В.А. Жуковский - наставник А.С. Пушкина

В.А. Жуковский как наставник А.С. Пушкина

В.А. Жуковский – сентименталист и романтик

В.А. Жуковский – автор волшебных сказок

В.А. Жуковский – педагог

Произведения В.А. Жуковского, написанные для я детей.

 

В.А. Жуковский - наставник А.С. Пушкина

Василий Андреевич Жуковский В.А.Жуковский (1783— 1852) был внебрачным сыном тульско­го помещика А. И. Бунина и турчанки Сальхи (ставшей пленницей во время русско-турецкой войны). Способности к сочинительству проявились у него рано. В восемь лет он написал две пьесы из исто­рии Древнего Рима — для постановки силами детей на домашней «сцене». Мальчику было дано прекрасное воспитание и образова­ние, что в соединении с талантом позволило ему легко взойти на русский Парнас. Жуковский был тепло принят в высшем свете. В личности поэта проявился идеальный образ русского челове­ка эпохи Александра I. Среди современников он имел славу чело­ века доброго, отзывчивого к чужим бедам и тонкого ценителя изящных искусств, в особенности литературы. Чуждый политике и каким-либо бурным страстям, сторонник «просвещенной» мо­нархии и глубоко верующий христианин, он не разделял взгля­дов декабристов, что не мешало ему неоднократно просить госу­даря о помиловании ссыльных. Признанный преемник Державина и глава русской поэзии 1800— 1810-х годов, он первым признал гениальность юного Пушкина: «По данному мне полномочию предлагаю тебе место на русском Парнасе. И какое место, если с высокостию гения соединишь ты высокость цели!» — писал поэт «милому брату по Аполлону». Он принимал трогательное участие в жизни Пушкина, улаживал его конфликты с царем, предупреждал дуэли, был одним из самых внимательных и благожелательных его читателей и собеседников. По существу, он, как учитель, любовно взращивал величайшего русского поэта, внушал ему первую заповедь искусства: «Талант ничто. Главное: величие нравственное». Отношение Пушкина к стар­шему другу было полнее всего высказано в стихотворении «К пор­трету Жуковского» (1818).

2. В.А. Жуковский – сентименталист и романтик. Еще в молодости увлекшись литературой сентиментализма и предромантизма, Жуковский оставался верен ей до конца. Жизнь идеальной души, тайны природы, опоэтизированная история — основные темы его творчества. Первым среди русских поэтов Жуковский начал употреблять слова в необычном, отличном от словаря, значении, перестав­лять их в непривычном порядке, добиваясь, чтобы читатель вос­принимал впечатление раньше точного смысла: Зелень нивы, рощи лепет, В небе жаворонка трепет, Тёплый дождь, сверканье вод, — Вас назвавши, что прибавить? Чем иным тебя прославить, Жизнь души, весны приход? («Приход весны», 1831) Баллады, сказки, переводы. У Жуковского мало ори­гинальных произведений; большая часть — это переводы и пере­ложения произведений, чем-то затронувших его воображение. Пе­реводя, Жуковский не слишком заботился о точности деталей, главным для него было выразить художественное совершенство оригинала, поэтому его переводы стали значительными события­ ми в русской литературе. Особенно известны в детском чтении баллады Жуковского, восходящие к поэзии немецкого романтиз­ма: «Людмила», «Светлана», «Ивиковы журавли», «Кубок», «Ры­бак», «Лесной царь». Стихотворение «Лесной царь», перевод баллады И. В. Гёте, было опубликовано в четвертой книжке сборника «Fiir Wenige. Для не­ многих» (1818), адресованного поэтом Великой княгине Алек­сандре Федоровне, будущей императрице.

3. В. А. Жуковский как автор волшебных сказок. В.А. Жуковский значительно развил принятую в литературе рубежа XVIII —XIX веков традицию волшебных сказок. Профессор изящной словесности (так тогда называли худо­жественную литературу) Санкт-Петербургского университета П.А. Плетнев выводил из сочинений Жуковского главный закон жанра: «Надобно, чтоб в детской сказке все было нравственно чисто; чтобы она своими сценами представляла воображению одни светлые образы, чтобы эти образы никакого дурного, ненравствен­ного впечатления после себя не оставляли». В мире баллад и сказок Жуковского всегда присутствует тайна — прекрасная или страшная; в плен этой тайны и попадает душа ге­роя (и читателя), переживающая чувства, доселе ей незнакомые. Баллады оканчиваются почти всегда трагически — в отличие от сказок, требующих победы героя над силами зла. Поэт полагал, что сказка «должна быть чисто сказкой, без всякой другой цели, кроме приятного непорочного занятия фантазией». Он свободно переина­чивал сюжеты, вносил в них элементы романтического стиля — мотивы рыцарского средневековья, русской старины, народных поверий и обычаев, однако всегда облагораживая их. В круг чтения младших детей вошли «Три пояса» — единственная сказка в прозе (1808), «Кот в сапогах» (1845, стихотворный пере­ вод сказки Ш. Перро), «Спяшая царевна», созданная по мотивам сказки братьев Гримм «Царевна-шиповник» и Перро «Спящая в лесу красавица», «Сказка об Иване-царевиче и Сером волке» (1845). «Спящая царевна» Жуковского написана тем же четырехстоп­ным хореем, что и пушкинская «Сказка о царе Салтане...»1, а сюжет дает основания для сопоставления с другой пушкинской поэмой — «Сказкой о мертвой царевне и о семи богатырях». В отли­чие от Пушкина, стремившегося выразить народный идеал, Жу­ковский подчинил свою сказку духу высшего света. Герои — царь Матвей, царевна и царский сын — воплощают дворцовые каноны облика и поведения. Как и в других своих сказках, Жуковский останавливает действие ради подробных описаний, да и события передает как ожившие картины, в которых не играют особой роли ни динамичность, ни психологизм или индивидуализация героев. Конфликт ослаблен: причиной трехсотлетнего сна царевны была оплошность царя Матвея, нарушившего требование этикета: он не пригласил двенадцатую чародейку — ей не хватило золотого блюда. Так, проблемы жизни и смерти, красоты и безобразия, добра и зла, составляющие сердцевину «Сказки о мертвой царев­ не...», отступают перед эстетикой «придворного романтизма» в сказке «Спящая царевна». Речь повествователя и героев отличает­ся тщательной выверенностью, хотя по своему строю и синтакси­су близка народной речи. Богатым источником романтического вдохновения для Жуков­ского была древняя история, претворенная в легендах, сказаниях. Поэт переводил, эстетизируя и «очеловечивая», великие эпосы: древнерусское «Слово о полку Игореве», героико-любовные по­эмы «Наль и Дамаянти» (фрагмент из древнеиндийского сказания «Махабхарата») и «Рустем и Зораб» (фрагмент из персидского эпоса — поэмы «Шахнаме» Фирдоуси). В конце жизни Жуковский занялся переводом эпической поэмы Гомера «Одиссея» и намере­вался издать ее в сокращенном варианте для детей и юношества.

4. В.А. Жуковский – педагог. Поэтический дар Жуковского, соединенный с чи­стейшими нравственными принципами, выявил еще одну его не­заурядную способность — быть педагогом. Он был домашним учи­телем двух своих племянниц —- Марии и Александры Протасовых. Затем учил братьев Киреевских — в будущем известных деятелей культуры. Преподавал он русский язык принцессе Шарлотте — Великой княгине Александре Федоровне, жене Великого князя Николая Павловича, будущего императора. Его учеником с семи лет был наследник престола, будущий император Александр II, который взойдет на престол уже после смерти своего наставника. Ради образования «царской души» Жу­ковский готов был пожертвовать литературным творчеством, на­ходя, впрочем, поэзию в педагогических занятиях. «Знаю только, что детский мир — это мой мир. и что в этом мире можно дей­ствовать с наслаждением, и что в нем можно найти полное сча­стие». Им прочитано множество детских и учебных книг, освоены помимо русского языка и литературы география, история, ариф­метика, написаны планы занятий. А. И.Тургенев (прозаик и исто­рик) писал о нем: «Шутки в сторону, он вложил свою душу даже в грамматику и свое небо перенес в систему мира, которую объяс­няет своему малютке. Он сделал из себя какого-то детского Ари­стотеля». «Учусь, чтобы учить, — писал Жуковский другу, поэту П. А. Вяземскому. — Привожу в порядок понятия, чтобы передать их с надлежащею ясностию. Черчу таблицы для ребенка. Но жизнь моя истинно поэтическая. Могу сказать, что она получила для меня полный вес и полное достоинство с той минуты, в ко­торую я совершенно отдал себя моему теперешнему назначению. Я принадлежу наследнику России». В основу своего «Плана уче­ния» он положил систему образования И. Г. Песталоцци. Его выражение «педагогическая поэма» и ныне воспринимает­ся как метафора всей русской педагогики. «С детской в сердце простотой», — писал о себе поэт. Многие свои произведения и переводы он включал в занятия с детьми, а уж потом, после доработки, выносил на широкий суд читателей. В журнале «Детский собеседник» (1826) были опубликованы шесть небольших сказок братьев Гримм в его переводе: «Колючая роза», «Братец и сестрица», «Милый Роланд и девица Ясный свет», «Кра­сная Шапочка» и др. Среди нереализованных планов — педагогиче­ский журнал и «Повесть для юношества» — «самая образователь­ная детская книга», куда, по замыслу, должны были войти сказки, стихотворные повести, народные и библейские сказания, отрыв­ки из Гомера, «Песни о нибелунгах», «Орлеанской девы» и пр. Завершив главное педагогическое дело своей жизни — воспи­тание наследника&

 5. Произведения В.А. Жуковского, написанные для я детей.

Жуковский вышел в отставку и в 1841 году поселился в Германии, где он наконец обзавелся семьей. Увле­ченность поэзией и педагогикой не оставляет его до конца дней. Он мечтает издать книгу сказок — «больших и малых, народных, но не одних русских» — для «больших детей» (подразумевая под «большими детьми» простолюдинов). В 1847 году он пишет статью «Что такое воспитание». После окончания большого труда — перевода «Одиссеи» — Жуковский обратился к литературе для детей. В 1852 году он при­нялся за азбуку, чтобы обучить грамоте свою маленькую дочь Сашу. Впечатлениями он делился в письме: «И так как это дело должно совершаться по моей собственной, мною самим изобретенной методе, то оно имеет характер поэтического создания и весьма увлекательно, хотя начинается чисто с азбуки и простого счета. Что моя метода хороша, то кажется мне доказанным на опыте, ибо вот уже целый месяц, как ежедневно (правда, не более полу­ часа в дни) я занимаюсь с Сашей, а она не чувствовала ни мину­ ты скуки именно потому, что я заставляю ее своею головкою ра­ботать, а не принуждаю сидеть передо мною с открытым ртом, чтобы принимать от меня жеванные мною, а потому и отврати­ тельные куски пищи... Из этих уроков может составиться полный систематический курс приготовительного, домашнего учения, который со временем может принести и общую пользу». Из уроков с собственными детьми составился сборник «Стихо­творения, посвященные Павлу Васильевичу и Александре Васильев­ не Жуковским», который вышел в год смерти автора. С помощью этих стихотворений дети усваивали русский язык, которого они не знали, живя с родителями в Германии. В форме миниатюры написаны стихотворения «Птичка», «Ко­тик и козлик», «Жаворонок», «Мальчик-с-пальчик». В них опреде­лились контуры лирической поэзии для малышей. Это прежде всего масштаб изображения действительности, равный «мальчику-с- пальчик». Простодушно умиляется поэт ребенку, чей портрет буд­-то заключен в медальоне: Жил маленький мальчик, Был ростом он с пальчик. Лицом был красавчик; Как искры глазёнки, Как пух волосёнки... Поэт устранил из остросюжетной сказки Шарля Перро все страшное — людоеда и его жену, опасности и избавление. Его привлекли в герое не находчивость и смелость, а совсем другое, чего не было вовсе в оригинале, — жизнь чудесного малютки «меж цветочков», как она видится ребенку или влюбленному в детство поэту. Картина полна прелестных сказочных подробностей: Проворную пчёлку В свою одноколку Из лёгкой скорлупки Потом запрягал он, И с пчёлкой летал он... Художественная отделка стихотворения «Мальчик-с-пальчик» отличается особенной тщательностью. Двустопный амфибрахий придает стихам воздушную легкость, напевность. Переливы звуков создают своеобразный музыкальный аккомпанемент. Картина словно оживает, готовая вот-вот исчезнуть. Даже то, что стихотворение является отрывком из сказки, служит усилению впечатления. Стихотворение «Котик и козлик» также представляется наро­читым фрагментом, напоминающим пушкинские строки из про­лога к «Руслану и Людмиле» или из описаний в «Сказке о царе Салтане...»: Там котик усатый По садику бродит, А козлик рогатый За котиком ходит... «Там чудеса...» — говорил Пушкин о мире волшебной сказки. «Там», в раннем детстве, все чудесно, как в сказке, — откликался спустя десятилетия Жуковский. В «Котике и козлике» автор ис­пользовал слова в их точном значении, совсем отказавшись от подтекста. «Наивные» эпитеты, выделяющие единственную деталь (котик усатый, козлик рогатый), уменьшительно-ласкательные суффиксы, а также легко встающее перед глазами действие (бро­дит, ходит) — вот несложные приемы, с помощью которых со­здана образная картина, близкая к восприятию ребенка. Стихотворение «Жаворонок» — пример использования более сложных приемов, характерных для «взрослого» поэта-романтика: На солнце тёмный лес зардел. В долине пар белеет тонкий. И песню раннюю запел В лазури жаворонок звонкий. Он голосисто с вышины Поёт, на солнышке сверкая: «Весна пришла к нам молодая, Я здесь пою приход весны!..» Метафоры, метонимии, инверсии, звукопись — все подчине­но задаче вызвать определенное настроение в душе читателя, со­здать впечатление песни жаворонка. Тому же служит сгущение образа весенней природы: раннее утро, солнце, «зардевший» лес, «тонкий» пар в долине и лазурь неба — детали сливаются, и воз­никает образ реальный, зримый, а вместе с тем импрессиони­стично-субъективный, внутренне изменчивый. Внешне очень простое стихотворение «Птичка» незаметно под­ водит читателя к мысли о вечной жизни души, о преодолении разлуки и смерти («Птички уж нет...»). Разумеется, малыши не в состоянии уразуметь столь сложный подтекст, но им под силу воспринять особое элегическое настроение героя. Одно из последних стихотворений поэта — элегия «Царско­-сельский лебедь» — было написано для заучивания наизусть девя­тилетней Сашей, но элегия вышла слишком сложной по содер­жанию и форме, поэтому безоговорочно отнести ее к поэзии для детей нельзя. По существу, это прошание поэта с поэзией минув­шей эпохи. В детских стихах Жуковского обозначились два основных пути развития поэзии для детей: первый — путь «легкой» поэзии то­чных слов и прямого смысла; второй — путь поэзии подтекста и субъективных впечатлений.

ЛИТЕРАТУРА

Интернет-источники

Первова, Г. М. Детская литература и детское чтение: учебное пособие / Г. М. Первова. — Тамбов: ТГУ им. Г.Р.Державина, 2016. — 226 с. — Текст: электронный // Лань: электронно-библиотечная система. — URL: https://e.lanbook.com/book/137580 (дата обращения: 04.04.2020). — Режим доступа: для авториз. пользователей.

 

Первова, Г. М. Литературное образование дошкольников: учебное пособие / Г. М. Первова. — Тамбов: ТГУ им. Г.Р.Державина, 2017. — 104 с. — Текст: электронный // Лань: электронно-библиотечная система. — URL: https://e.lanbook.com/book/137582 (дата обращения: 04.04.2020). — Режим доступа: для авториз. пользователей.

 

Кутейникова, Н. Е. Навигатор по современной отечественной детско-подростковой и юношеской литературе: методические рекомендации / Н. Е. Кутейникова. — 2-е изд. — Москва: ФЛИНТА, 2018. — 158 с. — ISBN 978-5-9765-3753-8. — Текст: электронный // Лань: электронно-библиотечная система. — URL: https://e.lanbook.com/book/110563 (дата обращения: 04.04.2020). — Режим доступа: для авториз. пользователей.