2020-08-05
793
Если перечислять определения понятиям «личность», «лицо», «индивидуум, или индивид», «лицо права» в разных словарях из разных областей гуманитарных знаний[11]: в основном - философии, социологии, юриспруденции, то можно выявить конкретные значения: 1) индивид – это особь как отдельно существующий организм, конкретный представитель человеческого рода; 2) личность – это социально определенный индивид как субъект общественных отношений и сознательной деятельности; 3) лицо права это гражданин, субъект права, наделенный правосубъектностью, включающую в себя правоспособность и дееспособность, то есть как способность иметь права и обязанности, предусмотренные законом, так и защищаемую государством принципиальную возможность реализовать на деле правоспособность, т.е своими действиями приобретать права и налагать на себя юридические обязанности[12].
Именно в Древним Риме было создано и пробрело известное значение слово «индивидуум», или индивид, а в работах знатоков права закрепилось слово persona «лицо, личность».
Понятие persona как личность и лицо права формировалось в течение нескольких веков и получило закрепление в трудах Плавта, Теренция, Лукреция Варрона, Цицерона, Горация, Плиния, Гая, Сенеки, Авла Геллия. Августина, Боэция,Пруденция, Витрувия, Юстиниана, Плацида и многих других.
Юрист Цицерон[13], считавший, что для понятий государства и права латинский язык должен быть основным, решил заменить греческое слово ἂτομοι «нерезаные, неделимые» из высказываний философа Демокрита на латинские слова corpora individua «неделимые тела» в трактатах 45 г. до н.э. De finibus bonorum et malorum «О пределах добра и зла» и De natura deorum «О природе богов». Причем, в трактате De fato «О судьбе» (44 г. до н. э.) он употребляет слова individua, individuis в качестве существительных: «индивидуумы всегда существуют в единственном виде»[14] или «прежнее основание путем более высокого соединения дало то, что осталось как единичный индивидуум[15]. Намного позднее Люций Анней Сенека (IV-V вв. н.э.) в письмах, трагедии «Троянки», трактатах «О досуге», «О предвидении» продолжает развивать это определение, придавая ему смысл «нечто отдельное от других, неповторимое и уникальное»[16]. А Боэций в теологическом трактате «Против Евтихия и Нестория» дает определение, которое мы используем и сейчас: «лицо же есть индивидуальная (т.е. конкретная) сущность разумной природы»[17].
Русское слово личность стало отражать понятие «личность как персона, взятая в единстве его индивидуальных и общественных связей», только в 20 - 30–е годы XIX столетия, тем не менее, в праве это явление закрепилось ранее под влиянием понятий persona, persona iuris, individuum[18], взятых из римского права.
Древние римляне стремились найти этимологию слова persona: Авл Геллий в «Аттических ночах» возводил persona к per+ sonare «озвучивать роль»; Иоанн Дамаскин считал, что слово произошло от πέρα-σωμα «выше тела» (; Аниций Боэций сравнивал persona с πρoσωπον (prosōpon) «лицо» по-гречески; Лактанций (Луктаций) Плацид грамматик V в. полагал, что persona - per se una «само по себе единственное» и др. – и продолжаются по сей день[19].
На самом деле слово persona было заимствовано у этрусков. Несколько раз этрусское слово, записанное в виде φεrsυ, засвидетельствовано в двух захоронениях в городе Тарквинии, где в гробницах, условно названных гробницами Авгуров, Олимпийских игр и Полишинеля, на стенах были изображены сцены терзаний людей собаками - ритуалы человеческих жертвоприношений подземной богине Персефоне - Прозерпине, которые совершали на похоронах жрецы в масках - φεrsυ[20].
Один из жрецов держит в левой руке поводок, который обвивает шею обнаженного человека с мешком на голове и одновременно закреплен на ошейнике разъяренного пса, впившегося в левую ногу обреченного. Этот жестокий ритуал был этрусскими переселенцами перенесен в Рим и стал очень популярен среди населения как зрелище растерзания преступников дикими зверями на аренах римских цирков. Этрусское слово φεrsu было образовано от глагола Phersu «прятать, скрывать», так как было связано с культом богини подземного царства Персефоны (Persephona), чье имя писалась на стенах тарквинийских гробниц то как Phersipnai, то как Phersipnei. А в надписи на бронзовом зеркале III в. до н.э., найденном в Орбетелло, Venos Diovem Prosepnai «Венера Юпитеру (жалуется) на Прозерпину» имя подземной богини уже латинизировано[21]. Маска жреца, сделанная из кожи или многослойной льняной материи, отделяла живого человека от духов царства мертвых, выполняла роль защитного рубежа между миром живых и потусторонним миром, была неким символом лица жреца, то есть не самим лицом, а абстрактной фикцией физиономии живого человека. Название этой маски тоже латинизировалось и стало persona. И Цицерон, и Марциал, и Плиний Старший писали о связи Persephona – φεrsu – persona[22]. Персона стала использоваться и как маска актера – histrio, который часто участвовал в театрализованных мистериях в честь богов[23]. Слово обозначало то персонаж, или сценический образ[24], то человека как представителя народа[25], то некое лицо, личность[26].
В богословие понятие persona проникло из языка права. Августин писал о Троице – «одна сущность – три лица» [27]. Однако объяснение термина persona в значении греческого слова hypostasis «ипостась, сущность, основание» было дано Боэцием вместо принятого тогда термина substantia[28], так как Боэций решил, «persona» ближе по смыслу, как некая абстракция, к греческому слову ипостась.
Самое главное значение persona приобрело в римском праве, так как стало обозначать «личность как лицо права», что являло собой юридическую фикцию, т. е. крайнюю степень абстракции, поскольку означало не конкретную физиономию человека, а некий символ – принципиальную схему, отвлеченную от живого человека, некую воображаемую юридическую единицу, с которой легко создавать разные юридические конструкции, использовать искусственное построение в судопроизводстве.
Лицо права является субъектом прав, например, может быть собственником, владельцем, держателем вещей – объектов права Способность быть субъектом прав называется Caput, capitis n - правоспособность[29] Возможность на деле реализовать свою правоспособность называется agere, agere gerere [30]: Возможность, данная государством, быть субъектом прав и обязанностей, т. е обладать правоспособностью, тесно переплеталась с индивидуальной способностью на деле реализовать эти права и обязанности, т. е. дееспособностью [31]. Дееспособным считается тот, за личными действиями или волеизъявлениями которого признается юридическое значение. Лицо правоспособное может быть лишено всякой дееспособности, например, ребенок (infans) или безумный (furiosus), или же дееспособность его может быть ограниченная, например, у бесчестного (infamus) или растратчика отцовского имущества (prodigus). Римляне различали две категории субъектов прав, именно: лица частные, или единичные (personae privatae, singulae), в современной терминологии называемые физическими лицами, и лица публичные, или коллективные (personae publicae, collectivae), называемые лицами юридическими.
В цивильном правe для того, чтобы стать «лицом права» - persona iuris, необходимо было иметь три составляющие: «тело» - corpus (materia, physica), «разум» - animus (psychica) и «волю» - voluntas[32]. Физика, как часть материального мира, и психика, как мысль, для осуществления которой требуется умственное усилие – намерение, определяли человека (homo) как природное существо, живущее по естественному праву, например, раба. Voluntas как свободное, индивидуальное волеизъявление является необходимым элементом любого юридического действия. По сути дела, воля представляла собой юридическую категорию, обозначавшую защищаемую государством возможность самостоятельно совершать юридические действия в рамках, допущенных законом. Наличие самостоятельной воли и возможности волеизъявления определяет субъекты права, а поскольку рабы – объекты права, неспособные осуществить свои права в юридических действиях самостоятельно, своей волей, то они и не являются лицами права: – «Рабы изначально не имеют статуса лица права»[33]. Однако юрист Юлий Павел в конце II в., ничего не поясняя, отметил, что есть правоспособность свободных и есть рабская правоспособность, причем в самом изречении есть некая двусмысленность: «Тот, у кого есть рабская правоспособность, никакого права не имеет»[34]. В российской юриспруденции к этому вопросу подходили по-разному: Н. П. Боголепов считал, что раб не мог иметь правоспособность[35], С. А. Муромцев, напротив, посвятил подраздел понятию «Правоспособность рабов»[36], советские исследователи И.Б. Новицкий и И. С. Перетерский на этот вопрос отвечали уклончиво: «В период республики за некоторыми сделками рабов стали признаваться бридические последствия в связи с практиковавшимся выделением рабу господином имущества в непосредственное управление (так называемый пекулий)…Отсюда и такие выражения юристов, как persona servi…»[37].
Лица права, или частные лица (personae privatae, singulae) разделялись на «лиц своего права» (personae sui iuris), к которым относился исключительно домовладыка (dominus), он же отец семейства (paterfamilias), и «лиц чужого права» (personae alieni iuris), к которым относились подвластные члены семьи: жена, несовершеннолетние (обычно до 25 лет) дети и клиенты (часто родственники на иждивении, но обычно вольноотпущенники, зависящие от своего бывшего хозяина): «Лицо представляется двояко: одно действует (самостоятельно), другое терпит (действие)»[38].
Помимо частного лица, римское право придумало категорию публичного лица - persona publica, которое стали впоследствии называть юридическим лицом[39] - persona iuridica. Так, Фронтин (II – начало III) писал о публичных лицах: «это может быть единичное лицо… либо народ, либо курия, либо коллегия»[40]. А комментатор Фронтина Агений Урбик (Agenius Urbicus), занимавшийся вопросами землепользования в колониях, поясняет:– «еще и колонии называются публичными лицами»[41].
История появления терминов “физическое лицо» и «юридическое лицо» достаточно полно изложена в работах Н. С. Суворова[42], М. Кесслера[43] и Л. Л. Гервагена[44]. В источниках римского права – 2 книгах Кодекса Юстиниана, где приведены постановления императора Константина, встречаются выражения iustam gerant personam (CI. 5. 34. 11) и personam gerant legitimam (CI. 6. 60. 1. 1), однако в тексте речь идет о законной и правомерной манумиссии (manumissio) лица, т. е. освобождении детей от отцовской власти.
Понятия же personae privatae, или singuli, «частные лица, одиночки», как и personae publicae «публичные лица» встречаются постоянно. Так бы и закрепились эти термины в правовых системах, опиравшихся на римское право, но в Средние века начались словесные «манипуляции» и с самими понятиями, и с терминами, их обозначающими.
Сначала в святитель конца XIII – начала XIV вв. Григорий Палама стал рассуждать в трактате «Capita physica, theological, moralia et practica» об отношениях между ипостасями вещей в их жизни «внешней» и «внутренней». Появляются выражения: «единство души и тела в ипостаси, т. е лице», «физическая сущность вещи», «физическая ипостась (лицо) символична и воображаема», «тело человека в согласии с душой участвуют в благодатной жизни»[45]. Учение подхватывает в XVII в. иезуит Хосе де Агилар, обсуждая в трактате «О душе» физические свойства души, он употребляет выражения: vita physica, genus physicum, res physica[46], что подтолкнула к развитию понятий о лице не только богословие, но и юриспруденцию, в частности каноническое право, которое с конца XIII в. начинает активно использовать термин persona physica[47].
Термин «юридическое лицо» начал оформляться тогда, когда после выступления на Втором Лионском Соборе в 1245 г. папа Иннокентий IV в Страссбурге в 1247 г. издал комментарии (Apparatus) к пяти книгам декреталий своего предшественника папы Григория IX, где впервые обратил внимание на «лицо права»: “collegum in causa universitatis fingatur una persona” – «когда коллегия, находится в положении сообщества, пусть она представляет одно лицо»; “ quia universitas, sicut est capitulum, populus, gens et haec nomina sunt iuris non personarum, et universitas nihil aliud est, nisi singuli homines qui ibi sunt” «так как сообщество как бы представляет отделение, народ, племя, и это названия права, а не отдельных лиц, то и сообщество является ничем иным, как объединение отдельных людей, которые в него входят». Поскольку объединение отдельных граждан воображается некой единицей права, то и называется оно «воображаемым лицом» - persona ficta[48]. Взяв за основу идею лица как фикции права, немецкие юристы XIX в. Отто фон Гирке, Карл Фридрих фон Савиньи, Рудольф фон Йеринг, Бернхард Виндшейд и др., а также английские правоведы Лорд Кок, Джон Остин и др. создали теорию юридического лица[49]
Схематично элементы частного лица можно представить следующим образом:
Persona privatа
Persona sui iuris et persona alieni iuris
«физическое лицо»
«своего права» «чужого права»
/ | \
corpus (materia, physica) anima (psychica) voluntas
«тело» «разум» «воля»
\ /
[homo (образовано от humus «земля»)]
«человек»
Правоспособность лица - caput начинается с момента его рождения, поскольку связана с появление головы ребенка из лона матери. При этом необходимо было соблюсти несколько условий. Во-первых, чтобы новорожденный родился живым, пусть даже на короткое время, издав крик, пошевелившись и вдохнув воздух самостоятельно[50]. Продолжительность жизни не имеет значения, так как, если он после своего рождения умрет через короткое время, то правовые последствия, которые наступили в результате получения ребенком правоспособности, в том числе и получение права наследования, останутся в законной силе. Тит Ауфидий Цельс во II в. прямо указывал на тот факт, что «если кто-то оставил беременную жену, то не считается, что он умер без детей»[51]. Следовательно, ребенок вдовы, родившийся уже после смерти отца, но умерший скоро после рождения, считался пережившим отца и принявшим наследство по закону, которое, в свою очередь переходит после его смерти к матери (но не к ближайшим агнатам отца – дядям и братьям).
Во-вторых, следовало, чтобы ребенок был полностью отделен от матери, так как до своего рождения он представляет собой не самостоятельное существо, а часть матери[52]. В- третьих, необходимо было, чтобы ребенок имел человеческий облик, а не был безобразным чудищем: последнее обстоятельство по-разному понималось в течение веков. Так, в IV Таблице Законов XII Таблиц указано, что «младенец, отличающийся исключительным уродством, был предан смерти»[53], а уже в позднем законодательстве Ульпиан комментирует: «Если женщина выродила страшное чудовище, или безобразного монстра, или калеку, или какого-либо новорожденного странного вида и визга, нечеловеческой фигуры, но напротив, больше от животного, чем от человека, то уж если стала родительницей, принесет ли ей это пользу?»[54], и сам же дает ответ: «даже это принесет родителям пользу …не должно причинять вреда матери»[55]. При этом Ульпиан считает, что монстр – это ужасное привидение, что рождается противно природе с тремя руками или ногами»[56], а Модестин скромно отмечает, что это – человек с «постоянным телесным пороком, например, одноглазый»[57]. Таким образом, телесные изъяны не лишают ребенка правоспособности, и он с момента рождения является субъектом права.
Помимо приведенных характеристик, младенец должен быть доношен, а не являться выкидышем, то есть мертворожденным существом. Как было уже отмечено ранее, ребенок, находящийся в утробе матери, не должен считается самостоятельным субъектом права, поскольку он всего лишь часть женщины (mulieris portio). Однако в результате правоприменительной практики сложилось правило: «еще не рожденный, но находящийся в утробе матери, намеревается родиться по праву материнского лона [58], то есть речь идет о дородовой (пренатальной) правоспособности еще не рожденного ребенка, который уже имеет a priori права римского гражданина, при этом, не важно кто в действительности родится – мальчик или девочка[59]. В силу этого правила за эмбрионом сохраняются все права, приобретение которых для него пока невозможно исключительно ввиду того, что он еще не родился, напр., право на наследство, открывшееся в его пользу во время нахождения его в утробе матери, право на признание родственной связи между ним и кровными родственниками, умершими во время беременности его матери, и т.д.; все такие права он приобретает ipso iure с момента рождения. Мать является «рупором» римского гражданина, волю которого она послушно исполняет, а, следовательно, те действия, которые идут на пользу плода, считаются законными. При этом, не важно, родился ли в положенный срок (жизнеспособность плода исчисляется временем от 6 до10 месяцев после смерти отца) ребенок естественным или искусственным путем. Дети, родившиеся после смерти своих отцов, получали прозвище «последыш» (Postumus), например, Marcus Clodius Postumus, Marcia Postuma[60].
Утрата правоспособности наступала в нескольких случаях, основным из которых была смерть лица права, которая приводит к очень важным юридическим последствиям, в том числе и открывает право преемства прав и обязанностей покойного. Тот, кто основывает свое право, например, наследования, обязан доказать факт смерти (mortis causa). Обычно это процедура не является сложной, за исключением случаев продолжительного безвестного отсутствия лица, например, попавшего в плен. В зависимости от разрешения этого вопроса у безвестно отсутствующего лица могут быть разные наследники. Иногда со смертью нескольких лиц невозможно определить очередность наступления смерти. Поэтому классическое право объявляло, что все они умерли одновременно, во время одного и того же события, и назывались «умершие вместе» (commorientes), поэтому преемство между ними не наступало, хотя в праве Юстиниана считалось, что несовершеннолетние дети умерли раньше родителей, а совершеннолетние - после[61].
Положение человека в обществе зависело от трех состояний – проявлений его правоспособности, в которых он пребывал: состояния - статуса свободы (status libertatis), статуса гражданства (status civitatis) и статуса семейного положения (status familiae)[62].
Status libertatis
Основное положение - status libertatis определяло и все остальные положения; лишение этого статуса считалось «наивысшим умалением правоспособности»- capitis deminutio maxima – когда вместе со свободой римский гражданин утрачивал и гражданство, и семейное состояние, становясь не субъектом, а объектом права – рабом. Согласно статусу свободы все люди подразделялись на свободных (liberi) и рабов (servi).
Рабы, на труде которых держалось римское государство, в историческом плане в разное время представляли различные группы населения, которые традиционно назывались: фамули (famuli), сервы (servi) и склавены, или склавины (sclaveni). В последовательности рабства расклад такой: первоначально раб назывался famulus, затем servus и sclavenus.[63]
Латинское собирательное понятие familia «семья» этимологически восходит к слову famulus «раб», «человек, говорящий на чужом языке», поскольку оно образовано от глагола for, fatus sum, fari со значение «говорить, возвещать»[64]. Помимо famulus и familia, к словообразовательному корню *far- «изрекать, говорить» относятся слова: fama – «молва», fаbula – «беседа, басня», fatum - «предсказание, пророчество», fator - «пророк», fas - «божье право, запечатленное в оракулах – пророчествах», fanum – «храм, где раздается слово Бога», profanus «профан – человек, не слышавший истину, но воображающий, что знает ее», infans – «инфант – ребенок, невразумительно лепечущий малопонятные слова» и другие. Famulus – «чужак, захваченный в плен, говорящий на непонятном языке» становится рабом в древнеримском обществе, но рабом особого рода. Эти чужаки были взяты в плен во время военных стычек с соседними племенами, и римляне понимали, что они – свободнорожденные люди, временно оказавшиеся рабами. Военная удача переменчива – римляне сами могли стать рабами соседских общин, кроме того родственники раба могли выкупить его из плена, за достойное поведение римляне могли отпустить раба на волю, поэтому жестокого обращения с рабами не было: рабы и свободные граждане жили вместе в одном доме, вместе работами, вместе ели, вместе молились своим богам. Чтобы рабы не убежали, с них хозяева брали особую клятву богам о верности (эта клятва может быть представлена и клятвой на мечах у древних германцев, и присягой в армии, и обетом, который принимает монах, и омажем – клятвой, которую давал вассал своему феодальному владыке и т. д.), измена которой приводила к проклятию всего рода раба, и потому неукоснительно соблюдалась. Сами римляне определяли familia как «множество лиц, которые по природе или по праву собраны под властью одного»[65], то есть совокупность «чад и домочадцев», где под чадами подразумевались «свои», называемые liberi - «свободнорожденные члены семьи – дети», которые должны подчиняться по голосу крови, по неписанному обычному праву, а под домочадцами понимались «чужие», так называемые famuli - «пришлые», «рабы, удерживаемые от побега с помощью особых клятв перед богами». Над всеми – и своими, и чужими - членами семьи осуществлял единую власть paterfamilias – «домовладыка». Аналогичная модель исследована немецким индологом П. Тиме, доказавшим в своей работе «Чужой в Ригведе», что самоназвание объединения индо-иранских народов арии – arya следует переводить как «чужие». Арии представляли собой союз разных народов – своих и чужих, связанных между собой обрядами, соглашениями, договорными обязательствами, которые на время прерывали постоянное состояние враждебности, царящее между народами и общинами.[66]
Следовательно, римская - это объединение «своих» и «чужих», где власть осуществляется на основе сакрального ритуального деяния, определяющего психологическую мотивировку подчинения.
Ситуация с положением рабов резко изменилась с началом римско - этрусских войн в V в. до н. э. Длительные, изнурительные военные действия против населения соседнего государства Этрурии, привели к тому, что рабство стало рассматриваться как длительное или пожизненное подчинение пленных – мужчин, женщин, детей, а также родившихся от них в плену людей – воле своего римского хозяина – рабовладельца. Рабы получили другое название, которое сохранялось за рабами на всем протяжении римской истории, - servi. Первоначально сервом называли этрусского раба, а затем любого раба. Значение этрусского корня serui- serue- неизвестно, так как этрусский язык не дешифрован, за исключением отдельных слов, однако на территории Италии сохранились названия местностей – топонимы: Seruenius, Seruena, Seruoleni, а в латинском языку собственные имена патрицианского рода Сервиев и Сервилиев, например, Сервий Туллий -Servius Tullius, римский рекс 578 – 534 гг. до н. э, Сервилий Каска - Publius Servilius Casca, народный трибун, один из убийц Цезаря в 44 г. до н. э. Именно от servus были образованы слова: servilis «рабский», servitus «сервитут как обременение чужого участка земли», servare «хранить», servire «служить» и др. У некоторых народов рабы назывались по названию местностей: скр. Dasa «не ариец, раб - дравид», др.- англ. Wealth «раб - кельт, валлиец», греч. Λύκιος «раб – ликиец», Φρύξ «раб – фригиец», лат. Sclavus «раб - славянин» и т. д.).
Рабы – сервы в большом количестве жили отдельно от господ в сараях, которые охранялись надсмотрщиками, каждое утро выгонявшими рабов на тяжелые полевые работы. Они рассматривались как часть имущества хозяина, его собственность, которую можно было продать, обменять на другую собственность, дарить отдать в залог или в цирк для схваток с дикими зверями, в наем, передавать по наследству. «Рабами же или рождаются, или становятся…В положении рабов нет никаких различий»[67].
Естественное право в определенной степени защищало раба от древнего неограниченного произвола домовладыки: Законы XII Таблиц в VIII Таблице («Если кто рукой или палкой сломает кость рабу, то тот же чаc 150 ассов пусть будут штрафом»[68]), устанавливая штрафные санкции, юридически ограничивали обычное право, по которому хозяин имел «право жизни и смерти» (ius vitae ac necis) в отношении раба, то есть мог самостоятельно «чинить суд и расправу», приговаривая к смертной казни. Законодательство периодически пыталось смягчить жестокость положения рабов, например, в 47 г. н. э. по эдикту Клавдия, если раб заболевал, то хозяин имел право высадить (exponere) его на остров Асклепия посредине Тибра, такой раб становился свободным[69]; по законам Петрония – от 19 г. н.э., предписавшему судьям в процессах по установлению свободы показывать «стремление благоприятствовать свободе» (favor libertatis), приравнивая равенство голосов к большинству, а также по закону Петрония от 61 г. н. э., ко которому хозяевам запрещалось отдавать своих рабов для боев с дикими животными без разрешения магистрата[70]. По сенатусконсульту по поводу закона Петрония, изданному в 121 году императором Адрианом, запрещалось самовольное убийство виновного раба, продажа рабов для проституции и гладиаторских игр[71]. Но все эти полумеры не отменяли главного: негативного отношения общества к рабству, не соответствие норм законов реальному состоянию дел. В действительности же несправедливое отношение к рабам демонстрируют: во-первых, сенатусконсульт Гая Юния Силана (Senatusconsultum Silanianum), принятый в 10 г. н.э., в котором регламентируется коллективная ответственность за убийство хозяина всех рабов, находившихся в это время в доме или во вне его; рабы должны быть допрошены под пыткой о подстрекательстве и казнены за неоказание помощи, кроме раба, который указал убийцу[72], во-вторых, сенатусконсульт Нерона (Senatusconsultum Neronianum) 57 года, о которому к рабам, заслуживавшим казни за недонесение о готовившемся убийстве господина или госпожи, присоединялись рабы, принадлежавшие супруге убитого или супругу убитой, а также те рабы, которые отпускались на свободе по завещанию хозяина[73], в-третьих, сенатусконсульт Пизона, в 57 году дополнивший сенатусконсульт Силана признанием за покупателями рабов – выходцев из дома убитого господина, который должны были подвергнуть пыткам, чтобы получить нужные сведения, права требования назад выплаченной покупной цены[74]
В гражданском обороте раб относится к вещам (res mancipi), для приобретения или продажи которых требовался особый обряд перехода права собственности - манципация (mancipatio). Поэтому все приобретенные вещи раба принадлежали хозяину манципируемой вещи – раба. При этом, «на раба не распространяется никакое обязательство»[75], следовательно, господин не отвечал за обязательства раба. «Рабу нельзя вчинять иск»[76], но, если раб совершал правонарушение, за которое по решению суда следовало наказание, то хозяин раба должен был или заплатить штраф, или выдать раба «головой», то есть продать виновника ответчику, который пострадал от ущерба, причиненного противоправными действиями раба - noxa[77]. Ноксальная ответственность раба сохранялась даже в случае смерти хозяина во время судопроизводства о возмещении ущерба (noxae datio), так как соблюдалось правило: «Ответственность за ущерб следует за преступником»[78]. Если по завещанию умершего раб получал свободу, уплатив некоторую сумму наследнику, то наследник не мог выдать раба потерпевшему, но должен был возместить убытки, исходя из полученной суммы или пекулия – имущества, предоставленного рабу в пользование покойным[79].
Многие рабы были наделены природными свойствами, которые хозяин мог использовать в своих интересах, назначая раба управляющим имуществом имения (procurator), счетоводом (rationarius), хранителем склада (stator), заведующим домашним хозяйством (oeconomus). Таких доверенных рабов, а также тех, кто был обременен большим семейством, завести которое разрешил хозяин, было принято наделять рабским пекулием (peculium) – имуществом, которое по формальным основаниям принадлежало господину, но которым раб фактически мог распоряжаться по своему усмотрению, что наделяло его в известной мере некоторой кредитоспособностью. Здесь римляне следовали принципу извлечения наибольшей пользы: «Через рабов наше положение может быть лучше, но не может быть хуже»[80]. Но в ряде случаев, помимо ноксальной ответственности, по преторскому праву признавалась ответственности хозяина перед третьими лицами за долги раба по договорам, порождающим натуральное обязательство, если сам хозяин дал рабу право на заключение сделки или назначил раба управляющим какой-либо частью своего имущества, или получил большую выгоду от сделки, которую заключил его раб, или раб был наделен пекулием с согласия хозяина, прибыль от которого наполовину шла в пользу хозяина, наполовину оставалась во владении раба. Таким образом, раб как бы включался в хозяйственный оборот, а, следовательно, в обязательственные отношения[81].
Возникновение рабства основывалось на нескольких установках: 1) рождение от рабыни, 2) захват свободного лица в плен, 3) приобретение чужого раба по обряду манципации, 4) неблагодарность вольноотпущенника по отношению к своему бывшему хозяину,5) осуждение за тяжкие преступления, 6) заведомый обман покупателя свободным гражданином, продавшим себя в рабство ради получения покупной цены, а затем объявившим себя свободным. Были еще случаи обращения в рабство как следствия capitis deminutio maxima в наказание, которые в разные периоды существования римского права были отменены, например, продажа в рабство за неуплату долгов «за Тибр» (trans Tiberim); обращение в рабство за невнесение себя в цензорские списки при переписи населения; лишение свободы гражданки, жившей с чужим рабом без разрешения хозяина раба и т. п. Римский гражданин, попавший в плен объявлялся умершим свободным перед самым пленением, для того, чтобы после возвращения из плена он считался живым и правоспособным субъектом права.
Отпущение раба на свободу называлось манумиссией - manumissio (от manus «рука, власть» и mitto«отсылать», т.е. «отсылка рукой» обозначала «освобождение от власти»). Освобождение производилось по цивильному праву либо путем фиктивного процесса о свободе или публичного заявления перед магистратами (manumissio vindicta), либо с помощью внесения раба как свободного в списки цензора (manumissio censu), либо посредством завещания (manumissio testamento)[82]. Римляне отпускали на свободу большое количество рабов, поэтому властные структуры постоянно вносили ограничения в предоставлении свободы, например, по закону Элия Сентия(IV века) установил возрастной ценз: господину должно быть достигшим 20 лет, а раб, принадлежавший ему на праве квиритской собственности, – 30 лет, кроме того запрещалось освобождение раба во вред кредиторам[83]. Юстинианово законодательство оставило в силе положение о необходимости получения господином не достигшим 20 лет разрешения особой комиссии на освобождение рабов, а также ничтожность освобождения с целью обмана кредитов. Император Юстиниан отменил также долго действовавший закон Фурия Каниния об ограничении число освобождаемых рабов: хозяин мог освободить два раба из трех, пять рабов из десяти, не более десяти из тридцати рабов, не более двадцати пяти из ста и так далее, в любом случае предельное число освобождаемых из большого количества рабов не должно было превышать сто человек[84].
Позднее по преторскому праву признавались манумиссии, объявленные: между друзьями, на пиру или в частном письме[85], но раб при таком освобождении делался не римским гражданином, а неполноправным латином. Однако в законодaтельстве Юстиниане любая манумиссия – устная или письменная - сделанная при 5 свидетелях, объявлялась законной с предоставлением права гражданства.
Третья группа рабов, непременно чужеземцев, о которой сохранилось мало сведений, так как слова sclavenus, или sclavinus, sclavus –«раб – славянин, названный так по этнической принадлежности, засвидетельствованы только в поздней античности и раннем средневековье.[86] Несомненно, что римляне знали о существовании догосударственных родо-племенных объединений славиний, которые проживали в римском государстве, но в основном вступали в военные стычки по захвату территорий с германскими племенами, скифо-сарматами и эллинами. Однако с конца VI – начала VII вв. н. э. воинственные и хорошо обученные отряды славянских воинов стали силой захватывать отдельные территории на Б алканах, которые относились к восточной части римского государства, так называемой Византии, не спрашивая разрешения у византийских императоров поселиться на данных территориях[87]. Локальные боевые действия привели к тому, что на невольничьих рынках Южной Европы[88], в римских рудниках, карьерах, на судах - галерах появилась масса рабов - военнопленных, которых по этническому признаку называли sclavi, sclaveni «рабами - славянами». По сохранившимся фрагментам, приведенным историком Средних Веков Дю Канжем, положение склавенов было тяжелым: они были только государственными рабами, и «никакой римлянин не имел над рабами никакой власти»[89]; содержались они «связанными в оковах»[90].При чем, отношение подозрительности и недоброжелательства сохранялось в течении веков, например, Бернгард фон Брейденбах, совершивший в начале XVвека паломничество в Святую землю, заметил: «Пришел некий торговец, просящий за него (раба) любую цену, там были рабы – славяне, которых он проигнорировал»[91]. Однако не ко всем славянам было недружелюбное отношение, например, император Юстиниан, прославленный своим воинским искусством, был родом из Далмации, вероятно, серб.
Таким образом, status libertatis считался высшим достижением демократического общества с помощью которого определялась вся жизнь свободного человека, а лишение свободы - capitis deminutio maxima рассматривалось как крайняя степень угнетения.
Status civitatis
Положение, или состояние, гражданства являлось вторым важнейшим условием правоспособности. Значение этого статуса лучше всего выявил Цицерон в своей речи на процессе против наместника Сицилии Гая Верреса, приказавшего бить розгами, а затем распять Публия Гавия, который постоянно повторял своим палачам фразу: «Я – римский гражданин». «Отними у римского гражданина эту надежду, этот оплот, установи за правило, что слова: «Я – римский гражданин» - бесполезны, что претор или любое другое лицо может безнаказанно, под предлогом, что не знает, кто перед ним находится, подвергать любой казни человека, называющего себя римским гражданином, и тогда все провинции, все царства, все независимые городские общины, одним словом, весь мир, который был открыт и доступен для соотечественников, ты, этим утверждением, для римских граждан закроешь»[92].
Римские юристы рассматривали гражданское состояние под двумя углами зрения. По одному установлению, все свободные делились на свободнорожденных (ingenui) и вольноотпущенников (liberti или libertini): свободнорожденные рождены от законных свободных родителей, а также от матери, которая на момент родов была свободной.
Понятие ingenuitas «гражданство по законному рождению» в продолжении действия римского права часто изменялось, дополнялось, но по законодательству императора Адриана его значение уменьшилось, так «гражданами делает происхождение, освобождение из рабства, предоставление гражданства общинам, усыновление, а жителям – место жительства»[93]. Кроме происхождения, римское гражданство можно было получить по другим основаниям, например, по закону Геллия Корнелия от 72 года, который предоставил консулу Гнею Помпею право присваивать отдельным лицам римское гражданство за исключительные личные заслуги, а закон Плаутия Папирия 89 г. до н. э. предоставил римское гражданство нескольким общинам союзников, место жительства которых находилось в Северной Италии, в долине реки Рубикон, и которые в течение двух месяцев испрашивали римское гражданство у городского претора. В 212 году по эдикту императора Антонина Каракаллы все свободные, независимо от того, каким образом они получили свободу, кроме двух категорий лиц становились римскими гражданами, кроме неполноправных латинов (latini Iuniani), по закону Юния Норбана, не имевших права гражданства, и перегрины «усмиренные» (peregrini dediticii): либо римские граждане, совершившие преступление и навсегда потерявшие статус гражданства, либо народы, которые с оружием в руках сражались против римлян, а затем сдались на милость победителя[94].
Вольноотпущенники – либертины – это «те, кто из законного рабства отпущены на свободу»[95]. Будучи свободными, но первоначально рожденными в неволе, они имели ограниченную правоспособность, например, не могли занимать государственные должности, могли голосовать по избирательному праву только в 4 городских округах – трибах, не могли без разрешения магистрата вступать в брак со свободнорожденными, сенаторам запрещалось жениться на вольноотпущенницах[96].
Правовое положение вольноотпущенников до законодательства императора Юстиниана устанавливалось по статусу того, кто отпустил их на свободу. По отношению к своему бывшему хозяину вольноотпущенник назывался либертом (libertus), и если хозяином был полноправный римский гражданин, то его либерт, освобожденный из рабства с соблюдением всех установленных законом формальностей, получал права римского гражданина. Если он получал свободу путем неформального акта, по дозволению претора, то он становился юниановым латином (latinus Iunianus) с ограниченными правами, не имея права даже оставить завещание, так как после смерти все их имущество отходило к бывшему господину.
Вплоть до эпохи Юстиниана, раб, совершивший преступления, даже получив свободу оставался «усмиренным» перегрином (peregrinus dediticius).
Между господином - римским гражданином и его либертом сохранялась тесная связь на всю жизнь, правовые последствия которой определяло «право соединения» (ius applicationis), устанавливавшее права и обязанности господина, называвшегося патроном (patronus), а также либерта, названного клиентом (cliens), Патрон как юридический отец обязан был помогать клиенту, материально поддерживать его самого и его семью, представлять интересы клиента в суде. Но он имел и права в отношении клиента, например, в случае смерти бездетного клиента патрон считался законным наследником его имущества. Клиент, отдаваясь под покровительство патрона, обязан был работать на патрона, участвовать в военных действия в армейском подразделении своего патрона, выкупать из плена, помогать материально обедневшему патрону и его семье, устанавливать попечительство над безумным или тяжело больным патроном, но клиент не мог свидетельствовать против патрона или выдвигать позорящие патрона иски. Если клиент не выполнял принятых обязанностей, то, по требованию магистрата, он мог быть снова обращен в рабское состояние[97].
В римском праве учитывалась особая группа сельского населения, называемая колонами (coloni)[98]. В I веке колоны были свободными арендаторами земли, но к IV веку государство закрепило колонов за чужими участками земли, которые они должны были обрабатывать пожизненно и наследственно, не имея права покидать земельный надел. Колонов иногда называли «рабами земли»(servi terrae), «приписанными к участку» (glebae adscripti). Хотя колоны были лично свободными людьми, они были юридически и экономически в полной зависимости от государства, которому они платили налог, и от владельца участка, которому колоны платили арендную плату.
По другому установлению, все свободные лица подразделялись на римских граждан (cives Romani), латинов (latini) и перегринов (peregrini).
Слово civis происходит от древней индоевропейской формы *keiwos со значением “ благосклонный, дружественный». Первоначально civis обозначало человека, чье дружеское поведение по отношению к сотоварищам, с которыми его объединяли место проживания и общность политических прав, делало его равноправным членом общества сограждан, в противоположность всяким чужеземцам[99]. Граждане, объединенные разнообразными социальными связями (политическими, правовыми, семейными, экономическими) называли себя квиритами(Quirites) по прозвищу Марса Квирина - божественного покровителя и отца основателя римского государства (res Romana) Ромула. Следовательно, cives, Quirites, Romani – синонимы полноправных римских граждан. Status civitatis включал в себя целый набор публичных и часных прав и обязанностей. Публичные права(iura publica) представляли: право на три имени[100], право служить в армии, право воина на золотой или серебряный венок, право полководца на триумф, активное избирательное право – голосовать за законы или кандидатуры магистратов, пассивное избирательное право – получить государственную должность, право участвовать в народных собраниях, заседаниях сената, в судопроизводстве, право на достойное погребение и охрану могилы государством и другие[101]. К публичным обязанностям (officia) относили: уплата налогов, обязанность защищать отечество, когда оно в опасности, обязанность явиться в суд свидетелем по требованию судьи, обязанность отправлять установленные государством культы и совершать жертвоприношения богам и императорам[102]
К частным правам (iura privatа) можно отнести: право совершать юридические сделки (ius commercii) и право вступать в брак(ius conubii).
Латины (latini) представляли большой слой населения, который подразделялся на: древних жителей примыкавшей к Риму области Лация, которые имели права практически равные правам римских граждан (veteres), жителей провинций (provincialеs), жителей колоний – поселений на чужой территории (coloniarii), юнианы латины (Iuniani)
Латины имели ius commercii, т.е. право заключать сделки цивильного права, но ius connubii, т.е. право вступать в цивильный брак (matrimonium iuris civilis), было и них ограничено, были лишены пассивного избирательного права, т. е. не могли избираться в Риме на официальные должности (us honorum) и частично могли отправлять активное избирательное право в 4 округах (ius suffragii).
Перегрины (от per «за» + ager «поле», то есть «живущие за полем – рубежом», «зарубежники») являлись свободными гражданами другого государства – иностранцами, проживавшими на территории Рима. Первоначально римляне неохотно вступали с peregrini в юридические отношения, считая их «врагами» ( hostes), но с III в., когда появилась должность претора по делам перегринов, положение изменилось. Они имели ius commercii как право заключать сделки между собой или римскими гражданами и латинами, в ограниченной степени ius connubii, но все их действия регулировались не цивильным правом, а правом народов (ius gentium). Эдикт императора Антонина Каракалла даровал всему свободному населению, кроме peregrini dediticii право гражданства, а император Юстиниан убрал и это различие, оставив в качестве перегринов только союзников из варварских племен и иностранцев, временно проживавших в Риме.
Утрата римским гражданином статуса гражданства (capitis deminutio media) считалась умалением прав, близким к гражданской смерти, при этом, вместе с утратой гражданства, прекращалось и семейное положение. Иногда утрата гражданства была связана с добровольной эмиграции в другую страну или переходом римского гражданина в латины, например, ради получения земельного надела в провинции, который не облагался налогом. Но в большинстве случаев capitis deminutio media наступала в наказание за совершение тяжких преступлений. Права, заложенные в праве квиритов, объявлялись ничтожными, имущество, как правило, поступало в государственную казну – фиск, т. е. конфисковывалось. Был даже введен особый иск в защиту прав кредиторов против лиц, у которых оказалось имущество лишенного статуса гражданства. Лишение гражданства основывалось или на положениях сенатусконсультов против того, кто был объявлен врагом отечества и был изгнан из Рима, или на законах, например, на законе против перебежчиков, на законе о наказании за безнравственное поведение, по которому был осужден к ссылке поэт Публий Овидий Назон.
Status familiae
Третий статус, составлявший правоспособность, - это семейное положение. Он четко определял права и обязанности каждого члена семьи, которая состояла из лиц своего и чужого права - personae sui et alieni iuris.
Лицом своего права был только отец семейства- paterfamilias, домовладыка - dominus, осуществлявший полную власть в семье. Подвластными ему были лица чужого права – остальные члены семьи. «Отец семейства» и «Домовладыка» - это юридические категории, устанавливающие формальные титулы вне зависимости от того, есть ли у римского гражданина фактическая семья. Наличие такого титула позволяет право- и дееспособному гражданину, достигшему совершеннолетия, при удобных для него обстоятельствах завести семью и осуществлять в ней власть над женой (uxor) – manus, детьми (liberi) - patria potestas, над семейным имуществом (dominium) – mancipium. Если домовладыка был еще и патроном (patronus), то он осуществлял власть над клиентами (clientes). Со смертью отца семейства или лишением его статуса свободы и гражданства, подвластным лицам: женщине и несовершеннолетним детям будет назначен опекун - tutor, для восполнения недостающей им дееспособности.
Capitis deminutio minima.
Изменение статуса семейного положения - capitis deminutio minima наступало в ряде случаев в результате юридических действий, которые ведут к выходу из прежней семьи, например, mutatio familiae - переход из одной семьи в другую при усыновлении одного лица другим (adoptatio), при замужестве, когда женщина переходит из семьи отца в семью мужа, под его власть (conventio uxoris in manum mariti), при эманципации – досрочнjм освобождении несовершеннолетних детей или внуков от власти отца семейства(emancipatio), при разводе (divortium). Capitis deminutio minima наступала одновременно с лишением статуса свободы или гражданства. Если умирал отец семейства, то отцовская власть прекращалась не в результате юридических действий, а естественным путем.
Имущественные права лиц при изменении статуса семьи переходили к другим лицам, обязательственные отношения по цивильному праву прекращались, в том числе долговые обязательства. Тем не менее, претор мог предоставить иск кредиторам против лица, изменившего статус или против его домовладыки на основании фикции: «как если бы это не был человек, лишенный статуса семьи» (ac si capite minutus non esset).
