Генерал-адъютант Шильдер

ции на левом берегу реки, но, вернее, они хотели отвлечь наше внимание от наступательных действий, делая весьма несерьезные попытки к переходу через Дунай, и лучше обеспечить себя от поползновений Горчакова захватить их берег.

Наибольшую энергию неприятель проявил в низовьях Дуная, у Браилова, где ему удалось построить новую батарею и вызвать этим распоряжение князя Горчакова о снаряжении экспедиции для завладения ею⁸⁹, а также у Туртукая, против Ольтеницы. В этом пункте, который, вероятно, по воспоминаниям о первой неудаче особенно действовал на нервы командовавшего армией и вызывал его беспокойство⁹⁰, турки, видимо, демонстрировали свои силы, желая отвлечь наше внимание от Рущука и Силистрии; они в половине февраля даже сделали высадку на левый берег Дуная, но легко были отброшены отрядом генерала Павлова почти без потерь с нашей стороны.

Однако эти действия противника не помешали нам продолжать предпринятый впредь до перехода через Дунай план стеснения неприятелю подвоза припасов по реке уничтожением его флотилии при помощи шильдеровских батарей и преграждения входа неприятельских судов в устье Дуная.

Во исполнение этого в феврале произошли наиболее видные дела у Систова, против Никополя, у Браилова и у Калараша, против Силистрии.

Действующим лицом здесь впервые выступает сделавшийся во время Севастопольской обороны народным героем генерал Степан Александрович Хрулев.

Хрулев принадлежал к тем редким самородкам военного дела, которые обладают великим талантом увлекать сердца массы и имеют все данные быть великим полководцем; стихия которых война, но все богатство натуры которых злая судьба иногда в течение всей жизни растрачивает по пустякам, заставляя их бесследно исчезать с общественной арены. В тяжелые или блестящие годины боевых столкновений народов они засветятся иногда как яркий светоч, оправдывая народное выражение, что война родит героев, удивят свет подвигами высокого мужества, надолго сохранят о себе память

28

среди благодарных потомков, но редко выходят из них талантливые полководцы. Для этого кроме всемогущего случая не хватает им ни усидчивого подготовительного труда, ни достаточных военных познаний, которые трудно без предварительной подготовки получить в короткие периоды войн; короче, им не хватает изучения, по меткому выражению Наполеона, тридцати кампаний, необходимого для того, чтобы сделаться талантливым полководцем. Хрулев был типичным представителем высокоодаренного от природы воина, которому не удалось использовать в полной мере на славу своей родины обширные, Богом данные ему таланты. Офицер гвардейской конной артиллерии, он почти до чина полковника занимал должность казначея, совсем не интересуясь изучением военного дела в широком смысле этого слова. Для того чтобы этой богатырской натуре развернуться во всю ширь, нужна была война, и впервые о нем заговорили во время венгерской кампании. Здесь Хрулев, лихой начальник авангарда, выказал столько лихости, энергии, неутомимости и смышлености, что стал известен в армии и вернулся из похода генерал-майором. В 1852 году он отправился с Перовским в хивинский поход и прибыл оттуда на Дунай героем Ак-Мечети и генерал-лейтенантом.

П. К. Меньков в своих метких, но злых характеристиках деятелей той эпохи посвящает Степану Александровичу следующий монолог. «Никто на свете не принес бы столько пользы,— говорил он Хрулеву⁹¹,— как ты, оставаясь вечно генерал-майором. С забубенными молодцами, не зная устали и страха, ты сделал бы войну страшную для врага, истомил бы, измучил его и открыл бы армии легкий путь к победе. А генерал-лейтенант Хрулев — нехорошо: администрации не знаешь, не накормишь, не напоишь войск, измучишь пехоту и артиллерию и карты не знаешь. Отряда большого Хрулеву давать не должно».

Незабвенную службу, как увидим ниже, сослужил Степан Александрович России в Севастополе; память его и доныне чтится народом, но не вышел он все-таки из колеи частных начальников; замирилась Россия, и погас для общественной деятельности светоч Хрулева!

Прибыв на Дунай в распоряжение князя Горчакова, Степан Александрович был назначен им в помощь генералу Шильдеру и первоначально отправился к месту расположения турецкой флотилии, сосредоточенной у Никополя и Систова, с целью уничтожить ее.

Против первого из этих пунктов Хрулевым возведены были 3 батареи на 2 орудия каждая для действия против канонерских лодок и транспортных судов и, кроме того, несколько фальшивых батарей для демонстрации. Ежедневно с 13 по 17 февраля, начиная с рассвета и до сумерек, наши батареи редким огнем обстреливали турецкие суда. Противник отвечал огнем крепостных орудий, но и

29

в этом случае не нанося нам почти никаких потерь. Успех же нашей стрельбы был весьма значителен. 15-го и 16-го числа у турок было сожжено 9 больших судов, много малых и 10 катеров; остальные же были частью подняты вверх по р. Осме, частью же разведены вдоль правого берега Дуная на большом расстоянии одно от другого и повернуты кормами к нашему берегу.

С 17-го числа за недостатком снарядов стрельба против Никопольской флотилии была нами прекращена.

Что касается действия против флотилии, собранной у Систовской пристани, то кроме устроенных у местечка Зимнич батарей делались попытки расположить орудия и на острове Богуреску-луй, но турки, своевременно выдвинув на этот раз на берег Дуная полевые орудия, заставили нас состязаться с ними, не нанеся вреда флотилии⁹².

Для обеспечения успеха предстоящей нам переправы через Дунай нельзя было ограничиться только уничтожением турецких судов, находившихся в бассейне этой реки, а надо было обеспечить себя и со стороны Черного моря, которое находилось в руках покровительствовавших туркам западных держав. Благодаря этому наш противник всегда мог ввести в устье реки свою новую флотилию и даже несколько пароходов.

Такая необеспеченность со стороны моря очень беспокоила князя Горчакова, в особенности с тех пор, как он не мог рассчитывать на помощь Черноморского флота. Продолжительная переписка шла по этому поводу между командовавшим войсками на Дунае и князем Меншиковым в Севастополе.

Князь Михаил Дмитриевич находил необходимым вынести оборону устья Дуная к берегу моря, укрепив Сулин и преградив потопленными судами вход в устья Сулинского и Георгиевского рукавов реки, и обращался за помощью в этом деле к своему другу. Однако князь Меншиков и генерал-адъютант барон Остен-Скен считали выполнение такой задачи неудобоисполнимым и находили, что преграждение входа в Дунай неприятельским судам можно было более удобно достигнуть укреплением мыса Четал, который служил ключом всей Дунайской дельты, а также и канонерской флотилией, сосредоточенной у этого мыса⁹³.

Споры доходили до военного министра, который просил князя Меншикова найти тот или другой способ преградить вход неприятельским судам в Дунай, чего так боялся князь Горчаков. В конце концов вопрос этот был разрешен по существовавшему в Дунайской армии обычаю — полумерами: мыс Четал был укреплен недостаточно сильно, Сулин тоже укреплен, а устья Сулинского и Георгиевского рукавов были преграждены затопленными купеческими судами.

Это последнее распоряжение вызвало следующие иронические слова в письме князя Меншикова к Горчакову: «Le barrage du Danube

30

de St-George me paraît être une blague. Un fleuve de cette capacité ne peut être obstrué par 3 ou 4 bateaux de pêcheurs que le courant ne manquera pas d’enlever à la premiére crue, mais il sera toujours utile de faire croire à l’efficacité de ce barrage»⁹⁴.

Тем временем наша Дунайская флотилия бездействовала в низовьях Дуная. Ее не умели использовать в активных целях и держали здесь для противодействия возможности входа неприятельских судов в реку со стороны Черного моря.

В половине января суда нашей флотилии были расположены следующим образом: на р. Прут у Рени стояли 9 канонерских лодок и пароход «Ординарец»; при Галаце — 3 лодки и пароход «Прут»; у Четала — 6 лодок; на рейде у Измаила — 9 лодок и пароходы «Метеор» и «Сулин». Сверх того по одному судну в Сулине, у Очаковского гирла и у пос. Вильков⁹⁵.

Вопрос о способе употребления Дунайской флотилии служил предметом обширной переписки и даже споров между князем Горчаковым и Меншиковым.

В Дунайской армии не было лица, сумевшего дать надлежащее применение этой речной силе, которая могла бы способствовать нашим набегам на турецкий берег Дуная или по крайней мере оградить нас от постоянного беспокойства, доставляемого неприятелем. С другой стороны, желая все-таки использовать флотилию, ей иногда ставили задачи, не соответствовавшие ее средствам, как, например, борьбу с береговыми батареями, бесцельно разрушая материальную часть, которая могла оказать большую помощь при предстоящей переправе через Дунай. Можно смело сказать, что ни со стороны сухопутных генералов, ни со стороны моряков не нашлось лиц, способных руководить операциями столь важного фактора, как речная флотилия, при борьбе на берегах реки протяженностью почти 300 верст.

«Si vous voulez que cette flottille vous soit utile pour la grande opération du passage sur l’autre rive,— писал Меншиков князю Горчакову⁹⁶,— empêchez Liders de l’employer avec aussi peu d’intelligence qu’il le fait».

Но, кроме беспредметных советов и сожалений, что Горчаков не имеет талантливых помощников, князь Александр Сергеевич ничем не помог своему другу, хотя в его распоряжении находился весь личный состав Черноморского флота.

На несоответственное употребление Дунайской флотилии обратил внимание и император Николай. «Про турецкие пароходы на Дунае ничего не знаю,— писал государь князю Горчакову⁹⁷.— Нашей флотилии их пропускать не должно; вот ее цель, а не пустые и убыточные канонады с батареи, кончающиеся ничем».

В половине февраля князь Горчаков решил ввиду предполагавшегося заграждения устья Дуная затопленными судами часть на-

31

Схема № 34

шей флотилии поднять от Галаца вверх по реке и сосредоточить у Браилова. Так как нам не удалось воспрепятствовать туркам возвести на их берегу реки, против Браилова, ряд укреплений, предназначенных по преимуществу для охраны входа в Мачинский рукав, то операция провода нашей флотилии под огнем этих батарей представлялась делом нелегким. Ее решено было произвести ночью, а для отвлечения внимания турок сделать перед проходом судов высадку на правый берег и атаковать наиболее опасную батарею, построенную турками в трех верстах ниже Браилова.

Эта задача в ночь с 17 на 18 февраля была возложена на 300 егерей Замосцьского полка под начальством подполковника Ковальского, который, узнав о приближении флотилии, переправился на правый берег и атаковал в штыки батарею. Потеряв в этой атаке 16 человек убитыми и 23 ранеными, замосцы дали возможность благополучно провести из Галаца в Браилов 2 парохода и 8 канонерских лодок, после чего вернулись на свой берег⁹⁸.

Между тем еще вскоре после окончания дела у Журжи генерал Шильдер решил отправиться в Каларашский отряд, чтобы произвести с силистрийской флотилией такую же операцию, какая была произведена с рущукской. «Je n’ose pas trop compter sur un grand succés de ce côté,— писал по этому поводу князь Горчаков военному министру⁹⁹,— la plage étant moins favorable et l’ennemi ayant les moyens d’abriter ses embarcations des îles; mais il fera le possible et je l’ai fortement engagé de ne pas tenter l’impossible...» Однако испол-

32

нение этого намерения было на некоторое время отложено, и лишь 16 февраля в Калараш прибыл по поручению Шильдера генерал Хрулев с инженерными офицерами для постройки против Силистрии батарей.

Произведя рекогносцировку реки, он приступил к сооружению на нашем берегу семи батарей — трех против острова Гоп¹⁰⁰ и четырех против Силистрии. Турки противодействовали нашим работам редким и безвредным огнем, и к вечеру 19-го числа батареи были окончены, но не вооружены.

Неприятель решил воспользоваться удалением нашего отряда от берега и 20 февраля на рассвете снарядил сильную экспедицию на левый берег Дуная, которая должна была сбить охранявшую батареи цепь казаков и срыть наши постройки. С этой целью около 6000 человек переправились на 30 судах в два приема с острова Гоп и от Силистрии через Дунай и, сбив казаков, двинулись против батарей.

В Калараше был расположен отряд генерала Богушевского силой в 4 ¹/₂ бат., 2 эск., 2 сот., 12 пеш. и 6 кон. ор.¹⁰¹, который при первом известии о высадке неприятеля быстро направился по течению р. Борчи к угрожаемому пункту, отстоявшему верст на восемь от Калараша. Здесь после небольшого отдыха отряд выстроил параллельно течению Дуная в версте от берега боевой порядок под сильным огнем с крепости. Впереди под прикрытием густой цепи застрельщиков была поставлена вся пешая артиллерия, имеющая за собой пехоту в трех линиях. В первой линии в ротных колоннах три роты 2-го батальона Егерского князя Варшавского полка и рота Валахского полка; вторую линию составляли 3-й и 4-й батальоны егерей в колоннах к атаке, а между ними стояла оставшаяся рота 2-го батальона в ротной колонне, и, наконец, в резерве за второй линией встал 1-й батальон егерей в полувзводной колонне из середины.

На флангах рот первой линии расположилось по три конных орудия, а на правом фланге второй линии стали уланы и казаки.

Генерал Хрулев принял под свое начальство правый фланг, а генерал Богушевский центр и левый фланг.

Степан Александрович, не дав туркам опомниться, приказал штабс-капитану Ахбауру, адъютанту генерала Шильдера, хорошо знакомому с местностью, вести на левый фланг неприятеля, в направлении на нашу крайнюю батарею, три конных орудия, улан и казаков.

Турки, перестав срывать укрепления, двинули против кавалерии полк египтян с густой цепью застрельщиков.

Но конные орудия лихо вынеслись вперед и картечью осыпали неприятельскую пехоту, заставив ее отступить к Дунаю под преследованием наших улан и казаков. Ахбаур пододвинул тогда орудия к самому берегу Дуная и открыл огонь по отплывающим судам.

33

Около 500 турок не успели сесть в лодки и толпились на узкой полосе, заслоненной крутым берегом реки. Не имея возможности атаковать их в конном строю, Хрулев спешил улан, казаков, артиллерийскую прислугу и ездовых и во главе этой кучи бросился с пиками и шашками на противника, окончательно уничтожив его.

Тем временем первая линия нашей пехоты, пройдя в интервалы между орудиями, двинулась, прикрываясь камышами, к срываемому турками редуту № 4. Сильный огонь, которым были встречены егеря, не помешал их штыковой атаке, и неприятель и здесь бежал к судам под прикрытием огня из крепости. Тогда наши 4 батарейных орудия выдвинулись к самому берегу Дуная, снялись между укреплениями № 3 и 4 и окончательно добили здесь турок.

Одновременно с этим конные орудия левого фланга генерала Богушевского выдвинулись против батареи № 3, где неприятель, стоя на бруствере, разбрасывал землю. Обстреляв последовательно с двух позиций турок прицельным огнем, командовавший орудиями полковник Зыбин подскакал к батарее на 100 саженей и, приказав для скорости дослать картечные жестянки на ядра и гранаты, которыми орудия были уже заряжены, открыл убийственный огонь по туркам, бежавшим к своим лодкам. Полковник Зыбин перенес огонь на лодки, из которых 2 потопил вместе с находившимися на них людьми.

Во время общего бегства турок генерал Богушевский получил донесение, что 3 турецкие лодки потеряли руль и неслись по течению к острову Гоп. Тогда он быстро направил к батарее № 1под прикрытием роты пехоты те 4 батарейных орудия, которые уже раньше переехали на берег Дуная. Метким огнем эти лодки также были потоплены.

Потеря наша в этот день заключалась в 9 раненых, что можно объяснить отсутствием на турецких лодках орудий и умелой маскировкой наших войск в густых камышах, покрывавших берег Дуная. Потеря неприятеля состояла из 38 пленных, 248 убитых; 4 погибших и 2 сильно попорченных лодок, а кроме того, из значительного числа утонувших и раненых.

В блестящем деле Хрулева поистине все радует сердце. Отсутствие растерянности, быстрота сбора и подхода к угрожаемому пункту всего отряда, взаимодействие разных родов оружия, применение их сообразно с присущими им свойствами, подвижность артиллерии, соответственное значение стрелковых цепей и та решимость старшего начальника, которая электрической искрой проходит до последнего рядового. Результатом всего этого явился сильный подъем духа Каларашского отряда, переставшего бояться силистрийских турок.

34

Наши поврежденные батареи были вновь исправлены и 21 февраля вооружены 9 орудиями. На следующий день Хрулев начал обстреливать из них крепость, произведя в ней несколько пожаров и заставив на время прекратить огонь с ее верхов. К вечеру артиллерия наша благополучно вернулась в крепость¹⁰².

Изложенными событиями в общем исчерпываются действия наши на Дунае в период, предшествовавший совершению операции переправы через эту реку. Энергия, проявленная генералом Шильдером, пробудила нашу армию, подняла ее дух несколькими успешными делами, показав, что мы не только можем отбивать попытки неприятеля против нашего берега, но и в свою очередь беспокоить его и наносить ему существенный вред. Со своей стороны, турки должны были перестать смотреть на армию князя Горчакова как на обозначенного противника и начать считаться с ее хоть и мелкими, но все-таки наступательными порывами. Шильдер и Хрулев, тревожа турок последовательно на разных пунктах длинной оборонительной линии Дуная, невольно должны были отвлечь внимание неприятеля и ввести его в заблуждение относительно предполагаемого пункта нашей переправы через реку, так как наступающая весна заставляла его ожидать совершения этой операции. Таково, по нашему мнению, было значение огня шильдеровских батарей, который, в общем, не произвел существенного изменения в нашей обстановке на Дунае. Он был лишь прелюдией к блестящему переходу через эту реку князя Горчакова, предписанному ему императором Николаем и на скорейшем исполнении которого так настаивал государь. Но прежде чем перейдем к описанию этой светлой страницы кампании 1854 года на европейском театре, упомянем вкратце о тех стычках, которые в конце февраля и в начале марта происходили в разных пунктах нашего расположения.

Наступательные попытки турок в половине февраля от Туртукая и овладение ими большим островом, лежащим против этого пункта, заставили командировать в Ольтеницкий отряд генерала Хрулева, которому было приказано очистить занятый противником остров.

С этой целью в ночь с 27 на 28 февраля им были построены и вооружены на левом фланге 5 батарей, каждая на одно орудие, для стрельбы вдоль острова с расстояния 60 саженей и на правом фланге, на острове Малый Кичу, 4 батареи, тоже на одно орудие каждая, для поражения турецкого острова косыми выстрелами с расстояния 50 саженей. Таким образом, остров должен был обстреливаться перекрестным огнем наших батарей. В означенных работах

35

Схема № 35

впервые в эту кампанию принимал участие подполковник Тотлебен, стяжавший себе впоследствии неувядаемую славу на бастионах севастопольских.

Генерал Хрулев предполагал, обстреляв занимаемый турками и покрытый густым лесом остров, атаковать его. С этой целью 28-го числа около часа дня с вновь устроенных батарей был открыт перекрестный огонь и в то же время на пароме из 18 лодок были перевезены на остров Б. Кичу 2 батальона Охотского полка, а третий оставлен на левом берегу у переправы¹⁰³. Камчатский же егерский полк был переведен на правый берег р. Аржиса, кроме трех рот, оставленных в карантине и в Ольтенице.

В 5 часов дня, полагая остров достаточно обстрелянным, генерал Хрулев направил на Валахский остров пять орудий под прикрытием батальона охотцев с целью построить там батарею для действия в тыл туркам. Орудия своим картечным огнем заставили неприятеля очистить первую линию ложементов, но его сильный огонь со второй линии и отсутствие ожидаемого брода заставили Хрулева отказаться от предполагаемой попытки и решиться устроить переправу ниже по течению рукава для атаки с этой стороны. Однако и здесь турками были приняты меры к самой упорной обороне, что заставило Хрулева приказать войскам вернуться на места их прежней стоянки.

Урон наш в этом деле доходил до 100 убитых и раненых¹⁰⁴.

Дальнейшие действия здесь ограничились закреплением занятого обеими сторонами положения.

36

Против никопольской флотилии в феврале нами производилась ежедневная редкая стрельба из батарей, устроенных около Турно. Это совершенно прекратило движение неприятельских судов по Дунаю, которые, направляясь из Видина или Рахова, останавливались, не доходя Никополя, у с. Излазлы. Наша стрельба вызвала принятие неприятелем некоторых мер, в виде занятия и укрепления ближайших островов, чем действия здесь и ограничились вплоть до перехода нами через Дунай.

Тем временем сильный по численности Мало-Валахский отряд генерала Липранди продолжал исполнять строго пассивную задачу стеснения калафатских турок и ограничивался лишь производством ряда рекогносцировок с целью держать неприятеля в страхе всегда ожидаемого нашего наступления.

Так, 2 февраля¹⁰⁵, узнав, что турки снова заняли с. Чепурчени значительным отрядом численностью около 2 ¹/₂ тысячи при 2 орудиях, генерал Липранди двинул ночью свой отряд к этому селению с целью по возможности отрезать неприятеля от Калафата.

Собственно наступление на Чепурчени должно было быть произведено колонной Бельгарда из Пояны¹⁰⁶. Отрядам, расположенным в Гунии и Мадловите, было приказано пододвинуться на полторы версты к калафатским укреплениям с целью поддержать Бельгарда, если бы турки вышли из Калафата на помощь своим. Наконец, войска, расположенные в с. Голенцы-Команы, также должны были приблизиться к Калафату и составить резерв остальных колонн.

Подход Бельгарда к Чепурченям заставил турок, заблаговременно осведомленных об этом своими передовыми постами, поспешно отступить, обменявшись с нами лишь несколькими орудийными выстрелами, которые произвели сильную тревогу в Калафате.

Бельгард, исполнив свою задачу занять Чепурчени, не знал, что ему делать дальше. Офицер, посланный за приказанием к генералу Липранди, заблудился, и Поянский отряд остался на месте, не считая нужным развить свой успех.

Подошел к калафатским укреплениям и генерал Липранди, который, не зная, что делается у Бельгарда, также остался на месте.

А между тем у турок, по словам бежавших оттуда местных крестьян, паника приняла грандиозные размеры. «Казалось бы,— пишет по этому поводу один из современников¹⁰⁷,— какого более благоприятного момента было ждать для атаки Калафата! Тут бы и ударить на турок! Так нет — наши не могут ни на что решиться и не атакуют...»

И действительно, на рассвете войска Мало-Валахского отряда вернулись на свои места, ограничась истреблением запасов у Чепурчени и подморозив значительное число нижних чинов, так как в течение ночи мороз окреп с 5 до 15 градусов.

37

7 февраля Мало-Валахский отряд вновь произвел бесцельное наступление к Калафату, исполняя приказание князя Горчакова возможно чаще тревожить там турок¹⁰⁸. Войска из Мадловиты и Поян следовали к Калафату кратчайшими путями, отделив к стороне Чепурчени 4 эскадрона гусар с 4 конными орудиями и сотней казаков¹⁰⁹, с целью удостовериться, не занято ли вновь это селение неприятелем.

Оттеснив передовые части противника, отряд остановился в 2 верстах от калафатских укреплений и выставил на особо устроенных станках 4 единорога для действия навесны _{Генерал-лейтенант Хрулев}     ми выстрелами с дальнего расстояния. Огонь этот привел турецкие войска в движение и заставил отвечать их 2 левофланговые батареи, которые никакого вреда нам не наносили. Заметив предел, до которого достигали неприятельские снаряды, генерал Липранди выставил вне этого предела 8 батарейных орудий, открывших огонь по левофланговому редуту, который находился на берегу Дуная. Действие этих орудий заставило неприятеля открыть огонь еще с двух батарей и обнаружило нам, что калафатские укрепления, или по крайней мере левая половина их, были вооружены только полевыми орудиями.

В то же время отряд, высланный к Чепурчени, застал там 250 турецких кавалеристов, которых атаковал и рассеял.

К середине февраля было выяснено, что в Рахово прибыло с разных сторон до 2000 турецких пехотинцев; конница же, находившаяся в этом городе, отправлена вниз по Дунаю к Рущуку. В Лом-Паланке находилось до 3000 турецких солдат, а между Видином и р. Тимок производилось по Дунаю большое движение лодок. Вследствие этого генерал Липранди снарядил особую подвижную колонну из 2 эск., 2 кон. ор., одной роты и команды штуцерных¹¹⁰, которая двинулась вверх по Дунаю до с. Груи, мешая своим огнем свободному плаванию турецких судов.

Тем временем, когда Липранди производил бесплодные рекогносцировки Калафата, долженствовавшие устрашить турок,

38

но по мере их однообразного повторения терявшие и это свойство, старик Шильдер, находясь в Калараше и Браилове, изнывал от желания лично поехать в Мало-Валахский отряд, где он рассчитывал одним ударом покончить с беспокойными калафатскими турками. «L’affaire de Kalafat est celle qui m’interésse le plus apres toutes les besognes à Braïlof et Galatz qui pèsent encore sur moi,— писал он князю Горчакову¹¹¹.— Vous n’avez, mon prince, qu’à vouloir et la garnison de Kalafat sera faite prisonniée...» Но командовавший войсками на Дунае, видимо, боялся, что Шильдер придаст очень решительный характер действиям против этого столь деликатного в глазах князя Горчакова пункта, так как старику инженеру не удалось туда попасть, несмотря на решительные требования Карла Андреевича. В своих последующих записках как на имя Горчакова, так и на имя военного министра он настоятельно требовал разрешения отправиться к Калафату, обещая заставить плененный турецкий отряд сложить свои знамена к ногам царя¹¹².

Кто знает, может быть, генералу Шильдеру удалось бы влить в Мало-Валахский отряд тот дух решимости и отсутствия страха ответственности, которые, вероятно, одни были причиной дислоцирования турок на нашем берегу Дуная. По крайней мере французский полковник Диё, который посетил в это время Калафат, рисует положение турок там далеко не в блестящем виде. Укрепленный лагерь, по его словам¹¹³, был очень растянут, мог вмещать в себе до 60 тысяч, не имел редута и требовал оставлять в нем в случае вылазки много войск. А между тем турецкие силы были там незначительны, очень утомлены постоянной бдительностью, и Омер-паша должен был отказаться от всяких наступательных попыток. Вообще автор письма не оправдывал желания турок удерживать Калафат в своих руках; они не могли действовать против нашего фланга и были совершенно заперты в своем лагере после укрепления нами Пояны, Мадловиты и других селений.

Французский корреспондент не догадывался, какое нравственное влияние на князя Горчакова имела эта горсть турок, смело уцепившаяся за наш берег Дуная и надолго парализовавшая волю многочисленной русской армии.

В низовьях Дуная также продолжались мелкие стычки с неприятелем, происходившие большей частью из-за постройки турками батарей на своем берегу, места для которых мы им указывали нашими не всегда сноровистыми, но активными действиями, о которых говорилось выше.

Так, демонстративная переправа русских войск у Браилова 17 февраля указала туркам на необходимость устройства против кордона № 260 (в 3 верстах ниже Браилова) укрепления с двумя орудиями и увеличения там числа войск¹¹⁴. Мы на это ответили

39

постройкой на нашем берегу двух батарей, на 2 орудия каждая, и поддерживали против турок редкий огонь. Неприятель делал также несколько попыток переправы небольших частей на левый берег реки с целью очистки этого берега от камыша, но легко был отбиваем нашими войсками.

В таких, в общем, незначительных стычках в конце февраля и в начале марта заключались действия враждующих сторон на европейском театре войны.

Но этот период обоюдного спокойствия пришел к концу. Россия вступила в новую фазу борьбы, борьбы с сильной коалицией Англии, Франции и Турции, которая хоть отчасти развязала связанные дипломатическими путами руки нашей родины и дала возможность нам попытаться взять инициативу в свои руки и перебросить театр войны на тот берег Дуная.

Время, однако, было упущено, и гнет пассивности лиц, стоявших во главе армии, этого вечного предвестника неудачной войны, совместно с их боязнью риска и ответственности, в скором времени вновь и на этот раз навсегда сковал орлиный полет мысли и воли императора Николая!

Грозовые тучи, нависшие над всем пространством России в виде состоявшегося разрыва с западными державами и возможности нападения врага на все обширные границы нашего отечества, заставили все русское общество особенно чутко относиться к тому, что делалось на берегах Дуная. «L’inquiétude où nous sommes est si grande que tout nous semble présage,— занес по этому поводу в свой дневник князь П. П. Гагарин¹¹⁵. Нам так хотелось какого-нибудь блестящего дела у Горчакова и хотелось не только во славу русского оружия, но как необходимого удара грома, который должен был уменьшить дерзость врагов России, искусно завязавших из злобы, ненависти и злословия мертвую петлю вокруг шеи русского колосса.

Однако одной армии во главе с нерешительным главнокомандующим не по силам было сделать на берегах международного Дуная то, что позднее с успехом выполнил, под руководством того же лица, многострадальный Севастополь соединенными усилиями армии и нравственной поддержкой всего русского народа, ставшего на защиту своего великодержавного бытия.

«Que veut-on,— писал князь Гагарин 9 марта¹¹⁶.— Pourquoi se bat-on? Nul ne le sait que cette obieuse Angleterre qui compte comme prospérité personnelle tout le mal qui arrive aux autres. Odieux pays, qui, si les peuples étaient comme les hommes, devrait étre compté comme un grand criminel et comme tel condamné par le globe. Ce n’est pas contre la Russie qu’il faudrait une coalition, mais bien contre elle».

Сетования на руководителей нашими операциями на Дунае раздавались и в армии, и в среде русской интеллигенции, и в придворных сферах.

40

«Да и вообще говоря, как у нас организована оборона Дунайского берега,— пишет один из участников этой войны¹¹⁷.— Войска растянуты на значительном пространстве, причем они ни в каком случае не будут иметь возможности вовремя стянуться к действительно угрожаемому пункту. Высшее начальство находится слишком далеко, чтобы его распоряжения могли поспеть своевременно к ближайшему начальству войск, охраняющих Дунай, которому не дано почти никакой самостоятельности».

В свою очередь известный славянофил С. Т. Аксаков 5 февраля 1854 года писал Погодину¹¹⁸: «Наше политическое положение меня с ума сводит. Я боюсь не Европы, на нас восстающей, а боюсь сомнений и нерешительности с нашей стороны и боюсь также за выбор главнокомандующих, которых понадобится несколько. Говорят, что на Дунае распоряжения очень плохи, а в Главном штабе все почти не чисто русские люди и даже много измены. Этак, пожалуй, и с чудным войском будет плохо».

Князь П. П. Гагарин в своем дневнике, который может служить отголоском разговоров в высших сферах Петербурга, также посвящает армии несколько строк¹¹⁹: «Les maréchal¹²⁰ est ici depuis dimanche. Il ira prendre le commandement de l’armée du Danube et tout le monde s’en réjouit: il est vieux, peut-être l’âge a-t-il amoindri ses forces et par conséquent l’homme, mais il y aura toujours le prestige de ses anciens succés et la confiance de l’armée et de l’Empereur... On a fait une caricature de son prédécesseur le prince Gortchakoff. Il a les deux bras étendus, les revers des mains sont visibles, sur l’un d’eux est ecrit ordre, sur l’autre contre-ordre, sur le front désordre. Je ne sais à quel point cela est mérité, mais cela n’est pas agreable, surtout a la suite d’une campagne dont il n’est peut-étre pas responsable, mais où il n’y a rien eu de remarquable et que l’Europe a marquée en disant qu’Omer pacha l’avait tenu en échec avec une armée peu formidable».

Военный министр князь В. А. Долгоруков также открыто печалился на ход наших военных операций на Дунае. Желая успеха в заграждении русла Дуная, он писал князю Меншикову¹²¹: «Dieu veuille qu’elles réussissent mieux que nos premiers essais sur le Danube. Ceux-ci me navrent le cæur et si nous continuons du même train, nous perdrons notre armée avant qu’elle ne puisse être employée efficacement. C’est surtout à cette heure que nos troupes vont nous devenir nécessaires. La politique est plus embrouillée que jamais et sans plus penser aux récriminations il faut, selon moi, coûte que coûte vaincre ou mourir».

На подобные упреки, неоднократно повторяемые, князь Михаил Дмитриевич Горчаков, виноватый не более других в невзгодах, постигших Россию, отвечал военному министру следующими словами оправдания уже в конце 1854 года¹²²: «Les reproches que vous nous faites, mon cher prince, sur le peu de succés du résultat des

41

Дело Хрулева под Силистрией (набросок с натуры Рутковского)

campagnes de 1853 et 1854, me paraissent injustes. Ce n’est pas à cause du décousu des opérations que nous n’avons pas eu de succés, mais par suite de la nature des choses. Que pouvais-je faire en 1853 plus que de couvrir les Principautés? Je l’ai fait d’abord avec un seul corps d’armée et à l’arrivée du 3-me corps j’ai refoulé l’ennemi jusqu’à Kalafat. Il est vrai que je n’ai pas forcé ce dernier point, mais c’eût été de la démence de le tenter. Kalafat était certes plus fort que ne l’était Sévastopol au commencement de septembre et d’une importance aussi parfaitement minime que Sévastopol est d’une importance majeure, et pourtant les anglo-français, qui disposent de bien d’autres moyens que deux que j’aurais pu employer contre Kalafat, n’en sont pas venus à bout jusqu’à présent».

Трудно согласиться с подобным взглядом автора письма.

Сам государь был, по обыкновению, далек от упреков кому бы то ни было и смиренно переносил тяжелый, выпавший на его долю крест. «Положение наше не легкое,— писал он князю Горчакову 18 февраля 1854 года¹²³,— но, возложив всю надежду на милость Божию, на общий славный дух России и на храбрость и верность наших героев, я спокойно ожидаю, что Бог нам дарует, и не унываю».

Тем временем в Петербурге свершилось событие, которому суждено было сыграть весьма важную роль в дальнейшем ходе кампании. Грозное положение, в котором оказалась Россия после разрыва с западными державами, сопряженное с недвусмысленной враждебностью Австрии и колебанием Пруссии, заставило императора Николая обратиться к своему испытанному другу, в преданность и особые военные дарования которого он несокрушимо верил, и вручить оборону государства на всем протяжении от Балтийского до Черного морей в руки князя Варшавского.

42

Двумя рескриптами¹²⁴, данными на его имя 21 февраля, Паскевичу подчинялись, кроме действующей армии, войска, находившиеся на Дунае, а также резервные и запасные части, которые будут находиться в подведомственных Паскевичу районах, но, однако, при условии, чтобы резервные части были по преимуществу употребляемы для той цели, для которой они предназначались. Этими же рескриптами определялись права и обязанности князя Горчакова и назначенного командовать войсками в Царстве Польском графа Ридигера как в присутствии князя Варшавского, так и в случае его отсутствия.

6 марта в главной квартире было получено известие о назначении Паскевича главнокомандующим и о скором прибытии его на театр военных действий. Одновременно князь Михаил Дмитриевич получил всемилостивейший рескрипт с изъявлением искренней признательности государя за его полезные заслуги по командованию Дунайской армией¹²⁵.

Смена Горчакова пришла почти накануне исполнения его блестящей переправы через Дунай и была объявлена войскам уже после совершения этой операции.

«С твердостью стоика,— пишет один из современников¹²⁶,— перенес князь Горчаков это назначение и, поздравляя с ним войска, говорил — успех переправы за Дунай, совершившийся одновременно с назначением фельдмаршала, предвестник побед и славы, к которым поведет нас испытанный в победах герой».

Иное впечатление произвело это назначение на генерала Коцебу, который в своем дневнике за 6 марта занес следующее¹²⁷: «Получены соображения нового главнокомандующего о нашем положении. Эти соображения должны затормозить все наши дальнейшие операции, потому что он исходит из той точки зрения, что Австрия объявит нам войну, что французы и англичане сделают высадку у Одессы, вследствие чего нам придется перейти за Серет и оставить Малую Валахию. Досадно, досадно!»¹²⁸

И действительно, все распоряжения Паскевича должны были, как изложено в своем месте, погубить операцию переправы через Дунай, если бы в данном случае князя Горчакова не покинула его всегдашняя нерешительность.

Примечания

¹ См. схему № 27.

² Алексопольский егер. п., Донской каз. № 37 п. и конно-легк. № 9 бат.

³ 2-я бриг. 10-й пех. див., Гусар. наследника цесаревича и Донск. каз. № 40 полки, бат. № 2 и легк. № 2 бат. 10-й артил. бриг. и конно-легк. № 8 бат.

43

⁴ 2-й бриг. 11-й пех. див., Уланск. герцога Нассауского п., 3 сот. Донского каз. № 34 п. и сотня полковника Зарубина полка, батарейная № 3 и легк. № 4 бат. 11-й артил. бриг. и дивизион конно-легк. № 9 бат.

⁵ Люблинский егер. п., Вознесенский улан. п., по три сотни Донского каз. № 9 и № 34 полков, легк. № 7 бат. 15-й арт. бриг. и 6 ор. конно-легк. № 7 бат.

⁶ В Добрени и Херешти — 1-я бриг. 11-го п. див. и легк. № 5 бат. 11-й артил. бриг. Между Брагадиром и Крецешти — 1-я бриг. 8-й пех. див., бат. № 3 и легк. № 3 бат. 8-й артил. бриг. В Бухаресте — Кременчугский егер. п., бат. Охотского п. и 5-й легк. бат. 8-й артил. бриг. В Буфтиде-Сусс — легк. № 4 бат. 8-й артил. бриг. В Фундени-Вакарескулуй — 6 эск. Ольвиопольского улан. п. В Слободзее и Чульнице — 6 эскадр. Вознесенского. улан. п. В Цендерее — бат. Люблинского. егер. п., дивизион Ольвиопольского улан. п. и 2 ор. конно-легк. № 7 бат. В Обилешти-Ноу, Лехлии и Калараше — 2-я бриг. 9-й пех. див. с легк. 7-й и 8-й бат. 9-й артил. бриг. В Калараше один из полков этой бригады должен был сменить Люблинский п. и легк. № 7 бат. 15-й арт. бр.

⁷ Князь Горчаков — командиру 4-го корпуса 3 января 1854 г., № 39. Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 3413.

⁸ Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 3416.

⁹ Об атаке укреплений князь Горчаков в своем наставлении не говорит, а сообщает лишь об атаке тех насыпей, которыми окружены валахские деревни.

¹⁰ Дневник генерал-адъютанта Коцебу, запись за 1 января 1854 г. Музей Севастопольской обороны.

¹¹ Там же.

¹² См. схему № 28.

¹³ Военно-исторический журнал войск 3, 4 и 5-го корпуса за 1854 г. Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 3588. История Замосцьского пех. полка.

¹⁴ Военно-исторический журнал и приказ князя Горчакова от 3 января 1854 г., № 7.

¹⁵ См. схему № 27.

¹⁶ Журнал военных действий и отношение графа Анрепа генералу Коцебу 2 января 1854 г. Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 3416.

¹⁷ Архив П. К. Менькова. Музей Севастопольской обороны. Мы помещаем план Калафатского укрепленного лагеря, сохранившийся у Менькова, ведшего журнал военных действий. См. схему № 19.

¹⁸ См. схему № 18.

¹⁹ Всеподданнейшее письмо 3 января 1854 г. Архив канц. Воен. мин., 1853 г., секр. д. № 88.

²⁰ Алабин. Восточная война. Ч. II. С. 172—174.

²¹ Дневник за 3 и 4 января 1854 г. Музей Севастопольской обороны.

²² Архив канц. Воен. мин. по снар. войск, 1853 г., д. № 57.

²³ От 11 января.

²⁴ Записка князя Горчакова о действиях в Малой Валахии от 21 января 1854 г. Архив канц. Воен. мин., 1853 г., секр. д. № 60.

²⁵ Дневник генерал-адъютанта П. Е. Коцебу, запись за 13 января.

²⁶ Там же.

²⁷ Пехотные полки: Азовский, Днепровский, Украинский, Одесский, Екатеринбургский, Тобольский, 4-й сап. бат. (2 р.) с соотв. артил., Бугский улан.,

44

Гусар. князя Варшавского и принца Фридриха Карла Прусского п., Донск. каз. № 32 п., легк. № 10 кон. бат. и Донск. № 9 бат.

²⁸ См. схему № 20.

²⁹ Записка князя Горчакова о действии в Малой Валахии от 21 января 1854 г. Архив канц. Воен. мин., секр. д. № 60.

³⁰ Диспозиции для движения каждой колонны были составлены в штабе армии и заключали в себе лишь указания порядка следования в походной колонне частей войск. Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 3416.

³¹ Схемы № 20 и 30.

³² Дневник П. Е. Коцебу. Музей Севастопольской обороны.

³³ Записки П. К. Менькова. Там же.

³⁴ 1-я бриг. 10-го п. див., рота 4-го сап. бат., 10-й артил. бриг. бат. и легк. № 1 бат., Гусар. князя Варшавского п., 4 ор. конно-легк. № 4 бат. и 2 сот. Донского каз. № 38 п.

³⁵ Командующий войсками — г-ну Бельгарду 17 января 1854 г., № 143. Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 3416.

³⁶ Записка князя Горчакова о действии в Малой Валахии от 21 января 1854 г. Архив канц. Воен. мин., 1853 г., секр. д. № 60.

³⁷ Пр-ние по войскам Мало-Валахийского отряда от 17 января 1854 г. Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, № 3416.

³⁸ См. схему № 17.

³⁹ Записка князя Горчакова о действии в Малой Валахии от 21 января 1854 г. Архив канц. Воен. мин., 1853 г., секр. д. № 60.

⁴⁰ Дневник П. Е. Коцебу. Музей Севастопольской обороны.

⁴¹ Командующий войсками — генералу Липранди 17 января 1854 г., № 122. Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 3416.

⁴² Записка князя Горчакова о действии в Малой Валахии от 21 января 1854 г. Архив канц. Воен. мин., 1853 г., секр. д. № 60.

⁴³ Князь Горчаков — князю Меншикову 24 января 1854 г. Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 4253.

⁴⁴ Записки Алабина и П. К. Менькова.

⁴⁵ Дневник П. Е. Коцебу за 19 января. Музей Севастопольской обороны.

⁴⁶ L’ambassadeur à Constantinople au ministre de la guerre le 5 février 1854. Парижский воен. архив.

⁴⁷ Рапорты генерала Липранди князю Горчакову 22, 24, 29 января, 8 и 15 февраля 1854 г., № 64, 86, 96, 115 и 122. Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 3416 и записки Генрици; Русская старина. 1877, октябрь.

⁴⁸ Там же.

⁴⁹ Тобольский пех. п., 1 бат. Украинского егер. п., 10 ор. 11-й артил. бриг., 2 ор. 12-й артил. бриг., дивизион Гусар. принца Фридриха Карла Прусского п. и ¹/₂ сотни Донского каз. № 38 п.

⁵⁰ См. схему № 28.

⁵¹ См. схему № 29.

⁵² Рапорт контр-адмирала Мессера генерал-адъютанту Лидерсу 15 января 1854 г., № 173. Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 3423. Вахт. журн. участ. судов. Черноморский центр. Военно-морской архив, кн. оп. 51, оп. 3359, № 2549, 2576, 2577, св. 141.

45

⁵³ От? февраля 1854 г. из Измаила (автор по рассеянности часто забывал ставить числа). Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 4253.

⁵⁴ Князь Меншиков в частном письме военному министру (24 января 1854 г.) также глубоко возмущался походом канонерских лодок против земляной береговой батареи и бесцельной тратой массы снарядов для срытия насыпи этой батареи. «Il est en verite desolant,— закончил он,— de voir employer cette flottille avec aussi peu d’inteligence».

⁵⁵ Военно-исторический журнал военных действий.

⁵⁶ 2-я бриг. 14-й пех. див. занимала участок Галац—Рени; 1-я бриг. 15-й пех. див.— Модлинский п. — в резерве у Дубеско и Чочиле; Пражский п. — по р. Яломнице с центром в Слободзее, 2-я бриг. — между Браиловом и Визири-де-Жос (Журнал воен. действий).

⁵⁷ См. схему № 28.

⁵⁸ Журнал воен. действий и вахт. журнал парохода «Прут». Черноморский центр. военно-морской архив, кн. оп. 51, оп. 335, д. № 2544, св. 140.

⁵⁹ L’ambassadeur à Constantinople au ministre de la guerre le 25 février 1854. Париж. Архив Воен. мин.

⁶⁰ 3 бат. Томского егер. п., 6 ор. бат. № 2 бат. 10 артил. бриг., 1 эск. Гусар. наследника цесаревича п. и 2 сот. Донского каз. № 40 п.

⁶¹ См. схему № 31 и общую карту.

⁶² Колыванский егер. п.

⁶³ Колыванский егер. п., 6 ор. № 2 бат. и 10 ор. легк. № 2 бат. 10-й артил. бриг., 3 эск. Гусарск. наследника цесаревича п. и 4 ор. конно-легк. № 8 бат.

⁶⁴ Донской каз. № 40 п.

⁶⁵ Гусар. наследника цесаревича п.

⁶⁶ Томский егер. п. и легк. № 1 бат. 10 артил. бриг.

⁶⁷ Гусар. наследника цесаревича п. и легко-кон. № 8 бат.

⁶⁸ См. схему № 32.

⁶⁹ Рапорт генерал-лейтенанта Соймонова генерал-адмиралу князю Горчакову 22 января 1854 г., № 81. Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 3426.

Ген.-кварт. армии — генерал-лейтенанту Липранди 29 января 1854 г., № 261. Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 3416.

Материал истории Томского полка капитана Дмитриевского. Дневник П. Е. Коцебу. Письмо Генеральному штабу подпоручика Батезатула. Рукоп. отд. музея Севастопольской обороны.

Всеподданейшее письмо князя Горчакова 27 января 1854 г. Архив канц. Воен. мин., 1853 г., секр. д. № 60.

Ambassadeur à Constantinople au ministre de la guerre. Péra, le 25 fevr. 1854. Париж. Архив Воен. мин. Этот последний документ придает совершенно иную и крайне неправильную окраску всему делу. Он интересен лишь в смысле лживости донесений, отправляемых в Париж. Да это, впрочем, и понятно, так как посол доносил по турецким источникам.

⁷⁰ Всеподданейшее письмо князя Горчакова от 27 января 1854 г. Архив канц. Воен. мин., 1853 г., секр. д. № 60.

⁷¹ Письмо от 18 февраля 1854 г. Собств. Его Велич. библ., шк. 115, портф. 14.

⁷² П. К. Меньков, Н. Ушаков, П. Алабин.

46

⁷³ Князь Горчаков — военному министру 29 ноября 1853 г. Архив канц. Воен. мин., 1853 г., секр. д. № 60.

⁷⁴ В письме от 14 декабря 1853 г.

⁷⁵ Н. Шильдер. Граф Э. И. Тотлебен. Его жизнь и деятельность. СПб., 1885 г.

⁷⁶ Об этом свидетельствует Н. Шильдер в своем труде: Граф Э. И. Тотлебен. Записки П. К. Менькова. Дневник П. Е. Коцебу. Переписка Н. Шильдера со своим семейством, помещенная в журнале «Русская старина» за 1875— 1876 гг.

⁷⁷ Русская старина. 1875, декабрь. С. 728.

⁷⁸ См. схему № 31.

⁷⁹ См. схему № 33.

⁸⁰ 2 февраля 1854 г. // Русская старина. 1875, декабрь. С. 718, 719.

⁸¹ Журнал военных действий.

Рапорт генерал-адмирала Шильдера князю Горчакову 4 февраля 1854 г., № 6. Архив канц. Воен. мин. по снар. войск, 1854 г., секр. д. № 82.

Князь Горчаков — военному министру 6 февраля 1854 г. Там же.

То же 3 февраля 1854 г. Архив канц. Воен. мин., 1853 г., секр. д. № 60.

Ген.-кварт. армии — генералу Липранди 29 января 1854 г., № 261. Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 3416 и пр.

⁸² Русская старина, 1875, декабрь. С. 727, 728.

⁸³ От 1 февраля.

⁸⁴ От 4 февраля.

⁸⁵ От 7 февраля.

⁸⁶ 6 февраля 1854 г. // Русская старина, 1875, декабрь. С. 719.

⁸⁷ Князь Горчаков — военному министру 6 февраля 1854 г. Архив канц. Воен. мин. по снар. войск, 1854 г., секр. д. № 82.

⁸⁸ Князь Горчаков — военному министру 3 февраля 1854 г. Архив канц. Воен. мин., 1853 г., секр. д. № 60.

⁸⁹ Там же.

⁹⁰ Дневник П. Е. Коцебу.

⁹¹ Записки П. К. Менькова. Т. I.

⁹² Рапорт генерал-майора Попова генерал-адъютанту Коцебу 18 февраля 1854 г., № 439. Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 3426.

⁹³ См. схему № 28.

⁹⁴ Князь Горчаков — военному министру 8 января 1854 г. Архив канц. Воен. мин., по снар. войск, 1853 г., секр. д. № 57. Князь Долгорукий — князю Меншикову 25 января 1854 г. Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 4254.

Князь Меншиков — военному министру 24 января 1854 г. Там же. Ген.-ад. Сакен — князю Горчакову 27 февраля 1854 г., № 57. Там же, д. № 3354. Князь Горчаков — князю Меншикову, февраль 1854 г. Там же, д. № 4253. Князь Горчаков — князю Меншикову, 24 марта 1854 г. Там же.

⁹⁵ Военно-исторический журнал войск 3, 4-го и 5-го корпусов за 1854 г.

⁹⁶ 7 января 1854 г. Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 4253.

⁹⁷ Государь император — князю Горчакову 5 (17) февраля 1854 г. Собств. Его Велич библ., шк. 115, портф. 14.

47

⁹⁸ Всеподданейшее письмо князя Горчакова 20 февраля 1854 г. Архив канц. Воен. мин., 1853 г., секр. д. № 88. Генерал Лидерс — князю Горчакову 18 февраля 1854 г. Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 3423.

Вахт. журнал канонер. лодки № 27. Черноморский центр. военно-морской архив, кн. оп. 51, оп. 335, д. № 2566, св. 141.

⁹⁹ От 6 февраля 1854 г. Архив канц. Воен. мин. по снар. войск, 1853 г., секр. д. № 57.

¹⁰⁰ См. схему № 34.

¹⁰¹ Егер. князя Варшавского п., Вознесенского Улан. п., Донского каз. № 34 п., конно-легк. № 7 бат. и 9 артил. бриг. бат. № 3 и легк. № 8 бат. и роты Валахского п.

¹⁰² Описание дела при Калараше. Архив канц. Воен. мин., 1854 г., секр. д. № 82.

Рапорт генерала Хрулева князю Горчакову 21 февраля 1854 г., № 19. Архив воен. уч. ком. Гл. шт. отд. 2, д. № 3426.

Рапорт генерала Богушевского генералу Коцебу 20 февраля 1854 г., № 304. Там же.

П. К. Меньков: Дело под Каларашем. Музей Севастопольской обороны.

Хрулев — Шильдеру от 22 февраля 1854 г.//Русская старина, 1875, декабрь.

Письмо Батезатула к родным. Музей Севастопольской обороны.

Алабин. Восточная война. Ч. II. С. 185—187.

¹⁰³ См. схему № 35.

¹⁰⁴ Генерал Хрулев — князю Горчакову 2 марта 1854 г, № 45. Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 3426. Алабин. Четыре войны. Т. II. С. 193, 194.

¹⁰⁵ Рапорт генерала Липранди князю Горчакову 15 февраля 1854 г., № 115. Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 3416.

¹⁰⁶ См. схемы № 18 и 20.

¹⁰⁷ Алабин. Четыре войны. Т. II. С. 173.

¹⁰⁸ Рапорт генерала Липранди князю Горчакову 8 февраля 1854 г., № 122. Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 3416.

¹⁰⁹ Гусар. князя Варшавского полк и конно-легк. № 10 бат.

¹¹⁰ Гусар. принца Фридриха Карла Прусского п, конно-легк. № 10 бат. и Азовского пех. п.

¹¹¹ 18 февраля 1854 г., из Калараша. Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 3357.

¹¹² Архив канц. Воен. мин. по снар. войск, 1854 г., секр. д. № 34.

¹¹³ Полковник Диё — генералу Барагэ д’Илье 13/25 марта 1854 г. Парижский воен. архив.

¹¹⁴ См. схему № 28.

¹¹⁵ От 8 марта. Собств. Его Велич. библ.

¹¹⁶ Собств. Его Велич. библ.

¹¹⁷ Алабин. Четыре войны. Ч. II. С. 190—192.

¹¹⁸ Н. Барсуков. Жизнь и труды М. П. Погодина. Кн. XIII. С. 35, 36.

¹¹⁹ От 9, 10 и 11 ноября. Собств. Его Велич. библ.

¹²⁰ Паскевич.

48

¹²¹ 25 января 1854 г. Архив воен. уч. ком. Гл. шт., отд. 2, д. № 4254.

¹²² Князь Горчаков — военному министру 27 ноября 1854 г. Архив канц. Воен. мин., 1854 г., секр. д. № 52.

¹²³ Собств. Его Велич. библ., шк. 115, портф. 14.

¹²⁴ Собств. Его Велич. библ., шк. 115, карт. 7.

¹²⁵ От 21 февраля 1854 г. Собств. Его Велич. библ., шк. 115, портф. 14.

¹²⁶ Записки П. К. Менькова. Т. I.

¹²⁷ Музей Севастопольской обороны.

¹²⁸ Впрочем, Горчаков не смог совершенно спокойно перенести удар назначения князя Варшавского главнокомандующим, причем ему, Горчакову, выпадала во время нахождения фельдмаршала при армии роль его начальника штаба. Судя по письму от военного министра Горчакову от 2 апреля 1854 г. (Русская старина. 1876, февраль. С. 334), князь Михаил Дмитриевич жаловался ему на постигшую его невзгоду. Письмо Горчакова было доложено государю и удостоилось отметки: «Жаль, но я не удивляюсь».

Военный министр успокаивал князя Михаила Дмитриевича, что им никогда так не дорожили, как в настоящее время, и что он окажет большую услугу государю и отечеству, если войдет в соглашение с фельдмаршалом на своей новой должности.

Князь Долгоруков утешал своего корреспондента, что назначение его на должность начальника штаба к фельдмаршалу было основано единственно на соответствующей статье положения о действующей армии, согласно которой сам фельдмаршал принимает на себя эту должность в присутствии государя в армии.