После каждого боя Суворов интересовался, какие войска были первыми, какие отличились больше других.
Так было и после штурма Сен-Готарда.
— Ступай разузнай, — послал Суворов своего адъютанта.
Адъютант долго ходил, расспрашивал, выяснял, однако без толку. Одни говорят — апшеронцы, другие — азовцы. «Гренадеры Багратиона», — утверждают третьи. «Нет, казаки Грекова», — доказывают четвертые. Обходит суворовский посланец войска, никак не добьется истины. Все были на перевале.
И вдруг адъютанта окликнул какой-то солдат:
— Хочешь знать без ошибки?
— Говори же скорей!
— Рота капитана Смелого, вот кто был первым, — ответил солдат.
— Рота капитана Смелого, — доложил адъютант Суворову.
— Так, молодцы! — произнес фельдмаршал.
После перехода через Чертов мост Суворов снова поинтересовался, кто был первым. Адъютант опять долго ходил по войскам, наконец пришел, доложил:
— Рота капитана Смелого, ваше сиятельство.
— Молодцы, герои! — похвалил Суворов.
После битвы с Массена фельдмаршал снова стал выяснять героев.
|
|
— Рота капитана Смелого, — услышал Суворов опять в ответ.
— Вот так рота! — подивился Суворов.
Приказал он позвать к себе капитана Смелого.
Стали искать. Выяснилось, что никакого капитана Смелого и роты такой во всей суворовской армии нет.
— Ах ты, шельмец! — рассердился Суворов.
Вызвал адъютанта:
— Ты что же неправду доносишь?!
— Как — неправду! — обиделся адъютант. — Я, ваше сиятельство, к солдатам ходил. Они врать не станут. И при Сен-Готарде, и на Чертовом мосту, и в деле с Массена — всюду была первой рота капитана Смелого.
— Ах, вон оно что! — усмехнулся Суворов. — Ну, ступай, еще раз поговори с солдатами.
Прибегает адъютант к солдатам:
— Где же ваша рота? Где капитан?
— Капитана, пожалуй, и нет, — отвечают солдаты, — а рота есть. Как же, есть! Она и в Апшеронском пехотном полку, и в Азовском гренадерском полку, и в бригаде князя Багратиона, и среди казаков генерала Грекова, перечисляют солдаты.
Вытянулось от удивления адъютантово лицо — что за чушь говорят солдаты!
А дело в простом. Трудно при Сен-Готарде отличить, какие войска в первых, какие в последних. Перемешались тогда полки и роты на перевале все в первых.
Вот кто-то из солдат и придумал про роту капитана Смелого. Выдумка солдатам понравилась.
Стали они с той поры самых отважных называть этим именем.
Так и пошло.
Отличатся апшеронцы.
— Так это же рота капитана Смелого! — кричат солдаты.
Отличатся азовцы.
— Рота Смелого!.. Смелого!.. Смелого!.. — несется в войсках.
Отличатся гренадеры Багратиона или казаки Грекова, а солдаты опять свое:
— Рота Смелого. Ей почет, ей и слава.
|
|
Понравилась Суворову солдатская выдумка. Стал и он по-солдатски. Зайдет разговор, кого посылать на опасное дело.
— Посылайте достойных, — говорит фельдмаршал. — Богатырей. Лучше всего тех, кто из роты солдатского капитана.
НОВЫЕ БАШМАКИ
Оборвались в пути солдаты. Изодрали мундиры, избили башмаки на горных дорогах. Стынут солдаты от холода. Жмутся на ночевках к кострам, греют озябшие руки и спины.
Не лучше других и Прохору Груше. Мундир — решето. Башмаки без подошвы. Ступает солдат голыми пятками по камням, впиваются камни в тело.
Обвяжет Прохор тряпками ноги. Пройдет версту, от тряпок — мочала. Залатает мундир. К вечеру — снова ребра наружу. Измучился солдат: жизнь не мила, небо с овчинку.
И вот Груша куда-то исчез, недосчитались его на привале.
— Эхма! Видать, оступился, сорвался в пропасть, — перекрестились солдаты.
А утром Прохор явился. Глянули приятели — не узнать Груши. Красавец солдат перед ними. Новый мундир, башмаки новые.
Мундир и башмаки были французские.
Щупают солдаты мундир. Ай да мундир! Сукно в полпальца. Ватой подбито.
— Ногу задери, ногу! — просят солдаты.
Подымет Прохор ногу. Ну и башмаки! Из ременной кожи, подошва что сталь, шипами покрыта.
— Вот так обнова! — восхищаются солдаты. — Век бы ходить по камням и стуже.
— Где достал? — понеслись голоса.
— Никак, дружков нашел, французов!
— Тещу завел, — смеются солдаты.
Рассказал Прохор, что ходил он к французскому лагерю, подкрался, снял часового — вот и разжился.
Завидно стало солдатам. В следующую ночь уже несколько человек отправились за добычей. Однако назад никто не вернулся. Французы усилили караул и перебили пришельцев.
Так и остался Прохор Груша один во французской обнове.
Походил день, второй, а потом неловко стало солдату. Среди своих и словно не свой. Словно среди простых петухов — пава.
Не рад уже Груша теплу и удобству. Не мил ему ни французский кафтан, ни башмаки из ременной кожи. Стал он предлагать трофеи товарищам: одному башмаки, другому мундир.
Отказываются, не берут, не хотят солдаты.
— Ты раздобыл, ты и носи, — отвечают Прохору.
Говорят солдаты без зла, без зависти, просто неудобно им брать дорогой трофей у товарища. А Груше кажется, что солдаты его сторонятся, что из-за этих, будь они прокляты, башмаков и мундира теряет Прохор верных друзей и приятелей.
Прошел еще день. Проклял Груша французский наряд. Снял мундир, снял башмаки, связал бечевой. Раскрутил и запустил в бездонную пропасть.
Солдаты шумно обсуждали поступок Прохора Груши.
— Дурак… — проговорил кто-то.
— Эх ты, мышиный помет, — оборвали его солдаты. — Правильно сделал. Молодец Груша. Желает как все.
— Молодец! — подтвердил седоусый капрал. — Может, и погорячился Прохор, да, видать, душа у него солдатская.
САЛО
Голодно солдатам в походе. Сухари от ненастной погоды размокли и сгнили. Швейцарские селения редки и бедны. Ели лошадей, копали коренья в долинах. А когда кончились коренья и лошади, взялись за конские шкуры.
Исхудали, изголодались вконец солдаты. Затянули ремни на последние дырки. Идут, вздыхают, вспоминают, как пахнут щи, как тает на зубах каша.
— Хоть бы каравай хлеба! — вздыхают солдаты. — Хоть бы сала кусок!
И вдруг в какой-то горной избе солдаты и впрямь раздобыли кусок настоящего сала. Кусок маленький, размером с ладошку. Обступили его солдаты. Глаза блестят, ноздри раздуваются.
Решили солдаты сало делить и вдруг призадумались: как же его делить тут впору одному бы наесться.
Зашумели солдаты.
— Давай по жребию, — предлагает один.
— Пусть съест тот, кто нашел первым, — возражает второй.
— Нет, так — чтоб каждому, каждому! — кричит третий.
Спорят солдаты. И вдруг кто-то произнес:
|
|
— Братцы, а я думаю так, отдадим-ка сало Суворову.
— Правильно! Суворову! Суворову! — понеслись голоса.
Позвали солдаты суворовского денщика Прошку, отдали ему сало, наказали вручить фельдмаршалу. Довольны солдаты. И Прошка доволен. Стал прикидывать, надолго ли сала хватит. Решил: если отрезать в день кусок толщиной с палец, как раз на неделю получится.
Явился Прошка к Суворову.
— Сало?! — подивился тот. — Откуда такое?
Прошка и рассказал про солдат. Мол, солдатский гостинец.
— Дети, богатыри! — прослезился Суворов. Потом повернулся к Прошке и вдруг закричал: — Да как ты взял! Да как ты посмел! Солдатам конские шкуры, а мне сало…
— Так на то они и солдаты, — стал оправдываться Прошка.
— Что — солдаты?.. — не утихает Суворов. — Солдат мне дороже себя. Немедля ступай, верни сало. Да спасибо скажи. В ноги поклонись солдатам.
— Так они же сами прислали, — упирается Прошка. — Да что для них сало с ладонь! Тут лизнуть каждому мало. Вон их сколько, а сала как раз на одну персону.
Глянул Суворов на сало. Правда, кусок невелик.
— Хорошо, — согласился Суворов. — Ступай тогда в санитарную палатку, отнеси раненым.
Однако Прошка снова уперся:
— Раненым?! Да куда им сало? Да им помирать пора!
— Бесстыжая душа твоя! — заревел Суворов и потянулся за плеткой.
Понял Прошка, что дело может дурным кончиться. Подхватил сало и помчался к санитарной палатке.
На следующий день солдаты повстречали Прошку.
— Ну, как сало? — спрашивают. — Ел ли фельдмаршал? Что говорил?
Только Прошка собрался открыть рот, а тут рядом появился Суворов.
— Детушки! — произнес — Богатыри! Отменное сало. С детства не едал такого. Стариковское вам спасибо! — и низко поклонился солдатам.
У Прошки от удивления глаза на лоб. А солдаты заулыбались, отдали фельдмаршалу честь, повернулись и направились к себе в роту.
— Понравилось, — перешептывались они по пути. — Вон как благодарил. Сало — оно такая вещь, что и фельдмаршалу не помешает.
«ВИЖУ!»
Закончив арьергардный бой с противником и подобрав раненых, рота капитана Лукова догоняла своих.
|
|
Идут солдаты по узкой тропе над самым обрывом пропасти, растянулись почти на версту.
— Не отставай, не отставай! — кричит Луков. — Раненых вперед!
Перетащили раненых.
Прошла рота версты две. Стемнело. Задул ветер. Начался снег. Взыграла, закружила метель.
Идут солдаты час, идут два, идут три. Всматривается капитан Луков вперед — не видать ли походных костров. Кругом кромешная темнота. Слепит вьюга глаза. Треплет упругий ветер солдатские сюртуки и накидки, задувает снежные иглы под воротники и рубахи, морозит руки и лица.
Идут, спотыкаются, скользят в темноте солдаты. С трудом передвигают одеревеневшие ноги. Все тише и тише солдатский шаг.
— Не отставай! Не отставай! — кричит Луков.
Прошел еще час. И вот уже кончились силы солдатские. Остановились. Хоть убей — не пойдем дальше. Повалились солдаты на камни.
— Вперед! Вперед! — надрывает голос Луков.
Да только нет такой силы, чтобы снова подняла солдатские ноги в поход. Изнемог Луков, посмотрел еще раз в темноту — не видно костров, опустился и сам на камни. И вдруг:
— Вижу! Вижу!
Встрепенулся капитан. Встрепенулись солдаты. Смотрят: с носилок привстал раненый солдат Иван Кожин и тычет рукой вперед.
— Видит! Видит! — понеслось по цепи.
И откуда только сила взялась. Повскакали солдаты с камней. Подхватили ружья — и снова в дорогу. Повеселели солдаты. Ай да Кожин. Ай да глазастый!
Прошли солдаты с версту. Только что-то огней не видно. Те, что поближе к Кожину, стали шуметь:
— Где твои костры? Соврал!
— Вижу! Вижу! — по-прежнему кричит Кожин и тычет пальцем вперед.
Всматриваются солдаты — ничего не видят. Не видят, а все же идут. Кто его знает, может, и вправду Кожин такой глазастый.
Прошли еще около версты. А все же костров не видно. И снова стали роптать солдаты:
— Не пойдем дальше!
— Не верьте ему!
— Братцы! — кричит Кожин. — Вижу. Ей-богу, вижу! Теперь уже совсем недалеко. Теперь рядом. Вон как полыхают, — и снова тычет пальцем вперед.
Бранятся, ропщут солдаты, а все же идут.
Тропа огибала какой-то выступ. Завернули солдаты за скалу и вдруг внизу, совсем рядом, сквозь метель и непогоду и впрямь заблестели огни.
Остановились солдаты, не верят своим глазам.
— Видишь? — переспрашивают друг у друга.
— Вижу!
— Ай да Кожин. Ай да молодец. Ай да глазастый! — кричат солдаты. Ура Кожину!
Сорвались солдаты с мест и рысцой вниз к кострам, к теплу. Притащили и носилки с Иваном.
— К огню его, к огню, — кричат. — Пусть отогревается. Заслужил! Всех выручил!
Осветило пламя Иваново лицо. Глянули солдаты и замерли. Лицо обожжено. Брови спалены. А на месте глаз…
— Братцы, да он же слепой! — прошептал кто-то.
Смотрят солдаты. Там, где глаза, у Кожина пусто. Выбило вчера в арьергардном бою французской гранатой глаза солдатские.
«РАЗРЕШИТЕ ПОСТРАДАТЬ…»
Преодолели герои горы. Впереди открылась долина. Сгрудились солдаты на скалах, смотрят вниз. Там, внизу, долгожданный конец похода.
— Ура! — закричали солдаты.
Однако рано радовались герои. Оборвалась у самых солдатских ног козья тропа. Подойдешь к краю обрыва — голова кружится. Выделил Суворов отряды. Облазили те округу — нет спуска в долину.
Задумался Суворов, собрал генералов и офицеров на военный совет. А солдаты остались над пропастью и тоже решают.
— Надо назад, — говорит один.
— Куда же тебе назад? — возражает второй. — Надо вперед.
— Ну, а куда вперед?
Солдат задумался.
— Туда, — показал пальцем в долину.
— «Туда»! — передразнили его товарищи. — Это и без тебя ясно. Только как же туда?
— Надо подумать.
— Братцы, — вдруг произнес плечистый парень из апшеронцев, — а что, ежели…
Солдаты повернулись к нему.
— У нас в деревне, — стал вспоминать парень, — ого-го какая круча была, так мы, бывало, ребятами с той кручи на чем сидишь съезжали.
— Тьфу! — сплюнул с досады какой-то усач. — «На чем сидишь»! Да тут от тебя и мокрого места не останется…
— Тут как богу будет угодно, — перебил его сосед. — Поди, все же правду говорит парень. Ну, ежели не сидя, так лежа, может, и получится.
— Можно и лежа, — соглашается парень.
И снова заспорили солдаты. Одни за то, что получится, другие — что в этом деле верная гибель.
— Эхма! — вздохнул парень. — Была не была! — Скинул шапку, бросил о камни. — Разрешите, — говорит, — пострадать за православный народ.
Перекрестился парень, ружье под мышку — и к пропасти. Лег на спину.
— Ты куда? — подбежали солдаты.
— Разрешите пострадать… — повторил парень и отпустил руки.
Летит парень, переворачивается то с боку на бок, то через голову. Ударяется о камни. Сюртук растрепало, ружье выпало.
Смотрят солдаты, а у самих мурашки по телу. Пролетел парень еще метров сто и вдруг перестал катиться. Поднялся, замахал товарищам.
— Жив! Жив! — закричали солдаты.
— Бра-атцы! — раздается снизу далекий голос — Смелей, бра-атцы!
Зашумели солдаты. Задвигались. Бросились к пропасти. Один, второй, третий…
Вскоре вся русская армия кончила спуск. К вечеру того же дня солдаты достигли города Иланц.
Альпийский поход был закончен.
— Ну и ну! — поражались австрийские генералы. — Оленьими тропами — и провести целую армию!
— А что, — улыбался Суворов. — Там где олень пройдет, там и солдат пройдет. Где олень не пройдет, так и там российскому солдату пути не заказаны.
ГЕНЕРАЛАМ ГЕНЕРАЛ
За Альпийский поход Суворову был присвоен чин генералиссимуса русских войск.
Возвращаясь с группой солдат на родину, фельдмаршал остановился передохнуть в пограничном трактире. Зашел в избу, заказал себе холодной телятины, миску гречневой каши и стопку вина.
— Ну и каша, дельная каша! — нахваливает Суворов. — Давно такой не едал. И винцо дельное. Не грех за российского солдата такое винцо выпить.
Около избы расселись солдаты. Тоже едят кашу и пьют вино.
— Дельное вино, — хвалят солдаты. — Крепкое. Не грех такое за фельдмаршала выпить.
И лишь один Прошка крутился около лошадей. Его и обступили местные мужики.
— Что же это за такой непонятный чин теперь у твоего барина? — стали спрашивать они у суворовского денщика.
— А чего тут непонятное? — отвечал Прошка. — Тут все ясное. Генералиссимус надо разуметь так: генералам всем генерал. Самой главной персоной теперь получается.
— Ты смотри! — произнес парень в онучах.
— А что, верно! — вставил хилый мужичонка в драных портках.
— Заслужил, — согласился мужик с бородой.
А Суворов стоял на крыльце и все слышал.
— Не я! Не я! — закричал он с порога. — Не я, — повторил, подойдя к мужикам. — Вон Прошка мой самый главный. Вон тот, — ткнул в сторону рябого высоченного солдата. — Вот этот, — показал на приземистого седоусого капрала. — Вон они, — обвел рукой остальных солдат.
При этих словах Суворов сел в таратайку и приказал погонять лошадей.
Поднялись, двинулись в путь солдаты. Заклубилась дорожная пыль. Грянула солдатская песня.
Остались мужики на дороге. Стоят, недоумевающе смотрят вслед.
— Пошутил барин, — наконец обронил парень в онучах.
— Чудное что-то сказал, — произнес мужичонка.
— Эх, вы! — заявил мужик с бородой. — Правду сказал фельдмаршал. Без солдата они никуда. В народе — русская сила. Он и есть генералам генерал настоящий.
Примечания
1
Топал-паша — хромой начальник. У Суворова в это время болела нога, и он прихрамывал.
2
Аман — сдаюсь, пощади.
3
Пардон (франц.) — извините, простите.
4
Драгуны — кавалерийские части.
5
Сикурс — помощь.
6
Месяц — луна.
7
Во фрунт — то есть стал по стойке «смирно».
8
Провиантмейстер — офицер, ведающий снабжением войск, провизией.
9
Каптенармус — унтер-офицер, ведающий обмундированием солдат.
10
Ретирада — отступление.
11
Рекрут — молодой солдат.
12
Покров, рождество, пасха — церковные праздники.
Оглавление
· Глава первая. ВСЮДУ ИЗВЕСТНЫ
· ПАКЕТ
· «БИТЬ, А НЕ СЧИТАТЬ»
· ТУРТУКАЙ
· СУВОРОВ СТОЯЛ В КИНБУРНЕ
· БИТВА ФОКШАНСКАЯ
· ВЕЛИКИЙ ВИЗИРЬ
· ИЗМАИЛ
· МИШКА
· ДЕРЗОСТЬ
· «УБИТ ПОД ФОКШАНАМИ»
· «ГДЕ Ж ЭТО ВИДАНО…»
· ТУРЕЦКИЙ ШТАНДАРТ
· РОССИЙСКИЙ СОЛДАТ
· ПЕРВЫЙ
· МЕДАЛЬ
· ПЕРЕХОД
· СПОР
· ПАЛОЧКИ
· СУП И КАША
· РОДИТЕЛЬСКАЯ ШИНЕЛЬ
· МОСТЫ
· ЗАМАНИВАЙ
· ВПЕРЕДИ И ПОЗАДИ
· «Я САМ ПРИНЕСУ СВОЮ ГОЛОВУ»
· ГОВОРУН
· «КАК ДЕЛА У ВАС В ПАРИЖЕ?»
· ВСЮДУ ИЗВЕСТНЫ
· СЛАВА
· Глава вторая. ПРИВЫКАЙ К ДЕЯТЕЛЬНОСТИ НЕУТОМИМОЙ
· ПРОШКА
· «ПАХУЧКА»
· НАСТОЯЩИЙ СОЛДАТ
· САПОГИ
· МОНАСТЫРСКИЕ СТЕНЫ
· ПО-СУВОРОВСКИ
· ГОСПИТАЛЬ
· НА СЕСТРОРЕЦКОМ ЗАВОДЕ
· РТИЩЕВ-УМИЩЕВ
· ВРАГ
· СТОРОНИСЬ!
· БАРИН
· НЕВЕСТЫ
· КОНЬКИ
· БОБЫЛЬ
· КОМУ КАК У ГОСПОД ЖИВЕТСЯ
· ШКОЛА
· ШТЫК
· ШУБА
· ПРО КОРМ И ХВАСТЛИВЫХ ПОМЕЩИКОВ
· «ПУДРА — НЕ ПОРОХ…»
· СУВОРОЧКА
· НИКОЛЕВ
· Глава третья. ПОСЛЕДНИЙ ПОХОД
· АЛЬПИЙСКИЕ ГОРЫ
· ИДУТ СОЛДАТЫ, ВЕДУТ РАЗГОВОР
· ТУЧА
· ЧЕРТОВ МОСТ
· ГЕНЕРАЛЬСКИЙ ПОГОН
· РОТА КАПИТАНА СМЕЛОГО
· НОВЫЕ БАШМАКИ
· САЛО
· «ВИЖУ!»
· «РАЗРЕШИТЕ ПОСТРАДАТЬ…»
· ГЕНЕРАЛАМ ГЕНЕРАЛ
· Примечания
· 1
· 2
· 3
· 4
· 5
· 6
· 7
· 8
· 9
· 10
· 11
· 12