Культ основателя; легенда об Энее

Основателем города являлся человек, совершивший священные обряды, без которых не мог быть ни один город. Основатель воздвиг очаг, на котором должен был вечно гореть священный огонь; он своими молитвами и обрядами призвал богов и поселил их навсегда в новом городе.

Поэтому понятно, какое почитание воздавалось этой священной личности. При его жизни люди видели в нем создателя культа и отца города, после смерти он становился [с. 153] общим предком для всех последующих поколений: он был для города тем же, чем первый предок, родоначальник, для семьи — родовой Лар. Память о нем хранилась во веки, как огонь на очаге, который он зажег. Ему был посвящен культ, он считался богом, и народ поклонялся ему, как своему провидению. Каждый год на его могиле возобновлялись празднества и жертвоприношения.

Всем известно, что Ромул был сопричислен к сонму богов, что у него был свой храм и свои жрецы. Сенаторы могли умертвить его, но не могли лишить культа, на который он имел право, как основатель.

И каждый город обожал точно так же того, кто его основал; Кекропс и Тезей, которых считали, обоих последовательно, основателями Афин, имели там свои храмы; Абера приносила жертвы своему основателю Тимесию, Фера боготворила Фероса: Тенедос — Тенеда; Делос — Ания: Кирена — Батта: Милет — Нелея; Амфиполис — Гагнона. Во времена Пизистрата некий Мильтиад основал колонию в Херсонесе Фракийском; эта колония установила ему после смерти культ «по принятому обычаю». Гиерон Сиракузский, основатель города Этны, пользовался там впоследствии «культом основателей».

Самым дорогим для города было всегда воспоминание об его основателе. Когда Павзаний посетил Грецию во втором веке до нашей эры, то каждый город мог назвать ему имя своего основателя, сообщить его родословную и важнейшие события его жизни. Ни имя это, ни эти события не могли изгладиться из памяти народа, потому что они составляли часть религии, и священные церемонии напоминали их ежегодно.

Сохранилась память о множестве греческих поэм, содержанием которых являлось основание города. Филохор воспел основание Саламана, Ион — основание Хиоса, Критон — основание Сиракуз, Зопир — Милета; Аполлоний, Гермоген, Гелланик, Диокл писали рассказы или поэмы на тот же сюжет. Быть может, не было ни одного города, не [с. 154] имевшего собственной поэмы или, по крайней мере, гимна, воспевавшего священный акт его возникновения.

Между всеми этими древними поэмами, темой которых являлось священное основание города, одна сохранилась, потому что если по содержанию она была дорога одному городу, то красоты ее сделали ее драгоценной для всех народов и веков. Известно, что Эней основал Лавиниум, откуда вышли жители Альбы и римляне, и что вследствие этого он считался как бы самым первым основателем Рима. О нем сложился целый ряд легенд и преданий, которые мы находим записанными уже в стихах старого Невия и в рассказах Катона Старшего. Виргилий взял этот сюжет и написал национальную поэму римской гражданской общины.

Содержанием Энеиды является прибытие Энея или, вернее, перенесение им богов Трои в Италию. Поэт воспевает героя, переплывшего моря, чтобы основать город и перенести своих богов в Лациум,

Об Энее нельзя судить с точки зрения ваших современных понятий. Высказываются иногда нарекания, что в Энее не видно смелости, отваги, страсти. Постоянно повторяемый эпитет «благочестивый» — утомляет. Изумляешься невольно, видя, как этот воин вопрошает самым тщательным и заботливым образом своих Пенатов, призывает по всякому случаю какое-нибудь божество, воздевает руки к небу в ту минуту, когда нужно сражаться, носится, ведомый оракулом, по всем морям и проливает слезы при виде опасности; его упрекают еще также в холодности по отношению к Дидоне, обвиняют его сердце в бесчувствии:

[с. 155] Но дело здесь идет не о воине, не о герое романа. Поэт хочет показать нам жреца. Эней — глава культа, лицо священное, божественный основатель, призванный спасти Пенаты родного города:

Его главным качеством должно быть благочестие, и эпитет, который поэт чаще всего к нему прилагает, является для него наиболее подходящим. Добродетелью его должна быть холодная и возвышенная безличность, делающая из него не человека, но орудие богов. Зачем искать в нем страстей? Он не имеет права иметь их или же он должен победить их в самой глубине своего сердца:

Уже у Гомера Эней является существом священным: он великий жрец, которого народ «благоговейно чтил наравне с богом» и которого Юпитер предпочитал Гектору. У Виргилия он — страж и спаситель троянских богов. В ту ночь, когда свершилась гибель города, Гектор являлся ему во сне: «Троя, — говорит он ему, — вверяет тебе своих богов; ищи нового города». И в то же время он передает ему священные предметы, статуэтки богов-покровителей и огонь очага, который не должен угаснуть. Сон этот не есть украшение, придуманное фантазией поэта. Напротив того, он есть основание всей поэмы, потому что, вследствие этого сна, Эней становится хранителем богов гражданской общины, и ему открывается его священная миссия.

Город Троя погиб, но не погибла троянская гражданская община; благодаря Энею, очаг не угас, и у богов остался их культ. Гражданская община и боги бежали [с. 156] вместе с Энеем, они скитались по морям, ища убежища, где можно было бы пристать:

Эней ищет хотя бы самого маленького, но определенного жилища для отчих богов:

Но выбор этого жилища, с которым будет навсегда связана судьба всей гражданской общины, не зависит от людей, он принадлежит богам. Эней советуется с прорицателями и вопрошает оракулы. Он не намечает сам ни своей дороги, ни своей цели, он отдается вполне на волю богов:

Он желал бы остановиться во Фракии, на Крите, в Сицилии, в Карфагене у Дидоны: fata obstant. Между ним и его желанием покоя, между ним и его любовью постоянно становится решение богов, ниспосланное откровение, fata.

Не надо впадать в заблуждение: истинным героем поэмы является не Эней; герои ее — троянские боги, те самые боги, которые должны стать когда-нибудь богами Рима. Содержание Энеиды — борьба римских богов с богами враждебными им; всевозможного рода препятствия пытаются их остановить:

Буря едва не поглотила их, едва не поработила их любовь женщины: но они торжествуют надо всем и достигают намеченной цели:

[с. 157] Вот что именно должно было возбуждать особый интерес римлян. В этой поэме они видели себя, своего основателя, свой родной город, свои учреждения, свои верования, свое владычество, потому что без этих богов не существовала бы и римская гражданская община.

Глава VI