Государственное и общественное призрение в Древнем Риме

Историю древнеримской цивилизации можно условно разделить на три периода: «царский период» (VIII в. – 509 до н. э.); «эпоха республики» (VI–I в. до н. э. или 509–27 гг. до н. э.); «эпоха империи» (I–V вв. н. э.).

Утверждению и становлению в Древнем Риме государ­ственного и общественного призрения нуждающихся в зна­чительной мере способствовали теоретические построения древнеримских философов, большинство из которых оправдывали и превозносили милосердное отношение к че­ловеку. Например, Цицерон (106–43 гг. до н. э.) считал, что «нет ничего согласного более с природой человека, чем благотворительность». Милосердие по Ци­церону – это отличительная черта человека, а основой благотворительности является справедливость, способст­вующая «уравновешиванию благодеяний». Рассматривая благотво­рительность как вид социальной деятельности, Цицерон выделяет ее конкретные формы: щедрость, выкуп плен­ных, уплату долгов, выдачу приданого дочерям, увеличе­ние средств к жизни для своих друзей. По уче­нию римского философа, бывшего раба, а позд­нее – вольноотпущенника Эпиктета (ок. 50 – ок. 140), в природе человека заложено стремление оказывать благо­деяние и помогать людям. Он требовал раздачи имущества в пользу бедных.

В русле названной проблемы нельзя не остановиться на значении религиозных верований. Население Древнего Рима жило общинами, где и зародились начала органи­зованной взаимопомощи. Община была обязана заботить­ся о своих членах, а все общинники должны были рабо­тать на нее. Латинское название жителей, крестьян, языч­ников такой общины – paganus (отсюда — «паганская религия» для обозначения племенной, языческой религии). Религия, как и философия в Древнем Риме, сыграла зна­чительную роль в утверждении в сознании людей и распро­странении практики милосердия и благотворительности.

Еще до принятия христианства в качестве государственной религии Римской империи весьма явно обозначилась его роль в социальной помощи нуждающимся. Первые христиане придавали слову «милосердие» смысл прощения и деятельной любви. Основываясь на главном христианском принципе – возлюби ближнего своего как самого себя – каждая христианская община выступала попечительным органом. Назначенные ею люди посещали на дому нуждающихся, больных, всех, кому была необходима помощь, раздавали голодным хлеб, принимали изгнанников. В общинах существовали специальные кассы, в которые каждый верующий делал добровольный взнос в определенный день месяца. Собранные деньки тратились на поддержание бедных и погребение, на воспитание сирот, на помощь старикам, которые не могут обеспечить себя сами, на сидящих в тюрьмах, потерпевших кораблекрушение и т.д.

 Древний Рим был страной классического рабства. У отдельных рабовладельцев насчитывались тысячи рабов. Раб приравнивался к вещи и находился в абсолютном владении хозяина, он не имел ни семьи, ни собственности. Рабы появлялись за счет захватнических войн, морского пиратства, преступников, должников, продажи отцом своих детей в рабство, рождением детей от рабынь.

К зависимым от патрициев (знатных римлян) категориям свободного населения относились клиенты и плебеи – маргинальные категории. Сохраняя свободу, они не имели политических прав и занимались сельским хозяйством, ремеслом и торговлей. Богатые и бедные плебеи были одинаково бесправны. Некоторые отдавали себя под покровительство патрициев и становились их клиентами (послушными). Патриций считался покровителем клиента (патроном) и опекал его во всех жизненных ситуациях. Чаще всего клиентами становились вольноотпущенники из обедневших плебеев или бывших рабов, которых отпускали на волю. Они не имели права брака, не могли быть чиновниками и были ограничены в голосовании. Клиентами могли становиться и пролетарии – люди, у которых ничего не было, кроме детей (proles – потомство). Они нигде не работали, жили в основном за счет нищенства и подачек богатых людей.

История Рима неразрывно связана с борьбой плебса за свои права. В 451–450 гг. до н.э. появились «Законы ХII таблиц», практически полностью уравнявшие в правах патрициев и плебеев.                       

Уже в «период республики» в Древнем Риме, как и в Греции, в полной мере воплощается правило устройства за государственный счет празднеств и угощений для плебса как одно из главных организационных форм социальной помощи. Постепенно привыкший к ним плебс уже не про­сил, а требовал «хлеба и зрелищ» и служил тому, кто вы­полнял это требование. «Увеселения и зрелища» можно разделить на следую­щие группы:

1. Игры в цирке, где преобладали заезд на колесницах и скачки с вольтижировкой. Колесницами чаще всего управ­ляли рабы. Победителям давали не только пальмовые вет­ви и венки, но также деньги и драгоценные материи.

2. Игры в амфитеатре, где центральное место занима­ли бои гладиаторов. Первоначально они устраивались лишь на богатых похоронах, но к середине I в. до н. э. происходят и на праздниках, устраиваемых государством. Во время празд­неств 106 г. на аренах было 10 тыс. гладиаторов. В качестве гладиаторов использовались представители неримских пле­мен. Гладиаторами становились или осужденные преступники, или военнопленные, обращен­ные в рабство, или добровольцы.

Устраивались также звериные бои и травли. В 80-м г. им­ператор Август устроил празднества, в ходе которых было убито 5 тыс. зверей из Египта, Туниса, Индии, Армении и т. д. Специально подготовленные бестиарии красочно убивали животных (львов, пантер, тигров, бегемотов, слонов и т.п.).

Нерон пытался завоевать авторитет плебса устроением захватывающих кровавых представлений. На арену амфи­театра выставлялись привязанные к столбам преступни­ки, в первую очередь христиане, согнанные из тюрем. С точ­ки зрения свободного римского гражданина ни рабы, ни преступники, ни военнопленные полноценными людьми не являлись. Специально приученные к человеческой кро­ви звери съедали их на глазах многочисленных зрителей.

3. Театральные представления. В древнеримском театре давались трагедии и пантомимы. Римлянам был известен и балет в собственном смысле этого слова. Об этом имеется свидетельство римского писателя II в. Апулея — автора романа «Золотой осел».

4. Игры на стадии. Атлетические игры происходили на стадии, специально устроенном для этой цели. Борьба атлетов становится популярной во времена Октавиана Ав­густа. Атлеты по своему положению были выше гладиаторов, актеров и возниц. Существовали профессиональные атлетические общества.

К на­чалу I в. до н.э. все более разрастается кризис Римской республики. Резко возросло обнищание плебса, который влачил жалкое существование, обострившееся из-за по­стоянных пожаров, эпидемий, отсутствия жилья, зависи­мости от подвоза хлеба, т. е. из-за всего того, чего зрели­щами или продуктовыми подачками не перекроешь. Госу­дарство начинает принимать организованные меры по обеспечению продуктами нуждающихся граждан. Так, народным трибуном Гаем Гракхом в 123 г. до н.э. был про­веден «хлебный закон», по которому каждый плебей мог покупать хлеб по дешевой цене, которая была вдвое ниже рыночной. Этот закон стал рубежным в органи­зации системы социальной помощи нуждающимся в Древ­нем Риме. Отныне материальная помощь малоимущим гра­жданам признавалась обязанностью государства, которое взяло на себя до­полнительные обязанности: по закону Кассия (73 г. до н. э.) каждому люмпен-пролетарию выделялось 5 модиев зерна в месяц (ок. 1,5 кг хлеба в день). В 50–40-е гг. до н. э. только в одном Риме их насчитывалось 300 тыс. человек. Все они не имели постоянной работы, были занесены в особые списки и получали бесплатный паек из государственных складов.

                С целью обеспечить работой незанятых граждан Рима был введен «дорожный закон», предусматривающий обширное дорожное строительство на основе общественных работ по всей Италии. Также была проведена аграрная реформа, в результате которой 80 тыс. граждан получили земельные участки.

Государственная помощь дополнялась помощью со сто­роны частных лиц, которые руководствовались при этом самыми различными мотивами. Например, богатые люди, баллотирующиеся на должность магистрата, задолго до вы­боров обязаны были устраивать для своих сограждан пиры и угощения, одаривать их и т.д. Частная филантропическая деятель­ность означала зачастую любое доброе начинание: сюда могли входить и раздача денег и хлеба, и устройство празд­неств и зрелищ, и меценатство. С помощью частных лиц в Древнем Риме появляются странноприимные дома, ко­торые называли ксенодохии, нокосомии (больницы) Симе­она Странноприимца, приюты для сирот, или брефотрофии; герантокомии – приюты для престарелых и т.п.

В Древнем Риме появляются первые общества взаимо­помощи, Известно, например, о существовании так назы­ваемых «похоронных товариществ», главной целью которых было предоставление своим членам приличествующего погребения. Рим также является родиной меценатства (покровительства деятелям искусств).

                Женщины в Риме относились к неполноправным членам общества. Женщины не имели главных гражданских прав и формально были отстранены от участия в государственных делах, их не допускали на народные собрания. В то же время женщины в Риме имели право выбирать себе опекуна в делах, связанных с имуществом, самостоятельно распоряжаться своим приданым при помощи верного раба.

Положение детей в Риме было бесправным. Даже известный римский мыслитель Сенека считал разумным топить слабых и уродливых детей. Только с 318 г. инфатицид стал считаться преступлением, а с 374 г. приравнял­ся к человекоубийству. Система социальной помощи детям в Др. Риме касалась, прежде всего, беспризорных детей. Был упрощен порядок усыновления внебрачных детей. Особое внимание уделялось призрению детей бедных родителей. В Древнем Риме назначались чи­новники, отвечавшие за опеку сирот. При им­ператоре Траяне некоторые поместья скупались государ­ством и отдавались в аренду (или под залог земли), а по­лученные доходы направлялись на воспитание детей, в первую очередь сирот. Одно из первых благотворитель­ных учреждений для детей было основано при императоре Октавиане Августе.

Не оставалась в стороне от этой проблемы и общест­венность. Имеются сведения о наличии в Риме прообраза древнейшего «воспитательного дома», который возник на овощном рынке в 11-м квартале города. На рынок подки­дывали искалеченных и уродливых детей, где их и корми­ли сострадательные торговцы. Известно, что одна богатая римлянка, у которой умер сын, пожертвовала миллион сестерциев, на проценты с которых содержались сто маль­чиков и столько же девочек. История сохранила ее имя: Целия Макрина из Террацины. В 97 г. Плиний Младший создал благотворительный фонд, в который поступали доходы с име­ния стоимостью 500 тыс. сестерциев. Этот фонд был специ­ально предназначен для бедных детей. В рам­ках римского права разрабатывались отдельные проблемы, связанные с призрением, но они, в основном, касались так называемого частного права, то есть установления опеки и попечительства, института усыновления; все происхо­дило в рамках семьи, хотя и под контролем государства.

Таким образом, уже в Древнем Риме были заложены основы социальной работы с детьми; попечение о них было возложено на местные органы власти, которым оказывали помощь государство и частные лица.

Поскольку Рим вел постоянные войны для укрепле­ния и поддержания своего могущества, то, количество людей изувеченных и потерявших трудоспо­собность постоянно возрастало. Государство заботилось о них, оказывало помощь инвалидам и престарелым. В пере­воде с латинского «инвалид» означает «слабый, немощ­ный». Так называли воинов с физическими дефектами и по­вреждениями. Римляне давали ин­валидам земельные участки и назначали в их пользу часть добычи, а впоследствии – денежное содержание. Так закла­дывались основы пенсионного обеспечения инвалидов.

Изменяется само отношение к старости. В соответствии с римским правом, наследодатель мог предоставить в по­жизненное пользование (личный сервитут) комнату в доме старой служанке, кормилице и пр.

В Др. Риме предпринимались определенные меры против проявлений социальной патологии – профессиональных проституток, нищих, разбойников и др.

В борьбе с делинквентами значительную роль играл Сенат. Назначаемые им цензоры должны были следить за чистотой нравов римского народа, имели право изго­нять любого, кто был замешан в преступлении или допус­тил серьезный моральный проступок. Дневной вор, застигнутый на месте преступления, подлежал физическому наказанию, а затем выдавался потерпевшему (обращение в рабство). Вора, захваченного с оружием в руках казнили на мес­те преступления, как и ночного вора. Закон, однако, был гуманен и разрешал заменять самосуд выкупом по соглашению. Деликтом считались, оскорбление, побои, членовредительство, ночные сборища, нарушение об­щественного порядка. Все они наказывались штрафом воровство. Телес­ные же повреждения считались личной обидой.

Легальная проституция во многом поддерживалась древ­ними традициями, которые, например, получили свое во­площение в празденствах – Играх Флоры и в вакханалиях. Римские законы пытались бороться с проституцией и половой распущенностью, они повелевали прелюбодея и прелюбодейку связывать вместе и бросать в огонь. Проститутки же были лишены всех гражданских прав.

Пьянство и алкоголизм формально осуждались, но планомерной борьбы с ними, как в Др. Греции не было.

Под влиянием учения стоиков, в Др. Риме сложилось социально приемлемое отношение к суициду. Смерть описывалась мыслителями как акт освобождения, в котором некоторые усматривали превосходство человека над богом.

Таким образом, в Древнем мире были заложены основы теории и практики социальной помощи нуждающимся, определились ее основные субъекты в лице государства, частных лиц и общественных организаций, развивалась благотворительность, поддерживаемая государством (прежде всего, у древних евреев). В то же время социальная ситуация в древних государствах была весьма противоречивой в плане проявлений социальной патологии.

 

5. Влияние буддизма и индуизма на развитие благотворительности в средневековой Индии. Развитию движения благотворительности в средневе­ковой Индии, где оно, как и в древности, рассматрива­лась как сугубо религиозное дело, способст­вовали буддизм и индуизм. К XII в. буддизм растворился в ин­дуизме, значительно повлияв на него. Количество индуистов по сравнению с Древней Индией увеличилось. В средние века около 95 % всех индуистов мира находилось в Индии. Сострадание и милосердие являются основными постула­тами религий, распространенных в Индии.

Одна из основных заповедей индуизма (как и буддиз­ма) – щедрость в благотворительности. Монахам полага­лась жить милостыней, и поэтому щедрость мирян счита­лась праведным актом. Благотворители всячески восхваля­лись, их деятельность широко пропагандировалась, служила примером для подражания. Будде приписывается приня­тие богатых даров от царя Бимбисары, от купца Анатхапиндики и др. Священнослужители проводили специаль­ные ритуалы, нацеленные на развитие у всех присутст­вующих чувств альтруизма и сострадания, умиротворения.

В средневековой Индии развивались различные формы помощи маргинальным и социально уязвимым слоям населе­ния. Следует отметить возрастание в этот период доли внекастовых изгоев, неприкасаемых (хариджан, как их стали называть позже), выполнявших наиболее тяжелые и гряз­ные работы. По-прежнему значительную роль в защите интересов своих членов играли варны. В условиях отсутст­вия гражданского общества для подавляющего большин­ства населения они порой были единственным субъектом помощи и гарантией от произвола. Без них количество без­домных и нищих, неполноценных и бесправных, непри­касаемых могло бы возрасти в невероятных размерах.

Традиционная индийская община, построенная на ос­нове варно-кастовой системы, по-прежнему сохраняла свою роль в деле помощи и поддержки нуждаю­щихся. Внутренняя жизнь общины была основана на прин­ципе джаджмани, суть которого сводилась к строго обяза­тельному взаимному обмену – отрегули­рованному веками порядку в обмене продуктами и услугами. В городах касты и корпорации ремесленников, торговцев и т.д. решали все вопросы от качества продукции до по­жертвований на благотворительные цели.

Государство обес­печивало постоянное функционирование различных об­щественных служб: от зерновых амбаров и бань до городской охраны. Традиционные органы власти в голодные годы освобождали крестьян от налогов и предоставляли им льго­ты. От имени правителей некоторые категории государст­венной земли, согласно индийской традиции, дарились индуистским храмам или общинам брахманов.

Государственным властям приходилось защищать интересы крестьян, так как во мно­гом они существовали за счет их выплат: налог с земли и мо­нополия на опиум и соль давали в середине XIX в. 85 % доходов.

Социальная помощь в средневековой Индии развива­лась под значительным влиянием правовой системы, кото­рая, в свою очередь, значительно видоизменилась под влия­нием мусульманского права, привнесенного в страну му­сульманскими завоевателями. Действия норм мусульманского уголовного права на территории Индии продолжалась до 1832 г., когда колониальными властями был принят за­кон об его отмене применительно ко всем немусульманам.

Положение женщин в средневековой Индии осталось практически неизменным по сравнению с древними вре­менами. Согласно нормам частного права регламентирова­лись брачно-семейные и наследственные отношения, права личного статуса. В семьях выполнялись обряды, связанные с культом предков, который был религиозной основой большой семейной общины, ее связующим началом. С этим был связан культ брака, как священный акт между семья­ми жениха и невесты, делающий нерасторжимым их союз.

Вместе с тем, в средневековой Индии все большее влия­ние приобретал шактизм («шакти» – сила, энер­гия), течение в индуизме, в основе которого лежало по­читание обожествленной женской энергии. Она понима­лась как ипостась энергии бога, как правило, Шивы. Распространение шактизма значительно способствовало повышению роли женщины в социальной жизни средне­векового индийского общества.

Помощь детям осуществлялась чаше всего через благо­творительность в образовании. Одной из ее форм была собственность, пожертвованная в пользу индусской школы. Такие пожертвования чаще всего делались в пользу матха, ко­торый напоминал монастырь без постоянных монахов. По­жертвования в его пользу были напрямую связаны с рас­пространением сектантского движения в Индии. Матхи соз­давались для проповеди тех или иных учений. Управителем школы (махантом) часто выступал глава секты (касты) или ведущий член ее органа самоуправления (панчаята). Отдельные крупные матхи имели свои местные отделения (питхи). Наиболее известными и распространенными в сред­невековой Индии были матхи, основанные в VIII в. Шанкарачарьей. Матхи, устоявшие перед натиском ислама, играли преобладающую роль в развитии индуизма не только как религии, но и философии, политической мысли, помощи нуждающимся, в первую очередь – обездоленным детям.

В период колониализма в системе образования Индии произош­ли определенные изменения. В 1835 г. генерал-губернатор Макалей провел реформу, смысл которой заключался в том, чтобы ускорить подготовку кадров колониальной администрации из самих индийцев. В 1857 г. англичане от­крыли в Индии первые три университета – Калькуттский, Бомбейский и Мадрасский с преподаванием на англий­ском языке и по английским программам. В дальнейшем количество университетов и колледжей возрастало.

В средневековой Индии вполне определенно регла­ментировались права аномальных лиц. Так, права всех сонаследников, в принципе, были равны, кроме ано­мальных лиц (идиотов, слабоумных или уродов), кото­рые не имели права требовать выделения их доли из наследственной собственности или участвовать в управ­лении делами большой семьи.

Особо следует отметить роль милосердия и сострада­ния в индийской медицинской практике по отношению к неимущим больным как составную часть теории мило­сердия в религиозных верованиях. Врачи назначали мини­мальные цены за свои услуги или проводили лечение бес­платно. Такие люди, согласно религиозным представлени­ям, были определены самим Буддой, чем и объяснялись их благотворительные действия. Определяя причины забо­леваний, медики подходили индивидуально к каждому больному. Одним из условий выздоровления считалась доб­рота к людям и всем живым существам. Необходимо было проявлять снисходительность к людским недостаткам, быть мило­сердным и сострадательным. Представлялось, что в основе всех болезней лежали незнание и невежество, которые по­рождают три яда: страсть, гнев и глупость. Большое значение в практике излечения имели медитативные упражнения. Их суть в том, что медитирующий должен осознать все чувствующие существа, которые были добры к нему в про­шлых жизнях, а сейчас оказались на разных уровнях бытия.

В Индии, как и в других странах Востока, были свои особенности в отношении проявлений социальной патоло­гии. Так, сохранялись древние традиции в отношении к про­ституции. Например, в Индостане тысячи невинных девушек, часто из луч­ших фамилий, посвящались богам, растлевались брами­нами и затем оставались при храмах как для религиозных услуг, так и для удовлетворения половых потребностей жрецов» (Блох, И. История проституции. – Спб, 1994).

Индуизм запрещал употребление алкоголя, однако его многочисленные ответвления и секты трактовали требова­ния этой религии по-своему. Их члены зачастую употребля­ли алкоголь «вплоть до полнейшего опьянения» (Винокуров, В.В. и др. История религии. – М, 2002).

В средневековой, (как и в современной) Ин­дии, сохранились древние представления о суициде. В част­ности, в шактизме сохранялось поклонение древней та­мильской богине войны Коттравей – агрессивной, кро­вожадной, страшной, принимавшей кровавые жертвы (в т.ч. ритуальные самоубийства). Сегодня самосожжение буддийских монахов как акт протеста про­тив войн и других варварств современной цивилизации вполне укладывается в рамки религиозных норм.

В Индии, после завоевания ее англичанами, бурно рас­цвела наркомания. В XIX в. выращивание мака было превра­щено в монополию Ост-Индской компании, обязываю­щей индийских крестьян производить это растение и сда­вать его в качестве налога коллекторам компании. Купцы, имевшие патент компании, доставляли его к китайскому побережью. За серебро опиум продавали китайским куп­цам. Огромный рынок опиума в фактически разоренном к тому времени иностранцами, нищем и обкуренном Ки­тае приносил огромные барыши. Искусственно стимули­ровалась опиекурение и в самой Индии. Власти страны не в состоянии были противостоять нажиму иностранцев, и не желали этого, так как сами имели от такой торгов­ли немалые доходы.

6. Влияние конфуцианства и буддизма на развитие социальной помощи в Китае. В истории Китая не раз происходили социальные ка­таклизмы, однако он был не только крупнейшей, но и наи­более развитой страной средневекового мира. По уров­ню грамотности (20–30 % населения) он на порядок опережал Западную Европу. Все это наложило свой отпечаток на раз­витие теории и практики социальной помощи и поддержки.

Конфуцианство как официальная идеологическая док­трина в тот период ушло на второй план, уступив место буддизму и даосизму.

Значительную роль в судьбе Китая сыграл буддизм. Монахи и индийские проповедники приходили в страну через Центральную Азию и обосновывались сначала в Ганьсю, Шэнси и Хэнани. В V в. в южные царства прибыли видные вероучители буддизма Хинаяны, которые доби­лись различных льгот при дворе. Одна из причин популяр­ности буддизма состояла в том, «что он открывал каждо­му перспективу индивидуального спасения и тем самым утверждал самоценность отдельной личности, в то время как конфуцианство рассматривало человека исключитель­но в рамках семьи и государства» (История Китая /под ред. А.В. Меликсетова. – М., 1998).

Теория и практика благотворительности в средневеко­вом Китае во многом основывалась на буддизме с его эти­кой равенства людей и всеобщего сострадания. Как и в Ин­дии, в Китае бодхисатва Авалокитешвара (один из главных богов в буддийской мифологии) считался олицетворением сострадания. Он поклялся, что и в нирване будет содейст­вовать спасению других. В Китае образ Авалокитешвара (по кит. – Гунаньинь) претерпел значительные измене­ния: он приобрел женский образ и почитался как богиня милосердия. Имеется множество практик и обетов по взра­щиванию альтруизма (бодхичиты), сострадания, милосер­дия, где эта богиня занимает центральное место. По всей стране было построено мно­жество буддийских монастырей. В смутные времена стены монастырей давали человеку, находящемуся в трудной жиз­ненной ситуации, реальную защиту. В обязанности буддистов-мирян входила поддержка монахов и пожертвования монастырям. Со временем в распоряжении монастырей ока­зались значительные земельные угодья со множеством сво­бодных крестьян, зависимых и рабов. В середине IX в., с уси­лением при императорском дворе позиции конфуцианцев, имущество монастырей подверглось конфискации. Однако бесспорным остается факт, что буддийские монастыри и храмы значительную часть своих средств затра­чивали на благотворительную деятельность, превратившись в один из основных субъектов социальной помощи и под­держки в средневековом Китае. Обаяние буддизма с его щед­рой благотворительностью даже в годы гонений со стороны властей не дало ему исчезнуть. Своему «спасению» буддизм во многом обязан конфуцианству, идеи которого он широко пропагандировал по всему миру.

Китайское государство, в котором, по Конфуцию, как в большой семье, «верхи» должны заботиться о благе «ни­зов», продолжало оставаться главным субъектом социаль­ной помощи и поддержки, гарантом социальной справед­ливости. Для этого оно использовало различные формы и методы: от репрессивных до профилактических, орга­низационных. Так, государство поддерживало способных молодых китайцев фактически независимо от их происхо­ждения, видя в них резерв для пополнения армии чинов­ников, управляющих по законам справедливости. В прав­ление династии Суй (581–618) вернулись к системе экза­менов при назначении на государственные должности, разработанную Конфуцием и принятую в период Хань. Вступивший на престол в 604 г. Ян Гуан учредил экзамен на высшую степень, которую мог получить государствен­ный чиновник, – «цзиньши» («продвинутый муж»), под­черкнув тем самым приоритет гуманитарного, граждан­ского начала в стране. Система экзаменов на получение одной из трех степеней была усовершенствована в эпоху Тан (618–907). Испытания проводили главы администра­ций один раз в три года. Все экзамены подразделялись на уездные, провинциальные и столичные. Экзамены на степень «цзиньши» проводились при императорском дво­ре. Эта степень давала право на замещение ключевых ад­министративных постов. В Китае положение в обществе определялось в большей степе­ни занимаемой должностью, чином, чем богатством.

Совершенствовались взаимоотношения государства с со­циально уязвимыми и маргинальными слоями населения. Во­царение почти каждой династии знаменовалось объявле­нием программ помощи голодающим. Для их выполнения использовались государственные склады, регулярно попол­нявшиеся зерном, которое раздавали населению в голод­ные годы, использование трудовой помощи через привле­чение к общественным работам, наделение неимущих зе­мельными наделами и т.п. средства, известные еще в Древнем Китае. Так, ведомство общественных работ определяло их характер и объем, кон­тингент привлекаемых к ним, планировало и осуществля­ло строительство и устройство дорог, ирригационных сис­тем и т.п. По эдикту 624 г. каждый трудоспособный мужчи­на получал право на садово-огородный надел и пахотное поле в 80 му. С XI в. крестьянам (как и мелким торговцам) выдавались денежные ссуды на ведение хозяйства.

Государство поддерживало существование деревенских общин, которые с их системой круговой поруки (баоцзя) продолжали играть важную роль в предупреждении и пре­одолении бедности и нищенства, в борьбе с делинквент­ным поведением. Старосты и органы общинного самоуправ­ления вели учет населения, обеспечивали социальную помощь нуждающимся (немощным старикам, у которых не было родственников, детям-сиротам, вдовам, неиму­щим и т.д.), следили за тем, чтобы в округе не было бег­лых разбойников и контрабандистов. Деревенские храмы были одновременно и местом проведения общих собра­ний общины, на которых решались различные житейские проблемы, вопросы помощи, борьбы с асоциаль­ными проявлениями и др. Подаяние же нищим всегда считалось священным долгом каждого китайца. Под влия­нием буддизма в образе оборванного, уродливого ни­щего стало изображается китайское божество Ли-те-гуай, как символ святости бедности.

Сохранившиеся в стране в начале VII в. институт раб­ства постепенно отмирал. С приходом к власти династии Тан были освобождены все крестьяне, проданные в рабст­во. Подать с хозяев рабов была уменьшена вдвое. Государственные рабы получали полный или половинный надел, что фактически превращало их в обычных крестьян. Эдикт 736 г. побуждал беглых возвращаться к своим наделам, обе­щая предоставить налоговые льготы. Рабами по-прежнему оставались пленные, захваченные в многочисленных войнах, которые вел Китай. На протяже­нии XVIII–XIX вв. рабство все в большей мере приобрета­ло черты крепостных отношений. Раб всегда и везде был весьма дорогостоящим и нерентабельным производителем.

Положение женщин в средневековом Китае мало чем отличалось от того, что было в древние времена. Глава се­мейства доминировал во всем. Но его власть должна была основываться на справедливом порядке. Конфуциан­ский канон «Великое Учение» предписывал: «Тот, кто хотел управлять своим государством, прежде устанавливал поря­док в своей семье. Тот, кто хотел установить порядок в своей семье, прежде учился владеть самим собой».

Систему воспитания и образования детей, как и ранее в Древнем Китае, определяло конфуцианство, вновь за­нявшее в период Суй и Тан позиции официальной идео­логии. Однако учиться было сложно, поскольку значи­тельно увеличился объем усваиваемых знаний. Появились фундаментальные исторические труды, которые включа­ли в себя сведения об экономике, культуре, войнах, на­родных восстаниях, астрономических явлениях, стихий­ных бедствиях, этикете, о мире в целом. Суйские и тан- ские императоры платили шелками за доставленные в их библиотеки древние книги, свитки или их фрагменты. При дворе императора Ли Лунцзи в VIII в. было создано высшее собрание конфуцианских ученых под названием «Академия Ханьлинь». Ученые восстанавливали тексты, на­писанные на шелке и бамбуковых планках, и переписыва­ли их на бумагу, широко распространенную к тому вре­мени в обычных школах. По имеющимся сведениям, в танских городах и провинции в специальных школах учились до 60 тыс. человек. Дети простолюдинов также имели доступ к высшему образованию.

В XI в. наряду с казенными учебными заведениями поя­вилось немало частных школ. Они создава­лись при архивах правительственных учреждений, книго­хранилищах или частных библиотеках выдающихся ученых. Сельские школы строились и содержались в основном из средств сельской общины. Здесь также име­ла место благотворительность. В XVIII–XIX вв. получили распространение «училищные» земли, доход от которых шел на содержание деревенской школы, оплату учителям, пособия талантливым детям бедняков, решивших продол­жить образование. Пособие можно было получить и за счет доходов с «благотворительных» земель, предназначавшихся для помощи наиболее бедным членам общины. Эти кате­гории земель запрещалось продавать и покупать без согла­сия всех общинников. Иногда сельские храмы использовались как школьные здания, в котором грамот­ные общинники обучали детей своей деревни. Если доста­вало средств, то для этой цели нанимали шэньши (имею­щий пояс) – сдавших экзамен на получение ученого звания. Зачастую учителями становились чиновники, вышедшие в отставку. Однако потребности государства и общества в об­разованных людях во многом не удовлетворялись. Даже из поступивших в школу закончить ее удавалось далеко не всем. Дети в средневековом Китае рано приобщались к изнури­тельному сельскохозяйственному труду.

 В исцелении больных и раненых была велика роль буд­дийских монахов, которые оказывали помощь нуждающим­ся на безвозмездной основе. Она особенно возрастала во вре­мена кровопролитных войн и эпидемий. Благотворитель­ная деятельность буддийских монахов проявлялась не только в лечении в стенах монастыря, но и в проведении широ­ких противоэпидемических мероприятий: медико-социаль­ная пропаганда среди населения, создание и оборудова­ние колодцев, строительство мостов, бесплатных столо­вых и общественных бань, уборка мусора и т. п.

Возросла роль государства и общества в деле призре­ния больных, раненых и инвалидов. Для них государство и частные лица стали строить специальные лечебные заве­дения. В крупных городах специальные цехи (профессиональные объединения) доставляли воду, чистили улицы и площади от мусора и нечистот, несли пожарную службу, что способствовало улучшению противоэпидемической обстановки и сокращению смерт­ности населения. Цехи в средневековом Китае не только регламентировали свои хозяйственные дела и стояли на страже цеховых секретов, но и были субъектом помо­щи и поддержки мастеров и подмастерьев, членов их семей в случаях болезни, инвалидности, открытии собственного дела и т.п., что было закреплено в цеховых уставах.

В значительной мере под влиянием религии и прогрес­сирующего общественного мнения все больше средств в де­ла филантропии и меценатства стали вкладывать не толь­ко аристократы и влиятельные сановники, но и купцы, предприниматели, ученые и др., несмотря на то, что ки­тайское руководство до конца XIX в. продолжало придерживаться политики ограничения активности пред­принимательского слоя. Пример, как и ранее, показывали первые лица страны. Так, император Ли Шиминь жертво­вал значительные средства на отливку статуй Будды, строил заведения общественного призрения. Императ­рица У Цзэтянь предоставила монастырям большие льго­ты, в т.ч. и на пользование землей. При императорском дворе поощрялось светское искусство. Знаме­нитый комплекс летних императорских дворцов Юань-миньюань, разграбленных и сожженных колонизаторами в 1860 г., во многом на средства благотворительности строи­ло не одно поколение выдающихся китайских зодчих.

В Китае вплоть до XX в. в силу ряда объективных при­чин с некоторым трудом решались вопросы преодоления социальной патологии.

Профилактика и преодоление делин­квентного поведения по-прежнему составляла одну из глав­ных забот государства и общества. Так, публичное уличе­ние чиновника во взятке всегда означало его гражданскую смерть; совершенные чиновниками даже незначительные проступки (например, нарушение установленных сроков обработки документов) влекли за собой суровое наказа­ние. Во времена Танской империи даже высокопоставлен­ного сановника могли понизить в должности или разжа­ловать в простолюдины. Конфуцианская мораль нашла свое отражение практически в каждой юридической норме. Во многом наказание зависело от социального статуса ви­новного и жертвы. Например, хозяина за убийство раба наказывали ста ударами большой палки, а даже неумыш­ленное убийство господина рабом или слугами влекло за со­бой смертную казнь. Отцеубийство признавалось тягчай­шим преступлением. За контрабанду солью и чаем карали смертной казнью. С целью преградить доступ в города пре­ступным элементам, ворота на ночь запирались, специ­альные отряды патрулировали улицы. Закон предусматри­вал наказание в виде семидесяти палочных ударов каждому, кто в неположенное время стремился перебраться через го­родской вал или внутренние заграждения.

Делинквентное поведение во многом было обусловле­но социальной несправедливостью и ростом имуществен­ного неравенства. В последней трети XVIII в., когда в ре­зультате социальной дифференциации в общине особенно распространился сельский бандитизм, вокруг зажиточных деревень, в особенности в южных провинциях страны, стали воздвигать оборонительные укрепления, а сельские храмы превращались в штабы, руководившие местными отрядами самообороны.

В III–IV вв. изменилось прежде строгое отношение к пьянству. В период правления династии Суй была отменена винная монополия, что повлекло за собой рас­ширение алкоголизации населения.

В средневековом Китае была легализована проститу­ция. Публичные дома обычно размещались на рынках или вблизи их и находились под контролем городских властей. «Верхи» всегда имели склонность к обладанию самыми прекрасными представительницами древнейшей профес­сии. Отсюда проституцию в Китае можно разделить на элитарно­имперскую и народную. На высшей ступени находи­лись те, кто прошел длительное обучение в специальных школах, и куда принимали девочек с 13–14 лет. Они полу­чали прекрасное образование, изучали классическую ли­тературу и философию, знали мистические и эротические трактаты, пели, свободно беседовали на любые темы, об­ладали светскими манерами, их посвящали в тайны лю­бовного искусства.

Буддизм, преобладавший в Китае, Японии и других южно-азиатских странах определил отношение к суициду. Согласно буддизму, самоубийство не может прервать сансару, но лишь привести к дальнейшему перерождению. Это перерождение будет, но не в облике человека, а, на­пример, животного или голодного демона. Поэтому ис­тинный буддист отвергал суицид. Вместе с тем это явление было весьма распространено в средневековом Китае, чему немало способствовали объективные социально-экономиче­ские условия, противоречия между бедностью и богатством, различные жизненные коллизии.

Одной из главных проблем для Китая стала наркомания. Опиум был известен в Китае как медицинское средство с VIII в. Предполагается, что он был завезен в страну араб­скими купцами. Его производителем и экспортером в Ки­тай стала держава Великих Моголов еще до ее превраще­ния в английскую колонию. Курение опия, в первую оче­редь верхами китайского общества, а затем и его низами фактически стало национальной традицией с начала XVIII в. Это вызвало обеспокоенность китайского руководства. Императорскими указами 1796 и 1800 гг. ввоз опиума был запрещен. Однако эти указы не исполнялись. Коррумпиро­ванные местные китайские власти не были заинтересова­ны в прекращении доходного промысла. К 40-м гг. XIX в. опиеторговля и опиекурение в Китае приобрели масштабы национальной трагедии. По некоторым оценкам при­страстие к наркотику охватило около 2 млн. чел., чему способствовало вмешательство европейских торговцев, политиков и военных. Большие деньги, получаемые европейцами от торговли опиумом, стали предметом большой политики. Дело дош­ло до так называемых «опиумных войн». Китай, несмотря на ожесточенное сопротивление, не мог противостоять ев­ропейским «предпринимателям». Ввоз опиума в Китай продолжался, и даже в больших мас­штабах, чем в прошлом.

 

7. Социальная практика в средневековой Японии. Самобытными чертами было отмечено развитие соци­альной помощи в Японии. К III в. в Японии еще существовал родовой строй. Основную массу населения со­ставляли платившие ренту-налог в казну крестьяне. Кроме них были неполноправные (в основном это мигранты из Китая и Кореи) и рабы из числа иноплеменников. По­следние находились в собственности государства либо были под началом знати. Именно в те давние времена закладывались основы социальной помощи нуж­дающимся. Она охватывала как попавших в бедственное положение крестьян-общинников, так и неполноправных (сэммин). До приезда первых ученых и переселенцев из Ки­тая и Кореи в Японии не существовало письменности. Японцы заимствовали китайские иероглифы для передачи своих слов. Мигранты также принесли с собой идеи в области экономического, государственного и административного устройства.

С конца XII в. до 1867 г. Япония находилась в руках сёгунов (сёгун – титул правителей Японии в 1192–1867 гг.). Всего было три династии сёгунов: Минамото (1192–1333), Асикага (1335–1573), Токугава (1603–1867). В отличие от стран Европы, для которых эпоха Возрожде­ния была переломной, открывшей возможности для ка­питалистического развития, Япония оставалась феодаль­ной страной. Ведение крестьянами своего хозяйства, их быт и жизнедеятельность строго регламентировались предпи­саниями Бакуфу (японское правительство). «Бакуфу запре­щало крестьянам всякую роскошь, предписывало им упот­реблять только грубую пищу, разрешало носить одежду только из хлопчатобумажных тканей, запрещало построй­ку более удобных и просторных жилищ, запрещало упот­ребление носилок при свадьбах, запрещало класть на сед­ла ковер, запрещало в случае бедствия или неурожая изго­товление и продажу сакэ (рисовой водки), удон (род макарон), пшеничной муки, соба (макарон из гречихи), пшеничных лепешек и тофу (творог из бобов), так как это считалось излишней тратой зерна; употребление в пищу риса, как роскошь, конечно, было запрещено. К этому надо добавить, что всякие ограничения простирались даже на развлечения и удовольствия: запрещалось, например, устраивать какие бы то ни было театральные представле­ния; не разрешался въезд, выезд и пребывание в деревнях всякого рода актеров» (Хондзе Эйдзиро. Социальная история Японии /пер. Н.И. Фельдман. – М., 1927).

В деревне была установ­лена круговая порука, деревенские дворы были объединены в «пятерки» (гонингуми), где каждый крестьянский двор отвечал за со­стояние дел в другом дворе. Возможно, только это не давало пропасть обнищавшему крестьянину и его семье. Стремясь поддер­жать японское дворянство (самураев), Бакуфу прибегало к аннулированию их долгов.

Однако на рубеже XVI–XVII вв. многие формы социально-экономической жизни претерпели существен­ные изменения. В XVII век Япония вступила мощным централизо­ванным государством с быстро прогрессирующей эконо­микой. Невиданный ранее рост городов и товарно-денеж­ных отношений стали важными факторами японской ис­тории XVI в. Благодаря торговым операциям состоялось знаком­ство японцев, которые до этого поддерживали связи лишь с Китаем и Кореей, с материальной культурой Запада, его ремеслами, естественно-научными познаниями и т. п. Уже в XVII в. в Японии возникли богатые торговые дома, в т. ч. и знаменитые сегодня Мицуи и Сумитомо. Купечество и частично ремесленники, не обладавшие какими-либо политическими привилегиями, обладали, од­нако, реальной экономической мощью. Быстро разбогатевшие, они становятся главными субъектами социальной помощи.

В XIX в. на основе изменившегося национального само­сознания японцев изменяются и формы помощи нуждающимся. В основе практики помощи и под­держки лежали идеи конфу­цианства, буддизма и синтоизма (учение «синто» – обожествление природы и предков, высшее божество – богиня солнца Аматэрасу).

Прижившееся в Японии конфуцианство, занесенное в страну из Китая буддийскими миссионерами, имело своих сторонников среди определенных слоев населения, прежде всего среди старой аристократии.

В Японии длительное время доминировал также буддизм в его махаянской форме. Две главные причины сравнительно бы­строго распространения буддизма в Японии следующие: 1) потребно­сти в общегосударственной идеологии, которой соответ­ствовали положения буддизма; 2) потребности в буддизме как мировоззрении, прежде всего низших слоев общества, чему способствовало нарастающее социальное неравенст­во в условиях утверждения феодального общества.

Всякое новое учение, попадавшее в Японию, облекалось в синтоистскую форму. Богиня солн­ца Аматэрасу, как предок императора и божество, связан­ное с культом плодородия, занимала центральное место в японской мифологии. Буддизм на местной почве также претерпел определенные изменения. Утвердились представ­ления о том, что Будда вначале явился в страну в виде синтоистских ками (божеств). Учение синто объявили ча­стью буддизма, а само синто стало рассматри­ваться как частичное проявление мудрости Будды.

Буддизм являлся государственной идеологией Японии вплоть до конца XVI в. и проник во все сферы человече­ской деятельности. Буддизм показывал средневеково­му японцу, как приходит воздаяние за добрые и злые дела, и что нужно делать для достижения нирваны. Легенды «Ни­хон реики» призывают к добру и милосердию. В них, в от­личие от христианской традиции, сделан акцент на воз­даянии не посмертном, а прижизненном: «Близок час воз­даяния в этой жизни! Подумай о своем будущем и смягчись. Пусть сердце твое станет добрым. Как можно не верить, что воздаяние близко и наступит в этой жизни? Воздаяние за добро и зло – неизбежно. Должно вершить добро, а зло – отринуть».

Подвижничество в средневековой Японии всячески при­ветствовалось, ибо оно вело к духовному совершенствова­нию. Святой человек должен был стремится к ас­кетизму. Сострадательность в буддизме рас­сматривается как природное свойство человека, отсюда необходимо было последовательно развивать в себе эти качества. Буддийские храмы и монастыри в Японии оказывали реальную помощь нуждающимся, рас­полагая немалыми средствами. Им щедро жертвовали мно­гие богатые и влиятельные люди.

В средневековой литературе Японии приводятся мно­гочисленные примеры благотворительной деятельности ча­стных лиц. Например, в 1836, голодный для страны год, известный японский фи­лософ Осио Тюсай (1794–1836) пытался убедить правите­ля открыть для голодных склады риса, а когда это не по­лучилось, то он продал свое редкое собрание книг и руко­писей, а вырученные деньги роздал голодающим. И таких примеров в социальной истории Японии было немало. Пример благотворительности подавали сами императоры. Так, при императоре Юряку (487–479) были построены большие склады продовольствия, запасы из которых раз­давались бедным в голодные годы. Люди, воспитанные и обученные в конфуцианском духе, вели здесь учет и ста­тистические записи.

Одним из проявлений благотворительности стало ме­ценатство. Многие богатые люди в Японии занимались меценатством, помогали поэтам и художникам, спонси­ровали проведение блестящих городских праздников и т.п. Создавались императорские и частные библио­теки, собирание книг приравнивалось к приобретению со­кровищ. «Библиотека в Канадзава», основанная Ходзе Санэтоки в 1270 г., постоянно пополнялась не только печат­ными изданиями, но и множеством рукописей. Жертвовали и на строительство крупных архитектурных сооружений.

С развитием страны и благотворительного движения в практике социальной помощи и поддержки про­исходят определенные изменения. Как в Европе и Амери­ке, упор стал делаться не на оказание материальной по­мощи нуждающемуся, а на развитие в нем способности выйти из трудной жизненной ситуации самому, опираясь на собственные силы. В связи с этим выдающийся япон­ский философ и педагог Фукудзава Юкити (1834–1901), напутствуя волонтеров, отмечал, что необходи­мо внушать своим подопечным мысль о том, что «нужно одеваться и кормиться только при помощи собственных сил, полагаясь на свое умение и предприим-чивость»; человек мень­ше всего должен ждать подачек от другого.

На основе буддизма, синтоизма и конфуцианства раз­вивалось японское право. Одним из ранних законодательных документов стала «Конституция из 17 статей» (604) Сетоку Тайси (574–622). Он действительно был озабочен положением в стране, бедами простых людей («не обла­гайте двойным налогом простой народ»), взяточничест­вом чиновником («в древности мудрые государи искали способных людей на посты, а не искали постов для лю­дей») и т. п. Главная идея Конституции – уста­новление справедливого отношения к «маленькому чело­веку» ради укрепления государства, «при согласии в вер­хах и при дружелюбии в низах». По Сетоку Тайси, основа управления народом лежит в соблюдении ритуала. Если высшие не соблюдают ритуал, то среди низших нет по­рядка; если низшие не соблюдают ритуал, то обязательно возникают преступления.

Еще один значительный документ японского средне­векового права – «Завещание» Токугава Иэясу. Сто статей «Завещания» излагают правила, которым должны следо­вать сёгуны, чтобы сохранить власть и поддерживать ста­бильность в стране. Чаще всего Иэясу прибегает к поняию «жэнь» (человеколюбие). Вот отрывки из «Завещания»: Если высшие чтят человечность, то и низшие проявляют преданность» (ст. 24). «Народ подчиняется не человеку, но лишь человечности» (ст. 25). «Кто имеет человечность, может управлять народом не прибегая к силе, одними на­ставлениями» (ст. 26). «Если страна проникается человеч­ностью, то не бывает разлада между высшими и низшими. Человечность, подобно солнцу и луне, светит равно в чистом и нечистом месте» (ст. 98).

Нарушение правила повиновения низшего высшему влечет, как отмечено в «Завещении», самые жесткие наказания. «Убийство родителя, учителя, руководителя или хозяина – самое тяжкое преступление. За него виновные караются смертной казнью вместе с родственниками 10 сте­пеней родства» (ст. 34). Иэясу разрешает прикончить на мес­те того, кто нарушил закон «верха – низа», почтительного отношения низшего к высшему. «Если простолюдин про­являет непочтительность к самураю, последний может убить его. Если служащий у дайме допустит непочтительность к служащему у сёгуна, тот может убить его на месте» (ст. 45) (Человек и мир в японской культуре. –М., 1985).

Законодательство Японии определяло справедливое (по меркам того времени) отношение к маргинальным и со­циально уязвимым слоям населения. В Японии сохранялось толерантное отношение к бедным странникам и чужезем­цам. Их покровителем считался Эбису – бог рыболовства, впоследствии переосмыс­ленный как бог торговли. Гостей в рыбацкой деревне и се­годня часто берут с собой на лов и в случае особой удачи называют Эбису-сан.

Уклад патриархальной семьи, отраженный в праве Япо­нии, проявлялся слабее, чем в Китае. Положение женщи­ны в семье было не столь бесправным. Брак, в принципе, был моногамным, наложницы не брались в расчет. Институт наследова­ния по закону предусматривал равные доли сыновей и до­черей, если речь шла о полях и имуществе, жалованных за заслуги. В других случаях доля первой жены или старше­го сына была в два раза больше, чем у других сыновей (как от жены, так и от наложницы). Дочери имели право на четверть доли старшего сына.

Регламентировались и полоролевые взаимоотношения в семье. Так, кодекс самурая категорически запрещал ему лично заниматься какими бы то ни было делами, связан­ными с домашним хозяйством, но контроли­ровать их ведение он был все-таки обязан.

Следует отметить, что в средневековой Японии посте­пенно происходит возрастание роли женщины в жизни государства и общества. Этот процесс коснулся, прежде всего, аристократок. Они начинают от­крывать в себе креативные качества, способности к высокохудожест-венному творчеству и т.п. Например, большин­ство средневековых романов были написаны женщинами и «многие мужчины украдкой зачитывались женскими ро­манами, ибо именно в них живее всего были изображены они сами и их жизнь» (Человек и мир в японской культуре. –М., 1985). В конце XVIII в. в посто­янных школах и лекционных залах, организованных в круп­ных японских городах передовыми учеными, слушателя­ми лучших ораторов становятся не только мужчины, но и женщины, причем их количество едва ли не равня­лось количеству мужчин. А в конце XIX в. стал обсуждаться вопрос о необходимости получения жен­щинами высшего образования.

Японское право проявляло терпимость к незаконноро­жденным детям. Они, как правило, передавались в семью одного из родителей, занимающую более высокий соци­альный статус, но мать и отца такого ребенка разлучали. Среди незаконнорожденных было немало детей, появив­шихся в результате насилия хозяина над рабыней. Бездетные семьи имели право усыновлять ребенка из числа близ­ких родственников для продолжения рода. Последний при­обретал все права законнорожденного. В условиях разви­тия общественных отношений и городской культуры широко стали приветствоваться не фор­мальные проявления, а истинная, основанная на чувст­вах, любовь родителей к детям.

В средневековой Японии развивалось образование. Педа­гоги-теоретики и методисты составляли пособия для школ. Во времена импе­ратора Тэндзи в Эдо (Токио) было создано специальное училище, призванное готовить чиновников по делам просвещения. В от­личие от Китая, в Японии дети простолюдинов практически не имели доступа к высшему образованию. Во всех крупных центрах были созданы государственные школы. За соблюдением школьных программ, осуществлением про­цесса обучения и воспитания строго следили специальные инспектора Бакуфу. Как и в Европе, применялись физиче­ские наказания к ослушникам. Но аристократы и буржуазия обучать и воспи­тывать своих детей предпочитали дома с помощью хоро­шо оплачиваемого, опытного наставника, первоначально из буддистов, а впоследствии из конфуцианцев, не забы­вая при этом использовать министерские программы, чтобы дать возможность своему отпрыску продолжить образование в императорском университете или в «Высшей дворянской школе».

Японская поэзия воспевала почтительное отношение к старикам и старости. Превозносилась старческая муд­рость. Тенденция изменения отношения к старикам в сторону все большей почтительности к ним, оказания всевозможной помощи и поддержки была весь­ма характерна для Японии, где древние традиции сохра­нились и до настоящего времени.

Для помощи больным, раненым, инвалидам использова­ли средства народной медицины. Искусство врачевания в буддийских монастырях достигло высокого уровня. Мо­нахи оказывали реальную и безвозмезд­ную медицинскую помощь страждущим. Они сопровожда­ли военные отряды в походах, несли санитарную службу, исповедовали раненых, умирающих и т.д. Вместе с тем, сохранялась и укреплялась вера в магические ритуалы. Даосское божество Гама-сэннин считалось покровителем всех целителей. С его именем связаны идеи долголетия, бессмертия, врачевания и уничтожения недугов. В тради­циях Японии было заложено уважительное отношение к слепым, глухонемым и увечным людям. Им оказывали всяческую помощь и поддержку. Лишь в XVII–XVIII вв. стали распространяться сведения по европейской научной медицине. Преодоление средневековых предрассудков да­валось нелегко. Иногда японские врачи в анатомических целях могли использовать только трупы казненных, да и то полуофициально.

В Японии были свои особенности отношений к прояв­лениям социальной патологии.

К правонарушителям, пре­ступникам принимались самые строгие меры. «При рас­следовании тяжб не сознавшемуся (в своей вине) сдавли­вали колени деревом или туго натягивали лук и его тетивой пилили шею; еще клали в кипящую воду камень и прину­ждали спорщиков достать его, утверждая, что виноватый обожжет себе руки, а еще клали в сосуд змею и принужда­ли достать ее, утверждая, что змея укусит руку виновного. Воров и разбойников было мало» (Радуль-Затуловсикй, Я.В. Конфуцианство и его распространение в Японии. –М, 11947). Токугава Иэясу в своем «Завещании» определил следующие виды наказаний «для предостережения от дурных дел»: «1) казнь с выставлением отрубленной головы напоказ; 2) распя­тие на кресте; 3) сожжение; 4) простое отсечение головы; 5) казнь самого виновного вместе с родственниками. Какой казни подвергать преступника определялось по законам Иоримото. Считалось, что никто из совершивших пре­ступления не может быть прощен, если только это не цар­ствующий император.

Проституция в средневековой Японии хотя и признава­лась, однако официально не приветствовалась. Еще в Древ­ней Японии карали смертью за убийство, грабежи и прелюбодеяние. Новые времена внесли свои коррективы в отношение к «продажной любви» и плотским наслаждениям. Пред­приниматели, ремесленники, а вслед за ними студенты, чиновники и проч., получили возможность развлекаться в «веселых кварталах» городов, в которых было немало пуб­личных домов. Специально обученные гейши, сауна, эро­тический массаж, музыка и спиртные напитки помогали «деловым людям» снять накопившийся стресс. Даже в об­щественных банях имелись девушки-служанки, в обязан­ности которых входили не только массаж и обслуживание посетителей, но и «развлечение» гостей после бани. Про­ституция, как и в Европе, стала одним из доходнейших видов предпринимательской деятельности. Особенно вы­соко ценились «таю» – куртизанки высшего разряда. Официально проституция была запрещена в Япо­нии лишь в 1956 г.

Государство и общество принимали определенные меры против распространения пьянства и алкоголизма. В буддий­ских текстах, распространенных в средневековой Японии, говорится об аде и его самом нижнем круге, куда попада­ют за деяния, направленные против Закона Будды. Со­гласно верованиям, там, с гурманствующими и привер­женными к личной выгоде, находились и пьяницы. Кодекс самурая запрещал пить вино и «нарушать при этом правила»: их нарушение приводит к пьяным разборкам и другим нежелательным последствиям.

К XIX в. запреты на употребление спиртных напитков уже не соблюдались. На картинах японских художников часто изображали людей пьющих сакэ (рисовую водку). Об­нищавшие самураи основательно забыли «бусидо» и вместе с купеческой молодежью устраивали в трактирах и публичных домах пьяные оргии. Но пьянство в Японии не приобрело столь широкого масштаба, как в Европе. Здесь значительную сдерживающую роль сыграли националь­ные традиции.

По сравнению с европейскими (и даже азиатскими) странами отношение к суициду в Японии значительно отличалось, что объясняется традициями, появившимися еще в древности и освященными религией, прежде всего синтоизмом. Оно было окружено ореолом святости и но­сило ритуальный характер в ситуациях, когда суициду не было альтернативы. Смерть императора или смерть феодала влекла иногда самоубийство их подданных. Бу­сидо (кодекс чести самурая) утверждает, что смерть за сво­его господина должна превратиться в праздник духа, в свет самопожертвования. Кодекс чести самураев, в котором дек­ларировалось верность сюзерену, презрение к собствен­ной жизни, страданиям и боли, был для них безальтерна­тивен, если требовалось искупить вину или выразить про­тест против несправедливости для сохранения чести своего господина, а значит, и своей. Самоубийство совершалось двумя способами: харакири (вспарывание живота) или от­кусывание собственного языка. Если человек добровольно решал свести счеты с жизнью, то, созвав всех членов семьи, он обла­чался во все белое, затем вспарывал себе живот, а в этот момент сын или близкий друг отрубал ему голову. В Японии, где власть иерар­хического подчинения была доведена до предела, во многих случаях самоубийство было единственной возможностью выражения протеста людей из разных слоев общества.

 

8. Благотворительность в мусульманских странах Ближнего и Среднего Востока Благотворительность в средневековых странах Ближнего и Среднего Востока развивалась в соответствии с установ­ками ислама (религиозноеучение о поклонении единому богу – Аллаху). Основатель этой одной из трех мировых ре­лигий – Мухаммед (Мохаммед; в европейской литерату­ре – часто Магомет, Магомед, ок. 570–632) почитается как пророк. В результате арабских завоеваний ислам рас­пространился на Ближнем и Среднем Востоке, от Испа­нии до Средней Азии, а позднее – и в некоторых странах Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии и Африки. Его рас­пространение шло быстро и успешно, без ак­тивного принуждения и преследования немусульман (иноверцев). Этому во многом способствовали как его близость к иудаизму и христианству (очень многое в Кора­не заимствовано из Библии), так и идеи практической благотворительности, заложенные в исламе. Уже в началь­ный период исламизации от имени пророка, а позднее его преемников, 4/5 военной добычи шло воинам, а 1/5 пред­назначалась для распределения среди нуждающихся.

Идеи сострадания, милосердия и помощи нуждающим­ся весьма характерны для ислама. Милость и милосердие в нем рассматриваются как важнейшие качества, атрибу­ты самого Бога. «Кто не проявляет милосердия к людям, – учил основатель ислама пророк Мухаммед, – к тому Ал­лах не будет милосерден». В исламе, как и в других восточных религиях, как у языч­ников дохристианской Европы, было принято милосерд­ное отношение не только к людям, но и к животным. Напоивший бездомную собаку водой, удостоится вознагра­ждения Аллаха. Подвергался наказанию тот, кто несвоевре­менно кормил домашних животных и подвергал их муче­ниям.

Коран – главная вероучительная книга ислама, собрание проповедей, об­рядовых и юридических установлений, молитв, назида­тельных рассказов и притч, произнесенных Мухаммедом в Мекке и Медине. Самые ранние сохранившиеся списки относятся к рубежу VII–VIII вв. Коран состоит из 114 сур (глав), котрые начинаются фразой: «Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного!». Аллах бу­дучи сам милостивым и милосердным, требует от право­верных проявлять такие же качества, оказы­вать нуждающимся бескорыстную реальную помощь.

Мусульманин обязан проявлять гуманное отношение к по­бежденному, прощать обиды, отказаться от получения дол­га, если должник находится в затруднительном положении, а также помогать не только тому, кого постигло несчастье, но и тому, кто охвачен благородными устремлениями. По­скольку люди созданы для служения Богу, то проявление милосердия должно быть определено одним мотивом: со­вершенствоваться во имя Бога и награды в будущей жизни в потустороннем мире (Коран, глава 51, стих 56).

Ислам определяет категории нуждающихся в милосерднической деятельности и отношение к ним следующими словами, содержащимися в Коране: «Не в том благочестие, чтобы вам обращать свои лица в сторону Востока и Запада, а бла­гочестие – кто уверовал в Аллаха, и в последний день, и в ангелов, и в писание, и в пророков, и давал имущест­во близким, и сиротам, и беднякам, и путникам, и про­сящим, и на рабов, и выстаивал молитву, и давал очище­ние, – и исполняющие свои заветы, когда заключат, и тер­пеливые в несчастии и бедствии и во время беды, – это те, которые были правдивы, это они – богобоязненные».

В Сунне (религиозная книга ислама) определено, на что необходимо направлять пожертвования: «На устройство мечетей, медресе, мостов через реки, колодцев и водоемов, приютов для неимущих и сирот». Следуя предписаниям ислама, власти и общественность во времена голода открывали народные столовые. Исламский обычай запрещал подбирать опавшие плоды, оставляя их бедным.

Милостыня в исламе бывает трех видов: единичный акт благотворения; искупительное действие, т.е. каффара (штраф) за умышленное нарушение предписания, напри­мер, поста, поступающий на благотворительные цели; выделение части своих доходов в пользу неимущих. При­нимать садаку (милостыню) мог лишь человек, который не мог сам ее подавать.

Отношение к маргинальным слоям населения было дос­таточно мягким. Пророк Мухаммед, исходя из постулата, что все люди братья, наставлял правовер­ных как следует относиться к рабам и невольникам: «Ал­лах поставил под ваше начало ваших братьев. И тот, кто имеет под началом своего брата, пусть даст ему ту же пищу, какую потребляет сам. Пусть одевает его в такую одежду, которую надевает сам. И пусть не возлагает на не­го труд, что выше его сил. А если возложит на него труд, что превышает его силы, то пусть окажет ему помощь в нем» (Китаб аль-Абаб аль-Муфрад. – Ташкент, 1970). Тот, кто избивает своего раба – плохой чело­век, а тот, кто освободил раба, искупил свою вину перед Аллахом.

Ислам как религия рабство не поощрял, что, однако, не мешало существованию государственного рабства. Де­сятки тысяч рабов из числа покоренных народов составля­ли в Арабском халифате слой неполноправных работни­ков, за счет которых государству удавалось проводить бла­готворительные акции в отношении неимущих правоверных. В мусульманских государствах, согласно нормам шариата, были приняты следующие правила по отношению к ра­бам: ребенок рабыни, родившийся от внебрачного сожи­тельства со свободным мужчиной, становился свободным, а после смерти хозяина свободной становилась и его мать. Получивший свободу раб имел те же права, что и все ос­тальные. Многие из бывших рабов впоследствии занимали высокое положение в обществе, становились сановниками, знатными людьми, занимали посты провинциальных наме­стников халифа, глав правительств и даже главы государства. Все халифы IX–X вв. были сыновьями тюркских или грече­ских рабынь. Год