, и неоднократно чиненные. Короче, если вы хоть раз видели охранника при караване, значит, вы видели Дедана – или, по крайней мере, кого‑то, скроенного из того же отреза ткани.
Он жрал больше всех, больше всех ныл, больше всех бранился и был упрямей мореного дуба. Но, надо отдать ему должное, он держался дружелюбно и был смешлив. Я испытывал искушение счесть его глупцом за его рост и манеры, но на самом деле Дедан был далеко не глуп, когда давал себе труд пораскинуть мозгами.
Геспе была женщиной‑наемницей. Вовсе не такая редкая птица, как думают некоторые. По внешности и снаряжению она была почти точной копией Дедана. Кожаные доспехи, тяжелый меч, обветренный и многоопытный вид. У нее были широкие плечи, сильные руки и гордое лицо с квадратной челюстью. И красивые белокурые волосы – но подстриженные коротко, по‑мужски.
Однако считать ее женской версией Дедана было бы ошибкой. Она была настолько же сдержанна и замкнута, насколько он – болтлив и хвастлив. И, в то время как Дедан был легок в общении, когда не злился, Геспе все время держалась чуточку напряженно, как будто постоянно ожидала от кого‑то неприятностей.
Мартен, наш следопыт, был старшим из нас. Он тоже одевался в кожу, но более мягкую и ухоженную, чем доспехи Дедана и Геспе. Он носил при себе длинный кинжал, короткий нож и охотничий лук.
Мартен служил егерем, пока не впал в немилость у баронета, чьи леса он охранял. Работа наемника была, конечно, гораздо хуже должности егеря, однако же она его кормила. Мартен хорошо стрелял из лука, так что в бою он тоже кое‑чего стоил, хотя и не был так силен, как Дедан или Геспе.
Эти трое заключили временный союз несколько месяцев тому назад и с тех пор нанимались на работу вместе. Мартен мне рассказал, что им и прежде доводилось работать на маэра: в последний раз их наняли обходить дозором земли неподалеку от Тинуэ.
Мне потребовалось минут десять, чтобы сообразить, что по‑настоящему походом должен был командовать Мартен. Он чувствовал себя в лесу куда уверенней, чем все мы вместе взятые, и ему даже пару раз доводилось охотиться на людей за вознаграждение. Когда я сказал об этом ему, он только покачал головой, улыбнулся и сказал, что уметь делать что‑то и хотеть это делать – две большие разницы.
Ну и, наконец, я – их отважный предводитель. В письме, которое вручил мне маэр, я описывался как «толковый юноша, хорошо образованный и обладающий множеством достоинств». Хотя это было чистой правдой, подобная характеристика заставляла меня чувствовать себя самым бесполезным из всех придворных фатов.
Да и то, что я был намного моложе их всех и костюм мой годился скорее для вечеринки, чем для похода, делу отнюдь не помогало. У меня с собой была моя лютня и кошелек маэра. Ни меча, ни доспехов, ни даже ножа…
Осмелюсь утверждать, они совершенно не понимали, что со мной таким делать.
* * *
Примерно за час до заката мы повстречали на дороге лудильщика. На нем был традиционный бурый балахон, подпоясанный веревкой. Тележки при нем не было: он вел под уздцы ослика, навьюченного узлами до такой степени, что животное походило на гриб.
Лудильщик неторопливо шагал нам навстречу, напевая:
Пускай повсюду благодать,
Кругом весна и счастье,
Не вечно солнышку сиять,
Придет еще ненастье!
Пускай на мелочи вам лень
Сегодня деньги тратить –
Но вот наступит черный день,
И мелочей не хватит!
На черный день, на черный час
Всегда необходимо
Иметь запас –
А вот как раз
Идет лудильщик мимо!
(Стихи в переводе Вадима Ингвалла Барановского)
Я рассмеялся и зааплодировал. Настоящий странствующий лудильщик – птица редкая, и я всегда рад подобной встрече. Мать говорила мне, что встреча с лудильщиком приносит удачу, а отец ценил их за новости, которые они разносят. Ну а то, что мне и вправду было необходимо кое‑что прикупить, делало эту встречу втрое более желанной.
– Эй, лудильщик! – с улыбкой окликнул его Дедан. – Мне требуется очаг и кружка пива. Далеко ли до ближайшего трактира?
Лудильщик указал себе за спину.
– Минут двадцать ходьбы, и того не будет.
Он смерил взглядом Дедана.
– Только не говорите, что вам больше ничего не требуется! – воскликнул он. – Всякому человеку что‑нибудь да надо.
Дедан вежливо покачал головой.
– Извини, лудильщик. Я поиздержался.
– А вы? – лудильщик окинул взглядом меня. – У вас вид молодого человека, которому точно что‑то надо!
– Да, мне и в самом деле кое‑что требуется, – признался я. Видя, что остальные с тоской посматривают вперед, в сторону трактира, я махнул им рукой. – Ступайте вперед! Я сейчас догоню.
Они зашагали дальше. Лудильщик, усмехаясь, потер руки.
– Ну‑с, так что же вам угодно?
– Для начала – немного соли.
– И коробочка для нее, – добавил лудильщик, принимаясь рыться в тюках, навьюченных на ослика.
– И хорошо бы еще нож, если у вас найдется такой, который не слишком трудно достать.
– Тем более что вы отправляетесь на север, – тут же подхватил лудильщик. – Дороги там опасные. Без ножа нехорошо.
– А что, и у вас были неприятности? – спросил я, надеясь, что он может знать что‑то, что помогло бы нам отыскать разбойников.
– Да нет, – ответил он, копаясь в вещах. – Дела еще не настолько плохи, чтобы кому‑то пришло в голову обидеть лудильщика. И все‑таки дороги там опасные.
Он вытащил длинный узкий нож в кожаных ножнах и протянул его мне.
– Рамстонской стали!
Я вытащил нож и оглядел клинок. Это и впрямь была рамстонская сталь.
– Да нет, мне бы чего попроще, – сказал я, возвращая ему нож. – Мне в основном для повседневных нужд, колбаску там порезать…
– А чем вам рамстонская сталь для повседневных нужд не годится? – возразил лудильщик, снова сунув мне нож. – Им можно лучину на растопку колоть, а потом сразу бриться! Заточку держит только так!
– Мне может потребоваться его и на излом взять, – уточнил я. – А рамстонская сталь хрупкая.
– Что есть, то есть, – охотно согласился лудильщик. – А как говаривал мой батюшка: «Лучшего ножа у вас не будет, пока этот не сломается!» Хотя это касается любого ножа. А по правде говоря, этот нож – единственный, что у меня есть.
Я вздохнул. Я же вижу, когда деваться некуда.
– И огниво.
Он протянул мне огниво едва ли не прежде, чем я успел это сказать.
– Я поневоле обратил внимание, что у вас пальцы в чернилах, – сказал он, указывая на мои руки. – У меня есть бумага, отличная бумага! И перья, и чернила тоже. Что может быть хуже, чем сочинить песню и не суметь ее записать?
Он протянул мне кожаную папку с бумагой, перьями и чернильницей.
Я покачал головой, помня, что кошелек маэра отнюдь не бездонный.
– Да нет, лудильщик, сдается мне, песни писать я пока что бросил.
Он пожал плечами, по‑прежнему протягивая мне папку.
– Ну, не песни, так письма! Я знаю одного парня, которому как‑то раз пришлось вскрыть себе вены, чтобы написать записку возлюбленной. Это, конечно, весьма романтично. И очень символично. Но еще и весьма болезненно, негигиенично и смотрится жутковато, если честно. Так что теперь он всегда носит при себе перо и чернила!
Я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица: слова лудильщика напомнили мне о том, о чем я совсем позабыл в спешке, уходя из Северена. Денна! После разговора с маэром о разбойниках, двух бутылок крепкого вина и бессонной ночи мысли о ней совершенно вылетели у меня из головы. И я ушел после нашей ужасной ссоры, не сказав ни слова! Что она подумает, раз я так жестоко разговаривал с ней, а потом взял и исчез?
Я был уже в целом дне пути от Северена. Не мог же я вернуться только затем, чтобы предупредить ее, что ухожу? Я поразмыслил. Нет. А кроме того, Денна сама столько раз исчезала без предупреждения, не сказав ничего на прощание… Уж конечно, она меня поймет, если я поступлю так же…
«Глупо… Глупо… Глупо…» Мои мысли метались по кругу: я пытался сделать выбор из нескольких равно неприятных вариантов.
И тут хриплый рев лудильщикова осла навел меня на мысль.
– Скажи, лудильщик, а ты, часом, не в Северен ли направляешься?
– Скорее за Северен, чем в него, – сказал он. – Но и туда тоже.
– Я только что вспомнил, что мне нужно отправить письмо. Если я тебе его дам, возьмешься ли ты отнести его в один трактир?
Он медленно кивнул.
– Возьмусь, – сказал он. – При условии, что вам понадобится бумага и чернила…
Он улыбнулся и помахал папкой.
Я поморщился.
– Понадобится, лудильщик. Но сперва скажи, сколько ты с меня возьмешь за все вместе взятое?
Он окинул взглядом разложенные товары.
– Соль с коробочкой – четыре бита. Нож – пятнадцать битов. Бумага, перья и чернила – восемнадцать битов. Огниво – три бита.
– И доставка письма, – добавил я.
– Срочная доставка! – с улыбкой уточнил лудильщик. – Причем даме, судя по вашему выражению лица.
Я кивнул.
– Так‑так… – лудильщик потер подбородок. – Ну, в других обстоятельствах я бы заломил тридцать пять, мы бы с вами как следует поторговались, и вы бы сбили цену до тридцати.
Цена была разумная, особенно учитывая, как нелегко добыть хорошую бумагу. И тем не менее это была треть тех денег, что дал мне маэр. И эти деньги нам потребуются на еду, на ночлег, на другие нужды…
Но не успел я что‑нибудь ответить, как лудильщик продолжал:
– Однако я вижу, что для вас это слишком дорого. А смею заметить, плащ на вас на диво хороший. Я лично всегда рад сторговаться и оказать человеку услугу…
Я машинально плотней завернулся в свой красивый вишневый плащ.
– Может, я бы и согласился с ним расстаться, – сказал я. Мне даже не пришлось изображать сожаление – оно было неподдельным. – Но тогда ведь я останусь без плаща! А ну как дождь пойдет, что же я стану делать?
– Это не проблема! – сказал лудильщик. Он вытряхнул из мешка матерчатый сверток и показал его мне. Когда‑то ткань была черной, но от времени и многочисленных стирок она вылиняла, сделавшись темно‑зеленоватой.
– Потрепанный малость, – заметил я, щупая расходящийся шов.
– Да ладно, просто хорошо объезженный! – возразил лудильщик, набрасывая плащ мне на плечи. – А сидит‑то как! И цвет вам идет, как раз глаза подчеркивает. К тому же на дороге, где полно разбойников, не стоит выглядеть чересчур богатым!
Я вздохнул.
– А что вы дадите мне в придачу? – спросил я, протягивая ему свой красивый плащ. – Этот плащ и месяц не ношен, заметьте себе, и под дождем ни разу не бывал!
Лудильщик ощупал мой великолепный плащ.
– Ого, сколько кармашков! – с восхищением сказал он. – Чудная вещь!
Я пощупал потертую ткань плаща лудильщика.
– Если дадите в придачу иголку с ниткой, я, так и быть, сменяю свой плащ на все это добро, – сказал я, внезапно охваченный вдохновением. – И вдобавок уплачу вам железный пенни, медный пенни и серебряный пенни!
