Что пошло тогда не так?

 

Расскажу я вам секрет,

Что хранился много лет,

Как случился – так-разтак! –

Тот космический контакт…

Всё теперь хранится строго,

Засекречено навек…

Так как в космосе дорогу

Пролагал не человек…

В пятьдесят девятый год

Взяли космос в оборот…

 

Там, глядишь, кипят на реках

Стройки века, там – страда!

О летающих тарелках

Толковала вся страна.

Кто-то видел над овином

Пару блюдец в темноте…

Кто-то только половину –

Пригляделися: не те…

То сноха, свекровь, золовка

Разговаривают ловко!

Ну а в Звёздном тётя Глаша,

Что в столовке при харчах,

Знай поёт частушки наши,

Чтоб Гагарин не зачах:

«Мине милый разлюбил,

Вниз по лестнице спустил.

Ух, ты, ах, ты! –

Все мы космонавты!»

Он сейчас из центрифуги…

- Это вам не буги-вуги! -

Мало кто на вираже

Переносит десять же!

Но пока ещё Гагарин

Был простой советский парень,

Пил компот на посошок…

Ну а в космосе летали:

Белка, Стрелка и Пушок.

Положив в тарелку кашу,

Продолжает тетя Глаша:

«А другой мине любил –

В лоб тарелку запустил! –

Ух, ты, ой, ты! –

Все мы гуманоиды!»

Гуманоид же – битте-дритте! –

Под такую арию

В это время на орбите

Потерпел аварию!

У него пожар и шок –

В правый борт влетел Пушок.

Он-то думал, кто летит

Из братьёв по разуму,

Ну а видит: странный вид –

Морду безобразную!

Весь пахуч и волосат,

При хвосте и с лапами

Гуманоида хап да лап –

Моментально лапает.

У него повторный шок –

Облизал всего Пушок.

Так, впервые в истории человечества произошел контакт двух далёких цивилизаций…

Гуманоид же не постиг

Ни хвоста вихляния

И не смог перевести

Мордооблизания!

Много где он пролетал,

Но такой уродины

Никогда он не видал

У себя на родине…

Королёв меж тем с тоски

В центре управления

У приборной у доски

Говорит в волнении:

«Наш Пушок пропал – пить дать! –

И не отзывается…

Но звезду героя дать

Псу не полагается!

И, конечно, колбаса

Не нужна посмертная…» -

Смотрит с болью в небеса,

Где мечта заветная…

Гуманоид притормозил –

Задрожали стрелочки

И Пушка в траву спустил

Со своей тарелочки…

Аж залазит глаз за глаз –

Вот какая практика! –

Даванул в упор на газ:

«Прощевай, галактика!»

И скорей, скорей, скорей

От планеты нелюдей!

На Центавру Альфу шлёт

На века в историю:

«Запрещается полёт

Строго в эту сторону!»

Фото: профиль и анфас,

Где собачий черный глаз!

 

Вот прошло не мало лет

И теперь, товарищи,

С гуманоидами привет –

Напугал тогда ещё…

Наш Пушок – пенсионер,

Нету бедной Белочки…

Не видать в СССР

Ни одной тарелочки…

Да и СССР-то нету…

                  28.10.2019

Как я стал детским писателем…

 

Я сначала был просто писателем. Пишу себе прозу, пишу стихи – да и рад, что получается. Но потом как-то подумал, что каждый уважающий себя поэт или уж на худой конец прозаик – пишет для детей. Хотя, тут же подумалось, что и нет… Вот и не каждый - ни Блок, ни Клюев, например, для детей ничего не содеяли… Но, ладно, взял и написал. Не получилось… То есть получилось, конечно, - все там зарифмовано, всё профессионально, но я-то знаю – что ерунда – не настоящее… Это литературоведов обмануть можно, но не детей! И тут я понял, как грустно было Блоку.

Но прошли годы и появились у меня собственные дети – дочь, потом сыновья… И вот – все сказки рассказаны и книги прочитаны. И почти наизусть… Так как когда читаешь в третий раз, скажем, Незнайку – то уже наизусть… И уже не ты Незнайку читаешь, а он тебя. И читает и проверяет – а какой ты ни наесть родитель или там детский писатель. 

Но я сначала стал детским художником. Ибо – просили… нарисуй, да нарисуй… И вот начались картинки. И стал я художником и картинки эти с помощью пластыря на стенку повесил. И уж места на стенах почти не осталось.. И вот приходит как-то в гости знакомый художник – Борис Забирохин. Он хорошо детские книжки делал, и я его привлек кулачный бой нарисовать для моего взрослого журнала. И так его увлекла тема, так пластика народная поразила, что он не только гравюру сделал и но еще в масле огромный триптих сочинил. Но… это я отвлекаюсь.

Словом, пришел он и смотрит на обои, а обоев не видать. И говорит – надо на осеннюю выставку в ЛОСХ показать (и, кстати, все организовал потом – в рамки вставил и на выставку представил). И надо, говорит, теперь в Союз художников вступать… А тогда еще осколки советской власти держались и за копейки какие-то под мастерскую большие квартиры в старом фонде давали. Но пока то да се – лавочка прикрылась эта. А очень я рассчитывал, так жили мы все в одной комнате. Но это я опять отвлекаюсь…

Да, в Союз художников я так и не стал поступать, а картинки не просто рисовал, а в стиле лубка – с подписями в стихах. Я, кстати, тогда студией народного творчества в доме пионеров руководил. И всё там преподавал – и резьбу по дереву и танец, и фольклор, и кулачный бой, конечно. И театр у нас там образовался… А живопись преподавал вот как: читал сказку или легенду, показывал лубки или иконы и пока читал – ребята рисовали, то, что читал. Никакой «натуры» на столиках не ставил. Ну, и сам что-то успевал… Так что помимо своих детей – меня еще два десятка других детишек слушало (и смотрело – что я там корябаю и калякаю). А потом выставку сделали – не в ЛОСХе уже, а в Доме пионеров. И вот на выставке у меня несколько картинок дети украли – так им понравилось. Ну, что же, подумал я – вот и хорошо. И решил, что пора издавать детскую книжку со своими стихами и картинками.

А тут услыхал где-то или вычитал - что, мол, возрождается журнал «Чиж» и «Ёж». Это где Хармс с Олейниковым, где Маршак с Введенским… Легендарные журналы тридцатых годов. Собрал картинки со стихами и поехал на Фонтанку…

О, какие поэты там работали, а какие художники – Юрий Васнецов, Евгений Чарушин, Владимир Конашевич и тьма других. Да ведь мы все на этих книжках выросли. Они, достойные продолжатели детской книги начала века, века серебряного – издательства Кнебель… Всем Кнебель хорош был (там еще и Билибин рисовал, и Бенуа…) но поэты серебряного века для детей - … ну уж как-то совсем слабо. Так, сказки народные печатали да прозу, декаденты несчастные. А вот настоящая поэзия для детей – это уже с двадцатых готов. Это уже Детгиз… (А еще – ведь вся наша замечательная мультипликация, как из гоголевской шинели – из этих книжек с картинками!) И на этих книжках 20-30-х годов, переизданных не раз (Чуковский, Хармс, Маршак…) мы и росли и в сороковые, и в шестидесятые, и в этом веке уже. И ничего нового ведь не придумали – ни поэты, ни художники! И неужели уж и не вклинится никак! Нет, быть такого не может! Ведь я не только своим детишкам писал-читал, но и перед широкой детской аудиторией выступал…Опять отвлекаюсь… Но, отвлекусь маленько. Дети 80-х и отчасти 90-х – всё знали. А вот в двухтысячных выступаю перед большой компанией. Все хорошо. И дети славные – плохих детей не бывает! Бывают плохие родители. Да, дети славные, но… Читаю Корнея Ивановича, читаю Даниила Ивановича, свои читаю – всё славно… Но когда спросил – кто «Муху-Цокатуху» написал… Тут мнения разделились. Одни мальчик ответил, что – это Мойдодыр… А другой засмеялся, обозвал первого ротозеем, и сказал: Нет, конечно, не Мойдодыр, а – Бармалей. Э-э-э, подумал я, что-то в Датском королевстве не так! Но это я вперед забежал – в двадцать первый век. Ну, его, хоть бы и не наступал…

Итак, девяностые… Пришел я в Детгиз на Фонтанку… А тем здание характерно (и сердцу любо!), что обошли его денежные вливания и с довоенных времен еще – никакого ремонту не наблюдается… Страшновато ходить: того и гляди с потолка пласт штукатурки - шлёп! – и перейдешь в разряд классиков! И действительно – там обвалилось и тут то же, но пока без жертв… Но все эти старые стены, двери, коридоры дух минувшей поры содержат… А главное, вот на стендах запыленных эти старые замечательные книжки. Лучше которых и в свете нет! А потому и кажется в полумраке, что вот тут из-за угла Маршак какой-нибудь или Хармс выскочит и отчебучит чего-нито… Или уж хоть Евгений Шварц, наконец. И вдвойне мне любо по коридорам этим, что вот иду к редактору «Чижа и ежа» возрождающихся и в сумке несу новые стихи, за которые перед Самуилом Яковлевичем не стыдно будет… Ну, пришел я… Пришел… Редактор оказался женщиной и вполне молодой… В духе девяностых. Забралась она с ногами на старинное кожаное кресло… До перестройки даже самая ярая антисоветчица так бы в кресло не села – советское воспитание не позволило б… Говорят, это в Лондоне Тэтчер так перед Горбачевым уселась и он сразу «Варшавский договор» сдал и войска с позором из всей Европы вывел… Эх, опять отвлекаюсь.

Ну, я отвернулся, чтобы не глядеть и свои стихи-картинки протягиваю… И тут же устно стал добавлять – я ведь пока шел про Чижа и Ежа стал рифмовать. Но, что-то её не вдохновило – ступайте, мол, я позвоню обязательно… А если редактор говорит вам: «позвоню» - то… А тем более девушка говорит: «позвоню». Да вот такая, забравшаяся с ногами в кресло… То – «ждитя-ждитя», как сказали бы на Мезени.

А я уж губу раскатал… Тоже мне второй Хармс нашелся! Но нет худа без добра… сделал я из того, что нес в ту пору на поклёвку Чижу, книжку «Донюшкины сказки», а через несколько лет и вторую – «Ландышевая страна». Валерий Николаевич Лялин сказал, что это лучшее, что есть теперь в детской литературе. А «Чиж и ёж» не долго прожили – не смотря на такое славное название и здание славное, и на то, что вот за поворотом где-то ходят Шварц с Хармсом… Не смотря на всё это – не помогло… Умер журнал. Жалко птичку…

Ну, что мой милый чижик,

О чем теперь грустить…

- как сказал Николай Гумилев в 1909 году

И еще – когда самый младший из моих вырос, и никто уж не теребил: «Папка, сказочку, да поскорее…» - как обрезало. И рисовать разучился и стихов детских – увы и ах!

И если вам когда-нибудь случится бывать в этом старинном здании на Фонтанке - а Бог не дай там евроремонт произвести! - и если не пришибет там кого-нибудь упавшей штукатуркой и не закроет здание это какой-нибудь ГИОП или МЧС, или что-нибудь такое бармалееобразное и насекомоядное - то знайте, я тоже хожу там за поворотом, потому что где же мне ещё и ходить.

15.10.2019