Возможные варианты вступления

Начинающему проповеднику можно предложить некоторые рекомендации по поводу конкретных вариантов построения вступления. В проповеднической литературе можно встретить следующие примеры начала проповеди.

1. Библейская цитата. Это древний, довольно распространенный способ начать проповедь. Нередко проповеди святых отцов и учителей Церкви начинаются именно таким образом. Цитата из Священного Писания звучит всегда ярко, эмоционально, возвышенно. Такое начало задает проповеди нужный тон, рождает в уме и сердце слушателя желаемый отклик. В XVII-XIX вв. в русской проповеди существовала традиция в основание каждой проповеди полагать библейскую цитату. И даже если эта цитата не всегда произносилась с амвона, все же текст Священного Писания был тем семенем, из которого вырастало содержание проповеди.

Например, проповедь перед совершением таинства исповеди уместно начать всегда актуальным призывом: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное!» (Мф 3, 2; 4, 17). Проповедь перед крещением: «Кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Ин 3, 5). Одну из своих проповедей в Великую Пятницу святитель Филарет Московский начал словом: «Совершишася!» (Ин 19, 30)[1].

2. Святоотеческая или богослужебная цитата. Нередко проповедь начинают святоотеческим изречением или цитатой из богослужебного текста. Например, довольно часто Рождественская проповедь начинается словами: «Христос рождается — славите, Христос с небес — срящите!» (ирмос 1 канона на Рождество Христово). Для проповеди на первой седмице поста после чтения канона Андрея Критского вполне уместной будет цитата из кондака: «Душе моя, восстани!» В неделю Крестопоклонную: «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко!» На Пасхальной седмице проповедь можно начать словами Пасхального канона, который дает проповеднику бесчисленное множество прекрасных цитат: «Ныне вся исполнишася света — небо же и земля и преисподняя», «Сей нареченный и святый день, един суббот царь и господь», «Очистим чувствия и узрим непреступным светом воскресения Христа блистающася» и т. д.

3. Поражающая цитата. Она, как правило, берется из нецерковных источников. Такое начало нередко встречается у современных проповедников, обращающихся к интеллигенции.

Вот, например, как начал одну из своих проповедей протоиерей Александр Мень: «Один древний мудрец говорил: нельзя дважды войти в одну и ту же реку, потому что вода бежит, и через секунду это уже не та вода, а следующий поток. Пожалуй, что воду и можно остановить, хотя бы сделав плотину, но нельзя остановить время, которое бежит непрерывно. Час с чем-то назад мы собрались с вами здесь помолиться, а сейчас мы уже ближе к концу своей жизни на час. Нельзя остановить время — оно все уносит»[2].

А святитель Лука (Войно-Ясенецкий) в 1948 году свою проповедь, посвященную проблеме взаимоотношений науки и религии, начал цитатой из книги одного из последователей Чарльза Дарвина, в которой утверждалась несовместимость науки с религиозным мировоззрением[3].

4. Тематическое вступление (вступление, опирающееся на проблему). Как сказано, во вступлении проповедник должен обозначить тему проповеди или поставить проблему. Здесь можно пойти разными путями. Например, можно прямо объяснить слушателям цель проповеди. Скажем, выйдя на амвон, священник сразу же произносит примерно следующий текст: «Дорогие братья и сестры! К сожалению, в нашем храме очень часто можно видеть как люди небрежно и неблагоговейно осеняют себя крестным знамением. Поэтому я и решил поговорить сегодня с вами о том, что же значит для нас крестное знамение? Когда и как мы должны осенять себя крестом?» И далее следует основная часть проповеди.

Такое прямое указание темы проповеди можно нередко встретить и в святоотеческой литературе. Вот как, например, начинается беседа святого Иоанна Златоуста о воскресении мертвых: «Прежде мы беседовали с вами о догматах и о славе Единородного Сына Божия, заграждая уста уничижающих Его достоинство и отчуждающих Его от Родителя. Сегодня хочу заняться учением преимущественно нравственным и предложить поучение вообще о жизни и поведении; вернее сказать и эта беседа будет не только нравственная, но и догматическая, так как я намереваюсь изложить учение о воскресении»[4].

Или вот как начал одну из своих проповедей святитель Лука (Войно-Ясенецкий): «Меня просили объяснить притчу о неправедном домоправителе. Эта притча действительно требует объяснения. Уже один раз я вам ее объяснял, но вы забыли, или не все слышали, поэтому объясню опять»[5].

Но проблему можно обозначить и более утонченным способом. Например, в проповеди святого Григория Паламы на Неделю мытаря и фарисея во вступлении мы находим пространное размышление о том, что враг рода человеческого может искусно ниспровергать тех людей, которые уже вложили в душу основание добродетели. И затем, повествуя о евангельской притче, святой Григорий показывает как фарисей, положивший начало добродетельной жизни, был лишен ее плодов.

5. Вступление из ситуации. В тех случаях, когда повод для произнесения проповеди не совсем обычен, есть смысл во вступлении просто обозначить ситуацию, в которой в данный момент находятся слушатели. Таким необычным поводом может быть закладка или освящение храма, установка колоколов, начало учебного или нового года, престольный праздник, рукоположение в священный сан и т. п. В таких случаях вполне уместно просто описать ситуацию, побудившую людей собраться на богослужение. Достаточно сказать, например: «Сегодня мы собрались в храм, чтобы с молитвой начать новый учебный год». Или: «Господь сподобил нас окончить работы по сооружению в храме нового иконостаса, и сегодня мы собрались, чтобы поблагодарить Его за это».

Особенность ситуации может быть обусловлена и какими-либо сугубо литургическими причинами. Например, периодически случается совпадение в один день двух церковных праздников, что само по себе необычно и вполне заслуживает особого внимания. Проповедники не редко строят свои проповеди, отталкиваясь от подобных совпадений: праздник Благовещения может совпасть с днем Святой Пасхи, Рождество Христово с воскресным днем, неделя Крестопоклонная с днем памяти сорока мучеников и т.д.

Порой проповедник может обозначить во вступлении и ту нестандартную ситуацию, в которой оказался сам. Интересные примеры подобного рода можно встретить у известных проповедников ХХ века. Вот, например, как начал свое слово при наречении во епископа будущий митрополит Сурожский Антоний (29 ноября 1957 года): «Святители! Отцы и братья! Глубоко меня взволновало решение Святейшего Патриарха и Священного Синода о назначении меня епископом Сергиевским. Но теперь предстою я пред вами в глубоком покое всех сил моих душевных, собравшись с мыслями, испытав совесть перед Богом и готовый поведать вам те мысли и чувства, которыми полна душа»[6].

А вот как 15 января 1948 года начал свою проповедь святитель Лука (Войно-Ясенецкий): «Вчера пятичасовая служба так утомила меня, что я не успел приготовить проповедь, не думал говорить сегодня, но меня укоряет Василий Великий, который ни одного дня не пропускал без проповеди, поэтому кое-что скажу вам»[7].

Несмотря на то, что само по себе вступление из ситуации является достаточно эффективным способом привлечь внимание слушателей, все же его не следует употреблять слишком часто. К сожалению, в современной проповеднической практике почти стандартным является примерно такой вариант начала проповеди: «Возлюбленные о Господе братья и сестры! Сегодня Святая Церковь празднует такой-то праздник (чтит память такого-то святого, воспоминает такое-то событие, прославляет такую-то икону Пресвятой Богородицы и т. д.)» Или (во время совершения молебна или акафиста): «Вновь мы собрались в этот храм, чтобы почтить акафистным (или молебным) пением такого-то святого». Когда подобное вступление становится нормой, оно превращается в обыденность и потому не решает своих задач. Такое вступление перестает быть неожиданным, не пробуждает интерес, не указывает тему проповеди, не ставит проблему. Часто повторяемое вступление из ситуации выполняет лишь одну функцию: сообщает слушателям о том, что началась проповедь. При этом собравшиеся в храм люди и так знают, что пришли сюда по случаю такого-то праздника. Поэтому в приходской практике следует избегать слишком частого использования подобных вступлений.

6. Вступление из связи. Этот вариант вступления предполагает установление связи между ныне празднуемым событием (или библейским чтением) и предыдущими или последующими торжествами церковного года (или другими библейскими чтениями). Особенно часто такой тип вступления встречается в проповедях, произносимых в период пения Триоди Постной (то есть накануне и в течение Великого Поста). Например: «В минувшую неделю мы слышали в храме притчу о блудном сыне, напоминавшую нам о милосердии и долготерпении Божием, а сегодня Церковь предлагает нам чтение из Евангелия от Матфея о Страшном Суде. И мы невольно обращаемся мыслью ко Второму Пришествию Господа и связанному с ним справедливому воздаянию за все наши земные дела».

В Великую Пятницу можно начать проповедь так: «Еще несколько дней назад мы слышали как Иерусалим восторженно встречал Христа Спасителя словами: «Осанна! Осанна!», а сегодня из уст жителей того же города слышаться совсем другие слова: “Распни! Распни!”» Такого рода вступление актуализирует в сознании слушателей содержание поучений, сказанных недавно, формирует целостную картину восприятия богослужебного круга.

Интересным примером подобного вступления является проповедь митрополита Антония Сурожского, произнесенная 31 декабря 1978 года на новогоднем молебне: «Сегодня вновь открываются врата времени и встает перед нашим взором наступающий Новый год. Через эти врата времени мы видим грядущее Рождество Христово, которое мы будем праздновать всего через неделю. И Рождеством Христовым в этот новый год времени вступает вечность»[8]. Этот пример показывает, что проповедник может установить смысловую связь не только с событиями уже минувшими, но и с теми, празднование которых еще впереди.

7. Иллюстрация или случай из жизни. В Евангелии мы видим, что Господь, сообщая людям сверхъестественные истины, иллюстрировал их самыми простыми сценами из сельскохозяйственного быта еврейского народа. Иллюстрация делает истину наглядной, близкой, осязаемой. Использование иллюстрации во вступлении пробуждает интерес к проповеди, делает более ясным ее содержание. К тому же удачно подобранная иллюстрация придает проповеди особую красоту. При этом нельзя упускать из виду подчиненную роль иллюстраций, они не должны становиться самоцелью.

Митрополит Антоний в 1977 году в начале своей проповеди в Великую Субботу употребил следующую иллюстрацию: «Бывает, что после долгой, мучительной болезни умирает человек; и гроб его стоит в церкви, и, взирая на него, мы проникаемся таким чувством покоя и радости: прошли мучительные дни, прошло страдание, прошел предсмертный ужас, прошло постепенное удаление от ближних, когда час за часом человек чувствует, что он уходит и что остаются за ним на земле любимые. А в смерти Христовой прошло и еще самое страшное — то мгновение Богооставленности, которое заставило Его в ужасе воскликнуть: Боже Мой, Боже Мой, зачем Ты меня оставил?..»[9]

Хорошей иллюстрацией может служить рассказ о реальном случае из жизни. Таким случаем может быть замечание, услышанное в лифте, в метро или на улице. Это может быть фраза политика, сказанная по телевидению. Это может быть и более подробное описание какого-то происшествия. При таком начале проповеди у слушателей создается чувство близкой сопричастности сказанному, актуальности поставленной темы для их повседневной жизни.

Классический пример такого вступления мы находим в проповеди святителя Тихона Задонского об уничтожении ежегодного празднества в честь Ярилы. В начале слова святитель говорит, как в первый понедельник Петрова поста он стал свидетелем языческого праздника на окраине Воронежа. Это вступление придало проповеди особую актуальность. Описанный случай имел место здесь, вот в этом городе, на глазах проповедника. И слушатели не могли остаться равнодушными к такой проповеди.

Таков далеко не полный перечень возможных вариантов начала проповеди. В заключение хотелось бы напомнить, что церковная проповедь — это, прежде всего, живое слово, которое в полной мере не может быть охвачено никакими внешними предписаниями. И все же внимательное отношение проповедников (особенно начинающих) к вступительной части своей проповеди может немало способствовать качеству проповеднического слова, его глубокому воздействию на ум, сердце и волю слушателей.

[1] Филарет, митр. Московский и Коломенский. Творения. М., 1994. С. 91.

[2] Мень А. Свет во тьме светит. Проповеди. М., 1991. С. 186.

[3] Лука (Войно-Ясенецкий), свт. Спешите идти за Христом! Проповеди в Симферополе (1946-1948). М., 2000. С. 169.

[4] Св. Иоанн Златоуст. Творения. Том 2. Кн. 1. СПб., 1899. С. 465.

[5] Лука (Войно-Ясенецкий), свт. Спешите идти за Христом! С. 156.

[6] Антоний, митр. Сурожский. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Проповеди. Клин, 1999. С. 7.

[7] Лука (Войно-Ясенецкий), свт. Спешите идти за Христом! С. 90.

[8] Антоний, митр. Сурожский. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. С. 14.

[9] Антоний, митр. Сурожский. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. С. 266.

Варианты завершения проповеди ^[5] .

 

Наверное, всякий, кто хоть раз произносил слово с амвона, знает, как сложно бывает кратко и ясно завершить свою речь. Существует известная поговорка, что о мастерстве театрального актера можно судить по тому, как он выходит на сцену и как уходит с нее. Это справедливо и по отношению к любому другому публичному выступлению. Начало и конец являются для оратора самыми трудными и в то же время самыми важными частями его речи. Ведь даже в простой беседе с малознакомым человеком самое трудное — это расположить его к себе в начале и добиться успеха в конце.

Церковная проповедь, хотя она и имеет свою специфику, не исключена из этого общего правила. И потому наличие или отсутствие опыта у проповедника проявляется, прежде всего, в том, как он начинает и заканчивает свои проповеди.

Как и вступление, заключение является одной из наиболее важных составных частей проповеди. Последние слова, сказанные проповедником с амвона, продолжают звучать в ушах слушателей, когда он уже закончил свою речь. И именно эти слова, как показывает опыт, слушатели помнят дольше всего. Опытные проповедники всегда этим пользуются. Начинающие же, к сожалению, нередко этим пренебрегают.

Составлению заключения (как и вступления) следует уделять особое внимание. Его обязательно нужно заранее тщательно продумывать, а последние предложения проповеди (даже импровизированной) лучше (а для начинающего проповедника — обязательно) заучивать наизусть.

При этом нужно помнить, что правильное окончание речи не может быть результатом механического использования жестких правил. Это творческий процесс. И лишь постепенно, с опытом проповедник сможет ясно чувствовать насколько удачным и гармоничным является сделанное им завершение слова. Однако для того, чтобы развить в себе это чувство, необходимо поначалу обратить внимание на те методы, которые позволяют сделать удачным заключение проповеди.

Самая грубая ошибка, которую нередко допускают начинающие проповедники, это игнорирование необходимости специально и тщательно готовить заключительную часть своей речи. Пожалуй, многим прихожанам (а еще больше преподавателям гомилетики, слушающим студенческие проповеднические опыты) знакома ситуация, когда начинающий проповедник, произносящий в целом неплохую, продуманную проповедь, терпит полное фиаско, переходя к заключительной части. Если заключение заранее не продумано, то проповедник просто не может закончить свою речь. Он начинает, что называется, «заходить на посадку», но вновь и вновь не может «приземлится». Начинаются повторы сказанного, слушатели стремительно теряют интерес к проповеди и в результате, кое-как завершив свою речь, проповедник уходит в алтарь с чувством полного провала. А самое досадное, что после такой проповеди слушатель будет помнить, лишь смятение и путаницу проповедника в заключительной части. Все достоинства, которыми обладала основная часть проповеди, скорее всего, будут забыты.

Еще одна распространенная ошибка — это банальное завершение своей речи примерно следующим образом: «Вот и все, что я вам хотел сказать». Такое заключение прямо противопоказано для церковного амвона. Строго говоря, это вовсе и не заключение, а простая констатация проповедником факта его (заключения) отсутствия.