Предварительные выводы

 

Если известную мне практику бизнеса с китайцами рассматривать как взаимодействие активных и пассивных сил и подвести под общий знаменатель принципов достижения успеха, то получится следующая схема шести способов изменить связку сил в свою пользу и одолеть китайского противника. Три из них предусматривают принятие активной позиции Ян(1) и три — пассивной Инь (0).

Способ № 1 (Ян). Прямое действие с целью переломить противника заведомо большей силой.

Способ № 2 (Ян). Фантастически завышать планку и противиться тому, с чем разумно было бы сразу согласиться. Китайцы все одно заподозрят обман. Поэтому нужно дать китайцам поторговаться, выиграть бой и понизить планку до уровня, который изначально был приемлемым. Иначе китайцы все равно снизили бы планку, но до неприемлемого для вас уровня.

Способ № 3 (Ян). Выдвигать дикие требования, противные истинным намерениям, чтобы китайцы, противоборствуя, вывернули направление на то, что и подразумевалось в тайном замысле.

Способ № 4 (Инь). Поддаваться силе и, перехватив вектор китайской силы на конечном отрезке витка, выворачивать ее в безопасное направление.

Способ № 5 (Инь). Искренне говорить китайцам все, что думаешь, и все, что намереваешься делать. Все одно — китайцы вам не поверят, ваши предложения отвергнут, а тем самым проявят действие и выйдут из неделания.

Способ № 6 (Инь). Ждать "не делая". Заставить китайцев проявить активность и тем самым подставиться.

Для выбора и успешного применения того или иного способа требуется собрать данные о партнере и оценить ваши и его позиции в сделке в категориях сил Ян(1) и Инь (О). Затем, в случае тупика, памятуя, что перемены следуют в связке не двух, а трех сил, заполнить недостающую позицию для достижения просчитанного результата.

Здесь искушенный читатель может заметить, что такой метод, как надувательство путем введения "третьего", можно, конечно, увязать при желании и с "Книгой Перемен", но ведь он был описан, скажем, Ильфом и Петровым в "Золотом теленке". Мои рассуждения насчет схем "Инь-Ян" и связок "трех сил", конечно, отчасти могут напоминать, как в ходе китайской "культурной революции" конкретику жизни подгоняли под цитаты Мао Цзэдуна. Например, шахтер говорил, что выполнил или перевыполнил свою норму потому, что прочел статью Мао "Юй Гун передвигает гору", а парикмахер — что хорошо стрижет потому, что прочел статью "Служить народу". При желании можно было бы под "Инь-Ян" подогнать и трюки с оффшорными счетами в банках или с фиктивными компаниями, практикуемыми в Америке…

Однако я подчеркну: та или иная подмена тезиса, подгонки, оффшоры и подставные компании — это всего лишь разбивка схемы действия своей силы против другой противной силы, а не введение третьей силы с самостоятельным вектором интересов, самостоятельной энергией и желанием действовать. Иными словами, это разные законы бытия и мышления.

Что же касается приведенных примеров, то они, так или иначе, говорят об особой модели китайского бизнеса (частного предпринимательства при государственном социализме и протекционизме, т. е. "экономического национализма"), предназначенной специально для "экономического космополитизма" либеральной России.

Товарооборот Китая со всеми странами мира растет — и только с новой Россией (в денежном выражении) нет! Происходит это не столько из-за того, что товара продается мало или он плох, сколько из-за целенаправленного и умелого занижения цен китайцами. Именно на этом направлении сконцентрированы самые отъявленные китайские авантюристы, выражающие скоординированные государством интересы своих многочисленных кланов. А партнеры-россияне перед ними разрознены и часто беззащитны, ибо в условиях предельной рыночной либерализации не имеют ни опоры на клан, ни практической поддержки своего государства. В результате — обогащение и усиление общества в КНР, и — разорение, ослабление и подрыв общества в России.

"В ситуации поражения рецептов западного беспочвенного космополитизма в экономической жизни России мне представляется полезным для россиян спрятать подальше былые амбиции "старшего брата" и учиться, где это уместно, специфике национальной политической экономии, ее житейскому пониманию и применению у китайцев.

 

 

Глава 4. КИТАЙСКАЯ СПЕЦИФИКА

 

Человеческий фактор

 

Самый простой, по-русски неожиданный и вместе с тем очевидный ответ на вопрос: "почему для России не годится китайский путь?" — состоит в том, что китайцев много, тогда как русских мало! И разница эта составляет один порядок — десять раз. В бескрайней России просто нет того числа рабочих рук, интенсивным трудом которых можно было бы так же, как в Китае, приумножать национальный продукт. Более того, в Китае, где раздолья совсем нет, — около 70 % населения сельское, скученное и плотное как в ином городе, но жить может без малого самодостаточно в почти натуральном хозяйстве двора. А в России те же 70 % населения сосредоточено в городах, где самодостаточность невозможна, требуется продуктообмен и больше половины стоимостей создается в сфере услуг, торговле, на транспорте, в складском хозяйстве и связи.

Если Россия самая холодная страна в мире, то Китай — самая многонаселенная. Огромное количество и преимущественно сельский состав населения определяют китайскую специфику в том, что касается экономики китайского пути (внутренних источников накопления и способов распределения национального богатства). Источник стартового, без внешних займов, накопления капитала народного хозяйства страны в Китае кроется, по сути, в добровольной (мобилизованной интересами семьи) интенсификации труда громадного сельского населения, а также в климате, дающем до трех урожаев в год.

В России состав источников накопления другой. — Во всяком случае, дополнительный налог "на климат и расстояния" для финансирования экономического чуда в городе с куда менее продуктивной и совсем теперь малолюдной русской деревни явно взять не удастся.

Китайское руководство каждый раз, когда примеряло на себя "городские" иностранные идеи; конечно, видело всю реальность своего огромного сельского населения, а потому, когда было разумно и не поддавалось на иностранные соблазны универсальных, якобы применимых для всех времен и народов принципов, шло своим собственным, китайским путем.

[Другой резон состоит в том, что Китай — это национальный монолит. 95 % населения — китайцы (хань), тогда как Россия — конгломерат народов, где русских хотя и 80 % от численности населения, но правящей доминанты по крови нет. В Китае именно ханьская национально-культурная доминанта определяет китайскую специфику в политике, а именно: сплошную вертикаль власти единой ханьской бюрократии. В России же принципиальный характер имеет национально-культурное разнообразие, что в конструкции власти определяет аристократический принцип отбора и удержания людей в составе правящей знати. В Китае аристократии нет, и бюрократия всегда остается бюрократией, поднимается по прямой лестнице рангов и должностей, дисциплинированно служит государству, деспотично в лоб продавливает исполнение приказов, и даже взятка подталкивает процесс к назначенной высшим начальством цели. ^В России же державный прогресс делают, как правило, обходным маневром подвижники-аристократы, опирающиеся на ближний круг свояков и ставленников. А от командной вертикали бюрократов для ускорения общего дела большого толка нет. Созидание всегда обременительно. И на местах российские бюрократы либо гасят порыв благого приказа статьями, пунктами, параграфами других нормативных актов, либо, завидуя успехам аристократически "лично годных", уравниваются с ними за счет взяток. Работая на себя, разрешают или запрещают все, отклоняющееся от вектора, заданного приказом сверху. И так не столько мобилизуют и концентрируют, сколько распыляют, поглощают и тормозят деловую активность.

Важную особенность китайского пути всегда составляла демонстрация силы, серьезности намерений действовать, как фактора и острастки направленной вовне и духовной мобилизации внутри китайского общества, его сплочения вокруг власти. Собственно действия с применением силы — вторичны. "Винтовка рождает власть", — любимый лозунг Мао Цзэдуна. Китайский "контрудар в целях самообороны" по Вьетнаму 17 февраля 1979 года — врт с чего начались на практике реформы Дэн Сяопина.

В России же меры не знают, и сила не столько демонстрируется, сколько применяется, причем, как правило, чрезмерно и лишь после очень долгого сосредоточения.

Мао Цзэдун, сам выходец из горной деревни, должно быть, хорошо понимал крестьян и в своей деятельности был прежде всего китайцем, а уж потом марксистом. Мао расширил европейское, западное учение Маркса, добавив концепцию построения социализма в полуколониальной и полуфеодальной стране. Свою теорию "демократической революции" и "диктатуры народа" (а по сути, диктатуры компартии) он построил на четком понимании национальных реалий и традиции аграрного Китая, что привело к успеху на практике.

Китайский путь "реформ и открытости" Дэн Сяопина в 1979 году тоже начинался с деревни. Начало предусматривало самодостаточность, "опору на собственные силы". Ни государство, ни частные инвесторы ничего по началу никуда не вкладывали. Лишь идея и практика коммун-монстров с "железной чашкой риса" для всех, введенные Мао Цзэдуном, были заменены в деревне на идею и практику "семейного подряда" с результатами для своих. Бережно, с сохранением всех возможных привилегий и синекур, заменили и руководящие кадры "революционеров старшего поколения" в партии и армии на подошедшее по возрасту активное и желавшее перемен поколение участников уже не героического "Великого похода", но бесславного "Большого скачка". После "трех лет упорного труда" обещанных Мао Цзэдуном "десяти тысяч лет счастья" не наступило. Дэн Сяопин же обратился к конфуцианскому понятию "малое изобилие" ("сяокан": мира в государстве и безбедной жизни народа). Так от безграничного смыслового ореола коммунистических символов был осуществлен переход к конкретному образу накопления в видимой перспективе. Отдали "железным винтикам" желанную команду: накапливать (а китайцы склонны копить "на черный день", "бережно сберегать бережно сбереженное") — и, что называется, "процесс пошел".

Реформы начинались с того, что в деревне китайская крестьянская семья (живущие вместе поколения кровных родственников) на основе коллективного (малый клан), реже индивидуального, подряда получала в хозяйственное использование сроком на 50 лет землю, и очень часто в виде горы (80 % территории Китая — горы). Если на горе есть хоть какая-то почва, то ее можно уступами террасировать, сооружать горизонтальные площадки полей и выращивать зерновые. По законам геологии, на склонах гор часто бывают источники питьевой воды, необходимые для людей и домашнего скота (монастыри в горах везде устроены при таких источниках). Полив полей — естественными осадками, которых хватает. Если почвы мало, одни камни, то террасы засаживаются плодовыми деревьями. Если с почвой совсем плохо, то террасы не делаются, а склон засаживается лесом. Поскольку деревья вырастают до возможности их хозяйственной заготовки примерно за 20 лет, то пятидесятилетний срок подряда открывал крестьянам перспективу даже в самом худшем горном варианте двум поколениям семьи, получившей землю в-подряд, достичь хоть каких-то, но гарантированных результатов от хозяйственной разработки горы. Все китайцы еще при Мао Цзэдуне на политзанятиях в ходе "Большого скачка" и "культурной революции" учили наизусть его работу "Юй-гун передвинул горы" с идеей не бояться трудностей и возможности достижения результата кропотливым трудом нескольких поколений семьи. При Дэн Сяопине были созданы условия семейного (именно в нескольких поколениях кровных родственников) хозяйства. Дело реформ в сельском хозяйстве пошло, так как у массы крестьян появился интерес работать интенсивнее с видами на будущее. Был включен и "административный ресурс" китайской бюрократии, силой загонявшей крестьян в подряд наподобие советской коллективизации.

Сначала действительно только интенсивный и рачительный личный, ручной труд семисот миллионов китайских крестьян, получивших перспективу улучшения своей жизни и жизни своих детей, без оборотных денег, без механизмов, без химических удобрений, без помощи науки, примерно к середине 80-х годов позволил деревне накормить и себя, и городов китайской деревне появились хоть какие-то тощие накопления для потребления современных городских промышленных товаров.

В результате реформ коммуны распустили, но земля в Китае осталась государственной и лишь была отдана в семейный подряд на 50, а под некоторые цели даже на 70 лет] В благодатном теплом и влажном климате, где живет большинство китайцев, подряд стал почти повсеместным. Где местные условия умеренного климата, бедных почв и низкой плотности населения требовали широких коллективных усилий для товарного производства, там были сохранены большие производственные бригады. А в холодных, малолюдных и малопродуктивных степях Внутренней Монголии и Синьцзяна сохранили крупные госхозы с машинной обработкой полей и производством зерна в государственные резервы (мобилизационный запас на случай стихийных бедствий, беспорядков, войны и т. д.).

В 1997 году я участвовал в переговорах российского завода "Ростсельмаш" с китайцами на предмет продажи в Китай зерновых комбайнов. Российские комбайны рассчитаны на обширные поля и имеют ширину жатки 8,5 и даже 11 метров. Развернуться с такой жаткой в Китае почти негде. Так вот, покупали их китайцы, и то очень мало, только для степей Внутренней Монголии и Синьцзяна. На зажатых горами полях северного и центрального Китая, в конце 90-х годов, кроме ручного труда стали использовать маленькие зерновые комбайны собственного китайского производства с шириной жатки 2–3 метра. Такие комбайны я видел регулярно, дважды в год на шоссе Пекин — Бэйдайхэ, когда их срочно перегоняли своим ходом для быстрой уборки первого урожая из одной производственной бригады в другую. Использовали комбайны группами, по несколько машин, на принципе передачи техники полеводческим хозяйствам во временную аренду. В относительно равнинном и самом урожайном восточном и южном Китае в рисовых чеках я видел только буйволов, малую механизацию и сверхинтенсивный ручной труд. Этот пример показывает, что чем суровее климат, тем меньше урожайность, меньше численность населения, больше обобществления средств производства и больше техники на полях, а где климат самый мягкий, там самая высокая урожайность, больше всего населения, там нет госхозов, меньше используется техника. Справедливости ради нужно заметить, что рост урожайности в Китае даже при ручной обработке полей допотопными орудиями труда в ходе реформ во многом (до 30 % прибавки урожая) был достигнут за счет селекции высокопродуктивного семенного материала и массового внедрения на поля лучших в мире по продуктивности сортов риса и других злаковых культур. Огромную роль сыграло и почти повсеместное, регулярное повышение плодородия истощенной китайской почвы минеральными удобрениями. При этом по мочевине Китаю за 20 лет удалось на иностранном оборудовании создать достаточные мощности собственного производства и к 1998 году почти полностью свернуть импорт. А по хлористому калию провести геологоразведку и обнаружить скромные запасы на своей территории, позволяющие говорить о какой-то степени независимости от российского (и другого зарубежного) импорта в перспективе. В перемещениях по стране я наблюдал, как редкие и скудные, чернеющие то тут, то там, кучки навоза и другой органики на полях постепенно были заменены внушительными штабелями мешков, откуда растекались белые ручейки минеральных удобрений (к поставкам которых в Китай и я прилагал руку).

Таким образом, не только и не столько выставленный властями напоказ интенсивный труд в условиях семейной организации сельского хозяйства (как адекватного с традицией пореформенного типа осмысленной занятости подавляющего большинства нации), сколько оставленный в информационной тени высокопродуктивный семенной материал на хорошо удобренных почвах стали первоосновой "китайского чуда". Достигнутый Китаем достаток зерна — важнейший фактор стабильности для общества с уже почти полутора миллиардами едоков и культом еды.

Если пища — это один из природных факторов, взаимосвязанный с психофизиологическими особенностями нации, то любопытны следующие наблюдения. На Западе пища во французской кухне поднялась до изысканности удовольствия, а в американской быстрой еде опустилась до примитивного обжорства, даже уровень американского ресторана перешел на быструю еду. У созерцательных русских еда простая и неспешная. У китайцев же еда медленная и изощренная на всех уровнях социальной лестницы. Даже самый бедный крестьянин где-нибудь в провинции Шаньдун будет за чашкой риса без ничего долго обсасывать личинки цикад и разгрызать хитин скорпионов, выбирая совершенно неведомые европейской кухне пресно-сладкие и горько-кислые нюансы вкусовых ощущений. Кстати, реформа дала большинству китайцев прежде всего возможность нарастить в своем повседневном рационе "железную чашку риса" без ничего (по-китайски "основная еда") так называемыми "вспомогательными" продуктами (мясо, рыба, сахар и пр.).

Я совершенно точно помню разговор с молодым китайским крестьянином летом 1978 года. Тогда, отнюдь не в горах, а на равнине с поливным земледелием под Пекином, где снимают два урожая и растет даже такая теплолюбивая культура, как хлопок, денежные доходы в пригородной сельскохозяйственной коммуне составляли 8 фэ-ней на трудодень, или меньше чем два с половиной юаня в месяц. Помидоры в то время в Пекине стоили 5 фэней за цзинь (полкило), носки стоили около юаня, а комплект простой зимней одежды — около сорока юаней. Рентабельность продуктивного сельского хозяйства держалась близкой к нулю, и бедность в китайской деревне была ошеломляющей для европейца.

За годы реформ деревня в пригородах, где сбыт рядом, и на равнине, где тепло, вдоволь воды и много рабочих рук, интенсивным трудом разбогатела, приоделась, отстроилась новыми домами с городской мебелью и спутниковым телевидением. Особенно заметно поднялась деревня в равнинных восточных и южных районах, где по условиям климата снимают до трех урожаев, а водный транспорт по многочисленным рекам и приморский каботаж своей дешевизной обеспечивают выигрыш над накладными расходами в любых сухопутных и, тем более, горных перевозках.

 

Шаг за шагом

 

Курс "четырех модернизаций": модернизации сельского хозяйства, промышленности, обороны и науки, — был принят в декабре 1978 года на третьем пленуме ЦК КПК одиннадцатого созывав Но только после того, как был сделан задел накоплений в сельском хозяйстве, получили настоящее развитие остальные направления этого курса. Когда же через 9 лет успехи модернизации были налицо, качественные характеристики четырех модернизаций стали дополняться количественными, а также определены сроки исполнения великого замысла Дэн Сяопина: учетверить объем валового национального продукта (за 20 лет, к 2000 году) и выйти на уровень ведущих мировых держав (за 40 лет, к 2020 году).

Реформы в грроде начинались в 1984 году с общественного питания и сферы услуг, не требовавших особых инвестиций (в массе — тот же семейный подряд, что и в деревне). Серьезное же промышленное производство требовало серьезного стартового капитала, а современное производство — современных технологий.

Смею заметить, что, приступая к модернизации промышленности, науки и обороны, китайское руководство опять было самодостаточным, ибо сделало упор не на чужие абстрактные мозги иностранцев, а на советы своих, мыслящих по-китайски конкретно, этнических китайцев, проживающих за границей.

Сначала на самом высоком уровне китайское руководство посоветовалось с успешной китайской эмиграцией из азиатских и западных стран капитала. Советовалось же оно на предмет того, какие направления развития они, этнические китайцы, живущие за рубежом, по имеющемуся у них достоверному опыту, считают перспективными, а какие — тупиковыми. Визиты именитых в мировой науке и зарубежном бизнесе этнических китайцев в Пекин в 80-е годы шли непрерывной чередой. Параллельно десятки тысяч китайских студентов с материка за государственный счет были отправлены на учебу в страны Запада.

Примечательно, что эмиграция из Китая никогда не считалась в китайском обществе изменой Родине. И подавляющее большинство китайцев на чужбине сохраняют чувство сыновнего долга перед Родиной и оказывают помощь своему "срединному государству" вне зависимости от личных политических и идеологических симпатий и чувств к действующей на материке бюрократии, полагает это долгом, обязательным для исполнения.

Серьезные инвестиции в серьезные проекты модернизации промышленности КНР первыми сделали соотечественники из Гонконга и Макао, с Тайваня, а также этнические китайцы из Сингапура, стран Юго-Восточной Азии и Запада. Крупномасштабные вложения внешнего китайского капитала в КНР в 90-е годы — по существу и, даже, вероятно, во многих случаях формально, это возврат долга с процентами. Ибо и в 60-е, и в 70-е годы китайское руководство способствовало развитию китайского капитализма в Гонконге, в странах Юго-Восточной Азии и, возможно, в США. Экспорт китайских товаров из КНР по бросовым ценам через китайские фирмы-посредники в Гонконге и других третьих странах тогда способствовал накоплению стартового капитала зарубежной китайской диаспоры.

Вслед за китайскими эмигрантами за прибылью от дешевизны рабочей силы, низких требований по экологии, близости сырья и умеренности затрат на строительство в Китай потянулся основной, неэмигрантский иностранный капитал. Однако редко кто из иностранцев внутри Китая сам способен один на один успешно работать в бизнесе против китайцев, и все серьезные иностранные представительства в Китае имеют в своем штате граждан китайского происхождения. Этап вложения капитала в Китай проходит на ура. Трудности у иностранцев возникают на этапе попыток самостоятельно и в лоб реализовать западные схемы возврата капитала и вывоза прибыли (если, конечно, перед походом в Китай у иностранцев изначально не была предусмотрена добротная предпринимательская авантюра). Этим я хочу сказать, что модернизацию промышленности китайцы сделали за иностранные деньги, но, по большей части, мозгами и руками этнических китайцев, что уникально.

Говоря о реформах в городе, следует упомянуть и специфику китайского криминала. Традиционно китайцы решают теневые вопросы между собой, не втягивая в разборки иностранцев. Причиной тому, возможно, является непоколебимая уверенность в духовной ущербности и умственной неполноценности белых и, тем более, черных. В неспособности иностранцев воспринимать всю систему китайских ориентиров ритуала, обычаев, векторов воли. Шантаж иностранца в обычных китайских формах умолчания и образного намека не достигает цели. Иностранец, как бы" он хорошо ни знал язык, все одно в "китайских церемониях" бестолков. Его, конечно, можно примитивно ограбить, но подобный способ действий в отношении "недоумков с окраины" явно ниже достоинства организованной преступности и остается на совести активистов криминала, действующих индивидуально. За семь лет моей практики предпринимательства в Китае и в крупных торговых сделках и в среднем бизнесе (а я, помимо прочего, руководил гостиницей и рестораном на курорте, где априорно есть теневая выручка), — у меня не было ни одного личного и прямого столкновения с китайским криминалом. Не смешивается китайский криминал и с иностранным криминалом. Никакого сращивания или даже согласования действий "русской мафии" с китайскими триадами в Китае я не видел. Попытки русских "братков" собирать долю с мощного потока наших соотечественников, едущих в Китай за мелкооптовыми закупками, и проводить разборки на китайской территории не имели серьезной (прежде всего предоставлением оружия на месте) поддержки от местного криминала и были быстро пресечены китайской полицией. Такова китайская специфика в части личной безопасности иностранцев как одного из факторов, благоприятствующих притоку в Китай иностранных денег.

Особо следует упомянуть о специфике китайской коррупции. Коррупция в Китае, как и проституция, вроде бы и записаны в состав зла, с которым надлежит бороться, но никакой решительности в борьбе я не замечал. Скорее, это сфера взаимоотношений между людьми, которая управляется без поощрения, одним только наказанием. Взятка выступает средством закрыть глаза на то, что в действительности есть, но не укладывается в рамки норматива. (Своего рода инструментом для работы в сфере, которая не регулируется законами. Китайская бюрократия изначально признает, что жизнь шире предусмотренного властями и ее стихия превышает человеческие возможности. Непротиворечиво предусмотреть все разнообразие жизни невозможно, поэтому власть преднамеренно оставляет пути решения проблем, которые по закону решить нельзя. Со времен Писания "закон не сделал совершенным никого" (Евр. 7, 19). Молчаливое согласие властей с реализацией всего того, что не запрещено, значило бы — снять тормоза. От подобной перспективы "ухода вразнос", который в России наблюдался в 1991-92 гг., спасает как регулятор, своего рода турникет, взятка. Взятка, позволяющая действовать, забирает примерно столько же затрат, сколько пришлось бы заплатить по закону, если бы разрешающий закон был. А взятка как откуп от притеснения властями — это своего рода штраф в ситуациях, когда есть пострадавший, но по суду доказать вину и наказать нельзя из-за отсутствия запрещающего закона. Кроме всего прочего, коррупция есть всегдашний повод для избирательного наказания чиновника любого ранга в случаях его чрезмерного выхода за рамки согласованных клановых интересов. В ходе реформ были наказаны (вплоть до расстрела) сотни высокопоставленных лиц второго плана: вице-губернаторы, заместители председателей, мэры, прокуроры. Самым высоким наказанным чиновником оказался член Политбюро ЦК ЦПК, мэр Пекина Чэнь Ситун, которого приговорили к 16 годам тюрьмы.

Конечно, процессы коррупции в Китае принимают параметры морального разложения и загнивания общественного организма: социалистические идеалы все больше подвергаются осмеянию и попираются, нарастает лихоимство чиновников и влияние мафии, растет преступность, немыслимая при торжестве ортодоксальных идей Мао Цзэдуна.

Однако в Китае, в отличие от зарубежья, именно представители власти играют в формировании мафиозных структур решающую роль, а китайская мафия в своей деятельности опирается, по сути, на конфуцианскую клановую традицию. Очень отчетливо я это видел на примере проституции. В Пекине и на курорте в Бэйдайхэ проституция умело управлялась и пользовалась негласным покровительством каких-то чиновников местных партийных и государственных органов и полицейских, которые рассматривали ее как источник личного и корпоративного обогащения. Однако в 1996 году, на время проведения в Пекине третьего всемирного форума женщин, на всю проституцию в столице был наложен согласованный двухмесячный мораторий, который неукоснительно соблюдался. То есть, пока Центральное правительство, однопартийная диктатура в сфере права и преданные партии органы безопасности держат в руках рычаги контроля за ситуацией на местах (прежде всего экономические), "простые" уголовники не имеют никаких шансов на то, чтобы самостоятельно стать мафиози и противостоять государственной машине. Справедливости ради, здесь нужно отметить усиление репрессий центральной власти по отношению к коррупционерам-чиновникам на местах, что сопровождается соответствующим информационным обеспечением и вызывает поддержку народа.

Ярким примером направляемой китайской коррупции выступает история с ввозом в страну дорогих автомобилей иностранных марок. Очевидно, что если бы все китайцы пересели с велосипедов на автомобили, то в мире могла бы случиться экологическая катастрофа. Процесс же автомобилизации Китая неудержимо нарастает. Для его сдерживания с одновременной денежной выгодой для государства используется механизм регулирования через цены и ввозные пошлины на машины. После начала реформ и до 1994 года пошлина составляла 210 % — и не к свободной цене в контракте покупки, а к фиксированной стоимости, установленной государством в таможенном перечне для автомобилей того или иного класса. Если дорогой автомобиль ввозился в Китай по этим правилам, то он становился супердорогим. Но зов китайского сердца тянет к роскоши. И властью был предусмотрен путь, по которому закон можно было обойти, а именно: через создание совместного предприятия с участием иностранного капитала. Для СП ввоз автомобилей был беспошлинным, так как иномарка ввозилась не сама по себе, а вместе с иностранным капиталом. При этом, конечно, можно было создать и фиктивное СП с единственной целью беспошлинного ввоза дорогих автомашин. Но и в случае фиктивного СП все равно нужно было пройти долгую процедуру. Зарегистрировать иностранный капитал. Затем, после ввоза машин, увести капитал из СП и оформить много других формальностей. Сделать это совсем без взяток было очень трудно. Пошлина не платилась, но затраты на оборот иностранного капитала фиктивного СП через Китай и неизбежные взятки решали ту же задачу, правда с меньшими денежными показателями. В 1994 году порядок был изменен. Льготы для СП были отменены, но и пошлина на автомобили была сокращена до 150 %. Для дорогих автомобилей опять был предусмотрен боковой путь. От пошлин освобождались армия и полиция. Через связи и взятки теперь на иномарки стали вешать военные номера. В 1998 году власти провели перерегистрацию военных номеров и опять взяли взятки на легализацию беспошлинных машин при замене номерного знака с военного на гражданский. Казалось бы, после 1998 года никаких лазеек в этом вопросе остаться уже не должно. АН нет, знаю это по собственному опыту замены дипломатического номера на своем "мерседесе". У полиции крупных городов оказались полученные из Пекина квоты для регистрации иномарок, ввезенных в Китай беспошлинно (в моем случае, по дипломатическому каналу). Легально ни путей ввоза, ни квот не было. Но если находились нужные связи, обходные пути можно было найти и дело провернуть без очевидного криминала. При этом учет и контроль были, но приходные ордера и расписки в получении денег на легализацию машин, естественно, не выдавались. В результате оставленных лазеек улицы крупных китайских городов украшает роскошь дорогих иномарок. Если бы лазеек не было, то улицы выглядели бы очень скромно, и показатель успеха реформ был бы не столь заметен китайскому глазу. А если бы взятки не сдерживали напор желаний, то узкие лазейки расширились бы до неконтролируемого, нарастающего и чреватого катастрофой безудержного потока.

I" Мощной обеспечивающей успех реформ силой выступает преданная государству и народу, дисциплинированная и ответственная в вопросах службы, разумная и жесткая в достижении цели китайская система государственной безопасности, (j Наверное, не сильно ошибусь, если скажу, что при каждом активно действующем в китайском бизнесе представительстве иностранной фирмы, банка или совместной компании в качестве переводчика или иного местного сотрудника, владеющего иностранным языком, работает секретный сотрудник китайских органов безопасности. В руководстве многих китайских внешнеторговых компаний состоят кадровые офицеры спецслужб. Три раза в моей практике, при заключении особо крупных и важных сделок, некоторые такие руководители раскрывались и даже показывали мне в доверительном плане свои вторые визитные карточки с указанием званий и принадлежности к экономическим подразделениям в органах или армейских структурах. При мне не раз случались курьезы, незаметные для плохо владеющих китайским языком иностранцев, когда впервые пришедшие на переговоры представители какой-нибудь китайской фирмы по каким-то мелким деталям разговора оказывались знакомыми с китайскими сотрудниками совсем вроде бы незнакомого им представительства иностранной компании. Да и меня самого неотступно пасли и, в конце концов, убрали из Китая китайские спецслужбы. И не экономически через убытки или разорение совместного предприятия, не юридически по суду, предъявив какое-нибудь обвинение, но волевым актом, государственным насилием, без комментариев. Через тотальный контроль спецслужбами внешнеторговой и внешнеэкономической деятельности изнутри, с обратной, а не показной стороны процессов и событий, вещи и интересы лучше видятся так, как они есть, в аспекте партнер-противник, а не так, как они благостно представляются вовне контрагентами. Тайно, не всегда легитимно, но часто очень эффективно осуществляется разведка, широкий сбор и обобщение конъюнктурной информации, влияние на цены, противодействие монополизму или демпингу, мобилизация усилий на нужном товаре, авангардные действия на рынке и, в конечном итоге, единое государственное регулирование формально свободного бизнеса.

 

Новые возможности

 

В середине 80-х годов мне довелось переводить на русский язык программный доклад тогдашнего китайского премьера Чжао Цзыяна по поводу принятой стратегии развития науки и техники. В докладе, на фоне оценок состояния и перспектив перехода человечества в стадию информационного общества, перед Китаем ставилась задача быстрой компьютеризации жизни, употреблялись слова: "не упустить шанс", "успеть вскочить в последний вагон уходящего поезда". Главное препятствие широкому и повсеместному внедрению в китайском обществе персональных компьютеров тогда представляла проблема ввода информации в иероглифическом виде. В индустриальном обществе иероглифы плохо сочетались с возможностями аналоговой техники. Иероглифическая печатная машинка с рычагом и наборной кассой в две тысячи иероглифов была техническим монстром по сравнению с компактными и быстрыми европейскими буквенными пишущими машинками. Документированная телеграфная связь представляла сложную систему четырехзначного цифрового кодирования по коду Плейна, где иероглифам назначались порядковые номера от 0001 до 9999. Для того, чтобы напечатать текст на бумаге или передать текст по средствам связи, требовалась уйма времени. Бюрократическая машина управления буксовала и отставала от жизни. При Мао проблему пытались решить упрощением начертаний иероглифов и внедрением фонетической транскрипции. Но в результате лишь усложнили дело, добавив к полным иероглифам еще и упрощенные. Когда же при Дэн Сяопине было решено переходить на компьютеры, научные силы, занимавшиеся при Мао реформой письменности, были развернуты на проблему ввода информации в компьютер в иероглифическом виде. Быстро была придумана система ввода иероглифов в компьютер по пяти чертам (на клавиатуре нажимается, максимум пять клавиш), и оказалось, что одинаковая информация в иероглифах вводится и обрабатывается компьютером быстрее, чем в буквенном виде. В информационном постиндустриальном обществе китайцы со своими иероглифами нежданно-негаданно получили фору. Вопросы собственно компьютерной техники были решены развертыванием в КНР соответствующих производств. Прорыв в деле обработки и обмена информации стимулировал прогресс в других сферах. Была сформулирована и осуществлена китайская космическая стратегия, назначены приоритеты волоконно-оптической и лазерной техники, генной инженерии, технологий новых материалов и источников энергий. Однако китайская специфика в модернизации науки — это именно машинная обработка информации в иероглифическом виде. Свой путь в информатике и информационная "китайская стена" с Западом были сохранены. На самом перспективном канале идейного влияния Запада, рассредоточения воли и разрушения моральных приоритетов китайцев был предусмотрен и поставлен иероглифический фильтр. При уже широком использовании персональных компьютеров во многих сферах китайской жизни, пользователей глобальной сети Интернет в 1999 году в КНР было только 10 миллионов или 0,8 % населения. И если внутри страны, а также с иероглифическими пользователями во всем мире препятствий в Интернете со стороны Китая нет, то с англоязычным Западом китайское государство с 2000 года на своих серверах ввело автоматизированный контроль и ограничения. Свободный же обмен информацией с Россией в Интернете очень часто наталкивается на разные неожиданные затруднения из-за программной несовместимости иероглифики и кириллицы. Некоторая самоизоляция Китая в Интернете, на мой взгляд, есть специфика интуитивной защиты природной китайской самости от мировой паутины технотронного века.

Примечательно, что перед советским руководством тогда же, в середине 80-х годов, стояла та же проблема с циркуляцией информации. Наиболее острую и радикальную позицию необходимости срочных мер по широкой компьютеризации страны занимал тогдашний начальник Генерального штаба ВС СССР В. Н.Лобов. Однако "прорабы перестройки" проигнорировали замеченное китайским руководством веление времени. В результате в Китае машинный учет давно дошел до уличных ресторанов средней руки, а в России и крупные хозяйства вошли в XXI век без компьютеров, и начальство, вплоть до президента, все еще "работает с бумагами", а не с персональным ноутбуком.

В начале 90-х годов, когда Китай уже мог опереться на достигнутые результаты модернизации сельского хозяйства и промышленности, когда собственная наука уже могла сказать свое слово, по крайней мере, в копировании по образцам иностранной техники и технологий, началась модернизация обороны. И если модернизация промышленности шла за счет Запада, то модернизацию обороны для Китая во многом сделала Россия, и не за деньги, а на три четверти "по бартеру", в обмен на китайский ширпотреб, пищевые продукты и кое-какое сырье, то есть с учетом безвозвратного их потребления, почти задаром. Военное производство в Китае было заложено во времена дружбы и во многом базируется на советских стандартах. Повернуть техническую модернизацию на иной лад китайцам было бы очень сложно и дорого. Начало модернизации китайской обороны было положено при Горбачеве, сразу после нормализации советско-китайских отношений в мае 1989 года. Первым крупным шагом была бартерная продажа в Китай маршевого двигателя для большой транспортной ракеты. Потом, уже при Ельцине, было подписано широкомасштабное долгосрочное соглашение, охватывающее вооружение и боевую технику всех видов вооруженных сил и родов войск. Кое-что в скромных количествах китайцы покупали в виде готовой техники, но главный выигрыш китайцев был в передаче им технологий производства. Назову общеизвестное: истребитель-перехватчик СУ-27, противовоздушный ракетный комплекс С-300, автоматизированная система обнаружения, сопровождения воздушных целей и наведения ракет С-300 для системы противоракетной обороны района, эскадренные миноносцы и подводные лодки для морской обороны побережья, сухопутные, воздушные и морские высокоточные системы оружия "выстрел-поражение", авиационные бомбы с лазерным наведением и многое другое. Специально оговорюсь: стратегические наступательные системы баллистических ракет, атомных ракетных подводных лодок, ядерных зарядов развивались китайцами, в основном, с опорой на собственные силы.

! Внешнеполитическим приоритетом социализма с китайской спецификой было назначено укрепление величия и достоинства страны и ее граждан через объединение нации: возвращение в юрисдикцию КНР Гонконга, Макао и Тайваня по схеме "одно государство — две системы".__) Специфика здесь в том, что интересы государства по-китайски стоят впереди идеологии общества. "Неважно, какого цвета кошка — черного или желтого, хороша та кошка, которая ловит мышей", — знаменитая идеологическая формула Дэн Сяопина. К концу XX века мощь Китая выросла, и ее стало достаточно для демонстрации силы. Реванш после унижения Китая Западом в XIX веке и первой половине XX века стал возможным. После дипломатической победы вовне над англичанами и сопровождавшегося на материке ликованием возвращения Гонконга в 1997 году (и португальского Макао в 1999 году) для бюрократии в Пекине вопросом "лица" стала внутренняя китайская проблема Тайваня, в военном плане опирающегося на мощь США. При власти на Тайване гоминьдана ситуация была патовая. И коммунисты Китайской Народной Республики на материке, и приверженцы свобод Китайской Республики на острове 50 лет равно претендовали на весь Китай, всегда заявляя о едином Китае по обе стороны Тайваньского пролива. Проблема политической декорации: коммунистической или буржуазно-либеральной — лишь внешний атрибут исконного национализма и прагматизма китайцев. Поэтому обе стороны в первом и втором поколении участников и наследников раскола 1949 года не могли пойти на какой-либо компромисс без "потери лица". Перспектива "мирного воссоединения свободного демократического и процветающего Китая" появилась только в 2000 году, с избранием Президентом Китайской Республики на Тайване Чэнь Шуйбяня, родившегося на острове и представляющего уже следующее, третье и свободное от догмы раскола поколение чистой бюрократии. К власти президент Чэнь пришел с лозунгом независимости маленького, по территории сравнимого с Голландией, почти тропического Тайваня (население около 22 млн. человек). В патовом положении единства Китая при конфронтации "неделания", своим лозунгом независимости Тайваня он проявил энергию примерно трети населения острова, поддержавшего его на выборах, и тем самым дал импульс делания (Ян) в равновесии сил и угроз. А импульсом делания, по сути, подставился, дал слабину (Инь). Слабину потому, что в принципиальном противостоянии амбиций власти над всем громадным Китаем была проявлена решительность и настойчивость в объявлении независимости лишь его малой части. Теперь эта проявленная слабина перетянет из пата две противоположные активные силы. Перемены стали возможными. Вопрос лишь в том, к какому результату они приведут? Ответ понятен: КНР на подъеме и от принципа "единого Китая" сейчас не отступится. Ведь это будет не только унижение, по сути, от США, но и прецедент, способный дать толчок сепаратизму в других частях страны: Тибете, Синьцзяне и т. д. Что касается самых серьезных и последних предупреждений руководства КНР насчет возможного применения военной силы для быстрого объединения нации, то это очень по-китайски. Официальному Пекину, думаю, достаточно одного только символа своего единоначалия в международных организациях к 2005–2007 году, все остальное не суть важно. Компромисс суверенитета между двумя правительствами де-факто установлен еще с "1987 года, язык и культура едины, а экономики давно дополняют друг друга (на 1999 год показатели таковы: торговый оборот — 23,9 млрд. долл. США, прямых; зарегистрированных и опосредованных инвестиций из Тайваня в "материк" — более 40 млрд. долл., в деловых связях с КНР завязаны более 40 тыс. тайваньских предприятий). Проведение же морской десантной операции на Тайвань — слишком сложная и вовсе не обреченная на оглушительный успех акция. Чтобы сложилась решимость ее проводить (провести ее КНР гипотетически может: требуемые для высадки десанта силы флота, ракетных войск и авиации есть, а необходимое господство в воздухе можно обеспечить с аэродромов на материке) нужны сильные основания, зримые обиды за унижение. Обид пока нет.

IJB связке трех сил: сам Тайвань (0), КНР — "враг" (1) и США — "друг" (1), перемены по канону произойдут в пользу Тайваня, за счет ущерба интересам "друга". (1+1) + 0 = 0. Реактивный потенциал третьей силы (0) побеждает две активные силы (1+1), переводя связку трех сил во взаимовыгодное равенство двух сил (0 = 0). И такой результат есть лишь математическая запись политической формулы Дэн Сяопина: "одна страна — две системы".

Идеология в Китае всегда была инструментом власти и обоснованием нетерпимости и решительных репрессий к мятежникам, но она никогда не составляла философскую умозрительную "пропасть противоречий". Главным приоритетом китайской бюрократии всегда были государственные интересы, а в обществе — культ еды.

Я в 1983 году ездил в провинцию Шаньси и посещал там чудо архитектуры: "висячий храм", прикрытый нависающей горой с отрицательным уклоном. Так вот, тамошний монах разъяснил мне, почему в этом храме сохранившемся с IX века, буддизм, конфуцианство и даосизм со всеми предметами их культов были под одной крышей. Оказывается, еще во времена династии Северная Вэй один из императоров указал, что подданные могут верить во что угодно, лишь бы в Поднебесной была гармония, все было спокойно и люди не отвлекались на религиозные распри. В наше время Сталин за глаза называл Мао Цзэдуна редиской снаружи — красный интернационалист, а внутри — белый националист), затем китайцы обзывали СССР "гегемонизмом" и "социал-империализмом", а СССР обвинял Китай в "ревизионизме". Красный Китай в 1969 году при Мао демонстрировал Советам вооруженную силу на Даманском, а в 1979 году при Дэне лупил красный же Вьетнам, где опять проводил урок устрашения, нанося "контрудар в целях самообороны". Всю эту перебранку, которую затевал "красный" Китай со своими красными же соседями, американцы язвительно называли "пролетарским интернационализмом в действии". На деле все эти факты лишь иллюстрируют вечный и махровый национализм китайцев. Китайская политика "открытости и реформ" Дэн Сяопина — тот же национализм в форме затягивания к себе иностранных денег и иностранных технологий (ни то ни другое никакой благородной идеологией или моралью не пахнут).

Китай не был и не будет искренним, за идею, другом ни Запада с его либерализмом, демократией и законом, ни России с ее тоталитаризмом, аристократией и идеалами. Китай — родина безыдейной бюрократии, если и будет что-то делать для других, то только за взятку. Китайский дракон будет сидеть в центре на горе, смотреть, как по окраинам в долине идет схватка, как соблазну и энергии Запада противостоит страх и воля России. Будет порыкивать для обозначения собственной значимости и своей потенциальной силы, но, не вмешиваясь и не помогая, будет только ждать, когда побеждающая сторона даст китайскому дракону взятку за сохранение нейтралитета, а проигрывающая даст взятку с расчетом на благосклонность. Примерно так обстояло дело во время Второй мировой войны перед разгромом Японии, когда Америка накачивала китайское правительство Чан Кайши как союзника по антигитлеровской коалиции, а Советская Россия накачивала красную китайскую оппозицию как своего идейного союзника. Примерно так, наверное, мог рассуждать и первый император новой династии Мао, который после длительного периода национального унижения китайцев в XIX веке от Запада и России, а также 30 лет либеральной смуты Китайской республики, возродил в Китае "дух дракона". За счет искренних взяток от находившейся тогда на подъеме Советской России, теснившей Запад расширением социалистического лагеря с опорой на мировую коммунистическую идею, император Мао вернул дракону достоинство и ракетно-ядерный рык. Примерно так делал и продолжатель династии император Дэн, который накормил и приодел страну. Измотанную в холодной войне с Западом Россию, за лозунг "стратегического партнерства, направленного в XXI век" он вынудил, в пику атлантистам, на взятку оружием и военными технологиями для модернизации своей обороны. А атлантистского тигра, напялив для блезиру в ходе визита в США в январе 1979 года американскую ковбойскую шляпу, а через две недели ударив по Вьетнаму, Дэн вынудил дать взятку инвестициями на модернизацию промышленности сельского хозяйства и науки. В этом состоит смысл открытости и "срединного государства" и "социализма с китайской спецификой" в деле реформ и технической модернизации.

 

Финансовая модель

 

Специфика китайской "открытости" лучше всего видна на примере финансовой политики реформ. А суть ее в том, что/а китайской экономической модели доминирует исключительно национальный интерес. Внешний мир лишь используется в национальных целях. Уступки требованиям извне вынужденные, а отнюдь не вызванные стремлением к рыночному хозяйству западного образца. Китайская открытость на деле — это дверь, ведущая только внутрь, а не в обе стороны. По сути — это закрытость китайского рынка от западного "рынка без границ", а именно:

• Приветствуется конвертирование доллара в юань, конвертировать юань в доллар куда сложнее. Полной конвертируемости юаня нет, государством обеспечивается лишь обратимость юаня по текущим счетам. Приветствуется неограниченный ввоз валюты в Китай, а вывоз валюты за границу частными физическими и юридическими лицами затруднен многоступенчатой процедурой разрешений и строго контролируется банками и таможней.

• Во внешней торговле поддерживается полный контроль за коммерческой и банковской тайной. Контроль осуществляется через структуру квотирования и лицензирования министерством внешнеэкономических связей и управлением валютного регулирования. Разрешается только плановый импорт и только его оплата валютой.

• Китайские внешнеторговые компании должны перекрывать разрешенный им валютный импорт экспортом китайских товаров. Где только удается, в оплату импорта иностранцам зачисляется не валюта, а неконвертируемые юани, на которые те по своему выбору закупают и вывозят китайский товар.

• Существует разграничение фондового рынка на две части, на главную из которых иностранные инвесторы не допускаются. По объему капитализации соотношение между двумя рынками акций — только для китайских инвесторов и только для иностранных инвесторов — составляет 9:1.

• Бегство инвестированного в Китай капитала исключено. Иностранный инвестор, вложивший в производство деньги, машины, оборудование, технологии, возврат капитала и прибыль может иметь только в виде произведенного товара. Причем по закону о предприятиях с участием иностранного капитала 70 % товаров должны обязательно вывозиться из Китая и только 30 % можно продать за юани на внутреннем китайском рынке. Таким образом, за рубеж отправляется в основном возобновляемый ресурс овеществленного труда нынешнего поколения китайских рабочих, а факторы стоимости производства — производственный капитал, возмещение его убыли от амортизации и накопление — остаются в Китае. Прелести китайского валютного регулирования для китайцев я узнал, когда мне нужно было срочно оплатить международный фрахт судна по договору морской перевозки российского груза, следовавшего через Китай транзитом во Вьетнам. Достаточно было один раз пройти долгую процедуру согласования и оформления законного валютного платежа за рубеж со счета моего совместного предприятия (китайского юридического лица) для того, чтобы впредь перенести все валютные расчеты в Гонконг, а на банковские счета в Китай заводить, ровно столько валюты, сколько нужно для ближайших платежей внутри Китая.

Глядя на вывески магазинов и торговые марки международных компаний, написанные по-английски, может показаться, что в Китае много импортных иностранных товаров, функционируют многочисленные иностранные предприятия и банки. По жизни же, в Китае подавляющее большинство товара сделано на месте китайцами, на китайских предприятиях с участием иностранного капитала или без оного, беззастенчивым копированием иностранных моделей и зачастую пиратским использованием иностранных торговых марок. А иностранные банки имеют в Китае только свои представительства для ускорения и отслеживания операций по платежам международной торговли и внешнеэкономических связей.

Все же расчеты и платежи в Китае проводятся только в китайских юанях (народных деньгах, в отличие от тех китайских юаней, которые ходят на Тайване). Юридических и физических лиц в КНР обслуживают только китайские банки, при этом 70 % банковской системы Китая контролируют четыре государственных банка, а финансовая сфера в целом, наверное, на 90 % остается сегодня в руках государства.

Социализм с китайской спецификой осуществляет не только полное валютное регулирование в стране, но и через это регулирование обеспечивает полную гарантию валютных и юаневых вкладов населения. За 20 лет реформ власть пока народ ни разу не обманула.

Защитив сбережения населения от обесценивания, китайское государство сумело тем самым создать условия для накопления финансовых средств необходимых для зарождения и развития частного бизнеса. Из сбережений граждан, то есть из внутренних ресурсов, осуществлялось и кредитование реформ (при этом государство брало на себя возмещение рисков безвозвратных кредитов, достигающих в Китае 20–25 %, при критической норме западного рынка 8 %). К концу 90-х годов даже возникла проблема, как заставить граждан тратить образовавшиеся накопления, так как по ряду товаров народного потребления обозначилась дефляция (снижение внутренних цен на 1–2%). Как следует из анализа практики 9-й пятилетки, китайское руководство регулировало финансы то снижением ставки дохода по срочным вкладам в банках с 9 до 3 % годовых; то увеличением объема наличных денег в обороте на 16 % в год; то существенным, до 40 %, повышением зарплаты служащих. Эти меры позволили избежать как резкой инфляции, так и дефляции, сохранить юань стабильным, неуклонно увеличивать потребление всех китайцев и наращивать производство. Как следует из заявлений официальных лиц, и в 10-й пятилетке (2001–2005 гг.) юань будет стабильным, и нет оснований сомневаться, что эта задача невыполнима. Ведь финансовые рычаги находятся в руках государства (залог стабильности и покоя), а ответственность за результаты хозяйственной деятельности во многом уже переложена с государственных плеч на плечи предприятий, располагающих, как юридические лица любого вида собственности, самостоятельными имущественными правами (залог деловой активности).

Китайская финансовая система построена так, что обеспечивает экономику финансовыми ресурсами для развития за счет внутренних источников и создает достаточно эффективный режим абсорбции свободных денежных средств и их перераспределение в интересах реального сектора. Так кредитуется рынок.

Примечательно, что в России частный сектор получил почти все свои капиталы даром, под предполагаемую эффективность, и пока что в большинстве успешно продемонстрировал лишь способность их проедать. В Китае же частный сектор получил почти все свои капиталы под обязательство доказать свою эффективность отработкой кредита, получаемого под процент. Это, помимо прочего, включило механизм отбора предпринимателей: те, кто сумели эффективно распорядиться кредитом, пошли в гору, а те, кто не сумел это сделать, — выпали из хозяйствующих рядов, наказанные экономикой.

Граждане КНР имеют полное право свободно получать доллары из-за границы (или доставать их где получится), хранить валюту на личных банковских счетах, а при надобности отдавать ее насовсем государству, обменивая на народные юани. А вот свободно менять юани на доллары китайское государство не разрешает и, тем самым, многие годы оберегает свою экономику и жизненный уровень граждан от бурной инфляции. Таким путем социализм с китайской спецификой не позволяет США сливать свою американскую инфляцию в Китай в форме виртуальной стоимости портретов на зеленых бумажках, но собирает эти зеленые бумажки у граждан и компаний и возвращает их обратно за границу в форме платежей за реальные импортируемые товары. Подрабатывающие в Китае иностранцы (кроме сотрудников иностранных представительств, денежное содержание которых в валюте поступает из-за рубежа), как и китайцы, получают вознаграждение в юанях. Тащить заработанные народные юани на Родину не имеет смысла, и они должны либо легально потратить их в Китае и вывозить товары, либо менять значительную часть юаней на "черном" рынке на доллары, рискуя получить "куклу" (официальных пунктов свободного обмена валюты нет).

Гонконг — седьмой в мире по грузообороту морской порт и крупнейший финансовый центр Азии, еще с 1951 года, когда ООН из-за войны в Корее наложило эмбарго на торговлю с Китаем, выполняет функцию "уполномоченного посредника" КНР в торговле, инвестировании и обмене технологиями с заграницей. Около половины китайского внешнеторгового товарооборота и валютных платежей проходят через Гонконг. Поэтому китайские власти перед возвращением Гонконга Великобританией Китаю в плановом порядке долгие годы (чуть не десять лет) медленно и плавно снижали курс юаня к доллару США почти ровно до курса обмена гонконгского доллара на американский доллар. И вот уже лет пять, начиная с 1995 года, за 100 гонконгских долларов китайцы дают 106–108 народных юаней. Теперь финансовая связка континентального Китая и его специального административного района Гонконг, за счет национально-патриотической (а не конъюнктурно-рыночной) поддержки друг друга, сообщаясь, но не перемешиваясь, успешно и стабильно удерживает почти одинаковый уровень котировки и огромной неконвертируемой массы народного юаня и весьма ограниченной массы полностью конвертируемого гонконгского доллара под самыми жесткими ударами мирового рынка, финансовых спекулянтов и закулисы. Ибо внутренний, неконвертируемый юань, в котором исчисляется стоимость всей огромной массы реальных китайских экспортных товаров, проходящих через Гонконг, опирается на монолит всего достояния народной республики. А гонконгский доллар, обслуживающий "город-государство", непоколебимо держится на плаву в мировой валютной системе, так как жестко привязан к доллару США, на котором она основана и в котором исчислены громадные активы мировых банков, квартирующих в Гонконге (в 2000 году валютные резервы Гонконга составляли порядка 100 млрд. долл. США). И какими бы дутыми в условиях постоянной инфляции в КНР и все большего пузыря виртуальных активов мировых банков в Гонконге, на самом деле ни были эти котировки, обрушить их извне очень трудно, ибо для этого нужно, чтобы одновременно расшатались сразу оба устоя финансовой связки, а такое маловероятно.

Результат китайской открытости только внутрь Китая выражается в накоплении государством валютных резерBOB экономической независимости страны, возможности регулировать внутренние цены и сдерживать инфляцию (что трудно, так как с реформами идет неизбежный рост городского населения, стоимость жизни которого в городах приходится дотировать).

Вот такую китайскую специфику в финансах можно было бы с пользой применять и в России (за годы реформ к 1999 году валютные запасы КНР составили почти 150 млрд. долл. США, а у России примерно эта же сумма набралась в государственный долг). В ней нет ничего уникально китайского, нужно лишь российскую дверь в мировой рынок, открытую в обе стороны, свободно открывать только внутрь.

 

Феномен Тяньаньмэни

 

Побочным результатом китайского курса открытости было проникновение в китайское общество западных либеральных идей демократии, вошедших в противоречие с конфуцианской бюрократической традицией. "Права человека", которыми Запад соблазнял китайское общество, пользуясь политикой открытости и реформ, чуть было не запустили вирус анархии в миллиардный организм нации.

Вирус этот был уничтожен архитектором реформ Дэн Сяопином на площади Тяньаньмэнь в 1989 году. Если бы 1<итайское руководство поддалось тогда на искушение провести либерализацию жизни китайского общества, если бы оно не пошло на решительное подавление вооруженной силой диссидентских выступлений в Пекине, то наверняка получило бы примерно то же, что произошло в России. И если горбачевская "перестройка" привела к размыванию сразу всех устоев советской жизни, расчленению, дестабилизации, кровавым столкновениям на межнациональной почве, беженцам, хозяйственному разорению на местах, ослаблению центральной власти, региональному сепаратизму, несчастьям и потрясениям далеко за пределами СССР, то от дестабилизации миллиардного Китая содрогнулся бы весь мировой порядок.

Нет границ восхищения державной мудростью Дэн Сяопина, который убедил стоящие у власти кланы, что выступления демократического толка сметут все руководство и КПК вообще, и силой оружия решительно раздавил попытку либерального гражданского мятежа. Когда на фронтах "холодной войны" шел откат и сдача позиций социализма, он сумел возвыситься над настроениями ряда столичных китайских политиков, увлеченных пораженческим вихрем либеральной советской перестройки, разрушения системы партократии и отступления со сталинских рубежей в Германии и странах Восточной Европы. Возвыситься над навязываемым Западом культом жертв и не приемлющим жесткое насилие мелко-гуманитарным мнением "международной общественности".

Дэн Сяопин заручился поддержкой на периферии у командующих военными округами. Затем заменил в Пекине распропагандированные части столичного гарнизона на свежие войска и позволил войскам с ходу при вводе в город в ночь на 4 июня 1989 года неограниченно применять оружие против любого гражданского неповиновения: порядок был восстановлен им и лидером армии Ян Шань-кунем быстро и малой кровью.

• Я был в Пекине в это время. Все начиналось в середине мая под визит в Китай главного перестройщика ортодоксального социализма на "общечеловеческий" лад, разрушителя стержня системы — власти партии, М. С.Горбачева и официальное восстановление в ходе этого визита советско-китайских отношений. Уже во время визита, 15–17 мая, проехать через площадь Тяньаньмэнь, занятую студентами, было почти невозможно. Решительные действия властей по пресечению либеральных выступлений в ходе действительно исторического визита предпринимать было никак нельзя из-за соображений "потери лица". Это было на руку участникам мирного мятежа. Затяжка с принятием мер укрепляла победный дух бунтующих. Масштабы выступлений росли. Митинги бунтовщиков и их баррикады из автобусов и троллейбусов распространились на основные перекрестки второго кольца. Затем была ночная расправа войск над мятежной толпой в центре города. Потом два-три дня я видел то обожженные трупы солдат, привязанные бунтовщиками к перилам мостов на обозрение прохожих, то обгорелые армейские машины, сожженные студентами. Ощущал настороженное безразличие и внешнюю отчужденность большинства населения Пекина от происходящего. Китайцы вообще жестоки, и вид крови и страданий может вызывать у зрителей даже смех. Народу на улицах сильно поубавилось, но учреждения и предприятия, магазины и рестораны, общественный транспорт и рынки продолжали работать.

По проскользнувшим тогда официальным данным, со стороны войск погибло больше тысячи солдат. Цифры потерь среди бунтовщиков не сообщались, но среди безоружных бунтарей погибших должно было быть на порядок больше. Пусть даже при усмирении бунта погибло 10 000 человек, но в масштабе громадного населения Китая это настолько мало, что значительная по европейским меркам цифра меркнет перед возможным числом лавины жертв и несчастий народа в случае распространения в стране хаоса и анархии.

Память о временах "культурной революции" была свежа. Сторонники либеральных реформ в китайском руководстве, справедливо отдавая перспективу молодежи и делая на нее ставку в ходе гражданского бунта, ошиблись в отношении ветеранов "культурной революции", отведя им жалкую роль ненужного современному китайскому обществу неквалифицированного и необразованного балласта. Социалистически настроенные специалисты старшего поколения отошли от активной роли на позиции консультантов, действующих на пенсии, но у руля китайского общества естественным образом стоит поколение, которому сейчас 40–50 лет. Смена поколений — это объективный фактор. Все командные посты сейчас заняты управленцами, прошедшими потрясения "культурной революции" и хорошо помнящими, что такое смута и что такое порядок.

У меня в СП и китайский председатель правления, и мой китайский заместитель гендиректора были активными участниками "культурной революции". Поэтому на основании личного опыта я смею утверждать, что именно их поколение удержит Китай от западных соблазнов демократии, "прав человека", безмерного потребления и сохранит государственный стержень бюрократии, сплачивающий население в народ. Сохранит приоритеты не отдельного человека, но семьи и клана, а также умеренность и ограничения, исходящие из государственных интересов.

Наверное, именно из-за явн