Различная предрасположенность мотивационных воздействий к фиксации отчетливо обнаруживается в области проявлений инстинкта. Конечно, инстинкт как механизм, обеспечивающий удовлетворение по-
178
требностей на основе генетически фиксированных программ, которые открываются субъекту в виде пристрастного восприятия целой системы взаимосвязанных ключевых раздражителей и побуждения совершить по отношению к ним определенные действия, по своей сути не предполагает мотивационного научения. Однако надо учесть, что данное понимание инстинкта представляет собой только полезную теоретическую абстракцию. В реальной жизни, особенно у высших животных, инстинкт обычно проявляется в сложном переплетении с более совершенными, предполагающими научение, механизмами мотивации. Импринтинг, как сейчас широко признается, представляет со|бой специальный механизм онтогенетической «достройки» инстинкта, прижизненного уточнения соответствующих ему предметов и воздействий. Из-за генетической предусмотренности мотивацион-ная фиксация на основе имтринтинга происходит, как правило, сразу, образует стойкие к угашению следы и придает запечатляемому содержанию безусловное мотивационное значение.
Нерешенность вопроса о проявлениях инстинкта у человека, более того — неподготовленность современной психологии 'по целому ряду причин к его решению, не позволяет рассчитывать на то, что проблема участия механизмов инстинкта в мотивацион-ном развитии человека получит в ближайшее время надлежащее освещение. Выше была сделана 'попытка показать, что постановка этого вопроса законна, оправдана и обещает продвижение в поисках сил, определяющих поведение и развитие человека. Представляется, что ни трактовка человека как исключительно социального существа, ни признание в нем природных начал в виде некоторого количества примитивных драйвов-побуждений не способны дать удовлетворительное объяснение той пестрой картине его страстей и увлечений, слабостей и пороков, которая наблюдается в жизни—его фанатизму и внушаемости, жестокости и сладострастию и другим подобным фактам.
Конечно, сама по себе ссылка на инстинкты такого рода факты тоже не объясняет, однако из нее следует признание изначальной сложности и разнес образия той природной пристрастности человека, ко-
179
торая является основой его дальнейшего развития в процессе социализации и воспитания, определяет условия такого развития и сказывается, подчас неожиданным образом, на его результатах. Пытаться объяснять эти результаты без знания природной пристрастности человека—то же самое, что, если воспользоваться сравнением У. Макдауголла, давать «описание паровых машин без знания действия огня и других источников горения» (1916. С. 12). Ведь несомненное социальное происхождение паровых машин не отменяет того факта, что законы горения тоже определяют их конструкцию и что плохое знание этих законов неизбежно отражается в несовершенстве машин.
С точки зрения проблемы мотивационной фиксации обнаружение инстинктов у человека имеет двоякие последствия. Во-первых, эмоции, возникающие в сферах проявления инстинкта в большом количестве 'и разнообразии, могут получить ситуативное развитие по типу обычного эмоционального переключения и оставить в результате этого развития соответствующие следы; так, радости и огорчения ребенка могут сделать значимыми в глазах матери предметы, вызвавшие эти эмоции. Второй, более специфический способ мотивационной фиксации связан с выраженной незавершенностью человеческих инстинктов, необходимостью определенных условий для их содержательной «достройки». Речь идет о фиксациях по типу импринтинга, в результате которых запечатляемые предметы приобретают абсолютное, функционально независимое мотивационное значение. Поскольку на фоне постоянно происходящих процессов мотиваци-онного опосредствования формирование непосредственно значимых ценностей является в мотивацион-ном развитии человека, по всей видимости, сравнительно редким событием, случаи и механизмы их возникновения заслуживают особого внимания.
Непосредственные, относительно независимые мо-тивационные отношения способны формироваться также вследствие подражания и лежащего в его основе эмоционального заражения. Не всякое подражание приводит к мотивационному развитию; в этом плане различаются ситуативное подражание-повторение, обеспечивающее временное заражение интере-
180
сами наблюдаемого лица и простое воспроизведение его действий, и собственно мотивационное подражание, в результате которого происходит изменение от-дошений индивида к явлениям мира.
По сравнению со сложными, потребностно специализированными и трудноуловимыми обнаружениями инстинкта механизм мотивационного подражания является более простым и легким для понимания. Он предполагает небезразличие к эмоциональным отношениям других людей и готовность эти отношения заимствовать, разделять, заражаться ими безотносительно к собственным потребностям. Однако сравнительная простота механизма эмоционального заражения не означает ни однообразия его проявлений в онтогенезе, ни малой значимости мотивационного подражания в жизни. Многие неясные моменты обнаруживаются при постановке вопроса о том, при каких условиях и кому осуществляется мотивационное подражание.
Исследования конформизма свидетельствуют о существовании заметных индивидуальных различий между людьми по склонности разделять мнения и оценки окружающих лиц, в частности по готовности эту склонность обнаруживать в различных ситуациях: не все испытуемые, проявившие конформность в лабораторных условиях, впоследствии обнаружили ее в реальной жизненной ситуации (Steiner, Vannoy, 1966). Данные о конформном типе психопатоподоб-ных отклонений, а также о родственном мотивационному подражанию феномене внушения и внушаемости говорят о возможной конституционалы-юй обусловленности такой склонности.
Развитие и фиксация на основе 'подражания новых мотивационных отношений человека занимают промежуточное положение между случаями биологической и социальной детерминации этого развития:
оставаясь ло форме процессом, сложившимся по основным параметрам в биологической эволюции, по ^держанию подражание целиком определяется наблюдаемыми в жизни примерами. От примеров зави-^'ит и качество возникающих мотивационных отношений, так как на основе подражания могут сформироваться как устойчивые, относительно независимые Ценности, связанные с принятыми в непосредственном
181
окружении культурдыми традициями и нормами, так и преходящие ситуативные побуждения, вроде тех которые лежат в основе эффекта толпы. Значение процессов подражания для развития мотивации человека в психологии, особенно в советской, по всей видимости, недооценивается.
Анализ отдельных представлений о «высших» собственно человеческих формах возникновения но-' вых мотивационных отношений показал, что в тех или иных терминах и масштабах они констатируют тот способ развития мотивации, который выше обсуждался под названием мотивационного опосредствова-ния, т. е. переключение и фиксацию эмоций в условиях высших форм отражения. К сожалению, такая констатация практически ничего не говорит об условиях,^ силу которых происходит или не происходит мотивационная фиксация.
Впрочем, этот неутешительный вывод должен быть сделан и в отношении других рассмотренных форм развития мотивации. Данные о запечатлении инстинктивных отношений и особенно о мотивацион-ном подражании имеют прежде всего констатирующий характер, показывая, что развитие мотивации на основе этих механизмов несомненно происходит, но не раскрывая конкретных условий, при которых оно происходит необходимо. В этом центральном для психологии воспитания вопросе решающее значение имеют скорее всего качественные особенности, модальность переживаемых эмоций. Современная психология не вооружена ни подходящими методическими средствами, ни соответствующими методологическими установками для адекватного контроля данного фактора.
Любопытная и в полном смысле «высшая» разновидность мотивационной фиксации задействована в процессах выбора человеком целей и планирования своей будущей деятельности. Исследования данной проблемы в. школе К. Левина показали, что номере-^ нив, принятое в отношении некоторой отсроченной цели, способно приобрести признаки потребности, существовать определенное время в виде «напряжения» внутренних структурных образований личности и сохранять мотивационное значение цели в отдельных случаях даже тогда, когда она перестает быть объ-
.182
ективно необходимой. Таким образом, данная разновидность мотивационной фиксации отличается высокой степенью своей 'подконтрольности субъекту, отчетливо выраженной произвольной санкционирован-ностью, а также временным, преходящим характером.
Большое значение имеет выдвинутое К. Левином положение, подтверждаемое многочисленными исследованиями ситуативных детерминант мотивации, об обусловленности возникающих побуждений, в том числе и отсроченных намерений, целостной ситуацией, множеством выражающих актуальные потребности валентностей, барьеров, сил. Оно подчеркивает, что мотивационное значение, фиксирующееся вследствие принятия намерения, обычно имеет поли-потребностное происхождение, в котором, конечно, некоторая потребность может играть доминирующую роль.
Систематизирующая ценность учения о намерениях зависит от масштаба его распространения на сходные явления. Расширение трактовки намерений возможно в двух направлениях: в отношении процессов ситуативного целеобразования и в отношении дальних жизненных планов.
Процесс выбора человеком целей интенсивно изучается в контексте проблем принятия решений (Ко-зелецкий, 1979; Проблемы..., 1976), целеобразования (Бибрих, 1987; Тихомиров, 1977), ситуативного развития мотивации (Хекхаузен, 1986), однако из-за специфической направленности этих исследований, сосредоточенных прежде всего на выявлении факторов, которые определяют выбор целей, вопрос о фиксации мотивационного значения выбранных целей в случае отсроченности их достижения, т. е. о сохранении принятых решений во времени, в них, как правило, не рассматривается. Постановке такого вопроса препятствует также традиция преимущественно когнитивной интерпретации процессов разработки и сохранения планов (Миллер и др., 1964).
К. Левин показал, что некоторые цели, а именно принимаемые актом намерения, фиксируются и приобретают черты потребности, что проявляется в их способности автономно, частично независимо от субъекта сохраняться и актуализироваться в сложной ди- йамике. Представляется, что подобная мотивацион-
183
ная фиксация имеет место и в других случаях. Так К- Левин отличал намерения от решений, осущест-' ваяющихся в будущей ситуации на основе законов полевого поведения. Оба явления заметно различаются мерой вовлеченности субъекта и, по-видимому, подключения к ним дополнительной мотивации, однако в отношении проблемы мотивационной фиксации резко противопоставляться не могут.
Если понимать целеобразование как переключение под управлением познавательных процессов мотивационного значения конечных и более общих целей на более частные, то в случае отсроченных частных целей переключившееся значение может фиксироваться или не фиксироваться независимо от полевых условий достижения этих целей в будущем. Такие условия определяют степень участия субъекта в закреплении мотивационного значения цели, но не само закрепление, которое может произойти спонтанно.
Действительно, не происходит ли мотивационная фиксация в случае решения человека рассказать завтра другу приятную новость при полной уверенности, что встреча с ним сама и сразу об этом решении напомнит? Человек может остаться настроенным на встречу, предвкушать радость друга, расстроиться, если встреча не состоится, и разрядить свое состояние, вполне отвечающее признакам квазипотребности, рассказом всей этой истории третьему лицу. Таким образом, наряду с обозначенным выше различением волевых (по К. Левину, «интенсивные акты намерения») и произвольных намерений, которые объединяет необходимость участия субъекта в их образовании и будущей реализации, а различает мера этого участия, можно выделить еще одну разновидность намерений — спонтанно фиксирующиеся и непосредственно осуществляющиеся, но тем не менее субъектом контролируемые и санкционированные.
Воз'мож.но и дальнейшее выделение различных случаев мотивационной фиксации в процессах целеобра-зования. Так, исследования показали, что закрепление эмоционального значения шахматной фигуры, при помощи которой удалось решить задачу, может происходить неосознанно и проявляться при решении другой задачи (Виноградов и др., 1977). Однако
184
этот случай выходит за рамки проблемы сознаваемого целеобразования и произвольно принимаемых намерений,
Общий вывод состоит 'в том, что закрепление и сохранение мотивационного значения целей является необходимым и важным компонентом процессов целеобразования, разнообразно обнаруживающимся в случаях, когда достижение намеченной цели по тем или иным причинам невозможно и получает отсрочку. При перерыве в решении человеком задачи в его памяти сохраняются не только выявленные к тому моменту условия и связи когнитивного характера, но и те мотивационные переключения, которые произошли по выявленным связям; при возвращении к задаче даже после продолжительного перерыва может автоматически восстановиться, например, надежда, связанная с каким-нибудь условием или ходом мысли. Такого рода следы мотивационных переключении в прошлом конечно определяют направление и характер дальнейших поисков решения.
Любопытные выводы следуют из распространения учения о намерениях на процессы формирования дальних жизненных планов человека. В основе данной интерпретации намерений лежит допущение того, что представление человеком отдаленной жизненной перспективы психологически эквивалентно образу ближней перспективы, например предстоящего дня, и что процесс принятия намерений в отношении будущего независимо от его удаленности.имеет сходный состав и характер движущих сил и происходит принципиально тем же способом. В любом случае образ, на основе которого принимаются намерения, представляет собой сложное мотивационное поле с множеством отражаемых ценностей, привлекательных и отталкивающих валентностей. Намерения возникают как итог активности субъекта, взвешивающей эти Ценности и определяющей на основе познавательных процессов возможность и оправданность их достижения.
Данное представление приближает к пониманию конкретно-психологического механизма возникновения мотивов человека, традиционной характеристике которых соответствуют дальние намерения. Такое понимание происхождения мотивов человека показы-
185
вает способ их опосредствования интеллектом и подчеркивает их производность от целостной жизненной ситуации, а также связанную с этим относительную устойчивость и «функциональную автономность», потенциальную заменяемость альтернативными жизненными целями. Квазипотребности, образуемые принятием дальних намерений, продолжительное сохранение соответствующего им «метанапряжения» (Obuchowski, 1985. S. 252), обеспечивающего устойчивое стремление к мотивам, частично совпадают с тем, что в литературе называется социогенными потребностями (см. Чхартишвили, 1974; Чхартишвили, Сарджвеладзе, 1974).
В завершение обсуждения проблемы мотивацион-ной фиксации необходимо сделать оговорку, что оно велось здесь в специфическом направлении—с преимущественным вниманием к случаям и механизмам, обеспечивающим формирование безусловных, непосредственно значимых мотивационных отношении. Богатая феноменология фиксации условного, функционально зависимого мотивационного значения, которое приобретают всевозможные сигналы, промежуточные результаты, средства, способы действия и другие значимые для удовлетворения потребностей моменты, была затронута эпизодично и в значительно меньшей степени.
Правда, противопоставление непосредственных и опосредствованных, независимых и зависимых моги-вационных отношений человека, как об этом свидетельствуют, в частности, рассмотренные данные о намерениях, не имеет той отчетливости, которую обнаруживает сравнение мотивационного значения безусловного и условного раздражителя в элементарном примере обусловливания. Частично это объясняется тем, что явления действительности могут 'иметь отношение ко многим потребностям человека и получать от них одновременно различное мотивационное значение, в то'м числе и.по степени опосредство'ванности,
Приобретение одним и тем же предметом различных мотивационных значений весьма характерно для развития мотивации человека. Очевидно, что для понимания того, какое предмет приобретает совокупное значение, важно знать, как сочетаются и взаимодей-
186
ствуют его составляющие. Ниже этот вопрос будет рассмотрен отдельно.
МОТИВДЦИОННАЯ СУММЛЦИЯ
Уже у животных, например в конфликтных ситуациях, отчетливо наблюдается и изучается в специальных исследованиях (Broadhurst, 1964; Elder а. о., 1961; Murray, Berkun, 1955) зависимость поведения от нескольких взаимодействующих побуждений, ведущих происхождение от разных потребностей. У человека одновременное проявление и действие мотивационных факторов различного происхождения представляет собой практически постоянный фон жизни. Поэтому актуальной является не сама по себе констатация полимотивированности человеческой деятельности, а проблема ее форм и механизмов. Литература по этому вопросу содержит достаточно разнообразный материал.