Автобиография поэта Мягчило

Я, Евгений Викторович Мягчило, родился в Магадане 4 января 1978 года, в 13 (с минутами) часов по местному времени. Родители в середине 70-х годов приехали в эту фантастическую даль на заработки. Что смешно, они оба оказались уроженцами Брянской области. Около семидесяти километров по прямой отделяют мамину деревню Спиридонова Буда, недалеко от Злынки, и папин город Клинцы, где, по образному выражению маминой сестры, «Мягчил как собак нерезаных»! Мама и сейчас говорит: «Стоило ехать через всю страну, чтобы познакомиться с родным брянским алкашом!». Вопрос сложный.

Сначала они жили как люди. Вместе съездили на Чёрное море в неслабый по тем временам пансионат «Магадан». Позже, в Злынке, я, маленький, с интересом любовался фирменными открытками этого красивого заведения. Ещё позже эти картинки невесть куда запропастились. Думаю, родители по полной программе наотдыхались на ласковом Черноморье. В Магадане, правда, тоже есть море – Охотское, но там особо не накупаешься. Как-то летом, в день горячий, родители с компанией выбрались на берег Охотского моря, и папа для интереса разделся и залез туда. Через несколько секунд он очень бодро выскочил обратно. Уж очень вода ледяная была. Зато горы красивые, и осенью покрыты сплошным ковром ягод. В Магадане папа то вместе с маминым братом дядей Мишей на прииске золото добывал, то прямо у себя дома выделывал звериные шкуры на заказ. С соответствующими запахами и звуками, что маме не нравилось, но зато получал за это реальные деньги. Сам я этого не помню, всего полгода мне было, и потому верю маме на слово. Наша семья готовилась к переезду (точнее, возвращению) на Брянщину, где собирались хорошо пожить на заработки. Но перед самым отъездом батя умудрился так здорово «заложить за воротник», что прогулял почти всё наше счастье. Чудом уцелели мамины кольца, катушечный магнитофон и красно-желтый шерстяной ковер с загадочными фигурками. С этим жалким приданным поселились мы в Клинцах, у маминой сестры, тёти Веры, они с мужем жили в небольшом домике. Устроились работать. Мама прятала всю получку, чтоб папа не пропивал, и научилась по звуку его шагов угадывать, трезвый он или пьяный возвращается. Так накопили денег на участок и сруб. Папа вместе с дядей Мишей построили новый дом. Но мы в нем жили недолго. Много лет спустя я от тёти Веры услыхал, что папа однажды вернулся пьяный и злой и почти напал на маму. Она кое-как отбилась, цап меня в охапку и бегом к тёте Вере. Пересидела у неё, оформила развод и уехала со мной в Злынку, к бабушке, в зелёный старый дом, где я начал осознавать себя и прожил лучшие годы. Был восьмидесятый, что ли, год.

Теперь о первых впечатлениях и первых воспоминаниях. Лежу себе в детской кроватке с высокими бортами, вижу вокруг себя высокий такой потолок, далёкие стены, печку, мебель. Какие-то большие люди наклоняются надо мной и что-то говорят. Это мама, бабушка, Павлик (мой старший брат, намного старше меня, и у него другой папа), ещё кто-то. Смотрю на них, то вокруг выщипываю шерсть из одеяла и с трудом бормочу первые слова.

Что дальше? Мама везет меня по улице в коляске. Так захватывающе проплывают мимо заборы, деревья, дома, столбы, люди, так это нравится, но вскоре меня перестают возить в коляске. Как ни прошу, всё зря. Говорят: «Женя, ты уже большой».

Что ещё? Вот, на глазах у всей родни я залез к дяде Мише в его зелёную машину и прошу покатать. Он и покатал. Несколько метров. Я неприятно удивлён, но все почему-то смеются.

Что ещё? Мороз и солнце. Умерла прабабка и лежит в большой комнате. Туда пришли много старых людей в чёрных рубахах (бабы – в чёрных платках) и весь день скулили какие-то унылые и однообразные песни. Павлик затащил меня на печку и показывал книжки с картинками, чтобы я не встревал в это надоедливое действо. Зимой это было. Вообще зимой весело. На санках скользим то с откоса, то по толстому льду реки. Ещё зимой снег, которого летом не бывает, ёлка, подарки и вообще праздник. Мне нравилось ждать начала зимы. Каждый год смотрю на серую улицу и спрашиваю: «Мама, скоро снег?». Когда он появляется, долго и внимательно смотрю на него, трогаю снег, катаюсь в нем, скатываю большой снежный шар.

По вечерам взрослые смотрят кино по телевизору. Сидят во тьме мама, бабушка и Павлик. Мне спать пора, но я подхожу и смотрю. На экране милая женщина в темном коридоре нашла мертвеца, зовет его по имени, потом на помощь, но приходит только сердитый старик в чалме. Потом она же на кладбище, рядом с ней парень в шляпе говорит ей, что надо вести себя осторожно. Дело происходит в каком-то восточном городе. На сцене полуголая девица с острой улыбкой танцует. Фильм длинный, и я не видел, что там дальше. А это был знаменитый «Тегеран-43», его первый показ по телевидению. Где-то через год так же впервые показывали «Карнавал», «Приключения Электроника» и многое другое.

Летом шел однажды  дождь, я придумал, что дождь и в доме идет, и мои игрушки надо укрыть. Выбегал под дождь на улицу, до ближайшего дерева, ломал ветки – и обратно в дом – укрывать игрушки настилом из веток. Ещё случай! Была погода. Вышел на улицу, а по улице разбросаны еловые ветки! Вот радость-то! Сделаю себе летом Новый год! Хватал ветки и носил домой. Но бабушка увидела и тут же заставила вынести обратно на улицу, потому что эти ветки от похорон и играть с ними нельзя: плохо будет.

Через город Злынку проходит южная граница произрастания ели. Севернее Злынки – сколько угодно, а южнее – уже нет. Это мама как специалист говорит. Она знакома с лесным делом. Однажды мы с Павликом ходили на площадь ночью, зимой, уже после праздников. Гуляли одни вокруг одинокой ёлки.

Мы выписывали интересный журнал «Крокодил». Надписей я еще не понимал, но понимал картинки. Ночью собрались звери вокруг ёлки плясать, а ёлки-то и нет! Один пенёк остался. Спилили злые люди. Звери все такие грустные были, что я даже расплакался от жалости к ним. Еще долго доставал тот журнал и смотрел на это.

И вот в ту зиму, когда мне исполнилось пять, мама научила меня читать. Откуда-то принесла с собой детский журнал, в середине которого был плакат. Яркое, красочное, новенькое, громадное зеленое дерево было на нем изображено. Дуб, что ли? По бокам нарисованы листья разных деревьев, всякие птицы и насекомые. Под каждой такой картинкой надпись. Смотрю, не понимаю, спрашиваю, а что это такое? А что бы это значило. Мама села рядом со мной на кровать и начала объяснять. Показывает пальцем: «Вот лист липы. Под ним название. Слово из четырех букв – лэ, и, пэ, а. Женя, ну-ка скажи, какое слово получается из этих букв?». Буквы мама мне уже показывала, я их знал, каждую по отдельности, но еще никогда в жизни не складывал их вместе. И вот впервые собираю их в слово. И после долгого молчания наконец сообщил: «Липа!». Все рады: «Правильно! Вот, Женя, молодец какой! Ну, давай еще дальше». Дальше название птицы. Шесть букв. Зэ, я… Мама помогает: это слово надо преодолеть по слогам, произносит первый слог – ЗЯБ, и дальше молчит. Ждет, когда я составлю и скажу второй слог – ЛИК. А я молчу. Долго молчу. Смотрю на слово, думаю и вдруг называю его целиком: «Зяблик». Это была разминка.

Дальше мама дала задание посерьезней, которое я должен полностью сделать сам. «Мама, а что это за жук?» - спросил я. Мама ответила: «А это жук-бздюк. А вот тут его другое название, оно из двух слов. Ну-ка, прочитай его». И вот, вооружившись только что открытым самостоятельным складыванием букв, я взялся за эти два слова. Буква такая, другая, третья и дальше. Врое, вот что выходит, если собрать их всех. И я неуверенно медленно говорю: «Полевой клоп». Мама рада: «Правильно, Женя, этот жук-бздюк называется полевой клоп».

С этого жука началось моё великое путешествие по миру печатных текстов, которое продолжается и сейчас. Какое множество длинных и сложных книг я глотаю ныне! Даже свою написать планирую.

А тогда мама, придя с работы и управившись с хозяйством, садилась рядом со мной и просила, чтоб я опять что-нибудь почитал. Заголовки газет, подписи под картинками, стала давать книжечки с большими буквами и простеньким текстом. В первый раз прочитает их в слух вместе со мной, а дальше уже я сам. В это же время я научился писать. Печатными буквами и левой рукой, но без ошибок. Позже, в семь лет, сначала мама в пустом лесхозе, потом первая учительница осенью в школе, в многолюдном классе научит писать по-прописному. Галина Алексеевна заодно отучила меня от левой руки. А жаль! Прикольно было.

В раннем детстве, до школы, я жил абсолютно счастливо. Проснусь – мама на работе, Павлик в школе, мы с бабушкой одни дома. Бабушка меня накормит, а дальше я слушаю радио, или читаю сборник сказок «По родным просторам», «Что такое, кто такой», или все, что попало. Играю во что-то и хожу через улицу к Юльке. Юля – первый ребенок, кроме меня самого, чьё существование я открыл. Мы с ней подружились. Качались на качелях, выясняли, кто какие стихи и песни знает, рисовали вместе, любовались закатами, играли каштановыми листьями и плодами, делали из них забавных зверей. И думали, что так будет вечно.

Чтобы не расписаться на целую книгу, кратко пробегусь по годам с упоминанием самых значительных событий.

1983 год. Летом чинили дом, вскрывали пол и разбирали печку. Вместо нее установили котел с трубами и батареями. По телевизору показывали отечественные сериалы «Долгая дорога в дюнах» про латышей в войну и «Лучшая дорога нашей жизни» про строителей БАМа. Я из любопытства разбил пару стекол для окон приготовленных. Осенью был восторженным зрителем того, как Павлик с одноклассниками играли в «Малыша и Карлсона», ловящих воров-домушников. В шкафах прятались, сквозь дом от мебели к мебели веревки протягивали, привидениями и мумиями наряжались. Жаль, все это было всего один раз. Смотрел и запомнил Павликовы географические карты, картинки с самолетами и прочее.

1984 год. Мне очень нравилось смотреть на луну. Когда она исчезала, я очень переживал: вдруг больше не появится?! Очень радовался, когда появлялась снова. Как раз в то лето была на слуху очень милая песенка, полностью соответствовавшая моим настроениям:

Луна, луна, куда же ты сбежала? –

Кричат влюбленные всего земного шара.

Ну, посвети, ну, посвети, ну, посвети,

Иначе глаз любимых не найти!

 

Луна услышала об этом

И озарилась вдруг земля волшебным светом!

И к музыкантам и поэтам

Вновь вдохновение пришло.

Жаль, эта песня больше никогда не звучала, кроме того лета. Никто ее не передавал ни разу. Имя певицы – Лариса.

Осенью мама тяжело болела. Мы с бабушкой вдвоем смотрели кинофильм «В небе ночные ведьмы» о женщинах-лётчицах на войне. Фильм очень интересный. Во второй раз я его увижу только в 2005 году. Когда мама выздоровела, она меня сводила пару раз на работу, на мебельную фабрику. Мамин рабочий день мне показался до ужаса долгим. Зачем работа? И нужно на нее так много времени тратить?

1985 год. Последний счастливый год. В солнечную зиму втроем – мама, Паша и я – валялись в снегу возле дома. Втроем же ходили с санками за водой. За угол, за реку и еще раз за угол. Не близко, но весело. У меня в ушах Евгений Мартынов поет: «И вот настал миг прощанья, любить и ждать обещай мне, я буду жив, я бессмертен, пока ты ждешь, любовь моя!». Вообще, это время переполнено сильными песнями. По вечерам часто концерты. Луна и телевизор. «Человек, постой, погоди, ты давно стоишь у судьбы на краю!», «Юность моя, ты гори – не сгорай!», «Впереди моя цель, впереди, ты в победе себя убеди!», «Позади крутой поворот!», «Вместе с тобой!», «Комсомольский огненный билет, мой билет навеки с нами!». В моей семилетней душе мурашки восторга. Я аж на пол сажусь – до чего верю всем этим красивым и голосистым дядям и тетям. Это они всерьез так поют, это они всегда такими будут. Подходит весна. Первое мая. Репортаж из Москвы – там гигантская демонстрация. Новый глава страны – лысый Горбачев на трибуне. В Злынке тепло как летом. Я хожу далеко по улицам и до одурения напеваю музыкальную фразу из «Дня Победы», ту, что после припева, но перед куплетом. Цветут липы. Павлик купил себе новую книгу. «Звезда» Казакевича. Книга пока взрослая, ее время придет потом. Наша компания – я, Юля, моя троюродная сестра Ира, Жанна Воронина, Вовка – часто собирается у кого-нибудь во дворе. Поем песни – детские и взрослые, играем в войну. По телевизору показывали войну в Ливане, разрушенные дома такие необычные и даже чем-то красивые, но взрослые мне говорят, что война – это плохо. Я удивляю чужих взрослых тем, что знаю пустыню Руб-эль-Хали в Аравии и пою «Вы шумите, березы» ансамбля «Сябры».

Однажды солнечным летним вечером играли в прятки, я водил, а вся компания удрала очень далеко. Я долго ходил по улице. Так никого и не нашел. Долго стоял возле дома, рядом откос и спуск к реке. Из дома слышна музыка. Запомнил песню «Теплые ливни» и в душе сберег их.

Много всего было. Скоро осень, скоро в первый класс. Принес мне Павлик учебники, я их сразу все читать стал, от начала и до конца. Первое сентября. Класс большой, человек сорок. Все фотографировались. И я запечатлен с букетом цветов и чужим портфелем. Подружился с Сережкой Тимошенко и часто ходил к нему – вдаль, в самый конец города. Стал в классе самым лучшим чтецом. Все было легко, даже математика. Стал часто ходить в библиотеку. Двухэтажное здание. Наверху для взрослых, внизу – детям. В коридоре из кусков зеркала на стене выложены люди с книгами. Ходили туда репетировать танцы для Нового года. Новогодний маскарад там провели. Я думал, что следующий год будет таким же, но он был гораздо хуже.

1986 год. На большом лугу за нашими домами строилась новая школа. Большая, кирпичная, двухэтажная. Зимой и весной ходил к этой стройке. Смотрел. Весной, перед маем, разговоры про какую-то «радиацию». Где-то что-то рвануло и много земли отравило, в том числе и нашей. Окончания первого класса не запомнил. Летом, в июне, мама отправила меня надолго и далеко от Злынки, в пионерский лагерь Синезерки, возле Брянска. Ехали на автобусе, на электричке и немного шли пешком. Мама уехала, а я надолго остался один среди незнакомых ребят, вдали от дома. Впервые в жизни. Домики, качели, статуи, библиотека, столовая, кинозал. Кормили вкусно, кино показывали. Я много читал – про Александра Невского, про Колумба и что-то еще. Купаться не ходил и в общих игрищах не участвовал. В одиночку играл в штурм Зимнего дворца: разбегался и вышибал собой одну там железную калитку. Скучал по дому, уговорил маму забрать меня отсюда. Мама забрала. Над Брянским вокзалом Юрий Антонов пел «о тебе и обо мне в предрассветной тишине шелестит высокая трава». Думал, прямо домой, но вылезли в Клинцах. Там почему-то был оставлен тете Вере с дядей Колей. Тоже неплохо: груши, сливы, кино по телевизору, но я хотел домой. Павлик забрал меня в Злынку только в двадцатых числах августа. Я думал, лето пропало. Скоро школа.

ВНИМАНИЕ: к осени 1986 года относится мой первый литературный опыт. Читал я детские рассказы, стихи и повести и заинтересовался: а есть ли детские романы? Мама сказала, что романов для детей не бывает. Я обиделся на это, и вскоре в мою восьмилетнюю башку заглянула блестящая мысль: если детского романа нет, то он будет, и сделаю его я! Взял ручку и бумагу и начал писать. Сюжет был весьма оригинальный. В одном городе был магазин игрушек, и в этом магазине был набор фигур, которых никто не брал: король, принц и куча гвардейцев. Зря они там лежали – не нравились никому. И вдруг однажды ночью они ожили и выросли до человеческого роста. Вышибли дверь магазина и пошли захватывать власть в городе. Захватили, конечно. Что интересно, страна никак не вмешалась в то, что у нее оттяпали целый город и установили в нем другие порядки. Криком и кулаком ввели гвардейцы послушание королю, таскали в тюрьму недовольных. Всех заставили одеться в старинные костюмы. Было разрешено пьянствовать и играть в азартные игры. Во время одного из парадов из канализационного люка вылез рабочий с пистолетом и убил короля (почему-то против короля у меня боролись именно рабочие!). И так далее. Показал Сереге, он восхитился и, наверное, кому-то сказал. И в ту зиму за мной следом ходили табуны школьников, в том числе и старшеклассников, спрашивали, что я пишу и просили почитать вслух. И я доставал рукопись и читал вслух.

1987 год. Начало года ознаменовано скандалом. Уроки во втором классе все тяжелей и безрадостней. Мало того, учителя портят людям (в частности, мне) и остаток дня – задают домашние задания! Это несправедливо, и с этим надо бороться, подумал я и решил организовать в нашей школе революцию. Написал воззвание, в коем не постеснялся в выражениях насчет «наших эксплуататоров». План восстания был такой: страстно прочитать бумажку, увлечь младшие классы, вооружиться линейками и ручками, всем вместе пойти на штурм и заставить учителей отменить домашние задания! Я не сомневался, почему-то, что одноклассники тут же пойдут за мной. Принес воззвание в школу и, пока ждал момента, прозевал его в чужие руки. Учителя с меня посмеялись как с нехилого юмориста, вернули мне прокламацию с условием, чтоб я ее дома сжег, и в тот же день я это сделал.

Павлик принес от друзей катушки с песнями Высоцкого, переписал их себе и слушал. И я тоже. Это уже весной было. Так мне открывался новый мир – мир песен нового (когда он умер, мне было два года) и жутко талантливого певца. «Козел отпущения», «Лукоморья больше нет», «Канатоходец» я тут же запомнил наизусть и пел сам – то один, то Юльке, то Вовке, то Сережке. Им это было в новость. В мае Павлика призвали в армию, и обнаружился он аж в Узбекистане. Я часто болел и опять прозевал конец класса. В июне пошли зловещие разговоры о нашем переезде из Злынки в другое место. Я надеялся, что обойдется, но не обошлось. Уехала мама с мебелью (был оставлен чудный книжный шкаф!), мы с бабушкой из нашего опустевшего дома переселились к дяде Мише, и однажды утром он отвез нас в Гомель, к поезду. И мы помчались в Ленинград. В большом городе чуть не потерялись. Один добрый человек довел нас с бабушкой до автовокзала. Там нас нашла мама. К ночи на автобусе приехали в Гдов. Переночевали в гостинице (здание из старого кирпича, наискосок через перекресток от универмага) и утром 21 июня 1987 года на автобусе приехали в Чернево, где и живем теперь.

В поселковой библиотеке я открыл для себя «Человека-амфибию» и «Тайну заброшенного замка». Часто ходил в клуб кино смотреть. «Капитан «Пилигрима», «Мухтар», «Верная рука – друг индейцев» и многое другое. Нашел детскую площадку, а на детской площадке горку и так усиленно катался, что много штанов продрал.

С людьми было сложнее. Но таки вписался в общество. В августе 1987 года участвовал в великой игре – в битве за крепость (завод). Наши внутри бешено отбивались от ненаших снаружи, лезущих в лазейки. Стучали деревянные мечи, свистели в воздухе и перелетали через стену картошки, словно ядра из мортир. Жаль, что играли только однажды. Я предлагал: давайте еще! Но не сложилось. А мой детский роман заглох сам собой из-за переезда. Стало как-то лень писать. Ничего нового не думалось. Рукопись где-то пропала.

1988 год. В слякотную зиму мама плакала. Павлика жестоко избили «деды». Он месяц лечился, потом был отпущен на гражданку. Мы с бабушкой много дней ходили его встречать на автобусную остановку. Потом я ему Чернево показывал. Он привез пленку с Высоцким. Много песен. От «Баньки по белому» я рыдал. Летом Павлик на озере учил меня плавать, но безуспешно. А я на детской площадке играл с ребятами в «индейцев и ковбойцев». Кое у кого из них были настоящие игрушечные револьверы. Да, я еще застал такое! Однажды читал (больше не нашел) книгу «Слушайте песню перьев» про индейца из Канады, попавшего во время войны в Польшу и там воевавшего в партизанском отряде. Сдружился с одним пацаном, Ванькой.

1989 год. Гулял по заводу. Помогал маме щиты колотить в домостроительном цеху. У меня есть колотушка с тех пор. Пытался писать повесть о пьяной деревне, где, назло всеобщей трезвости, все гонят самогон и пьют. Наблюдатели с деревьев издалека замечают милицию и дают народу сигнал заметать следы. Две роковые ошибки: начал слишком издалека и повествовал о предмете мало мне знакомом. Захирела повесть на шестой главе. Через несколько лет я без жалости сожгу эту рукопись. Вскоре после нашего переезда на Псковщину к нам в гости приехали брянские родственники. В этом году выяснилось, что у меня проблемы со зрением. Оно ухудшается, и мне надо носить очки. Нерадостная новость, в одиннадцать-то лет! Читал «Матиас Шандор» Жюля Верна, роман про заговорщиков и предателей, побег из тюрьмы и месть. Был под впечатлением. Съездили в Псков (впервые).

1990 год. Видел «Собачье сердце» и читал «Голову профессора Доуэля». «Голова» как-то понятней. Еще читал «Гиперболоид инженера Гарина» и подумал: мне бы такое написать, чтоб человек всех заставил по-своему плясать, и у него все было. Мне было интересно быть богатым. Но одновременно и фантазировал, как с помощью машины времени спас Пугачева от ареста и перетащил в наше время, и ему при социализме понравилось. Еще я мечтал о мировой революции, когда весь мир будет состоять из свежих республик (в 1990-м году, когда прибалты мечтали отделиться!). мечтал вернуть подвижность и зрение Николаю Островскому, чтобы он закончил «Рожденные бурей», участвовал в освобождении Западной Украины от поляков в 1939 году, и на войне повоевал, и книг еще понаписал.

Весной на месяц загремел в Гдовскую больницу (осложнение на почки после ангины). Заходил в видеосалон, тогда еще необычные иностранные боевики смотреть. «Рембо», «Игра со смертью» и многое другое. В середине мая по телевизору видел прекрасный мультик «Принцесса и река». Милая девушка, не заносчивая и не глупая, как ее сестры, сходила за реку на опасное задание, и там один принц ей помог, и у них все было прекрасно. Я был пришиблен этой сказкой полмесяца, до конца июля, тосковал, что она закончилась. А в начале августа Ирак захватил Кювейт, и я понял, что долго мне не видать иракских мультиков. Может дойти до войны. Видел одного парня-дачника, который считает деревню отстоем, а селян бомжами. Так я впервые услышал это уродливое слово. Я никак не мог понять: с чего бы это? А потом мы съездили с мамой в Ленинград к родственникам, родителям Иры, в гости (сама Ира в гостях была. В Злынку она после радиации носа не кажет). Нашел у них много интересных книг, полюбил кататься на метро. В эти дни под Ригой разбился Виктор Цой. Я узнал об этом уже дома. Сказал об этом однокласснику, торчавшему от группы «Кино». Первым его «обрадовал». Сейчас бы я так не сделал. Осенью меня немало напрягал один парень. В эфире звучало много новых и странных песен. В Карабахе все стреляли и стреляли. Я был очень рад, когда этот год кончился.

1991 год. Ирак нарвался на неприятности. Я с Ванькой катался с горки. Ждал новых газет и журналов. Удивлялся, что существование СССР, оказывается, нужно подтверждать на референдуме. Жил обычной пацанской жизнью, разве что начал на девушек по-новому смотреть. Но только смотреть и все. В июне открыл для себя «Дикую охоту короля Стаха». Дивная старинная Белоруссия заворожила меня. В августе в кино видел фильм «Спартак». Потом непонятка в Москве на три дня. После нее пошли новые трехцветные флаги, казаки, попы, банкиры, биржи и прочая экзотика. Газеты, радио и ТВ утверждают, что пришла свобода и справедливость. Осенью я перестал ходить в школу. Я свободен. Павлик стал библиотекарем, и теперь все дни я торчу в библиотеке. Часто ношу туда с почты толстенные кучи газет и журналов (никто не сказал, что скоро эта куча прессы для библиотеки похудеет до ничего!). В конце года у Ваньки видел сериал «Богатые тоже плачут». Страдания Марианны пока принимаю всерьез. СССР отменили.

1992 год. С января резко растут цены. В феврале дважды ездили в Ленинград. Скоро нам это будет не по карману. Говорят, к лету все станет нормально. Весной был очень бурный съезд народных депутатов. Я целыми днями торчу у радио и записываю, кто что говорит. Заметил, что тех, кто за улучшение жизни и обуздание реформ, обзывают неправильными популистами. Мечтаю убить Гайдара. Читаю «День шакала». В Таджикистане оборзели душманы, бьют людей. Люди огрызаются. В Москве возле Останкино большой митинг. Я читал политические детективы и хотел написать, как ирландцы взорвут мост с премьер-министром. На первой же странице бросил. Павлик больше не библиотекарь. Я часто хожу на завод за травой для кроликов и фантазирую – о мести княгини Ольги древлянам и о восстании Вадима Храброго против варягов Рюрика. Очень кстати нашел в библиотеке книгу о приключениях богатырей в языческие времена. До слез и до дрожи ощутил, что это свое, родное. И воссочувствовал я язычникам и возненавидел христианских оккупантов. Вырезал себе маленького идола из дерева. Выработал себе почерк, тот, который у меня сейчас. Гуляю до Скородно и обратно. Радуюсь, что Гайдара выперли в отставку. Первая хорошая новость. Может, скоро цены снизят? Я презираю сериалы!

1993 год. Мне 15 лет. Упустил хорошее кино в клубе, чтоб увидеть современный телефильм, который того не стоил (фильм про офицера, который отказался давить людей танками). В Таджикистане победили люди. Но идет трудная война в Абхазии. Грузины ведут себя некрасиво, и я за абхазов. Ельцин что-то не спешит нас осчастливливать, и я в нем сомневаюсь. Летом американцы внезапно ударили по Ираку ракетами. В Багдаде погибли люди, в том числе известная киноактриса (это меня зацепило!). а наши демократы что-то не спешат возмущаться этой мерзостью. Решил я узнать другое мнение, которым давно интересовался – мнение коммунистов, взял в библиотеке подшивку «Правды» и «Советской России». Сел читать и через полдня встал из-за стола с прояснившимся сознанием. Жизнь для нас не входит в их планы. Они американские холуи и вредители. Я стал об этом при случае говорить людям, но меня не слышали. В сентябре Ельцин полез в драку и окружил парламент, а они недовольны парламентом! В начале октября защитники парламента прорвали кольцо, и у меня была ночь надежд, что реформам и ценам – конец! Но назавтра я увидел расстрел парламента. Под вечер живые сдаются. Московские обыватели визжат как свиньи в оргазме, останкинские убийцы вместе с тележурналюгами спокойно поют «Что такое осень – это небо». Обгадили хорошую песню. Оказывается Ельцин не поленился найти продажных танкистов, и они давили народ и стреляли в него из пушек (грош цена новому телефильму, из-за которого я пропустил хорошее кино!). Наши черневские бараны, стоя в магазине, радовались, что кончились «беспорядки». Какое г… эти взрослые! В конце года они проглотили введение новой к о н с т и ту ц и и какой-то там Думы! Правда, в думу прошло много жириновцев. Посмотрим, как они нас обрадуют. В конце года мама по магаданской скидке вышла на пенсию на несколько лет раньше срока.

1994 год. Дальше пошло время, которое я измеряю поездками в город, купленными там и прочитанными книгами, услышанными песнями и моими впечатлениями от мировых событий. Очень много наглой рекламы вокруг. Амнистия Руцкому и Хасбулатову, а также 1 мая и 7 ноября ничем не обрадовали. Все также! Цены растут, курс рубля падает. Мне ничто не интересно, кроме чтения книг о революции и революционерах. Наглые чеченцы грабят поезда. Раз в месяц, как к себе домой, заезжают в Минводы и там угоняют вертолеты. Отряды антидудаевской оппозиции весь август готовились к войне. 1 сентября чеченская война началась. К сожалению, уже 6-го числа Дудаев побил оппозицию. Правда, к октябрю она оправилась, пошла в новое наступление и 15 октября даже взяла Грозный. Но (вот где бред!) на другой же день оппозиционеры, черт знает почему, ушли оттуда, Дудаеву на радость. Еще один штурм 27 ноября. В нем участвовали русские танкисты. Почему-то и это провалилось! И в декабре презик ввел войска. Я все дни торчу у радио, слежу за их продвижениями.

1995 год. В новогоднюю ночь в Грозном был ад. Наши дрались за город аж до февраля. Многие политики и журналюги ведут себя как предатели, но никто не берет их за жабры: демократия. Дома читаю, наблюдаю за обстановкой, жду чего-нибудь. Мои родные туго поддаются агитации по очевидным делам. Семьи как единого фронта не выходит. Я пасу козлов, делаю что-то на огороде, участвую в бессмысленной заготовке сена. Будь моя воля, всю жизнь бы только читал. Нация, поглотившая Будденовск, смердит себе потихоньку. Я живу в одном шаге от нее. Ни с кем не общаюсь.

1996 год. Плохой год. Кроме советских кинофильмов, ничего хорошего. Был один Невзоров, воспевал русских, штурмующих горные змеятники, но к выборам презика его передачу прикрыли. Мне 18, и я голосовал за Зюганова… К артистам, агитировавшим за Ельцина, я присматривался взглядом гробовщика. Подзаработали ребятки! За счет будущего страны. Ну ладно все эти газмановы-малинины-серовы и прочие новые… Но советским-то знаменитостям как нестыдно!? Оказывается, бедненькие лещенки, Зыкины, шаврины страдали при социализме! Расторгуев мог бы воздержаться, ан нет! В первых рядах этого шалмана мелькал. Вместе с долинными и пугачевыми. Артист – значит предатель. Мечтаю о массовом расстреле звезд. Это мероприятие явно не повредит. «Великий герой» Лебедь в июне продался Ельцину, а в августе запретил добивать дудаевцев в Грозном и вообще сдал Чечню. Масхадов в Хасавьюрте хлопал его по плечам и подарил папаху. Ради этого стоило нацию подкосить! И фронтовики хороши: ни один не убил предателя, не говоря уже о восстании. Утерлись и уезжают, а недобитки смеются над ними. Определенно, на всех на вас стоит глядеть со стороны! В конце года видел фильм «Чародеи»!

1997 год. Счастливый год. Но я это понял, когда он закончился. Много хороших песен и кинофильмов. Часто попадались чудные книги в интересных и красивых поездках в дальние города – Псков и Сланцы. Там я давно не бывал. Отношения с Ванькой возобновил, и сначала они были многообещающими. Много и долго цвела сирень. В это время задумал я большую героическую книгу. О человеке по фамилии Назимов, который поднимет восстание против демократов, заедет с отрядом в Среднюю Азию, совершит там кучу серьезных подвигов и в зареве славы вернется в Россию как победитель. Несколько мелких набросков. Я заметил, что по сравнению с яркостью замысла пишу как-то бледно и топорно. Чего написал – отложи на время, перерасти этот текст, и потом с новым взглядом исправь его. Иначе будет стыдно. Помимо прозы, начал я иногда пописывать стихи. И они у меня складно выходят. И, ввиду своего малого объема, удаются полностью и легко. Может, пока побуду поэтом? Приезжали родственники с Брянщины, эти дни были очень интересными. Мы часто выбирались с соседями в лес. У них прекрасная девочка Настя. Сидеть рядом с ней радость. Когда они уехали в Гатчину, я остался зимовать на их хате, один и сам себе хозяин.

Телевизионный конкурс «Лестница в небо». Много новых молодых талантов, которые, как я надеялся, вытеснят банду предателей. Но самых лучших жюри выбраковывало. Рохлин бросил вызов свинскому самодурству Ельцина и агитирует армию против его режима. Год надежд.

1998 год. Мне 20 лет, я часто пишу стихи, в том числе удачные. Все идет не так. Ванька ведет себя как свинья. Он, не пригласив меня на отвальную, уехал в армию, но к концу года умудрился вернуться. Стал еще хуже. Устраивает мне пакости. Шахтеры никого не свергли. Рохлин убит. Ельцинизм продолжается. Я подумал: зачем мне изящные вкусы? И потянулся к песням «Сектора газа» и «Красной плесени». Купил книгу «Бойня» Юрия Петухова. Запредельное повествование о чудовище, которое героически сражается одно против целой армии подлых красавчиков-людей. В ноябре ездили в Псков. Павлик не скинулся мне совсем чуть-чуть на восьмитомник Петухова, и этой сильной литературы нет у меня и сейчас. Такое не забывается! Он покупал себе финтифлюшки для своей свадьбы. Его невеста мне не нравилась. Было отвратительно. Я рад, что этот год кончился. Год кризиса и нового прыжка цен. Хочешь, чтоб все подешевело, убей демократов!

1999 год. Издевательство Европы над Югославией, а моего кореша надо мной. Я весной выбирался елочки сажать. Впервые в жизни. Симпатичное занятие. Лето я провел на Брянщине! У тети Веры умер муж, мы приехали на похороны, и она попросила, чтоб я пожил с ней, пока она привыкнет. Пожил. Три дня был у дяди Миши в Злынке, но все три дня (как назло!) лил дождь, и я города не увидел. Однажды поездили. Проезали мимо нашего бывшего дома (он перекрашен в красный цвет), так дядя Миша не замедлил машину, чтоб я дом получше разглядел. А ведь я видел его в последний раз! За все лето в Клинцах папа приходил к нам всего два раза, и он меня разочаровал. Жутковатый на вид и не очень умный забулдыга. Жаль!

Я фантазировал, если бы Аляска оставалась русской до революции, и там бы красная армия, где много индейцев, дралась с наглыми янки в верховьях Юкона и надавали им по шляпе. Придумал индейское чудо – Летающую Голову, пугающую белых. Спустя несколько лет я узнал, что в индейском фольклоре действительно есть летающая голова. Осенью (дома) ходил за клюквой. Безуспешно пытался сблизиться с Ванькиной сестрой, она мне даже ни на одно письмо не ответила.

В этот год было много сильных стихов. Когда-нибудь дорасту и до прозы.

2000 год. Бараний народ проголосовал за ельцинского наследника, какого-то Путина с мордой вяленой рыбы. Повелся на несколько. Я подозреваю, что эти взрывы в городах делало само ФСБ для создания подходящей обстановки. Ведь в Рязани же помешали именно фээсбэшникам взорвать дом. Я написал для Ваньки пару прикольных рассказов. Вскоре я с ним поссорился. Осенью помирился. А зря! Подзарабатывал и что-то там себе покупал. В этом году наша семья купила свой видик. Павлик развелся, его бывшая жена ушла к другому. Домашние спрашивали меня? Как ты угадал, что она такая странная? А я знаю? Просто угадал и все. И меня вовсе не восторгает, как долго другие доходят до моих догадок. Смаковал планы «Победителя». Имя восстановителя державы Виктора Назимова – заклинание против всего.

2001 год. Мой кореш учил меня общаться с девушками. Разумеется, ничего хорошего из этого не вышло. Решил: сам когда-нибудь соображу. Его сестра явно не хочет со мной общаться. Неужели я зря теряю время? Несколько раз начинал «Победителя» и через несколько страниц застревал. Искал виды Астрахани и дельты Волги, Элисты, Ашхабада, собирал данные об интересующих меня городах, выписывал из журналов данные о численности армий стран СНГ и их вооружении. Срисовывал с энциклопедической карты хребты Памира. Списывал из книг большие куски о жизни в Средней Азии. Назимов не будет бить талибов. Талибов побили янки. Значит, Назимов в Афганистане будет бить американцев. Кстати, 11 сентября не провокация лли самих янки, чтобы обвинить и оккупировать любую страну? В тот день Бжезинский валил на Россию. Жанну Немцову в Нью-Йорке побили за то, что она русская (ха-ха!). Сюжет еще для одного романа в стиле «если бы». Спустил на друга Ваньку все свои деньги и к концу года остался на мели, а он утешал: ничего – переживешь. Хорошо, что он уехал на заработки и наконец прекратил нуждаться, а то наша дружба все в одни ворота. Человек только он, а я, какой бы подвиг не сделал, остаюсь ему, черт знает кем!

2002 год.трудный и важный. Кореш вдруг вернулся с пустыми карманами и с невестой. И его матери, и мне проблем добавилось. Всю весну я ходил на завод, таскал оттуда кирпичи. Захотел на огороде себе маленький домик выстроить. Наша бабушка заболела и умерла. Лето было сухое и сделало нас нищими, оставив без лисичек. Ванька с упорством, достойным лучшего применения, ставил меня в трудное положение. Я стал считать за счастье расставаться с ним. Несколько раз посылал его… Увы, ненадолго. Но главное, что я вообще преодолел это наваждение. Прочитав «Звезду» Казакевича, воображал ее как кинофильм, снятый мной по-своему. Жду, когда покажут «Звезду», снятую в этом году. НАШ ДОМ В ЗЛЫНКЕ РУХНУЛ!

2003 год. Хороший год. Зимой видел «Ловушку для родителей» и пересматривал много раз этот милый фильм. В честь девочки, сыгравшей близняшек, посвятил нежные стихи. Весной убирал делянки. Разжился деньгами. Летом наконец послал Ваньку совсем. И на следующей неделе у меня пошла совсем другая жизнь. Ближе сошелся с Настей. Гуляли вместе по Черневу и Гдову, говорили о жизни, открывали друг в друге новые достоинства. Когда она уехала, переписывались. Пять раз ездил с Пашей в Псков, купил множество книг, кассетник, фотоаппарат, что-то еще. Вообще, я заметил, что моих заработков всегда хватало лишь на меня. Купил цемент, вырыл яму и начал лишь фундамент. Углубился в русский рок.

2004 год. Резко уменьшилось количество стихов, да и те на заказ. Съездили с Пашей в Гатчину и Питер. Гулял с Настей и ее парнем. Видел «Аврору»: корпус голубой и от него идут цепи к оранжевым якорным бочкам. Закончил фундамент, но повелся, дурак, на павликовы басни о деревянном срубе. Если бы послал Пашу, уже сейчас стоял бы кирпичный дом и я бы веселился в нем. А так только осенью 2006 года привезли поганых бревен. Кто мне вернет эти два года? Открыл для себя Юрия Никитина. Его патриотические боевики дарят бодрость духа.

2005 год. Такое впечатление, что жизнь стоит на месте. Мало стихов. Отношения ни с кем не продвигаются. Был осенью в Гатчине, но Настю не застал. Зимой с Пашей ездили на Брянщину. Долго ходил по Злынке. Впечатление тягостное.

2006 год. Весной загремел в больницу и сочинил там цикл «Больничные стихи». Нравится всем, кому показывал. Летом гулял с пацанами. Все интересные девушки заняты. Даже моя троюродная сестра Ира уже несколько лет живет во Франции, познакомилась там с французом и собирается за него замуж. Смакую планы «Победителя» и жду зимы, когда кроме писаний больше нечего делать будет. Каждый раз езжу из Чернева куда-нибудь, смотрю по сторонам и вижу горы, которых здесь отродясь не было.

Что я могу еще сказать? Много раз, когда в важных вопросах я слушался других, мне приходилось жалеть об этом. Отсюда вывод: надо слушать самого себя, любимого. В свои 28 с чем-то лет мне надоело быть одиноким мечтателем из числа ленивых талантов. Я чувствую, что мог бы стать знаменитым писателем, но это больно и трудно. Хочу денег, жену и детей. Хочу свержения трехцветной банды. Хочу выйти на новые жизненные уровни, при этом оставаясь жителем деревни. Не люблю городов!

                                                                   Евгений Мягчило

                                                                     31 октября 2006 года