Глобализация и неолиберализм как американский проект

Я успел намекнуть, что идеологию глобализации можно отде­лить от её «действительного» влияния. Обсудим вкратце не­которые перемены, которые трансформировали американскую экономику и трудовые отношения в последние 15 лет прошлого столетия. Затем рассмотрим, как эти изменения «унифицирова­лись» для всех развитых экономик. Думаю, что именно этот ин­теллектуальный процесс порождает глобалистскую риторику как в неолиберальной, так и в марксистской формах.

В 1970-х годах экономика США страдала от высокой инфля­ции, замедленного экономического роста и плачевного состо­яния крупных предприятий. Причины этой «болезни» были сложными, но всё началось с первого «нефтяного шока» 1973 г. Интересно и важно то, как был «определён» этот кризис и что понималось под его «преодолением». Когда в 1980 г. к власти пришёл Рональд Рейган, то было провозглашено, что рынки являются лучшим способом организации общества, нежели государство. Рейган предложил политику дерегулирования, со­гласно которой должны были сократиться налоги, уменьшиться государственное вмешательство, да и роль государства в целом должна была ослабеть.

Для ядра американской экономики это означало, что пред­приятия были приравнены к своей балансовой ведомости, а их основной функцией возвещалось обеспечение прибыли соб­ственникам или акционерам. Следовательно, неприбыльные активы в балансовой ведомости подлежали продаже, а дохо­ды — либо распределению среди акционеров, либо реинвести­рованию туда, где ожидаются более высокие нормы прибыли. Такой взгляд на предприятие был ответом на происходившее в тот период (1970-е годы), когда перед лицом низких цен на фондовых рынках, высокой инфляции активов и высоких про­центных ставок менеджеры занижали стоимость своих активов и финансировали развитие компаний наличными деньгами (см.

339

 [Friedman 1985&], а также гл. VII наст. изд.). Финансовые инве­сторы начали понимать, что благодаря низким биржевым ценам предприятия можно выкупать и расчленять, извлекая громад­ную прибыль. Так началась волна слияний 1980-х годов.

Со временем, из недр финансовой экономики возникла кон­цепция предприятия, управляемого в интересах акционеров (полемику по этому вопросу см.: [Jensen 1989]), и многие про­возгласили финансовые показатели единственным критерием для принятия стратегических решений. Можно показать вза­имосвязанность многих тактических приёмов предприятий в 1980-е годы, таких как слияния, распродажи активов, займы, обратный выкуп акций, подавление профсоюзов, сокращение размеров, закрытие прибыльных заводов и увольнение работ­ников, даже если предприятие было прибыльным (см. гл. VII наст. изд.). В 1980-е годы теряли работу не только голубые во­ротнички, но и менеджеры среднего звена. Менеджеры пред­приятий сокращали издержки любыми способами, их заботила только финансовая оценка предприятия.

Государственная политика лишь усиливала такую точку зре­ния. Утвердилась консервативная риторика личной ответствен­ности с намёками на то, что всё, что в прошлом ни делало бы государство, было плохо, а всё, происходившее на рынках и с ними связанное, хорошо. Последовавший за этими процессами рост неравенства в доходах, зарплатах и благосостоянии снача­ла отрицался, а потом был признан естественным. Аналитики американской экономики начали рассматривать эту «новую модель» как решение проблем международной конкуренции, с которыми США столкнулись с 1970-х годов, и проблемы со­перничества со стороны Японии с начала 1980-х годов [Ibid.]. Риторика о глобальной конкуренции и концепция предприятия в интересах акционеров сомкнулись. Акцент на стоимости ак­ций должен был привести предприятия в «боевой тонус», а это помогло бы им в конкурентной борьбе, как внутренней, так и внешней, против японцев.

Идеология представляет собой набор идей, отражающих не­кую точку зрения. Идеология глобализации и концепция пред­приятия, действующего в интересах акционеров, соединились, так что теперь глобализация проявляется не только в сопер­ничестве со стороны Японии, но в угрозах со стороны разно­образных «других», а концепция предприятия, действующего

340

в интересах акционеров, означает, что предприятия должны максимизировать прибыль для собственников, при этом госу­дарство не должно во всё это вмешиваться. Подобная идеология является обобщением американского опыта.

Интересен вопрос: сработал ли этот набор идей? Ответ, без­условно, зависит от того, какие параметры принимаются в рас­чёт. Хотя американские предприятия значительно увеличили свой экспорт, США по-прежнему имеет торговый дефицит. Если «боевые» американские предприятия настолько конкурен­тоспособны, почему это преимущество не распространилось на всю экономику? Американская экономика создала множество рабочих мест, однако значительная их часть является низкоо­плачиваемыми и предусматривает неполную ставку. В результа­те имущественное расслоение продолжает расти. Хотя рабочие места создаются и экономика растёт, неравенство также увели­чивается и усугубляется ростом низкооплачиваемой и частич­ной занятости.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Я постарался привести аргументы и факты против поспешного принятия неолиберального и неомарксистского взглядов на гло­бализацию производства, приведшую, якобы, к возникновению новой стадии капитализма с растущим неравенством, оттесне­нием государств от экономики и прогрессирующей тиранией меритократий. Хотя за последние 15 лет XX в. мировая торговля росла, это не вызвало ни повсеместных перемен в организации производства, ни ослабления роли государства. Нет оснований утверждать, что рост социального неравенства или ослабление эффективности государств в обеспечении своих граждан явля­ются следствием глобализации.

Полагаю, что глобализация на самом деле имеет место лишь в случае интеграции некоторых рынков для транснациональных корпораций развитых стран. Здесь мы видим развитие мировых рынков, определяемых как небольшое число предприятий, ко­торые принимают во внимание друг друга и взаимодействие ко­торых происходит в рамках определённой концепции контроля. Такие предприятия отошли от простой продажи своей продук­ции в разных странах (т.е. торговли как таковой) и предприня­ли попытку глобальной организации производства. Рассредо-

341

точение производственных мощностей является реакцией на действия основных конкурентов — крупнейших предприятий из других индустриальных стран. Именно эти предприятия сы­грали заметную роль в усилении международной политической интеграции с тем, чтобы правила конкуренции и кооперации на мировых рынках стали более прозрачными.

Применение в данной книге политико-культурного подхода к оценке глобализации позволяет конкретизировать исследова­ние этого процесса. Он вынуждает аналитиков быть осторож­ными в своих эмпирических утверждениях и точными в при­водимых фактах в поддержку данного процесса. Также из него следует, что степень глобализации скорее всего преувеличена, а её влияние более скромно. Этот вопрос в сильной степени эм­пирический. На основании нашего подхода также можно объ­яснить ответную реакцию государств на глобализацию. Они стараются защитить местные отрасли, не связанные с глобаль­ным рынком, от угроз иностранных предприятий, и пытают­ся открыть рынки конкурентов для своих глобализированных предприятий. Государства по-прежнему играют ключевую роль при переговорах о торговых соглашениях и защите своих элит.

Мировой капитализм с нами уже много лет. Правительства и предприятия вырабатывали всё более и более сложные спосо­бы создания новых мировых рынков и обеспечения междуна­родного управления ими. Связи между этими международными торговыми «проектами» и национальными экономиками ещё предстоит изучить. Это приоритетная тема для экономической социологии. Политико-культурный подход предлагает несколь­ко концептуальных процедур, помогающих измерять происхо­дящие изменения. Также он предполагает, что глобализация не является безличной силой, но в значительной степени отражает социальное и политическое конструирование рынков предпри­ятиями и государствами.

X. Общее заключение