Теории возникновения казачества

История развития казачества на Руси сложна и противоречива. С казачеством связано расширение территории страны, укрепление её границ, превращение Московского княжества в Российскую империю. Время и условия зарождения казачества уходят в глубокую древность, и более двух столетий в научной среде обсуждаются вопросы о происхождении российского казачества, социальной природе ранних казачьих сообществ. Эти вопросы и по сей день относятся к числу спорных тем в российской исторической науке – главным проблемным является вопрос о происхождении казачества и его раннем становлении и развитии (этногенезе).

Неисчерпанность этой дискуссионной темы связана с немногочисленностью и противоречивостью дошедших до нас исторических источников о той давней эпохе, а конкретно – начале нашей эры, первых веках от Рождества Христова. Именно в это время Приазовье и донские степи стали площадкой для активных этнических процессов различного происхождения – иранского (скифы, сарматы), славянского, германского (готы) и других. Территория постоянно подвергалась нашествиям, поэтому выявить коренной этнический элемент, существовавший до этих нашествий, не представляется возможным.

В русской истории господствовала теория славянского и русского происхождения казачества. Этой версии придерживались многие как дореволюционные историки XVIII–XIX вв., так и историки XX в. Расхождения существуют по вопросу о том, от каких именно этнических или сословных групп славян произошли казаки. Так, В.Д.Сухоруков утверждал, что «истоки донского казачества следует видеть в древнем славянском населении, которое согласно археологическим открытиям последних десятилетий существовало на Дону в VIII–XV вв.»¹

От беглых русских крестьян (так называемая теория «холопского» происхождения) вели истоки родословной казаков С.М.Соловьёв и В.О.Ключевский. Историк Н.И.Костомаров отличался от них только своеобразием интерпретации причины появления казаков. По его мнению, казачество – «это народное противодействие тому государственному строю, который удовлетворял далеко не всем народным чувствам, идеалам и потребностям. Народ русский, выбиваясь из государственных рамок, искал в казачестве нового, иного общественного строя»².

Многие донские историки считали унизительным предположение о холопско-крестьянском происхождении казаков. Евграф Савельев писал по этому поводу, что «народы, призванные выполнять великие исторические задачи, не могли образоваться как-то само собой, народы и государства не падают с неба, а подготовляются к выступлению на историческое поприще многими веками, и что никогда в истории не было и не могло быть примера, чтобы из беглых, а такими в московской Руси XVI в. могли быть только преступники или бездомный, гулящий люд, поневоле покидавший свою родину, мог образоваться народ, целая демократическая республика, со своеобразными нравами и обычаями…»³.

Продолжение рассуждений историка, жившего в конце XIX – начале XX вв., мы видим и в современной литературе. Историк Шамбаров в своей книге «Казачество: путь воинов Христовых» пишет: «Разве правдоподобно, чтобы пострадавшие и обиженные в России проявляли такую верность ей, отдавали за неё жизни? Скорее, сомкнулись бы с её врагами, как и поступали эмигранты в эпоху Ивана Грозного. Наконец, попробуйте представить, возможно ли братство и общая спайка между разномастными разбойничьими бандами? А ведь у казаков это было объединяющим началом – братьями считали друг друга казаки Дона, Днепра, Яика, Терека»⁴.

Ученые, утверждающие, что казачество – это русское по происхождению население России, аргументируют свою позицию постоянством нахождения славян в областях, ставших колыбелью казачества.

В пользу гипотезы русского происхождения казачества свидетельствует также факт того, что русские верующие люди (православные и старообрядцы) численно доминировали в составе казачества, зародившегося в России. Словосочетание «русский казак» у современников не вызывало отторжения. Образ «русского казака», пришедшего воевать с Золотой Ордой, сохранился в фольклоре Северо-Восточной Сибири. В фольклоре предшественниками казаков представляются древнерусские богатыри, несшие службу на степной границе под началом «матерого казака» Ильи Муромца. Фольклорные свидетельства не всегда принимаются всерьез, но они имеют безусловную историческую ценность. Независимо от того, был ли действительно Илья Муромец «матерым казаком», фольклорный сюжет о нем фиксирует важное положение: в русском народном сознании Илья Муромец остался казаком, народным защитником. Фольклорное определение казака как народного защитника от всякой чужеродной нечисти соответствует историческим представлениям о казачестве как части русского народа, как о выдвинутом вперед народном отряде, охраняющем русские земли и приумножающем их своей военной лихостью и храбростью. Достоверно и то, что население казачьих областей было образовано выходцами из русских княжеств – тех, кто не желал мириться с тяжёлым бытом русской действительности и искал лучшей доли и более выгодных условий на окраинах Руси, в пределах Дикого поля.

Этой теории противостоит прямо противоположная теория – гипотеза «ордынского» происхождения казачества, которая утверждает, что казаки по происхождению ничего общего не имеют с русским народом, в прошлом принадлежали к народам, пришедшим из Арии, обрусели и приняли русский язык и религию⁵. Автор этой теории упоминает о генерале Ригельмане, собиравшем материалы по истории казаков, который писал, что в конце XVIII и начале XIX веков донские казаки считали, что они не русские люди, а происходящие от черкасов и других горских народов, но обрусевшие. И если кто-то назовёт их москалями, то отвечали: «Я не москаль, а русский, и то по закону и вере православной, а не по природе»⁶.

Некоторые специалисты – сторонники «ордынской» гипотезы – полагают, что тюркское происхождение слова «казак» свидетельствует и о происхождении самих казаков: они – татарского («ордынского) происхождения. В защиту гипотезы «ордынского» происхождения казачества, которая сводится к тому, что предки русских казаков были составной частью военных сил татаро-монголов, приводятся самые разные аргументы: исторические свидетельства участия казаков-татар в военных действиях, относящихся к периоду зарождения казачества; факты заимствования русскими людьми существующей в татаро-монгольской орде воинской культуры и др. Сторонники гипотезы татарского происхождения казаков указывают на участие лёгкой конницы в составе монгольских войск, которая выполняла вспомогательные задачи: несла охрану границ, вела разведку, начинала сражения, именно за ней утвердилось название «казаки». После распада Золотой Орды части этой лёгкой конницы оказались на границах русских княжеств и постепенно стали сливаться с русским народом. По мнению Р.Г. Скрынникова, первоначальные казачьи общины состояли из татар, к которым присоединялись русские элементы. У татар казаками назывались бессемейные воины, служившие авангардом при походах и передвижениях татарских орд. Они прокладывали дорогу татарским войскам, производили разведку и несли сторожевую службу. Со временем татарские казаки служили при баскаках (представителях монгольского хана в завоёванных землях, приходивших на Русь за сбором дани), а впоследствии стали поступать на службу и к русским князьям. В XV в. татарские казаки (мещерские или городецкие) поселились в Муромской земле по притокам реки Оки и несли там сторожевую службу.

Некоторые исследователи возникновения казачьей общности считали, что в её формировании участвовали не только славяне, но и различные неславянские племена: иранские скифы и аланы, тюркские гунны и хазары, печенеги, торки, половцы, булгары, татары, финские мещеряки, германские готы. При этом главную роль в образовании казаков играли всё-таки русские

«Среди различных теорий о происхождении казаков как более достоверную можно принять ту, что казачьи поселения были образованы вне пределов России и в условиях, от неё не зависимых. Казачьи отряды – заслон на южнорусских границах. Отношения казаков с Москвой последовательно менялись:

1) совершенно независимое; 2) казаки несли службу по договору с московскими князьями; 3) служили по присяге; 4) вошли в состав Российского государства как неотъемлемая её составная часть»⁷.

Не установлено точно время появления казачества. Одни исследователи относят его к XIV в., другие – к XVI в., третьи считают, что казаки (или сходные с ними группы) появились в гораздо более раннее время – в X в., а может быть, даже в VI в. Правда, первые сведения о казаках в летописях относятся к середине XV в.: это военные действия в 1444 г., когда рязанские казаки участвовали в битве с татарами. Во второй половине XVI в. казачество уже представляло собой силу, которая была сконцентрирована на рубежах Русского государства и осуществляла его защиту от кочевников.

Одни исследователи рассматривают казаков как обособленную часть русского народа – субэтническое образование внутри него. Другие признают их самостоятельной этнической общностью – отдельным славянским народом. Точка в этом споре пока не поставлена. Утверждать можно только то, что казачество представляло собой этносословную общность, которая сложилась у южных рубежей Российского государства и на протяжении столетий выполняла роль оборонительного щита страны¹⁰.

Некоторые исследователи полагают, что казаки образуют не одну, а несколько этносословных общностей (в основном соответствующих существующим казачьим войскам). Неубедительность этой точки зрения обусловлена тем, что «периодически образовывавшиеся новые казачьи войска в значительной мере создавались из казаков ранее учреждённых войск, переселявшихся на вновь осваиваемые территории. В формировании кубанских казаков приняли участие запорожские, донские и волжские казаки; оренбургских и астраханских – волжские казаки; сибирских – яицкие (уральские), донские и волжские казаки; семиреченских – уральские казаки; амурских – забайкальские, донские, кубанские, оренбургские казаки; уссурийских – амурские, донские, уральские, кубанские казаки; енисейских – сибирские и донские казаки. Таким образом, фактически все казаки в большей или меньшей степени связаны между собой единством происхождения. Тем не менее определённые, а порой даже существенные различия между казаками разных войск имеются, и, образуя единую социальную сущность, они в то же время являются отдельными субэтническими образованиями»¹¹.

В качестве первоначального, оформившегося к XII в. южнорусского субэтноса принято рассматривать тмураканцев и бродников, русских жителей Приазовья – ближайших предков казаков. Во время существования Монгольского улуса и в течение его распада культура русского населения Юга испытывала влияние традиций кочевников Центральной Азии: в речь казаков вошли заимствования из монгольского и тюркских языков; были переняты некоторые обычаи.

Казачество развивалось, изменялось, приспосабливалось к новым условиям существования, каждый раз по-новому отвечая на исторический вызов. Казаки в составе Российской империи занимали особое положение: существовали казачьи области, внутренний быт которых отличался от бытовых условий населения других частей страны.

«В составе Российской империи было 12 казачьих областей, восемь из которых были созданы в целях государственной обороны искусственными средствами правительства. Население их составила часть казаков, выведенных из бывших областей, пополненных служилыми людьми и охотниками. Только четыре области сложились исторически, без вмешательства государственной власти. Это области донских, гребенских (терских), яицких (после Пугачёвского бунта – уральских) и днепровских казаков.

Иногда высказывается мнение, что казачество имело не этнический, а только сословный характер: к некоторым казачьим войскам приписывались представители народов, резко отличных по происхождению от основного – славянского ядра казаков – осетины, кумыки, ногайцы, калмыки, татары, башкиры, буряты, эвенки и др. Но, несмотря на некоторую примесь неславянского элемента в разных казачьих войсках, казаков, по-видимому, следует считать этносословным образованием русского и в какой-то части украинского происхождения. Видимо, следует снять противопоставление этнического и сословного в природе казачества. Действительно, казачество имеет довольно чёткие этнические и социальные характеристики, но они не противопоставляются и не взаимозаменяются, а просто в определённые периоды доминируют те или иные. Так, этничность доминировала в период формирования казачества как развивающейся системы (что и привело к формированию особого этнического характера). Сословные характеристики доминировали, когда Россия, открытая с юга, не имела там естественных границ и создавала казачьи поселения как социальную преграду от вторжения воинственных соседей и для собственного расширения – возводился своеобразный буфер.

На сословном определении казачества настаивали, прежде всего, историки советского периода. Казачество признавалось частью русского народа, сформировавшейся из беглого населения из Центральной России, а затем привлечённой государством для службы на пользу России. В процессе развития сословие становится привилегированным, отдаляется от простого народа, перестаёт выражать его интересы. Борьба с казачеством после 1917 г. основывалась именно на тезисе принадлежности казачества к сословиям-эксплуататорам, потому что казаки владели землёй и отказывались делить её с крестьянами на равных основаниях, сопротивляясь политике советской власти.

Наиболее оправданной может быть промежуточная точка зрения, в соответствии с которой казаков рассматривают как этническую общность, которая принудительно вошла в российский социум на правах военного сословия. Именно поэтому – с уравнением сословий в 1917 г. – казачество не исчезло, не растворилось, а сохранилось с особыми чертами материальной, духовной культуры и самосознанием¹³.

Необходимо остановиться на таких теориях происхождения казачества, как автохтонная и миграционная. В советской исторической науке наибольшее распространение получила миграционная («бегло-крестьянская», «московская») гипотеза, согласно которой казаки – это беглые крепостные. Эту идею поддерживал и Г.Н.Трошев, который писал о «демократическом магнетизме», стягивавшем к казачеству беглых крестьян: «Демократические порядки (все равны: ни властей, ни налогов) стали магнитом, притягивавшим к себе все новых предприимчивых и смелых людей из русских земель»15. В миграционной теории факт бегства крестьян из Московского государства, спасающихся от крепостной зависимости, использован в качестве основного довода в пользу того, что казачество зародилось от крестьян-переселенцев, которых условия жизни в Диком поле сделали казаками. К миграционной («московской») гипотезе можно отнести и другие «региональные» версии происхождения казачества – «рязанскую» (казачество образовано выходцами из Рязанского княжества), «новгородскую» (вольный новгородский люд, прежде всего ушкуйников, промысел привел в Дикую степь, где он и стал основой формирования казачества).

Версию образования казаков из беглых крестьян многие историки отвергают. Ведь на уровне идентификации казаки противопоставляют себя крестьянам, а в «беглом» люде (по христианским соображениям) видят бунтарей, не покорных ни Богу, ни Царю, ни Отечеству. В летописях описывались конфликты между казаками и пришлыми крестьянами – казаки отказывались признавать их равными себе. В то же время другие источники подтверждают наличие среди казаков беглых людей.

Согласно автохтонной теории, казаки – это местное население Дикого поля. Автохтонная теория исходит из того, что казаки – это потомки степных славянских племен (бродников; XII–XIII вв.) Восточной Европы. Бродники («доказачья вольница») поддерживали войны русских князей с половцами, сражались в войне за освобождение Болгарии.

Бродническая теория занимает особое место в «славянском» направлении историографии происхождения казачества. Эта теория, ранее не имевшая широкой поддержки историков, получила в последнее время популярность благодаря идеям Л.Н.Гумилёва, который считал бродников прямыми предками казаков, складывание этой общности вёл от хазарско-славянского населения донских степей.

На деле вопрос о происхождении самих бродников не ясен. По мнению В.Н.Татищева, это люди, поселённые на Дону для показа бродов и переходов, принадлежали к русскому племени и исповедовали христианскую религию. Н.М.Карамзин полагал, что под бродниками, то есть бродягами, надо разуметь тех русских, аланских и венгерских разбойников, которые жили между Волгой и Доном, составляли особенный народ и служили тому, кто дороже им платил. П.В.Голубовский считал, что бродники – община, выработавшаяся из остатков придонского оседлого населения и представляющая собой прототип казачества. Советская историография (В.В.Мавродин, Н.М.Волынкин, А.И.Попов) утверждала, что это воинственное население берегов Азовского моря и нижнего Дона, жившего здесь в XII–XIII вв., представлявшего остатки древнеславянского населения южнорусских степей, сильно ослабленного вторжением половцев и татар. Казачий словарь-справочник, изданный в США в 1966–1970 гг., определял бродников как «племя недавних казачьих предков, проживавших на Дону – уже в первой половине средних веков».

Таким образом, остаётся неясным, относились ли бродники к славянской ветви народов или представляли собой тюрко-славянскую общность, а также был ли этот народ прямым предком казаков или одним из возможных предшественников казачества. Н.А.Мининков, тщательно изучивший источники, упоминавшие о бродниках, писал: «Вряд ли без большой натяжки можно рассматривать их … как непосредственных предков казачества, в том числе и донского. Слишком много времени, почти два столетия прошло между последним летописным упоминанием о бродниках (1353 г.) и первым упоминанием о донских казаках и их поселениях на Дону (1548–1549 гг.). Ни о каких бродниках не сообщали русские летописи в XV – начале XVI вв., когда выходцы из Руси в Поле, в том числе и на Дон, становились довольно частым явленияем».

Червлёноярцы – это полиэтничная и поликонфессиональная община с преобладанием православных славян, обитавшая на верхнем Дону в XIII – XV вв. В ее составе доминировали православные славяне. Этот суперэтнос породил гребенских казаков. Не казачье, мигрировавшее население славян, обитавшее в степях, могло интегрироваться в казачество, но достигалась идентичность лишь после их многолетнего участия в общем строе казачьей жизни, после многолетнего испытания в битвах, наряду с казаками. И лишь затем, после ритуала «верстания», они – условно – становились казаками. Подлинными же казаками могли стать только их потомки – через несколько поколений.

Обе теории содержат определённый научный потенциал. Казачество представляет собой результат смешения местных тюркских, ираноязычных и славянских элементов. В то же самое время в этом процессе приняли участие и те, кто по тем или иным причинам уходили из Московского государства: усиление крепостнической системы вынуждало зависимых крестьян убегать из государства. Вместе с ними в Дикое поле уходили и обедневшие представители княжеских родов, и просто деклассированные элементы.

Кочевой образ жизни обусловил формирование социально-территориальной группы в виде военизированного объединения. Усиление славянского элемента в процессе формирования казачества за счёт притока выходцев из Московского государства вызвало обрусение и христианизацию данной социальной группы. Постоянная жизнь в условиях войн, которые для казаков были формой существования и способов выживания, способствовало как росту военных навыков, так и высокой религиозности.

Исторические исследования этногенеза казачьего народа представлены в трудах следующих учёных.

А.И. Левшин установил один из корней протоказачьего народа – казахов, заслужив от них именование «Геродот казахского народа». Им описаны интегративные связи степных казаков (кайсаков) и киргизских орд. Работа А.И. Левшина об уральских казаках¹⁸ стала для А.С.Пушкина настольной книгой при написании «Капитанской дочки».

В.В. Латышев писал, что казачье имя в греческом начертании «касакос» сохранялось до Х века, после чего русские летописцы стали его смешивать с общекавказскими именами Касагов, Касогов, Казягъ (В.В. Латышев «Известия древних писателей, греческих и латинских, о Скифии и Кавказе»; «Свод античных надписей, найденных в Северном Причерноморье». СПб, 1893- 1906). Советский академик Н.Я. Марр доказывал, что имя «казак» производно от основы – «каз» и что «казахи» – предки казаков. Академик В.В. Радлов по языковым сходствам установил три ветви протоказачества: казахскую, татарскую, узбекскую (Радлов, 1953). Б.В. Горбунов описал различия казаков рязанских, где превалировали славяне, и мещерских, где преобладали мордвины и татары. Причем рязанские и мещерские отличаются от донских. Среди мещерских казаков Б.В. Горбунов различал касимовских, темниковских, кадомских татар и мордвинов¹⁹. Н.М. Карамзин доказывал, что казачий народ сложился из торков (выходцев из Византии) и берендеев («черные клобуки», воевавших на стороне киевских князей, входивших в дружину Юрия Долгорукого) задолго до монгольского нашествия. В «Истории государства Российского» он писал: «Козаки образовали воинскую Христианскую Республику в южных странах Днепра, начали строить селения, крепости в сих опустошенных Татарами местах; взялись быть защитниками Литовских владений со стороны Крымцев, Турков и снискали особенное покровительство Сигизмунда I, давшего им многие гражданские вольности вместе с землями выше днепровских порогов, где город Черкасы назван их именем»²⁰.

Генерал-лейтенант В.А. Потто написал два тома истории терского казачества. Первыми поселенцами на Тереке, по его мнению, стали рязанские казаки, жившие на берегах Дона и Волги. «С этого времени, – пишет В.А. Потто, – первые русские поселенцы на Кавказе становятся исторически известными под именем гребенских, то есть горных казаков»²¹.

Л.Н. Гумилёв вел происхождение донских казаков от хазар, смешавшихся со славянами, ставших племенем бродников – прямыми предками казаков.

Антрополог и археолог С.И. Руденко придерживался хазарской гипотезы, дал описание гребенских казаков как оседлое русскоязычное племя, на границе с горцами Дагестана и Чечни (Руденко, 1955). По мнению В. Шамбарова, казачество возникло путём слияния касогов и бродников после монголо-татарского нашествия. Касоги (касахи, касаки, ка-азаты) – древний черкесский народ, заселявший территорию нижней Кубани в X–XIV веках, а бродники – смешанный народ тюрко-славянского происхождения, впитавший остатки булгар и славян.

А.Г. Попов написал «Историю о Донском Войске» (1814 г.) как историю скифскую – на том основании, что по-персидски козак значит скифа.

И.Ф. Быкадоров, историк войны 1812 г., в «Истории казачества» (Т.1. Париж, 1930) придерживался «самостийных», изоляционистских позиций: у казачества — особый тип государственности, противоположный по своему содержанию русским. Он однозначно противопоставлял казачество и русских: «Казачество – особая форма социального и государственного бытия, которое мог осуществить только самостоятельный народ. Сущность этого бытия была резкой противоположностью московской (великорусской)»²².

Историки-эмигранты в «Казачьем словаре-справочнике» предположили, что казаки – отдельный этнос, самостоятельная народность (четвертая ветвь восточного славянства) или даже особая нация смешанного тюрко-славянского происхождения²³. (Г.В. Губарев, А.И. Скрылов. Калифорния, 1966–1968 гг.). Казачий историк В.Д. Синеоков в своей книге «Казачество и его государственное значение» утверждал противоположное, в частности – он пишет: «Казаки были русские, вышедшие из срединной России, сохранившие веру, язык и обычаи»²⁴. Атаман Всевеликого войска донского Пётр Краснов, давший благожелательный отзыв о работе Синеокова и написавший предисловие к его книге, в своей книге «Картины былого Тихого Дона» (1909 г.) тоже придерживался «русской» версии казачьей истории.

И.Н. Коноводов в книге «Казачий народ» указывал, что родиной казачьего народа является «Северный Кавказ, Приволжье, Приазовье, Дон, Донец и как ветвь его – Днепр, а также частично – Средняя Азия»27. Предысторию казачьего народа он ведёт от Великого переселения народов, среди которых были протоказачьи народы – т.е. от 4-го тысячелетия до Р.Х. и главным узлом формирования казачьего народа считает Босопорское греческое царство, подчинявшее себе Кафу (Феодосию), Херсонес, Фанагорию, Георгинию (на берегах Азовского моря) со столицей в Пантикапеи (Керчь) в период с V в. до н. э. по I век н. э. В Боспорском царстве произошло смешение греко-славянских этносов, народов Северного Кавказа и Приазовья (меоты, танаиты, сарматы, роксоляне). Великая миграция привела протоказачество к Средиземноморье. Промежуточные поселения – в Египте, Палестине, Иране, затем – на Кавказ в бассейны Каспийского и Черного морей. Ее итогом стало этнокультурное смешение и формирование «энергичного народа – от Волги до Днепра». По И.П. Коноводову, – это Северо-Кавказская «новая раса эпохи степной бронзы», «которую историки пытались притянуть к Великороссии». На Кавказе он выделил четыре типа этнокультурных региона: средиземноморский, ариоевропейский, иранский и турецкий, заселенные одним и тем же народом – ныне это «Казакия». Культура Казакии несет в себе сплав всех минувших культур, включая и более поздние влияния киммерийской, скифской, казахской, греческой, сарматской и других культур.

В. Татищев и Е. Савельев уточняли: предками были не черкесы, а особое славянское племя – черкасы (в их память – казачий город Новочеркасск). Народность черкасов образована из общин «азов» («ясов») (топоним: «Азовское море») и «россов» с Дона. Воинские качества протоказачьих народов, унаследованные казаками, были столь выдающимися, что в России сложилась поговорка: «Царство расширяется в седле казачьего коня».

Рассмотрение этногенеза казаков будет неполным без упоминания об этимологии слова «казак». Термин «казак» встречается в источниках, начиная с XII века, например, в «Тайной истории монголов» (1240 год). Он происходит, как считают историки, из тюркских языков, означая первоначально «одинокого, не связанного домашним очагом и семьёй человека». Одни исследователи считают, что слово «казак» состоит из двух монгольских: «ко» - броня, латы, защита и «зах» - межа, граница рубить, то есть «казак» - защитник границы. По данным турецких архивов, некоторые самые ранние атаманы на Дону носили тюркские имена и прозвища.

В словаре половецкого языка («Codex Cumanicus») в XIII в. упоминаются казаки, а само слова «казак» имело значения: «стража», «дозор». У персов под словом «казак» подразумевался человек, состоявший на службе и получавший за это плату. У арабов «казак» обозначал всадника, сражавшегося за веру. В «Справочной книжке императорской Главной квартиры» под названием «Казачьи войска» сказано: «Слово «казак» различными авторами толкуется различно…, но ни одно из этих толкований не может быть признано безусловно правильным».

О возникновении казачества размышляли и великие писатели XIX века. Так, Л.Н. Толстой считал обширность границ России и специфичные приграничные поселения крестьян-воинов главным фактором этногенеза казачества: «граница породила казачество, а казаки создали Россию». Вернёмся к рассуждениям историка и писателя Н.М.Карамзина и подчеркнём главное в его выводах – он был первым, кто назвал казаков «единым народом» и «воинской Христианской Республикой». В.И. Даль охарактеризовал казачий субэтнос не просто «группой», а особым «казацким сословием», придав ему значение одной из центрирующих сил Русского общества.

Однозначный ответ о происхождении казачества на сегодняшний день невозможен: вплоть до XV века речь может идти только о складывании «предказачества» («протоказачества»), в формировании которого принимали участие самые различные этнические компоненты. Серьезных, бесспорных оснований для выводов о существовании в более раннее время особого казачьего «народа» как прямого и единственного этнического предка современных казаков у нас нет. Пока проблема происхождения казачества не решена.

 

 

Ка­заки в пе­ри­од Ве­ликой Оте­чес­твен­ной вой­ны.