2020-06-29
75Зигмунд Фрейд
ПРОЛОГ
В марте 1995 года я опубликовал отчёт о шестнадцати сессиях с пациентом психиатрической клиники, который верил, что он прибыл на Землю (на луче света) с планеты Ка-Пэкс. Пациенту, тридцатитрёхлетнему мужчине европейской внешности, именующему себя Протом, был поставлен диагноз диссоциативного расстройства идентичности: его альтер-эго Роберт Портер было разрушено серьёзной эмоциональной травмой. Роберт выжил только благодаря тому, что спрятался за внушительной фигурой своего «инопланетного» друга. Прот «улетел» на свою родную планету точно семнадцатого августа 1990 года в 3:31 ночи, обещая вернуться «примерно через пять ваших лет». А Роберт остался в психиатрической больнице в состоянии неизлечимой кататонии, оставаясь в живых благодаря постоянному наблюдению и внимательному уходу.
Множество пациентов, находящихся в то время в Манхеттенском Психиатрическом Институте (МПИ), с тех пор были выписаны. Речь идет о Чаке и миссис Арчер (имена изменены из соображений сохранения приватности), которые только недавно перебрались в дом престарелых на Лонг Айланд благодаря деньгам, которые получала миссис Арчер от бывшего мужа. Эд, психопат, который застрелил шестерых человек в торговом центре в 1986 году, почти не проявлял склонности к насилию с момента случайной встречи с Протом в 1990 году. Сейчас он живёт в общественном доме престарелых с кошкой Красоткой, с которой подружился еще в психиатрическом институте. Единственный пациент, упомянутый в предыдущей книге, который до сих пор находится в МПИ, это Рассел – наш местный «священник», - поскольку ему некуда идти.
Тем не менее, многие наши пациенты, даже те, кто поступил совсем недавно, были в курсе об обещанном возвращении Прота. И пока время шло от жаркого сухого лета к осени, напряженное ожидание персонала и больных росло. (Только Клаус Виллерс, наш директор, оставался невозмутимым. Он считал, что «Прот никогда не вернётся, а Роберт Портер останется в стенах института навсегда»).
Никто не ожидал возвращения Прота больше, чем я, и не только из-за отцовской любви, которую успел развить за время наших бесед, но и потому, что рассчитывал на помощь Прота в лечении Роберта от кататонического ступора.
Тем не менее, срок «около пяти лет» со времени «возвращения Прота на Ка-Пэкс» был достаточно неопределенным. И мы с женой запланировали провести пару недель августа в нашем домике у гор Адирондак.
Это было ошибкой. Поглощённый мыслями о грядущем «возвращении» Прота на Землю, я не мог целиком посвятить себя отдыху с Карен и нашими друзьями, Сигелами, которые всячески пытались отвлечь меня от мыслей о работе. Возможно, я подспудно осознавал, что «пять лет» значили для столь точного ума, как у Прота, совершенно определенный момент времени: разница с земным временем могла составлять несколько минут или часов. Семнадцатого августа 1995 года в 9:08 утра мне позвонила Бетти МакАллистер и в слезах сказала: «Он вернулся!» — это всё, что она могла сказать, а большего было и не нужно.
«Я приеду вечером», - ответил я. – «Не дайте ему покинуть институт!»
Карен (которая работала медицинской сестрой в психиатрической лечебнице) просто улыбнулась, пожала плечами и принялась готовить мне в дорогу ланч, пока я складывал непрочитанные отчёты и недописанные рукописи в портфель.
Поездка в авто дала мне время ещё раз обдумать события девяностого года, отчёт о которых я просматривал несколько недель назад в ожидании возможного возвращения. Для тех, кто с ними не знаком, я предлагаю краткое содержание.
Роберт Портер родился и вырос в Гельфе, штат Монтана. В 1975 году, будучи старшеклассником, он женился на однокласснице Саре (Салли) Барнстейбл, которая к тому времени забеременела. Единственная работа, которую он смог найти, чтобы обеспечивать жену и ребенка, — это забивание коров на местной бойне. Эта та же работа, которая изувечила отца Роберта и привела к его смерти двенадцать лет назад.
В августе 1985 года, в одну из суббот, Роберт возвращался с работы и заметил выходящего из его дома незнакомца. Он кинулся за незнакомцем, пробежал через дом, где увидел окровавленные тела своей дочери и жены, и настиг незнакомца на заднем дворе, где сломал ему шею в порыве ярости. Убитый горем, он попытался утопиться в реке неподалёку. Его вынесло на берег через несколько миль. С тех пор Роберта Портера не существовало – его место занял «Прот», пришелец с утопичной планеты Ка-Пэкс, где все невзгоды, которые пережил Роберт, просто не могли случиться.
Действительно, это был по-настоящему утопичный мир, где тысячи лет все жили счастливо, свободные от утомительной необходимости работать ради пропитания, где не было болезней, бедности или несправедливости, не было школ, правительств и религий. Единственным недостатком жизни на Ка-Пэкс был тот факт, что сексуальная активность была настолько мучительна и неприятна, что сексом занимались очень редко и только для поддержания определенного (низкого) количества капэксиан на планете.
После того, как Прот, подлинный савант с широчайшими познаниями в астрономии, попал в МПИ - то, как он попал в Нью-Йорк, остаётся загадкой – мне понадобилось несколько недель, чтобы понять, что Прот был второстепенной личностью, за которой скрывалась первичная личность. С помощью журналистки Жизель Гриффин мы узнали, что первичной личностью был Роберт Портер, но это откровение пришло к нам слишком поздно. Когда Прот «улетел на Ка-Пэкс» 17 августа 1990 года, Роберт, не в силах больше скрываться за своим альтер эго, погрузился глубоко в пучины своего расколотого разума.
Даже электрошок и самые мощные антидепрессанты не смогли помочь Роберту выйти из кататонического ступора. Я даже пробовал гипноз, поскольку Прот был хорошо внушаемым, но Роберт игнорировал и меня, и других помощников. Поэтому в тот жаркий августовский вечер я ехал в госпиталь с нарастающим волнением и по прибытию сразу же поспешил в его палату, где ожидал увидеть Прота бодрым и готовым продолжить наши беседы. Он же, напротив, оказался ослабленным и с трудом стоящим на ногах. И всё же Проту не терпелось встать и пойти, как и любому, кто провёл пять лет в позе эмбриона. Хриплым голосом он попросил свои любимые фрукты и пожаловался, что длительное «путешествие» через Космос ослабило его тело. Бетти сообщила, что ему уже ввели жидкое питание, а доктор Чакраборти – наш ведущий терапевт – назначил успокоительные, чтобы помочь уснуть и набраться сил.
Читателю может показаться странным, что Проту нужен был отдых после пяти лет обездвиженности, но, в отличие от коматозников, пациенты с кататонией находятся в сознании, как живая статуя, но боятся пошевелиться, чтобы снова не совершить чего-либо «предосудительного». Именно из-за постоянного напряжения в мышцах (иногда чередующегося с маниакальной активностью) пациент чувствует тотальное истощение после пробуждения.
Я решил дать ему несколько дней на восстановление перед тем, как обрушить на него огромное количество вопросов, которое собрал за время его «отсутствия», и вернуться к исцелению Роберта.
БЕСЕДА СЕМНАДЦАТАЯ
Я назначил нашу встречу 21 августа в три часа дня, не забыв приглушить свет перед тем, как Прот появится в кабинете. Когда его старый друг Роман Ковальский (Ганнар Дженсен вышел на пенсию) привел Прота в кабинет, тот, заметив приглушенное освещение, действительно снял очки. Он выглядел бодрым и вполне восстановившимся после пяти лет напряженного ступора. Прот был почти таким же, каким я его помнил: улыбчивым, энергичным и внимательным. Единственными заметными переменами были едва заметная седина на висках и небольшая потеря веса. Ему было тридцать восемь лет, хотя он и утверждал, что по земным меркам его возраст приближался к четырем сотням.
Бетти сообщила, что Прот уже ел мягкую, легкоусвояемую пищу, поэтому я приготовил несколько перезрелых бананов, которые он c большим удовольствием съел, не раскрывая. «Чем спелее – тем лучше?» – напомнил он мне. «Люблю, когда они полностью почернели». Казалось, Прот чувствует себя дома, как будто с момента последней беседы прошла всего пара дней.
Я включил запись на магнитофоне. «Как себя чувствуешь, Прот?»
«Немного уставшим, джин". (Пометка для читателя: Прот писал с заглавной буквы названия планет, звезд и так далее – всё остальное, включая имена людей, имело для него меньшее вселенское значение, поэтому писалось с маленькой буквы.) «А ты как?»
«Намного лучше теперь, когда ты вернулся».
«О, ты чем-то болел?»
«Не совсем. Скорее чувствовал себя разбитым».
«Возможно, тебе нужен психотерапевт?»
«На самом деле я обсуждал причину своего состояния с лучшими умами планеты».
«Это как-то связано с твоими отношениями с другими людьми?»
«Да, в какой-то мере».
«Я так и думал».
«Если честно, это касается вас с Робертом».
«Правда? Мы сделали что-то плохое?»
«Это как раз то, что я хотел бы выяснить. Мы можем начать с твоего рассказа о том, где ты был все эти годы».
«Док, ты не помнишь? Я ненадолго возвращался на Ка-Пэкс».
«И взял Бэсс с собой?» (Примечание: Бэсс была пациентом с глубочайшей депрессией и «исчезла» вместе с Протом).
«Я думал, что смена места проживания пойдет ей на пользу».
«И где она сейчас?»
«Всё еще на Ка-Пэкс».
«Она не вернулась вместе с тобой?»
«Неа».
«Почему?»
«Ты шутишь? Ты бы сам захотел вернуться сюда после того, как увидел па-ри?» (Примечание: Прот имел в виду не госпиталь, а планету Земля.)
«Ты можешь доказать, что Бэсс сейчас на Ка-Пэкс?»
«Докажи, что она в другом месте».
Знакомое сосущее чувство поселилось внутри. «И как у неё дела?»
«Как у рыбы в воде. Теперь она всё время смеется».
«И она не вернулась назад с тобой».
«Разве мы не говорили об этом?»
«А что с другими капэксианами?»
«А что с ними?»
«Кто-нибудь из них прибыл с тобой на Землю?»
«Нет, и я не удивлюсь, если никто так и не отправится на вашу Планету».
«Почему же?»
«Они прочли мой отчёт», - он зевнул. - «И всё же трудно предсказать наверняка…»
«Скажи мне, почему ты в первый раз решил отправиться на Землю, если знал из наших радиопередач и телевиденья, что наша цивилизация довольно недружелюбна?»
«Я уже говорил: Роберт нуждался во мне».
«Это было в 1963 году?»
«Да, по вашему календарю».
«Ты прибыл как раз к похоронам его отца».
«Да, в самый последний момент».
«И с тех пор ты побывал на ЗЕМЛЕ несколько раз, верно?»
«Девять, если быть точным».
«Хорошо. Для записи: после исчезновения из госпиталя ты вернулся на Ка-Пэкс и пробыл там пять лет?»
«Ну, не всё так просто. Это было путешествие в обе стороны… Я ведь уже объяснял, разве нет? Скажем так: я отдыхал на Ка-Пэкс некоторое время после того, как сдал отчёт в библиотеки, а затем поспешил на Землю».
«Почему ты так спешил?»
«О, я понял. Ты задаешь вопросы, ответы на которые уже знаешь», - на лице Прота появилась знакомая улыбка чеширского кота. - «Спрашиваешь чисто для записи, так?»
«В твоём случае я не знаю ответов, поверь мне».
«О, хорошо, верю. Я обещал некоторым существам, что вернусь за ними через пять ваших лет, помнишь?»
«Чтобы забрать их с собой на Ка-Пэкс».
«Ага».
«Так зачем было спешить?»
«Кажется, все они хотят попасть на мою планету как можно скорее».
«И скольких из них ты хочешь забрать с собой?»
До этого вопроса Прот осматривал комнату как бы в поиске знакомых предметов, изредка останавливая взгляд, чтобы рассмотреть краску на стенах. Но сейчас он смотрел прямо на меня, и улыбка сошла с его лица.
«В этот раз я хорошо подготовился, доктор б. Я смогу взять с собой сто существ по возвращении».
«Что? Целую сотню?»
«Извини, больше места нет».
Запись на плёнке отражает долгую паузу перед моим ответом. «Кого бы ты забрал с собой, например?»
«Я пока не знаю».
Моё сердце билось тяжело и мощно, когда я пытался задать свой вопрос самым обыденным тоном: «И когда ты планируешь покинуть Землю?»
«О, я непременно тебе сообщу».
Теперь уже я пристально смотрел на него. «То есть ты даже не скажешь мне, как долго собираешься пробыть с нами?»
«Рад, что твой слух еще работает исправно, нарр» (нарр – капэксианский аналог «джин» или «того, кто сомневается)
«Я действительно хочу это знать, прот. Ты не мог бы дать мне подсказку? Ещё через пять лет? Через месяц?»
«Прости».
«Почему, чёрт побери, ты не можешь мне рассказать?»
«Потому что если я скажу, то к моменту моего путешествия ты будешь наблюдать за мной как кошка за птицей в вашем хищном МИРЕ».
Я давно понял, что спорить с моим «инопланетным» другом бесполезно. Всё, что я мог – это извлечь максимум пользы из ситуации, в которую он меня поставил. «В таком случае я бы хотел увеличить количество наших бесед до трёх в неделю. Каждый понедельник, среду и пятницу в 15:00. Ты согласен?»
«Как скажешь, докта. Пока что я к твоим услугам».
«Хорошо. Ещё несколько вопросов перед тем, как ты пойдешь в палату».
Он вяло кивнул.
«Первый. Где ты приземлился, когда прибыл на Землю?»
«В Тихом Океане».
«В этот раз он был расположен напротив КА-ПЭКС?»
«Джино! Ты наконец-то понял!»
«Скажи мне, пожалуйста, как ты дышишь в открытом космосе?»
Он покачал головой. «Кажется, я поторопился: ты всё ещё не понял. Обычные законы физики не влияют на световые путешествия».
«Расскажи, в каком состоянии ты находишь в момент полёта. Ты не спишь? Что-нибудь ощущаешь?»
Он сложил вместе пальцы и сосредоточенно нахмурился. «Это трудно описать. Кажется, что время замирает. Моё путешествие больше похоже на сон…»
«А когда ты «приземляешься»?»
«Это похоже на пробуждение, но не там, где ложился спать».
«Должно быть, довольно некомфортно обнаружить себя посреди океана. Ты умеешь плавать?»
«Нет, конечно. Как только я всплыл, то поспешил перенестись на сушу».
«Как?»
Он тяжело вздохнул. «Я уже рассказывал тебе об этом в прошлый раз, помнишь? Я перемещаюсь с помощью света и зеркал…»
«Окей. И где ты был до того, как попал в наш институт?»
«Нигде. Сразу переместился к вам».
«Ты планируешь совершить несколько экскурсий, пока ты на ЗЕМЛЕ?»
«Пока не планирую».
«Если надумаешь – сообщи мне, пожалуйста».
«Разве я поступал иначе?»
«А Роберт путешествовал с тобой в Лабрадор и Ньюфаундленд пять лет назад?»
«Неа».
«Почему?»
«Не захотел».
«Мы не нашли его, пока тебя не было. Где он был?»
«Понятия не имею, док. Ты должен спросить у него».
«И еще: ты не планируешь давать задания нашим пациентам, как это было со скрипачом Хауи в прошлый раз?»
«Джин, джин, джин… Я только прибыл и ни с кем пока не встречался».
«Но ты мне скажешь, если дашь кому-то задание?»
«Почему бы и нет?»
«Хорошо. И еще: есть ли какие-то сюрпризы, о которых ты пока мне не рассказал?»
«Если расскажу, они перестанут быть сюрпризами, разве не так?»
Я посмотрел на него. «Прот, где сейчас Роберт?»
«Недалеко».
«Ты с ним говорил?»
«Конечно».
«Как он себя чувствует?»
«Как мешок с дерьмом мота». (Примечание: «мот» - животное с планеты КА-ПЭКС, напоминающее скунса)
«Он что-нибудь говорил тебе из того, что мне стоит знать?»
«Он спрашивал, куда пропала собака». Он имел в виду далматинца, которого я приводил в институт в надежде, что Роберт выйдет из ступора, чтобы поиграть с ним.
«Скажи Роберту, что Окси побудет дома, пока ему не станет лучше настолько, чтобы он мог позаботиться о собаке».
«О, твой привычный метод кнута и пряника.»
«Можно и так сказать. У меня последний вопрос на сегодня, но прошу тебя хорошо подумать, прежде чем на него ответить».
Он снова зевнул во весь рот.
«Поможешь мне вытащить Роберта, пока ты здесь? Поможешь смягчить его чувства никчёмности и отчаяния?»
«Сделаю всё, что смогу. Но ты же знаешь, в каком он состоянии».
«Хорошо. Это всё, что мы можем сделать. Не возражаешь, если мы вернемся к гипнозу на следующей беседе?»
«Никогда не сдаешься, док?»
«Стараюсь». Я встал. «Спасибо, что зашёл, прот. Рад был встретиться снова». Я подошел и пожал ему руку. Если он еще и чувствовал слабость, то рукопожатие никак её не выдавало. «Позвать мистера Ковальски или сам дойдешь до палаты?»
«Это не сложно, джино».
«Мы переведем тебя во вторую палату завтра».
«Старая добрая вторая палата…»
«Увидимся в среду».
Он помахал мне, когда вышел из кабинета.
Когда прот вышел, я со смешанным чувством волнения и тревоги прослушал нашу беседу на магнитофоне. Я был уверен, что смог бы помочь Роберту справится с его ступором, если бы имел достаточно времени. Но сколько дней у нас оставалось? В 1990 году прот сообщил мне определенную дату своего отбытия на Ка-Пэкс, и это сподвигло меня рискнуть и поторопиться. А сейчас я столкнулся с ещё худшей дилеммой: не имел ни малейшего представления, как долго прот пробудет с нами. Единственной подсказкой было его согласие на три беседы в неделю: если бы он планировал исчезнуть через пару дней, он бы ответил «Лучше бы они были продуктивными!» или что-то в этом роде. Но я мог ошибаться на этот счёт, как и во всём, что касается прота.
В любом случае три беседы в неделю – это всё, что я мог себе позволить. Не смотря на то, что осенью я не читал лекций, на мне лежала масса обязанностей: другие пациенты, самые сложные и запущенные случаи, которые также требовали полной отдачи. Одной из них была женщина по имени Фрэнки (как в старой песне «Фрэнки и Джонни были любовниками»), которая не только была не способна кого-то полюбить, но и не понимала саму концепцию любви. Ещё одного пациента звали Берт, бывший кредитный инспектор, который всё время чего-то искал, хотя и не понимал, чего именно.
Но вернёмся к проту. За минувшие пять лет у меня было масса возможностей обсудить его случай с коллегами по всему миру. Мне давали множество советов. Например, один доктор из бывшего Советского Союза уверял меня, что Роберта можно быстро вылечить, погружая несколько часов в день в воду со льдом – бесполезная и антигуманная практика, которая давно устарела. В целом сообщество склонялось к тому, что гипноз всё же был лучшим подходом к Роберту/проту, и я решил продолжить с того же места, где мы закончили в 1990 году: вводя Роберта в транс, я попытаюсь избавить его от разрушительных чувств, которые были вызваны трагическими событиями 1985 года. В этом мне понадобится помощь прота: без неё шансы на выздоровление будут заметно ниже. Таким образом я столкнулся еще с одной проблемой: если Роберт поправится, прот должен будет «раствориться» и стать частью его личности. Будет ли заинтересован прот в исцелении Роберта, если оно грозит исчезновением его собственной личности?
В пятницу, через день после возвращения прота, я позвонил Жизель Гриффин, - журналистке, которая в прошлом помогла выяснить биографию Роберта, - чтобы сообщить, что прот вернулся. Жизель частенько заходила в институт с момента его исчезновения якобы для того, чтобы проверить, как идет выздоровление Роберта, но я думаю, что на самом деле она ждала возвращения «инопланетянина», так как успела влюбиться, когда писала о нём статью для журнала Канандрум. Она много путешествовала за это время. Её последний проект был посвящен НЛО, которые появлялись почти повсюду. Тем не менее она всегда носила при себе пейджер, чтобы быть в курсе изменений в состоянии Роберта.
Она была очень рада узнать о возвращении прота и сказала, что приедет в институт как можно быстрее. Я ответил, что она не сможет с ним увидится, пока прот не отойдет от своего «путешествия» (то есть от кататонического ступора). Я заверил её, - может быть напрасно, - что у неё будет много времени, чтобы заново познакомиться с нашим гостем, когда он окрепнет.
После беседы я оставил Жизель сообщение, что она может позвонить и назначить ему встречу. После этого я продиктовал письмо для матери Роберта, которая жила на Гавайях, где говорил, что её сын вышел из ступора, но предложил ей повременить с визитом, пока ситуация не станет более определенной. Затем я посетил палаты на первом и втором этаже и сообщил пациентам, которые ждали возвращения прота, что они могут встретится с ним на следующий день.
Институт организован таким образом, что наиболее тяжелые и опасные больные занимают верхние этажи, в то время как люди с менее выраженными отклонениями занимают первый и второй (Палата Один и Палата Два). Палата Один – это временное прибежище для некоторых пациентов, которые периодически ложатся на «настройку»: корректировку дозы препаратов. Также Палата Один служит промежуточным этапом для тех, кто по мнению докторов почти готов к выписке. Прот лежал на втором этаже вместе с пациентами, страдающими разными психотическими отклонениями – от маниакальной депрессии до острого обсессивно-компульсивного расстройства, - но не представляющими угрозы для персонала и других пациентов.
Мне не о чем было беспокоиться: как только я вошёл в палату, стало ясно, что все уже знали о возращении прота. Психиатрическая клиника чем-то напоминает маленький городок: новости передаются моментально, а эмоции кажутся заразными. Накануне возвращения «инопланетянина» атмосфера была буквально наэлектризована от ожидания. Даже те, кто страдал от тяжелейшей депрессии, встретили меня довольно приветливо, а хронические шизофреники, которые месяцами не могли разборчиво произнести ни слова, поинтересовались моим здоровьем. И это при том, что никто, кроме Рассела и еще нескольких, ни разу не встречал прота.
* * *
Жизель появилась в моём офисе во вторник без предупреждения. Мы не виделись несколько недель, но не забыл её сосновый запах и томные глаза. Она была одета как обычно в старую рубашку, потертые джинсы и спортивную обувь без носков. Несмотря на то, что ей перевалило за сорок, Жизель всё еще выглядела как шестнадцатилетняя девочка с мелкими морщинами на лице. И всё же что-то в ней изменилось: исчезла та энергичность и энтузиазм, которые были свойственны ей пять лет назад. Исчезла и застенчивая улыбка, которую однажды я по ошибке принял за кокетство: улыбка была частью её открытой и прямой натуры. Сейчас же она выглядела непривычно нервной и суетливой. Полагаю, она могла быть подавленной из-за опасений, что прот изменился или даже забыл о ней.
«Не беспокойся» - уверил я её, - «Он в точности такой, каким и был.»
Она кивнула, но по отстранённому выражению её больших карих глаз было понятно, что она меня не услышала.
«Расскажи, чем ты занималась в последние несколько месяцев.»
Её глаза внезапно сфокусировались. «О, я почти закончила статью про НЛО, поэтому так долго не появлялась.»
«Хорошо. Так инопланетяне существуют или…?»
«Смотря с кем ты разговариваешь.»
«А если ты разговариваешь сама с собой?»
«Я бы ответила, что не существуют. Но есть множество умных и вызывающих доверие людей, которые считают иначе.»
«И всё же ты веришь, что прот прилетел с Ка-Пэкс»
«Да, но он не использовал летающую тарелку.»
«Вот как…» Я сделал паузу, и это заставило её снова начать нервничать.
«Доктор Брюэр?»
Я был уверен, что знаю, о чём она сейчас спросит. «Да, Жизель?»
«Я бы хотела на время вернуться в институт. Хочу выяснить всё, что он знает.»
«Про НЛО?»
«Про всё на свете: я хочу написать об этом книгу.»
«Жизель, ты же знаешь, что психиатрическая клиника – это не место для сбора личной информации и вынесения её на публику. Единственная причина, по которой я разрешаю тебе здесь поработать – это помощь, которую ты оказала в прошлый раз при выяснении реальной личности прота.»
«Я и в этот раз могу быть полезной. Моя книга может принести пользу каждому.» Она свернулась калачиком в кожаном кресле напротив моего стола. «Ты, вероятно, хочешь снова написать о проте как о своём пациенте, верно? Моя книга будет другой: я хочу узнать всё, что он может рассказать, систематизировать эти сведения, всё проверить и посмотреть, какую пользу сможет извлечь мир из его знаний. А ты в курсе, что его познания поразительно широки, будь он с Ка-Пэкс или с Земли.» Она опустила голову, затем снова посмотрела на меня умоляющими глазами. «Я не буду мешаться под ногами, обещаю.»
Я не был в этом уверен, но её идея показалась мне интересной. Я знал, что в случае чего она сможет помочь в общении с протом (и, возможно, позднее с Робертом).
«Вот что я скажу. Ты можешь беседовать с протом, но есть два условия.» Она внезапно распрямилась и посмотрела на меня как щенок, который ждёт, что его погладят. «Первое: ты можешь проводить с ним не более часа в день. Не взирая на твои чувства, прот здесь не для того, чтобы помочь тебе написать книгу.»
Она кивнула.
«И второе: ты должна получить его согласие. Если он будет против, то ничего тут уже не поделаешь.»
«Я согласна. Но если ему не понравится идея с книгой, то я всё равно смогу навещать его, так ведь?»
«Да, в специально отведенное для посещения больных время и на общих условиях.»
Конечно она была в курсе, что у нас в институте достаточно гибкие правила, и она могла беседовать с ним в любое время по выходным и почти каждый вечер по будням.
«Заметано!». Она подскочила и энергично протянула маленькую руку, которую я пожал. «Могу ли я встретится с ним прямо сейчас?»
«Еще кое-что.» - сказал я по пути на второй этаж. «Попробуй выяснить, когда он собирается оставить нас.»
Её лицо вытянулось. «Он собирается назад?»
«Не переживай, он будет здесь какое-то время. А когда соберется на Ка-Пэкс, то возьмёт с собой несколько человек.»
«Правда? Кого же?»
«Вот это ты и должна выяснить.»
Когда мы пришли на второй этаж, то обнаружили прота в окружении нескольких пациентов, которые, кажется, говорили одновременно. Шестеро кошек соревновались за возможность потереться о его ноги. Рудольф – самопровозглашённый «Танцор номер один во Вселенной» - выделывал пируэты по палате, а Рассел бегал в разные стороны с криками «Слава Богу! Учитель рядом с нами!» Милтон, наш внештатный балагур, кричал «Принесите стулья для нашей регулярной армии!» (В оригинале «Chairs for the standing army!», где «standing army» можно перевести как «стоячая армия» - прим. переводчика). Остальные мямлили что-то неразборчивое, и я мысленно сделал себе пометку не забыть спросить прота, понимает ли он хоть что-нибудь из их речи.
Проту вручили несколько подарков: арахисовое масло, его любимые фрукты и тонкую нить – невидимый талисман, который в один дождливый день пять лет назад оставила «синяя птица счастья».
Когда прот увидел Жизель, он вышел из группы и приветствовал её с распростёртыми объятиями. Он обнял её и отошёл назад, молча смотря ей в глаза. Прот определенно с теплотой вспоминал о Жизель. Поскольку у меня ещё были дела, я оставил их вдвоём и отправился на встречу с первым за день пациентом.
Когда я подходил к своему кабинету, то встретил Родриго и Ковальски, поджидавших меня с Майклом, двадцатидвухлетним молодым человеком европейской наружности, который как минимум трижды пытался покончить с собой прежде чем попасть в МПИ.
И он такой не один. Количество самоубийств в последние годы в США и многих других странах значительно выросло, - в том числе и среди молодых, - и никто не мог найти объяснение этому трагическому феномену. Есть множество причин, по которым человек может захотеть покончить с собой – печаль, стресс, генерализованная депрессия, крах надежд, чувство беспомощности – но ни одна из них сама по себе не была корнем проблемы (большинство людей, переживающих тяжелейшее горе и находящихся в глубокой депрессии, не совершают суицида). Как и во всех медицинских проблемах, к каждому отдельному случаю нужно подходить индивидуально. Психотерапевт должен попытаться определить причину саморазрушительных чувств и помочь пациенту справиться с ними, предлагая более разумные решения для возникших проблем.
Майкл, например, испытывал жесточайшее чувство вины за смерть своего брата-близнеца и рассматривал самоубийство как способ «выравнять счёт». Отчасти он имел отношение к смерти брата, но по большей части это была трагическая случайность, которая могла произойти с каждым. Я не мог избавить его от чувства вины («Почему это случилось с ним, а не со мной?»), как и убедить, что всё произошедшее – случайность. Но Майкл пошёл ещё дальше: он считал себя в ответе за всех, с кем встречался, боясь, что может запустить цепную реакцию, ведущую к трагедии в их жизни. Обычно он молчал и держался в стороне, сохраняя дистанцию и избегая зрительного контакта.
Но не в этот раз. Не смотря на свой неряшливый вид, Майкл вошёл в палату в хорошем (для него) настроении. Он даже попытался улыбнуться. Я отметил это в надежде, что его отношение к жизни изменилось в лучшую сторону. Майкл слышал о проте и искал с ним встречи. «Не переживай» - добавил он, глядя мне прямо в глаза – «Я не буду совершать новых попыток суицида, пока не поговорю с парнем с планеты Ка-Пэкс». Увидев в моём взгляде сомнения, он широко улыбнулся и поднял исполосованную руку «Даю слово скаута».
В психиатрии есть старая аксиома: «Остерегайся суицидника в хорошем настроении». Я знал, что Майкл говорит искренне и, вероятно, дождется, когда прот укажет ему на выход из его ситуации. Но это не означало, что следует ослабить наблюдение и перевести его с третьего этажа на второй.
Когда я размышлял над тем, чем прот может помочь Майклу и другим пациентам, то внезапно понял, что его возвращение поставило нас перед еще одной дилеммой. Все пациенты слышали о том, как прот помог их товарищам по несчастью пять лет назад, поэтому ожидания были достаточно высоки – возможно, слишком высоки. И я задавался вопросом: что случится с такими больными, как Майкл, если их последние надежды разобьются оттого, что прот не сможет оправдать ожиданий?
Вечером я попытался разгрести завал на столе и наткнулся на документ, который должен был просмотреть ещё две недели назад. Я попытался его прочесть, но всё, о чём мог думать – это предстоящая беседа с протом. Не успел он вернуться, а я уже чувствовал себя истощённым. В такие моменты я всерьёз подумываю уйти на пенсию – то, о чём давно уже просит меня Карен.
Многие думают, что психиатры и психотерапевты работают когда захотят и часто уходят в отпуск. И даже когда мы приходим в офис, то якобы не делаем ничего тяжелого за те огромные суммы, которые получаем. Это не так, поверьте. Психиатры и психотерапевты работают круглосуточно. Даже когда мы не беседуем с пациентами лично или по телефону, то прокручиваем в голове их истории, пытаясь вспомнить, не упустили ли мы каких-то деталей и способов, которые могли бы им помочь. И стресс от совершения ошибок со временем сказывается на нашем здоровье. Мы часто плохо спим, переедаем, мало двигаемся – то есть живём не так, как проповедуем.
Я снова просмотрел медицинскую карту прота, но это не принесло новых идей. Я знал, что в эту и последующие ночи буду плохо спать. До тех пор, пока не найду способ изгнать демонов из его измученного разума.
БЕСЕДА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
На утро перед следующей беседой с протом мне позвонил Чарли Флинн, астроном из Принстонского университета и коллега Стива, изучающий планетарную систему, откуда по заявлениям прота он прибыл. Голос Чарли напоминал скрипучее колесо. «Почему ты не сказал мне, что прот вернулся?» - сказал он с ходу, даже не поздоровавшись.
«Остынь. Ты должен понимать, что прот – наш пациент, и он находится в институте не ради тебя или кого-то еще.»
«Категорически не согласен.»
«Это не тебе решать!» - огрызнулся я. Сказывалась бессонная ночь накануне.
«Кто в праве решать такие вопросы? Прот может нам многое рассказать. То, чему мы научились у твоего «пациента», уже изменило наши представления о некоторых астрономических проблемах, и я уверен, что это только начало. Он нужен нам.»
«Но я прежде всего несу ответственность перед пациентом, а не перед астрономией».
Последовала короткая пауза, во время которой Чарли пересмотрел свой подход. «Конечно, я понимаю. Смотри. Я не прошу тебя принести прота в жертву на алтарь науки. Всё, чего я прошу – это возможности разговаривать с ним в удобное для него время.»
Мне была понятна его позиция. Вся эта ситуация напоминала разговор с Жизель. «Я предлагаю тебе компромисс».
«Ну нет. Составления списка вопросов, как в прошлый раз, недостаточно.»
«Если я позволю тебе разговаривать с ним лично, то от астрономов не будет отбоя.»
«Но я пришёл первым.»
«Нет, не первым. Был тут кое-кто и до тебя.»
«Что? Кто именно?»
«Журналистка, которая помогла нам узнать о прошлом прота пять лет назад – Жизель Гриффин.»
«А, вот оно что. Но какое отношение она имеет к нашему разговору? Она ведь не ученый.»
«И тем не менее я настаиваю, что любой желающий поговорить с протом будет общаться с ним через Жизель. Это приемлемо?»
Снова пауза. «Выслушай моё предложение: я встречусь с ним всего один раз, а затем буду общаться через Жизель. Мы ведь тоже помогли тебе пять лет назад, подтвердив его выдающиеся познания, помнишь?»
«Хорошо, но тебе следует заранее поговорить с Гриффин. Она встречается с ним по часу в день.»
«Как её найти?»
«Я попрошу её связаться с тобой.»
Пробормотав что-то про журналистов, Чарли повесил трубку. Я немедленно позвонил главе секретариата и попросил, чтобы все вопросы касательно прота передавались Жизель.
«Это касается и пачки писем, которые мы получили за последние годы?»
«Да, и их тоже.»
Когда в 1992 году Жизель опубликовала статью про прота, это вызвало шквал звонков и писем на адрес госпиталя. Большинство из них касалось планеты Ка-Пэкс и способов на неё попасть. После выхода фильма «Ка-Пэкс» двумя годами позже мы снова оказались завалены вопросами со всего мира. Многие люди искали способа покинуть нашу планету, не прибегая к самоубийству. Поскольку у нас не было ответов, мы оставляли письма без ответа.
С другой стороны всем желающим мы отправляли копии «отчёта» прота, включающего оценку жизни на Земле и перспективы её развития. Эта монография, «Предварительные Наблюдения за B-TIK (RX 4987165.233)», породила множество споров в рядах учёных, многие из которых считали предсказания прота о неминуемой гибели человечества преувеличением. Они считали, что только сумасшедший может призывать к разрушению общественных устоев, которые – по мнению прота – приближают дату нашего исчезновения.
Что касается меня, я принял монографию и слова прота о нашем обществе за то, чем они и являются: мнением выдающегося человека, который научился использовать те части мозга, которые доступны только савантам. Однако в случае прота часть его мозга принадлежала Роберту Портеру, его альтер-эго. И я отчаянно желал помочь Роберту, даже если это приведет к исчезновению прота.
«Персики!» - воскликнул прот, закрывая за собой дверь. На нём была его любимая одежда: небесно-голубая джинсовая рубашка и вельветовые штаны. «Я много лет не ел персиков! То есть ваших лет». Он предложил мне кусочек, а затем разломил фрукт и принялся есть с явным удовольствием. Струйки персикового сока и слюны брызгали во все стороны. Персик был одним из немногих фруктов, которые прот не съедал целиком, отбрасывая косточку. Я поинтересовался, почему.
«Слишком твердые для зубов» - объяснил прот, бросая кость в одной из чаш. «Не хочу посещать стоматолога.»
«У вас на Ка-Пэкс есть стоматологи?»
«Боже упаси.»
«Везёт вам.»
«Везение здесь не при чём.»
«Пока ты ешь, позволь спросить: ты планируешь написать ещё один отчет о землянах?»
«Неа» - ответил он, смачно кусая персик. «Я не буду писать отчёт, если не увижу каких-либо значимых изменений с момента моего прошлого визита.» Он сделал паузу и посмотрел на меня своим искренним невинным взглядом. «Я ведь ничего не пропустил?»
«Полагаю, ничего из того, что ты мог бы назвать достаточно серьёзным изменением.»
«Этого я и боялся.»
«Но и без мировых войн обошлось» - заметил я поспешно.
«Только дюжина региональных, как обычно.»
«Но ведь это тоже прогресс, разве не так?»
Он улыбнулся в ответ, хотя улыбка больше походила на оскал животного. «В этом один из самых забавных парадоксов касательно землян. Вы убиваете миллионы и миллионы живых существ каждый день, а если на следующий день убито чуть меньше – вы называете это прогрессом. На Ка-Пэкс вы бы подняли восстание.
«Да ладно, перестань, мы не убиваем «миллионы и миллионы людей каждый день.»
«А разве я говорил только о людях?» Вторая косточка со звоном упала в чашу.
Я забыл, что он считает равными всех животных, даже насекомых. Я решил сменить тему. «Ты разговаривал с другими пациентами с нашей прошлой встречи?»
«Чаще они разговаривали со мной.»
«Полагаю, они все хотят вернуться на Ка-Пэкс вместе с тобой.»
«Не все.»
«Скажи, ты разговаривал со всеми пациентами на втором этаже?»
«Конечно. Ты тоже сможешь это сделать, если попробуешь.»
«Даже с теми, кто ни с кем не разговаривает?»
«Они все разговаривают. Тебе просто нужно научиться слушать.»
Я верил, что если мы научимся понимать, о чём говорят пациенты с невнятной речью, в чём их мысли отличаются от нормы, то сможем многое узнать о природе их заболеваний.
«А как же шизофреники? Я имею в виду тех, у кого речь кажется спутанной и невнятной – ты понимаешь, о чём они говорят?»
«Конечно.»
«Как?»
Прот развёл руками.
«Ты помнишь запись, которую включал мне пять лет назад? С песнями китов.»
«Да.»
«Какая память! Вот тебе и ответ.»
«Я не…»
«Ты должен перестать относиться к пациентам как к своим точным копиям. Если научиться воспринимать их как живых существ, у которых ты можешь чему-то научиться, то сможешь их понять.»
«Ты поможешь мне в этом?»
«Я мог бы, но не стану.»
«Почему же?»
«Ты должен научиться этому самостоятельно. И ты будешь удивлён, как легко это даётся, если забыть всё, чему учился, и начать заново.»
«Ты говоришь о моих пациентах или про землян в целом?»
«Это одно и то же, не так ли?» Он отодвинул чашу с косточками и замер, смотря в потолок с совершенно беззаботным видом.
«А как же Роберт?» - спросил я.
«Что с ним?»
«Ты разговаривал с ним в последнее время?»
«Он пока говорит мало, но…»
«Но - что?»
«Мне кажется, он уже готов сотрудничать с тобой.»
Я выпрямился. «Правда? Как ты это понял? Что он сказал?»
«Ничего не говорил. Но я чувствую это. Кажется, Роберт устал прятаться. Устал от всего.»
«От всего? Он не планирует…?»
«Нет. Он, кажется, устал от того, чтобы быть уставшим.»
«Очень рад это слышать.»
«Думаю, это ты и зовёшь «прогрессом».»
Я смотрел на прота, думая над тем, не готов ли Роберт появится и без гипноза.
«Он не настолько устал, джин.» - подметил прот.
Мои плечи опустились. «В таком случае начнём. Если ты готов.»
«В любое время.»
«Хорошо. Ты помнишь маленькое пятнышко на стене позади меня?»
«Конечно. Раз, два, три, четыре, пять.» И он погас, как луч света.
«Прот?»
«Да, доктор б.?»
«Как себя чувствуешь?»
«Немного странно.» (В оригинале «A little spacey» - отсылка к Space, Космос, намёк на внеземное происхождение прота. – прим. перев.)
«Очень смешно. Ты помнишь, что произошло в последний раз, когда мы беседовали в этом кабинете?»
«Конечно. Был жаркий день и ты сильно потел.»
«Верно. И Роберт не захотел со мной разговаривать – помнишь?»
«Конечно.»
«А сегодня он готов к диалогу?»
Возникла небольшая пауза перед тем, как прот сполз вдоль кресла.
«Роберт?»
Молчание.
«Роберт, наш последний разговор проходил при совсем других обстоятельствах. Тогда я почти ничего не знал о тебе. С тех пор я узнал причину твоих страданий и хочу попробовать помочь тебе справиться с ними. В этот раз я ничего не могу обещать, поскольку процесс будет трудным и мне нужна твоя помощь. А сейчас я бы хотел только поговорить с тобой и удостоверится, что тебе стало немного лучше. Ты понимаешь? Давай просто поговорим о счастливых моментах твоей жизни или о чём-то ещё, что ты хотел бы обсудить. Поговоришь со мной?»
Роберт молчал.
«Хочу, чтобы ты воспринимал это место как своё убежище, где тебе ничего не угрожает. Здесь ты можешь рассказать всё, что угодно, без чувства вины, страха или стыда. Это никому не навредит. Пожалуйста, помни об этом.»
Молчание.
«Вот что я тебе скажу. У меня появились сведения о твоём прошлом. Я сейчас начну их читать и ты меня остановишь, если что-то из прочитанного будет неверным, хорошо?»
Ответа снова не последовало, но я заметил, как Роберт слегка наклонил голову, как будто прислушиваясь к тому, что я буду говорить.
«Окей. Ты был чемпионом по реслингу с абсолютным рекордом 26-8. Ты был капитаном команды и занял второе место в соревнованиях штата в год завершения обучения.»
Роберт по-прежнему молчал.
«Ты был сильным студентом и получил стипендию в университете штата. Тебя наградили медалью Гуэльфского Ротари клуба за общественную деятельность в 1974 году. Ты также занимал должность вице-президента класса три года подряд. Всё верно?»
Всё ещё нет ответа.
«Ты и твоя жена Сара с дочкой Ребеккой первые семь лет после свадьбы жили в трейлере, а затем построили дом в деревне неподалёку от леса и реки. Кажется, это прекрасное место для проживания. Именно в таком домике я бы хотел жить после выхода на пенсию…»
Я посмотрел на Роберта и к своему удивлению обнаружил, что он смотрит на меня. Я не спросил его, как он себя чувствует. Он выглядел ужасно. «Простите меня.» - прохрипел Роберт.
Мне было непонятно, за что он извиняется, но я немедленно ответил: «Спасибо, Роберт. И ты меня прости.»
Его глаза закрылись и голова снова опустилась на плечи. Очевидно, единственная причина, по которой он заговорил, - это попытка извинится передо мной или перед всем миром. Я с грустью посмотрел на него некоторое время, затем он открыл глаза и распрямился.
«Спасибо, прот.»
«За что?»
«За… - ладно, забудь. Я собираюсь разбудить тебя. Когда я начну считать от пяти до одного, ты начнёшь медленно просыпаться, и…»
«Пяять, четыыре, трии, дваа, одиииин.» - пропел прот. «Привет, док. Ты уже поговорил с Робертом?» (Примечание: после пробуждения от гипноза прот не помнил ничего из происходящего под гипнозом).
«Да.»
«Не шутишь? Хотя… это был вопрос времени.»
«Вопрос в том, сколько времени у нас осталось до твоего исчезновения.»
«Всё время в МИРЕ.»
«Прот, ты знаешь о Робе то, чего не знаю я?»
«Например?»
«Почему он ощущает себя таким никчёмным?»
«Понятия не имею, коуч. Возможно, это как-то связано с его жизнью на ЗЕМЛЕ.»
«Но ты ведь разговаривал с ним, верно?»
«Да, но не об этом.»
«Почему?»
«Он не хочет об этом говорить.»
«Но, возможно, захочет сейчас?»
«Даже не надейся.»
«Окей, я отпускаю тебя с крючка на сегодня. Посмотрим, удастся ли тебе узнать что-то от Роберта до нашей следующей беседы в пятницу.»
«Подвесь побольше фруктов на крючок» - посоветовал прот и вышел за дверь.
Жизель подошла ко мне, когда я стоял на крыльце внутреннего двора института и наблюдал, как пациенты играют в бадминтон без воланчика. Мы не виделись с последнего нашего разговора два дня назад. «Всё так, как ты и говорил! Он совсем не изменился!»
Я спросил, узнала ли она дату, когда прот планирует вернуться на Ка-Пэкс.
«Пока нет.» - призналась Жизель. «Но похоже, что он никуда не торопится!». Она выглядела абсолютно помешанной.
Я напомнил ей узнать дату возвращения и как можно скорее сообщить мне. «Но не будь слишком прямолинейной» - добавил я сам не зная зачем.
Жизель уже прочла всю корреспонденцию, которую прислали на адрес психиатрического института по поводу прота и Ка-Пэкс. Странным было то, что к появлению прота писем стало приходить намного больше.
«Но никто не знал, что он вернулся!»
«Кто-то знал! Или просто ждал его возвращения через пять лет. Забавно, что в разделе «Адрес получателя» многие писали просто «прот», не упомянув ни персонал института с просьбой вручить ему письмо, ни планету, где он предположительно находился.
«Слышал об этом.»
«Ты понимаешь, что это значит?»
«Что?»
«Это означает, что многие хотят, чтобы их письма прочёл прот, и никто другой.»
«Ты ожидала чего-то другого?»
«Не совсем. А еще многие письма имеют надпись «Личное и конфиденциальное».»
«И?»
«Думаю, многие люди не доверяют нам вскрывать эти письма. Я бы тоже не доверила, а ты?»
Возможно она была права. Я прочел несколько писем, которые были адресованы лично мне. Многие из них начинались со слов: «Вы идиот!».
Пока я обдумывал сложившиеся обстоятельства, Жизель добавила: «Кроме того, у вас могут быть проблемы с законом, если вы не передадите их адресату.»
«Какого рода проблемы с законом?»
«Вы создаете препятствия работе почтовой службы Соединённых Штатов.»
«Не смеши меня. Прот – пациент нашего института, и мы имеем право…»
«Посоветуйтесь с юристом.»
«Возможно я так и сделаю.»
«Нет необходимости. Я уже поговорила с ним. В 1989 году был случай, когда улики, полученные из письма, направленного пациенту клиники, были исключены из дела, поскольку вскрытие письма само по себе нарушало закон. Ко всему прочему госпиталь был оштрафован за чтение чужих писем. Так или иначе» – продолжала она – «если прот – всего лишь часть личности Роберта, то какой вред может причинить чтение писем?»
«Не знаю» - ответил я искренне. В первую очередь меня интересовало состояние Роберта, а не пачка писем «от Санта Клауса» или как еще назвал бы их прот.
«Хорошо. Но отдавай ему только те письма, которые адресованы лично проту.» Я внезапно почувствовал себя как преступник Уотергейтского скандала [i], который пытается минимизировать негативные последствия, хотя понятия не имеет, к чему всё это приведет.
«И еще одна новость. Прошлым вечером мне позвонил доктор Флинн.»
«Ах, да, я как раз хотел попросить тебя, чтобы ты с ним связалась.»
«Он решил не дожидаться звонка. Я назначила ему встречу с протом.»
«Только не позволяй ему отнимать слишком много времени у нашего гостя. Флинн – не единственный, кто хотел бы поговорить с протом.»
«Знаю. Я уже слышала о цетологе[ii] и антропологе.»
«Думаю, пока достаточно.»
«Посмотрим.»
Жизель ушла, оставив меня с Джеки, тридцатидвухлетней женщиной-«ребенком», которая сидела на мокрой земле рядом со стеной, копала ложкой ямку и восторженно нюхала каждый комочек земли перед тем, как слепить из неё шарик и положить поверх остальных. У неё на лице виднелись усы из глины и грязи, но я не стал предлагать ей всё бросить и пойти умыться.
Как и у многих наших пациентов, у Джеки была за спиной трагедия. Она выросла на ферме в Вермонте и провела детство на природе. Изолированная от контактов со сверстниками, Джеки училась дома и проявляла интерес к природе во всём её разнообразии. Когда ей было девять лет, оба родителя погибли в автокатастрофе. После их смерти Джеки была вынуждена переехать к тёте в Бруклин. Несколько дней спустя на площадке рядом со школой десятилетний мальчик случайно выстрелил ей в живот. Он преследовал убийцу своего старшего брата, а Джеки просто оказалась поблизости. По возвращению из больницы она не произнесла ни слова и с тех пор психологически не повзрослела. Одна из медсестёр до сих пор заплетает ей косы, как это делала мама пока была жива.
Несмотря на то, что мозг Джеки не имел повреждений, мы никак не могли вытащить её из состояния беззаботного детства. Похоже, она жила в гипнотическом состоянии, которое вызвала самостоятельно, и мы ничем не могли ей помочь.
Но как она радовалась миру! Играя с котами или игрушками, она отдавалась этому целиком, игнорируя всё вокруг почти как аутисты. Она с восторгом и умиротворением любовалась закатом и стайками воробьёв в ветвях женьшеня. Было приятно наблюдать за тем, как она ест: глаза закрыты, а рот издаёт чмокающие звуки. Я втайне надеялся, что именно таким пациентам, как Джеки и Майкл, сможет помочь прот перед своим исчезновением. Видит Бог, мы не можем сделать для них многого.
Прот уже помог Роберту проявить себя и извиниться. Я не понял, за что он извинялся. Возможно, за то, что не может сотрудничать с нами ради своего исцеления. А может это был знак, робкая попытка начать диалог.
В тот вечер, спеша на заседание комитета, я заметил прота в комнате отдыха. Он вёл беседу с двумя самыми трогательными пациентами нашего института. Один из них – двадцатисемилетний американец мексиканского происхождения, считающий, что может взлететь с помощью силы мысли. Его любимым автором конечно же был Габриэль Гарсиа Маркес[iii]. Ни мощные лекарства, ни психотерапия не могли убедить его, что летать могут только птицы, мыши и насекомые. Мануэль проводил большую часть времени, бегая по газону и размахивая руками.
Он был самым младшим в семье из шестнадцати человек. Ему часто не хватало еды, у него не было новой одежды - даже нижнего белья и носков. К тому же он был невысокого роста, едва достигая полутора метров. Всё это повлияло на самооценку Мануэля и он начал считать себя неудачником еще до того как стал взрослым. По понятным только ему причинам в шестнадцать лет Мануэль поставил перед собой недостижимую цель: научиться летать. Он считал, что способность летать поставит его в один ряд с остальными «нормальными» людьми, компенсируя все «неудачи».
Другой пациент по имени Лу – афроамериканский гомосексуалист, убежденный в том, что он вынашивает ребенка. Что заставило его так думать? Когда Лу кладёт руку на свой живот, то чувствует пульс ребенка. Артур Бимиш – наш новый психиатр, гей и лечащий врач Лу – не смог убедить его в том, что любой человек может ощутить биение своего сердца, приложив руку к животу, поскольку там проходит брюшная аорта и другие артерии. Артур безуспешно пытался объяснить, что мужчина не способен забеременеть, поскольку не имеет яйцеклетки.
Что привело Лу к столь странному убеждению? Его ум был женским, а тело – мужским. Подобная проблема с половой идентификацией встречается не так уж редко и называется транссексуализм. Когда Лу был ребёнком, он получал удовольствие от переодевания в одежду старшей сестры. Его незамужняя мать поощряла подобное поведение и заставляла Лу мочиться сидя. То, что для мальчика подобное неприемлемо, открылось в школе, когда ему было уже двенадцать лет. К тому времени половая идентификация Лу как девочки укрепилась окончательно. Он говорил о себе как о женщине, и персонал госпиталя этого не поощрял, поскольку от подобных взглядов - по их мнению - Лу становилось хуже.
Однажды у Лу было кровотечение: в его мочевом пузыре обнаружилась доброкачественная киста, которая привела к появлению крови в моче. Лу воспринял этот симптом как менструацию и укрепился в своей абсурдной вере.
Не смотря на буллинг со стороны сверстников в средней школе, он упрямо поддерживал свой женский образ: носил юбки и лифчики, красился и всё в этом духе. Он набивал ватой лифчик, чтобы грудь казалась больше, но так делали и некоторые девочки.
После окончания школы Лу вместе с матерью переехал в другой штат, где никто не знал о его ориентации. Он нашёл работу секретарём в крупной корпорации и в один из вечеров с первого взгляда влюбился в человека, которого встретил в лифте. У них завязались страстные отношения, а через несколько месяцев кровотечения необъяснимым образом прекратились. Лу воспринял это как признак беременности. Он всей душой хотел иметь ребенка, чтобы подтвердить факт своего существования. Почти сразу после прекращения кровотечений последовала тошнота, боли в животе и повышенная утомляемость. С тех пор он носил одежду для беременных.
«Отец» ребёнка, напуганный непонятным поведением своего партнёра, убедил его обратится к психиатру. Так Лу оказался в МПИ. Прошло уже шесть месяцев с его госпитализации и ребенок «должен был родиться» через пару недель. Что случится через эти пару недель, никто не знал, но пациенты и персонал активно строили догадки. Сам Лу ожидал рождения ребенка с возвышенным предвкушением, как и некоторые пациенты, которые уже подбирали имена для новорожденного.
БЕСЕДА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
«Кажется, я наконец-то составила план своей книги» - сказала Жизель, когда я выходил из своего кабинета. «Я иду на собрание. Составишь компанию?»
«Конечно.» Она пошла за мной мелкими быстрыми шагами.
«Книга будет посвящена космическим путешествиям? НЛО? Зеленым человечкам?»
«Не совсем. Первая глава будет про вероятность внеземной жизни. Вторая – про НЛО, на основе моей прошлой статьи. Я говорю про остальные главы.»
«Ты уже спрашивала прота про НЛО?»
«Угу.»
«И что он думает?»
«Говорит, что НЛО не существует.»
«Откуда он знает?»
«Прот говорит, что использовать НЛО так же неудобно, как триллион раз обойти землю на ходулях.»
«Как он объясняет те феномены, которые люди встречали по всему миру и принимали за НЛО?»
«Принятие желаемого за действительное.»
«Да?»
«Прот считает, что, не смотря на тот факт, что инопланетных кораблей не существует, всегда найдется множество людей, готовых в них поверить.»
К нам присоединился Клаус Виллерс. «Привет, Клаус. О чём будут другие главы, Жизель?»
«О сверхспособностях прота. Если он обладает одной, то может есть и другие.»
«Ты имеешь в виду путешествия со сверхсветовой скоростью и подобные?»
«Точно. Но есть другие.»
«Например?»
«Ну, мы оба знаем, что он умеет разговаривать с животными, так?»
«Погоди. Это он говорит, что может разговаривать с животными. Мы не знаем наверняка.»
«Он когда-нибудь врал тебе?»
«Не в этом суть. Прот верит, что он может говорить с животными, но это не факт. Как и всё то, чего мы не можем проверить на практике.»
«Я ему верю.»
«Это твоё право.»
«Как бы то ни было, я попытаюсь проверить, может ли он общаться с животными. Если может, то есть большая вероятность, что и во всём остальном он говорит правду.»
«Может и так, а может и нет. Как ты собираешься это выяснить?»
«Я хочу попросить его поговорить с животными, чьи истории нам известны, и сообщить, что они ему сказали.»
«Хорошая идея. Но у нас есть только кошки…»
«Это для начала. Все они из одного приюта, и мы знаем о них слишком мало. Да и кошки вряд ли словоохотливы. У меня есть идея получше.»
Мы остановились у лекционного зала. Я повернулся к Клаусу и сказал, что здесь мы разойдемся. Ожидалось, что Клаус зайдет в зал, но он остался на месте. Я посмотрел на часы. «Так в чём же твоя идея?»
«Я хочу сводить его в зоопарк.»
«Жизель! Ты же знаешь, что мы не можем позволить тебе взять прота в зоопарк или куда-то еще.»
«Нет, я имею в виду прогулку для всех пациентов с первого и второго этажа. Можно взять кого-то еще, если хочешь.»
Виллерс хмыкнул. Трудно сказать, была ли эта реакция позитивной или негативной.
«Послушай, нам нужно идти на собрание. Дай мне всё обдумать и дать ответ позже.»
«Как скажешь, босс. Но ты знаешь, что это хорошая идея.» Затем Жизель нас покинула. Думаю, она пошла искать прота. Виллерс смотрел ей вслед.
Я не придавал большого значения собранию исполнительного комитета, посвящённому сокращению бюджета в связи с урезанием государственного финансирования госпиталя и научных исследований. Я думал о «суперспособностях» прота. Что он уже сделал такого фантастического?
Действительно, прот отлично разбирается в астрономии. Но и доктор Флин и множество других учёных не уступают ему в познаниях. Пять лет назад ему удалось незаметно переместится в комнату Бесс прямо у нас под носом. Но это может быть наша невнимательность или какой-то вид гипноза. Единственной необъяснимой способностью прота была возможность видеть ультрафиолетовые лучи, но и она не прошла строгой научной проверки. Ни одна из его «способностей» не указывает на внеземное происхождение. В любом случае моей главной заботой был Роберт, а не прот.
Когда собрание было окончено, Клаус остановил меня в холле и прошептал: «Мы должны получить долю гонорара после издания её книги.»
Возможно, под влиянием прота я решил пообедать на втором этаже. Бетти и пара других медсестер тоже присоединились к нам.
Все ждали, пока я сяду. Прот занял место в конце стола и все взгляды были прикованы к тому, как он с аппетитом принялся за овощи. Он конечно же отказался от хот догов, как и его ближайшие последователи. Еще прот отказался от желатина с лаймом, сказав, что тот «пахнет плотью». Фрэнки, который итак имел лишний вес, охотно помог избавится от остатков, пожирая их под аккомпанемент различных телесных звуков.
Я посмотрел на эти несчастные души. Некоторые из них провели большую часть жизни в больничных стенах. Попытался представить, как они смотрят на мир. Например, Рассел, не смотря на значительные улучшения за последние пять лет, по-прежнему предпочитал нормальному общению бесконечное цитирование Библии. Я не смог проникнуть в его голову и представить столь ограниченную и безрадостную жизнь.
А Берт? Какая трудная жизнь, наполненная вечными тревогой и тоской. Что в строении мозга помешало ему преодолеть навязчивую идею и продолжить жить? Что бы это ни было, Берт видел решение всех своих проблем – как и почти все присутствующие – в путешествии на Ка-Пэкс, где трудностей, с которыми он столкнулся, не существует. Бетти сообщила мне перед ланчем, что пациенты настолько увлечены рассказами о планете прота, что расспрашивают его без конца. «Это как Ленни и кролики в повести «О мышах и людях»» - сообщила Бетти. Она не раз перечитывала Джона Стейнбека.
Когда мы закончили трапезу, Милтон поднялся и постучал по столу. «На днях ходил к врачу» - начал он. Кто-то за столом уже посмеивался. «Сказал ему, что хочу пообщаться с тем, кто знает что делает». Милтон выпятил грудь и произнёс: «Я занимаюсь медициной более тридцати лет!» Затем он принял прежнюю позу: «Я вернусь, когда вы наконец-то в ней разберетесь!». Все засмеялись и посмотрели на меня, ожидая реакции. Что мне было делать, кроме как рассмеяться за компанию?
Я всё еще размышлял о том, как заставить Роберта выйти из его кокона, когда он зашёл в кабинет. «Почему ты не рассказал мне о письмах?» - лукаво спросил прот, подходя к чаше с фруктами.
«Я собирался рассказать как только ты будешь готов их прочесть.»
«Очень интересно.» - ответил прот, вгрызаясь в хурму.
«Что – письма?»
Хурма заставила его поморщиться. «Тебе не кажется странным, что так много существ хотят сбежать с этой ПЛАНЕТЫ? Это ни о чём тебе не говорит?»
«Это говорит о том, что у нас есть определенные проблемы. Но в конце концов на Земле живут миллиарды людей и только несколько тысяч написали тебе.» Помню, что был крайне доволен своим ответом.
«Весьма вероятно, что ко мне обратились только те, кто читал твою книгу или статью Жизель. В твоём МИРЕ далеко не каждый много читает, если читает вообще.» - он съел хурму и потянулся за второй. «У нас нет ничего подобного вашей хурме на Ка-Пэкс. Видел бы ты, как она смотрится в ультрафиолетовом спектре!» - он громко чмокнул губами и задумчиво посмотрел на фрукт.
«Ты планируешь отвечать?»
«Хурме?»
«Нет, чёрт побери. На письма.»
«Постараюсь. Многим придётся отказать. Ты ведь помнишь, что я могу взять с собой только сотню живых существ?»
«Скольким ты уже дал обещание?»
«Джин, всё, что бы я не сказал сейчас на этот счет, ты истолкуешь иначе.»
«Значит, ты мне не скажешь. И не скажешь перед тем, как исчезнешь. Должен признаться, прот, я очень расстроен, что ты до сих пор мне не доверяешь.»
«Раз уж мы так честны друг с другом, док, то может ты пояснишь мне, почему человеческие существа всё принимают так близко к сердцу?»
«Давай так: я отвечу тебе, если ты мне расскажешь, как долго еще планируешь оставаться на нашей планете.»
«Как бы не так. Но не переживай: я пока не собираюсь исчезать. Мне нужно ответить на письма и завершить ещё пару дел…» Прот проглотил последний фрукт и откинулся на спинку кресла, облизывая губы. «Ну что, ты готов?»
Иногда я чувствовал себя пациентом прота. «Почти. Сначала я бы хотел поговорить с Робертом.»
Прот, не сказав ни слова, закрыл глаза и опустил голову на грудь.
«Роберт?»
Молчание.
«Роберт, ты меня слышишь?»
Если он и слышал, то не подал виду. Не было смысла тратить время. Очевидно он всё еще не готов сотрудничать без гипноза. «Ладно, прот. Ты можешь выходить.»
«Мой язык как ватный» - заявил прот.
«Это от хурмы. Хорошо, я думаю, мы перейдем к гипнозу.»
Он посмотрел на маленькое белое пятнышко на стене за моей спиной. «Странный фрукт. Один, два, три, четыре…»
Я подождал, пока прот войдет в глубокий транс. «Можешь пока держать глаза закрытыми.»
«Как скажешь, джино.»
«Хорошо. А сейчас я хочу позвать Роберта. Роб? Ты меня слышишь?»
Голова прота снова опустилась.
«Роберт, если ты меня слышишь, пожалуйста, кивни.»
Он почти незаметно кивнул.
«Спасибо. Как ты себя чувствуешь?»
«Не очень хорошо.» - промямлил он.
«Прости. Надеюсь, скоро я смогу помочь тебе почувствовать себя лучше. Просто послушай и доверься мне. Помни, что здесь ты в безопасности.»
Ответа не последовало.
«Думаю, сегодня мы можем поговорить немного о твоём детстве. О семье. О том, как ты рос в Монтане. Поговорим?»
Слабое пожатие плечами.
«Хорошо. Открой глаза, пожалуйста.»
Роберт открыл глаза, но избегал моего взгляда.
«Почему бы тебе не рассказать о матери.»
Вяло, но разборчиво: «Что бы ты хотел узнать?»
«Всё, что ты сам хотел бы рассказать. Она хорошо готовила?»
Кажется, Роберт тщательно обдумывал мой вопрос или просто решал, что ответить.
«Довольно сносно.»
Я был сильно взволнован этим простым ответом. Он был произнесён монотонно, но свидетельствовал об огромном прорыве в наших отношениях. Я думал, это займет недели. Роберт разговаривал!
Остаток нашей беседы прошел достаточно сбивчиво, но по ходу разговора Роберт всё больше расслаблялся. Мы обсуждали его сестер, друзей, ранние школьные годы и его увлечения: книги и головоломки, созерцание гуляющих в поле животных. За исключением ранней смерти отца отрочество Роберта было вполне нормальным. Отец умер, когда Роберту было шесть, и именно в это время впервые возник прот. Я хотел, чтобы в этой беседе Роберт просто почувствовал себя комфортно и обрёл уверенность. Настоящая работа будет позже.
Разговор закончился на приятном воспоминании как девятилетний Роберт гулял по полям со своей собакой Яблоком, и я надеялся, что завершение на по
