Русская проза второй половины 50-90 гг. XX века

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

Б КЛАСС РУССКИЙ ЯЗЫК

Русская проза второй половины 50-90 гг. XX века

Главное противоречие, с которым столкнулись писатели и поэты в сороковые годы, - это резкое расхождение между реальным богатством жизненных впечатлений, событий, характеров и управляемым, ограниченным пресловутыми постановлениями литературным процессом.

Однако вопреки всяким догмам, предписаниям, происходило накопление положительного опыта, углубление реалистических традиций. В 50-ые годы появились художники, которые выбирают новый путь к народу, сопряженный с непониманием, травлей: А. Платонов («Возвращение»), А. Твардовский («Дом у дороги»), Л. Леонов («Русский лес»), В. Овечкин («Районные будни»), поэзия фронтового поколения (Б. Слуцкий, С. Орлов, С. Гудзенко, Ю. Друнина и др.).

Уникальное явление – Виктор Петрович Некрасов и его повесть «В окопах Сталинграда». Написанная в спокойной, «чеховской» манере, без патетики, в 1946 году, она предопределила камерно-лирический характер новой прозы. «Лейтенантская проза» заговорила о своих героях «вполголоса», не пытаясь перекричать войну, с позиций «окопной правды». В. П. Некрасов пережил муки отступления, битву под Сталинградом – он не мог покривить душой в угоду тенденции этих лет к величавости, пафосу в изображении подвига нашего народа. Неожиданным было признание лейтенанта Керженцева, главного героя повести, в том, что оборона плоха не страшными налетами, обстрелами, а тем, что «каждую ночь – проверяющий», «отступления, отходы – тоже противны: только выроешь окопы, соорудишь землянки- звучит приказ отходить…по бездорожью, и снова рытье земли…», «ботинки…непомерно велики, а пилотка мала…» Именно в бытовых деталях обозначается характер людей, их нравственные взаимосвязи. Патриотизм героев В. Некрасова по-чеховски стыдлив, скрыт иронией. Ординарец Керженцева – солдат Валега читает по складам, не знает, сколько семью восемь, толком не объяснит, что такое социализм, но за родину, за товарищей по полку, за Сталина, которого никогда не видел, «будет драться до последнего патрона», «кончатся патроны – кулаками, зубами…»

Человек в большей степени, чем прежде, осознавал свою индивидуальность, способность принимать деятельное участие в жизни общества, что обусловило усиление личностного начала в прозе. У истоков лирической прозы второй половины 20 века стоял Константин Георгиевич Паустовский – мастер новеллы. Малоформатная, чеховско-бунинская проза соединила классический период русской прозы и современность. Для автора «Повести о лесах» природа – это воплощенное пиршество красок, живой организм. На фоне совершенной природы социальные и нравственные проблемы в новеллах «Телеграмма», «Дождливый рассвет», в книге «Золотая роза» становятся особенно очевидными, требующими восстановления утраченной гармонии человека и природы.

В 1953 году потрясением и освобождением для страны стала смерть Сталина. Началась эпоха самовосстановления литературы и нового типа литературного развития – «оттепель» (1953-1964 гг., название она получила из литературы: Стихотворение Н. Заболоцкого «Оттепель» и повесть И. Эренбурга «Оттепель»); ее особенности:

· освобождение от догм, от нормативных «правил» подхода к действительности, диктата разрешенной полуправды;

· художественное осмысление (по-новому или впервые) «военной» и «деревенской» тем; появление новой – «лагерной» прозы;

· определяющим для всей эпохи, наступившей вместе с «оттепелью», стало слово «память».

Именно с памятью — индивидуальной и народной — боролся навязываемый властями социалистический реализм, в определении которого нет ни единого слова, связанного с понятием традиции, преемственности. Людей заставляли жить мечтами о «светлом будущем», отучая оглядываться назад.

Этапы «оттепели»:

1этап «оттепели» (1953-1954 гг.): В. Померанцев, Ф Абрамов пишут статьи с призывом доверять своему выстраданному опыту, говорить правду о войне и человеке. Живые проблемы вернулись на страницы книг. В прозе особую популярность приобрел жанр очерка.

2этап «оттепели» (1955-1960 гг): «Освобожденный» художник изображает мир, каков он есть, каким его чувствует, понимает сам писатель. Истоками публицистической ветви «деревенской» прозы станут произведения В. Дудинцева «Не хлебом единым», А. Яшина «Рычаги», «Босиком по земле», В. Тендрякова «Падение Ивана Чупрова», «Ненастье» и др.

3этап «оттепели» (1961-1964 гг.): Связан с появлением романа Ю. Бондарева «Тишина», пьесами В. Розова, романом в защиту пленных солдат «Пропавшие без вести» Злобина, ранними произведениями В. Аксенова, с «лагерной» повестью «Один день из жизни Ивана Денисовича» А. Солженицына.

1965-1985 гг., названные в истории страны «годами застоя», в литературе ознаменовались активным процессом обновления – высвобождения, в котором выделяются два направления:

1) патриотическое, национально-ориентированное: В. Белов, В. Распутин, В. Чивилихин, И. Тальков, В. Вампилов и др.

2) «западническое», индивидуалистическое, ориентированное на философию и поэтику постмодернизма: В. Войнович, В. Личутин.

Впервые после 20-х годов, под влиянием свободы:

1. Родились новые литературные течения: «деревенская» проза; «военная» проза; «интеллектуальная» (городская) проза; авторская песня; студийный театр.

2. Создана историческая романистика: В. Пикуль «У последней черты», В. Чивилихин «Память», Д. Балашов романы об истории Древней Руси.

3. Появились работы В. Солоухина о русской религиозной идее в искусстве: «Письма из Русского музея», «Черные доски».

4. Появилась историко-революционная романистика А. Солженицына: «Красное колесо».

5. Произошел взлет научной фантастики, расцвет социальной антиутопии И. Ефремова («Лезвие бритвы», «Час быка»), братьев Стругацких («Улитка на склоне», «Гадкие лебеди», Пикник на обочине», «Жук на муравейнике»)

Группа писателей 1923-1925 гг. рождения, попали на войну в 18-20 лет, разделили участь рядовых работяг войны (были взводными, лейтенантами): В. Богомолов «Иван», В. Быков «Сотников», Е. Носов, В. Кондратьев «Сашка», Б. Васильев «А зори здесь тихие», В. Астафьев «Прокляты и убиты» Ю. Бондарев, К. Воробьев, Е. Носов, Г. Бакланов, В. Гроссман. В их представлении война – это драматичные испытания душ, человечности. Личные впечатления и воспоминания создадут особый вид острогражданской памяти – ответственность.

Новизна «лейтенантской прозы» в сжатых эпических формах, в сохранности всей остроты переживаний, впервые в «военной» прозе поставлены вопросы о цене человеческой жизни, о мере стойкости и мужества человека. Едины были писатели в позиции: ничто и никто не должны быть забыты.

 Лирико-философская проза превращалась в очные ставки добра и зла, героя и предателя, нравственного величия рядового войны, медсестренки (В. Кондратьев «Сашка», О. Кожухова «Двум смертям не бывать», Б. Васильев «А зори здесь тихие») и скрытого малодушия армейского штабиста-карьериста (Ю. Бондарев «Берег», «Выбор», Д. Гранин «Главы из блокадной книги», С. Алексиевич «У войны не женское лицо»).

Мальчики-лейтенанты в «лейтенантской прозе» - чудесные идеалисты, во многом напоминающие героев А. Пушкина и М. Лермонтова. Нерасчетливость, внутренняя деликатность при обсуждении сложных вопросов – типичные черты целомудренных, хотя внешне иногда саркастичных героев (бондаревские герои повести «Батальоны просят огня», Борис Костяев из повести В. Астафьева «Пастух и пастушка» и др.). Их характер текуч, многогранен, но порой грубо очерчен войной: нестерпимая усталость, вечная угроза «не быть», мерзости человеческого малодушия, страдания и боль лепят характер суровый и чувствительный одновременно.

Своеобразная батальная традиция изображения боя на пяди земли, чаще всего в обороне или в окружении передает сверхнапряжение, невероятное испытание человеческих сил и утверждает равное величие частной «окопной» ситуации и исторического масштабного сражения. Обостряется чувство страха, а с ним наблюдательность, отзывчивость на любой знак мирной, отодвигающей смерть жизни.

В «военной» прозе этого периода много красочных пейзажей, готовых мгновенно разрушиться войной; бесхитростно-чувствительных подробностей ожидания любви, робких надежд на счастье. Все это создает контраст между цветением жизни, молодостью и безобразным ликом войны – смертью.

Стихия лиризма, принцип потрясения, контраста создают особый колорит «лейтенантской прозы». Но очевидная общность подхода к теме не сгладила творческих индивидуальностей. Так, трагедию войны Е. Носов в повести «Усвятские шлемоносцы» изображает не через сражения. Его произведение – летопись сборов на войну, прощаний мужика Касьяна с женой и детьми. Сцена сборов – это «негромкий» эпос, это нежность сквозь мрак скорби. Вещим чувством догадалась Наталья, что если утонет в расчетах и мелочах (чего стоят новые сапоги, не лучше ли Касьяну пойти в старых), то будет он обречен на гибель.

Победа в Великой Отечественной войне видится прежде всего следствием нравственного превосходства народной правды, исторической памяти. Понятно, почему «эпохой милосердия» назвал Д. Гранин время смертельных потрясений. Чтобы выжить человеку оставалось надеяться на Бога и на близкого – человека. В одиночку можно только умирать.

Открытием эпохи «оттепель» стала тема лагерей. Публикация произведений подобной тематики стала возможной только после ХХ съезда КПСС, на котором был развенчан культ личности Сталина. А. Солженицын «Один день Ивана Денисовича» и «Архипелаг ГУЛАГ», В. Шаламов «Колымские рассказы», Г. Владимов «Верный Руслан», С. Довлатов «Зона» и другие.

В повести «Один день Ивана Денисовича» А. Солженицын описал только один день заключенного – от подъема до отбоя, но читатель может представить себе лагерную жизнь во всей полноте.

Будничный, спокойный, «без ужасов» рассказ был более потрясающим, чем концетрация страхов: «Завстоловой…в одной руке тысячи жизней держит»; «В лагере вот кто подыхает: кто миски лижет, кто на санчасть надеется да кто к куму ходит стучать»»; «В пять часов утра, как всегда, пробило подъем…» 

Размышляя о народном инстинкте нравственного самосохранения среди стихии обезличивания людей, А. Солженицын создает образ первого праведника среди героев писателя. Шухов – носитель общечеловеческих ценностей: в лагере его спасает труд, крестьянская психология. Увлеченность делом, маленькие радости и жизнь по совести сохранят живую душу.

Иным был маршрут Варлама Шаламова. Двадцать лет несвободы убедили: «…лагерь – школа отрицательная, даже часу не надо человеку быть в лагере» Не измерить «лагерных» страданий миллионов людей. Но жестокая правда В. Шаламова лишена гнева –чувства умерли: «Заключенный…приучился ненавидеть людей». «Лагерный» мир – мир перевернутых понятий, среди которых наивными кажутся «добро» и «зло». Но были и такие, кто сохранил в себе душу и человечность, - и это безвинные люди, доведенные до скотского состояния. Шаламов пишет о людях «не бывших, не умевших и не ставших героями». Слова, определяющего многолетнюю пытку людей в лагерях, еще не придумали.

«Лагерная проза» стала фактом философского осмысления целой эпохи как «погружения во тьму» (Олег Волков), как «факультета ненужных вещей» (Юрия Домбровского»). И вновь «освобожденная» русская литература в своих духовных поисках обращалась к традициям русской классической литературы – к «текучести» характеров Л. Толстого, психологизму Ф. Достоевского.

Нравственная сила простого русского человека притягивала писателей к деревне. Истоки нового течения – жанры делового очерка или лирического дневника В. Овечкина, В. Тендрякова, Г. Троепольского, С. Залыгина, Ю. Казакова, побуждавшие к изучению, к глубокому уважению фактов народной жизни.

Произошел переход от «колхозной» прозы к прозе исповедальной, бунинской, освобожденной от догм и предписаний. Ученик К. Паустовского, Ю. Казаков в своих новеллах задолго до экологов высказывает тревогу по поводу разрыва связей между человеком и природой. «Непостижимая, неподвластная человеку жизнь» природы изображается в жанре сказа, на первый план выдвигается подлинность народного слова – «неправильного», но колоритного и живого.

Многие «деревенщики» - выходцы из села. Б. Можаев, В. Белов, В. Распутин, В Шукшин прекрасно осознавали, что прозе о деревне не хватает героя от земли – рядового крестьянина, живущего обычной крестьянской и вместе с тем притягательно поэтичной жизнью. С любовью рисуют «деревенщики» образ избы, весь народный уклад, традиции крестьянской культуры. Деревенский мир, осью которого становится или дом, или старое могучее дерево посредине села, живет по законам гармонии, «лада».

Однако острое чувство хрупкости этого мира делает «деревенскую» прозу глубоко драматичной: деревня живет не просто плохо, бедно, она живет - за чертой милосердия, обычного человеческого внимания. Она вы-живает («Привычное дело», В. Белов). народом, а не по одному. Если уничтожить особую система взаимоотношений с землей, крестьянскую память, деревенский дом, старое дерево посредине села (Ф. Абрамов, В. Распутин), соборность деревенской жизни, то человек не выживет.

К волшебной силе чувства «малой родины» обращаются писатели-«почвенники», создавая особый тип патриотической философии, которая опирается на впечатления детства, юности.

Силы добра, «лада» в «деревенской прозе» становятся все более христианскими (праведницы – старуха Анна из повести В. Распутина «Последний срок», старуха из повести В. Распутина «Прощание с Матерой» и юродивый странник Богодул, Матрена из «рассказа А. Солженицына «Матренин двор»), а силы зла, «разлада» - дьявольскими («архаровцы», разворовывающие общее добро во время пожара из повести В. Распутина «Пожар»). Такая поляризация человеческих типов происходит в ситуации перелома: рушится вера в незыблемость официозной идеологии, набирают силу власть денег. Где взять силы, как сберечь себя? Вымаливать помощи у Бога или вносить «добавку» в организм в виде водки?

В поединке с «веком-волкодавом» носители народных нравственных устоев с их совестливостью, добротой, душевной щедростью гибнут (Настя «Живи и помни», дядя Миша Хампо «Пожар»), а существа, духовно падшие, продолжают разрушать все вокруг себя. Поэтому параллельно мотиву праведничества, святой покорности возникает мотив активного противостояния, борьбы с грабежом, вседозволенностью «архаровцев».

«Деревенщики» доказывает, что ответственность за свою жизнь свою, детей, страны никто с человека не снимает. Внутренняя тональность жизни одного человека, в родном доме, а не на дороге определяет тональность жизни страны в целом.

Герои В. Шукшина - чудики или маргиналы, обладающие устойчивой системой ценностей или бездуховные, «оскотинившиеся», - живут бок о бок, в одной деревне, даже в одной семье. За смеховым, ярко-карнавальным началом рассказов Шукшина угадывается скрытая мука от сознания отсутствия в жизни современников духовного: «…это не жизнь, это что-то нелепое, постыдное, мерзкое… душа …бесплодно тратится на мелкие, мстительные, едкие чувства…»(«Жена мужа в Париж провожала»).

Писатели-«деревенщики» утверждали духовные опоры бытия: основу личности составляет не идеология, а память – то, что уникально и отличает одного человека от другого. Они призывали опомниться, вернуться к своим истокам, к «ладу». Так постепенно «реализм» очистился от идеологического довеска «социалистический» и вернул себе подлинную сущность – верность общечеловеческим законом правды, красоты и добра.

 

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

Б КЛАСС РУССКИЙ ЯЗЫК