Толкование сна Давидом

Покончив с этим рядом вопросов, совопросник обращается к Давиду с просьбой растолковать его сон (в вар. это не сон, а факт, случившийся в поле Волотомана): он видел, как бились два зайца, белый и серый (вар. два зверя); белый после битвы пошёл под небеса (исход её различен по вар.), а серый - по сырой земле. Давид толкует, что белый заяц - Правда, а серый - Кривда; Правда пошла на небеса, а Кривда осталась на земле. Сходное представление находим мы, между прочим, у псковского летописца, который говорит: «у наместников, у тиунов их и дьяков правда и крестное целование взлетели на небо, а Кривда начала между ними ходить». Представление правды в виде зайца является и в одной загадке сказания о Соломоне. В немногих вариантах Голубиной книги, кроме этого сна, излагается и сон Волотомана о чудном древе в его саду, на которое прилетает птица; по объяснению Давида, древо - есть дочь Волотомана, а птица - сын Давида, Соломон, будущий муж её. Этот эпизод есть позднейшая приставка; символ дерева взят, может быть, из «Беседы», но толкование - из сказания о Соломоне.

В некоторых вариантах в связи с исчезновением правды на земле встречается вопрос о непрощаемых грехах, который связывает Голубиную книгу со стихом о Страшном суде.

[1] «Беседа трех святителей» - распространенный в древнерусской письменности памятник, состоящий из вопросов и отве­тов, изложенных от имени трёх святых православной церкви - Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. Однако под этим названием в рукописной традиции известны различные памятники: диалог Григория Богослова и Василия строго догматического характера, переводное «Устроение словес Василия и Григория Феолога, Иоанна» и собственно «Беседа трёх святителей», древнейшие русские списки которой относятся к XV в.

С XIV века или ранее «Беседа» начинает включаться в Списки отречённых книг (индексы отречённых книг). В числе «ложных писаний», которых «не достоит держати», помещена она в списке - «О Василии Кесарийском и о Иване Златоусте и о Григорие Богослове вопросы и ответы о всем лгано». Здесь «Беседа» приписана болгарскому ересиарху Иеремии, сбор­ники сочинений которого известны уже в XIII—XIV вв.

[2] Волот Волотович, он же Волотоман, Волотомон, Вотоломон – одно из главных действующих лиц в древнерусской «Повести града Иерусалима», по мнению Буслаева, составляющего посредствующее звено между «Беседой трех святителей» и «Голубиной книгой».Место Владимира из последнего памятника, здесь занимает Волот. По замечанию Ягича, имя это является русской переголосовкой древнего имени Птоломей (Птолемеи (Лагиды) - династия правителей Египта в IV—I веках до н.э. - в эпоху эллинизма. Птолеме́й I Соте́р – сатрап (хранитель царства), а затем и царь Египта, правил в 323 – 283 / 282 годах до н.э.) (см. «Archiv f ü r Slav. Phil.»).

Буслаев сближает Волота с древним славянским названием великана. В «Повести града Иерусалима» замечается та разница против «Голубиной книги», что Давид не только отвечает на вопросы Волота, но и сам спрашивает его о разных предметах и даже задает ему самый трудный вопрос о Страшном суде. Буслаев отмечает сходство между этой повестью и одной песнью из «Эдды», где говорится о состязании Одина и Вафтруднира, приписывая такое сходство не заимствованию, а первобытному сродству славянского мифологического эпоса с немецким. Как переходную ступень, Буслаев предполагает первобытное существование чисто эпической русской песни о Волоте и усматривает следы ее существования в песне о Волотомане, изданной Варенцовым в «Сборнике русских духовных стихов». Для самой беседы в «Повести» и в «Голубиной книге» Буслаев предполагает какой-то общий источник, вероятнее всего - апокрифического характера. Предположение Буслаева, что имя Волотоман происходит от древнего слова волот – великан, принимает и Порфирьев, в противоположность А. Н. Веселовскому, который согласен с Ягичем. Ср. слово Великан.