2020-09-26
55
На официальном сайте писателя в разделе «Библиография» указаны 124 произведения всех жанров. Среди них – 35 романов, начиная с первого, «Рыцари сорока островов», и заканчивая вышедшим в 2016 году романом «Кваzи». Кроме того, перу Сергея Лукьяненко принадлежит 8 повестей, и около восьмидесяти рассказов.
К числу наиболее популярных романов Сергея Лукьяненко, как правило, относят циклы «Линия грез» (романы «Линия грез» и «Императоры иллюзий», а также «Тени снов»), «Диптаун» (включает романы «Лабиринт отражений», «Фальшивые зеркала») и «Работа над ошибками» (романы «Черновик» и «Чистовик»).
Кадр из фильма Тимура Бекмамбетова "Ночной Дозор", снятого по одноименной книге писателя-фантаста Сергея Лукьяненко, с Константином Хабенским в роли Антона. ИТАР-ТАСС/ Гемини фильм
Самой же популярной серией романов стали «Дозоры»: в этот цикл входят на сегодняшний день шесть романов, в том числе наиболее знаменитые «Ночной дозор» и «Дневной дозор», а также «Сумеречный дозор», «Последний дозор», «Новый дозор» и «Шестой дозор».
Сам Сергей Лукьяненко говорит, что очень не хочет остаться в истории российской фантастики только как автор серии о Дозорах: «У каждого писателя какая-то вещь популярнее других, и это не всегда зависит от ее качества. У меня есть риск оказаться в похожей ситуации, поэтому продолжаю писать другое. Сейчас на Западе стали издавать не только «Дозоры», но и «Спектр», «Танцы на снегу» и другие мои романы».
Литературных премий
В послужном списке писателя, согласно данным его официального сайта, числится 59 литературных премий. Первая из них – «Аэлита» – присуждена ему в 1993 году за вышедшую в 1992 году повесть «Атомный сон», последняя из упомянутых на сайте – премия «Созвездие Большой Медведицы» – в 2014 году за роман «Застава», увидевший свет в 2013 году.
Из почти шести десятков присужденных ему премий сам писатель выделяет полученную в 1999 году премию «Аэлита», присужденную «За общий вклад в развитие фантастики». Дело в том, что Сергей Лукьяненко был на тот момент и остается до сих пор самым молодым обладателем такой престижной награды.
Принял крещение и стал писать иначе
В 2002 году, будучи уже маститым и знаменитым писателем, Сергей Лукьяненко принял православное крещение. По словам самого писателя, это нашло отражение и в его последующих произведениях, например, в продолжениях «Дозоров». Например, в одном из романов – «Сумеречный дозор» – его главный герой Антон Городецкий в поисках Иного вычеркивает из списка подозреваемых человека только на том основании, что он православный.
Как признавался Сергей Лукьяненко в одном из своих интервью, он считает, «что для человека православного, верующего, использование магии даже в самых благих целях является невозможным. Приведу немножко смешной, быть может, пример. Есть такие ролевые компьютерные игры, где можно себе сделать персонажа-мага, а можно персонажа-священника, однако их невозможно совместить в одном лице. То есть можно быть рыцарем и священником, можно быть рыцарем и магом, но вот магом и священником – нет».
Почему его называли доктором Ливси
Доктор Ливси – персонаж легендарного романа Роберта Стивенсона «Остров Сокровищ», перекочевавший в знаменитый отечественный мультфильм, снятый по его мотивам в 1988 году на студии «Киевнаучфильм». Именно с мультяшным доктором и ассоциировал себя долгое время Сергей Лукьяненко, выбравший себе это имя – doctor_livsy – в качестве ника в Живом журнале.
Долгое время журнал doctor_livsy входил в число лидеров русскоязычного сегмента Живого журнала, в том числе последние несколько лет был третьим по популярности. Сергей Лукьяненко вынужден был закрыть этот журнал после выражения своей позиции по поводу «закона Димы Яковлева».
Экранизации романов: успехи и провалы
До сегодняшнего дня экранизированы два романа Сергея Лукьяненко из цикла «Дозоры»: «Ночной дозор» и «Дневной дозор». Первая экранизация увидела свет в 2004 году, вторая – годом позже. Как признается сам писатель, «у кино свои законы, и дословно перенести книгу на экран оказалось невозможно. Никто не ставил цели выпендриться и специально поменять сюжет. Буквальное следование тексту привело бы к пятичасовой картине, поэтому пришлось импровизировать на ходу».
Несмотря на эти различия, в прокате оба фильма были вполне успешными. «Ночной дозор» получил очень внушительную российскую кассу – 16 млн долларов, обогнав вышедшие одновременно с ним ленты «Властелин колец» и «Троя». И хотя публика и критики приняли продолжение – «Дневной дозор» – несколько прохладнее, его общая касса оказалась еще более впечатляющей: 31 млн долларов только в России.
Третьей законченной экранизацией произведений Сергея Лукьяненко стал фильм «Азирис Нуна», снятый по роману «Сегодня, мама!», написанному в соавторстве с писателем-фантастом Юлием Буркиным. Сам роман является первой частью трилогии «Остров Русь», который не относится к числу наиболее известных произведений Сергея Лукьяненко, а фильм вообще провалился в прокате: при стоимости в 3,5 млн долларов он собрал кассу всего в 450 000 долларов.
Коллекция мышей
После того, как врач-психиатр превратил свое писательское хобби в профессию, ему пришлось заводить новые увлечения. Одним из них стало коллекционирование... мышей!
Вот как сам Сергей Лукьяненко рассказал о возникновении своей мышиной коллекции в одном из интервью: «Собирать свою коллекцию я начал в 1996 году, в год Мыши, после того, как подарил своей супруге, которая Мышь по восточному гороскопу, маленькую фигурку. Ей понравилось, и многие почему-то нам стали дарить именно этих животных – тем более тогда это было модно».
На сегодняшний день домашняя коллекция мышек Лукьяненко насчитывает около 400 фигурок, среди которых есть каменные, деревянные, фарфоровые, шоколадные, мягкие, из хрусталя, марципановые. По словам писателя, они с супругой и сами покупают себе «хвостатых», и друзья привозят со всего мира. Одно время в коллекцию входили даже живые мыши, первую из которых Сергею Лукьяненко подарил приятель, но в итоге семья решила отказаться от содержания живых мышек из-за их короткой продолжительности жизни.
Сергей ЛУКЬЯНЕНКО
ЧУЖАЯ БОЛЬ
Она спускалась по горному склону. Легче ветра, быстрее стрелы... Казалось, что девушка летит, так стремительны были ее движения по едва заметной тропинке.
Он видел ее всю: густой, темный мед волос, разлитый по плечам, хрупкость тоненькой фигурки под красно-сине-белой блузкой, раздувающейся невиданным флагом, загорелые, исцарапанные ноги, уверенно находящие опору... И серый металл в пистолетной кобуре.
Он еще раз порадовался тому, как удачно выбрал место для засады: в тени густых, старых деревьев, на противоположном склоне, невидимый для нее, спокойный, уверенный, ж д у щ и й...
Один раз девушка остановилась, держась за бугристый, высунувшийся из песка корень. Оглянулась, вбирая в себя весь этот жаркий день, колышущимся солнечный диск, лес, горы, медленные речушки и крошечные озера до самого горизонта... Потом она взяла поудобнее ждущий металл и стала спускаться дальше.
У него затекла рука. Тощий суетливый муравей недоуменно посмотрел на него с верхушки травинки. Дурак... Девушка на горном склоне легла в полукруг прицела, палец осторожно нащупал курок. Стоит лишь нажать... Игра длилась три дня, и сейчас он получит заслуженную победу...
Ему вдруг представилось то, что сейчас случится. Огненный факел, летящий вниз, тяжело натыкающийся на камни... Мед волос, и разноцветные одежды, и дерзкий уверенный взгляд - и все это исчезает, превращается в крик. гаснущий в небесной голубизне, в облачко дыма, запутавшееся в ветвях деревьев...
Он вскочил, отбрасывая то, ждущее, что дремало в его руках. Он закричал, долго, изо всех сил:
- Ка-а-а-атя!
Девушка на склоне прыгнула за камни. И как не сорвалась... Мелькнули в воздухе сбитые подошвы кроссовок, она прокатилась по земле, замерла за камнями...
- Стой!!!
Камень дернулся, раскололся на куски, разлетелся неторопливым, увесистым градом. А из центра этого града ударила молния - точный, неотвратимый выстрел. Он еще не успел осознать случившегося, а каждая клеточка тела уже взвыла, выплеснула по нервам переполнявшую ее боль.
"Я горю..."
Он прокатился по траве, словно пытаясь сбить с себя липкую, пылающую, жадно ползущую внутрь смерть.
"Проиграл".
Рот сам раскрылся в крике. И мгновенно, отзываясь на этот крик, вспыхнули, вывернулись наизнанку легкие.
"Боль... Выключить боль..."
Пока глаза еще могли видеть, он силился повернуться в сторону девушки. Но это длилось недолго.
"Почему я не убираю боль?"
Огненный факел на порыжевшей траве...
* * *
Сознание вернулось к вечеру. В небе проклевывались звезды, дул прохладный ветер, и после пережитого это было чертовски приятно. Он поднялся, брезгливо морщась, смахнул с тела жирный, вонючий пепел.
Зачем-то посмотрел на давно опустевший склон. И пошел к дому по колкой сухой траве.
...Она пила чай на веранде. Грубый дощатый стол искрился от десятка хрустальных вазочек с вареньем. Давняя Катина слабость. Взглянув на него, она лишь покачала головой.
- Иди мойся.
Он долго мылся, прямо в саду, под самодельным душем. Над верандой покачивалась лампа, в бестолковом восторге звенели комары... Несколько раз он выглядывал за дверь. Но Катя все еще пила чай. Обмотавшись полотенцем, он вышел из деревянной кабинки. прошлепал по дорожке, намереваясь скрыться в доме...
- Дэн!
Он остановился.
- Давай поговорим.
Ну разумеется... Он молча уселся рядом.
- Зачем ты это сделал!
- Что?
Они с любопытством смотрели друг другу в глаза.
- Ты понимаешь сам.
- Абсолютно не понимаю.
- Ты не убрал боль.
Он надеялся, что Катя скажет это по-другому. С раздумьем, например: "Ты не убрал боль..." Или с удивлением: "Ты не убрал боль?" Или, хотя бы, с возмущением: "Ты не убрал боль!" А это было просто сообщение.
- Ты не убрал боль.
- Ну и что?- он спросил с внезапным ожесточением.- Испортил тебе радость победы?
Катя передернула плечами:
- Это было мерзко! Такой крик...
Глупый комар подкрался к ней сзади. Осторожно вытянул хоботок, целясь проткнуть нежную кожу... Дернулся, отчаянно зазвенел крылышками - мгновенно сработала система регенерации. Хоботок, крохотная пустая голова, такое же пустое брюшко исчезли.
- Это действительно мерзко.
Он проговорил подчеркнуто вслух, а не про себя. Закрыл глаза. Бесполезная привычка, из тех полузабытых детских лет, когда люди еще не умели видеть сквозь веки...
- Мы с тобой вместе два месяца, Дэн.
Два месяца. Шестьдесят четыре дня, если точнее. "Девушка, мы с вами нигде не встречались?" Любопытный, оценивающий взгляд. "Пока нет!"
- Ты какой-то странный, Дэн.
Угу. Неоригинально. Не ты первая заметила. В этот раз я еще долго продержался. Шестьдесят четыре дня...
- Помнишь, что ты натворил в Майданеке?
Помню. Сорвался, вышел из роли. Бросился на эсэсовцев с голыми руками. А игра-то называлась "Вооруженное восстание". Все аж ошалели...
- Ну чего ты молчишь! Может быть, ты не любишь Игру!
Интересно, как это можно - не любить Игру. Не любить, всю свою жизнь, не любить весь мир... Как это можно...
- Да, не люблю!
Он удивился своим словам. А она - нет.
- Дэн, почему ты не выстрелил в меня?
Он пошевелил пальцами, словно нащупывал чью-то невидимую руку.
- Я представил, как ты... как ты умрешь. И мне стало страшно.
- Но это же Игра! Ты боишься, что не сработает регенерационная система!
- Да нет, это невозможно... А зачем мы вообще играем?
Она прищурилась, разглядывая его лицо.
- А что еще делать?
Действительно. Делать вид, что управляешь машинами, которые давно не нуждаются в управлении? Сидеть в лаборатории, пытаясь научить человека видеть не только в инфракрасных, но и в ультрафиолетовых лучах? Или ждать очереди на колонизацию очередной планеты? Там Игра станет реальностью...
- Я не знаю. Но с чего она началась, Игра?
Она пожала плечами. С тех пор, как люди обрели бессмертие, наверное. Игра - это жизнь. Что является основной чертой жизни? Стремление убить. Что является основной чертой Игры? Стремление убить. В инсценировке - на Перл-Харборе, где кипит вода и в который раз тонут корабли, и падают ведомые смертниками бомбардировщики на Курской дуге, где танки спекаются с землей И кровью в один сплошной черный ком; в Хиросиме, где снова и снова вспыхивает пламя атомного взрыва...
Но ведь когда-то в первый раз это не было игрой! Они не могли играть, умирая по-настоящему! Их вело в бой что-то другое! Они бросались на колючую проволоку концлагерей не потому, что это очень интересно! И ведь Дэн почувствовал, почти ощутил это неведомое, непонятное, когда в прекрасной инсценировке "Майданек" смотрел на сытых, откормленных эсэсовцев, избивающих детей... Он бросился вперед не потому, что хотел испортить игру, соригинальничать. Он просто не мог иначе. Он почти понял! А они не хотят или уже не могут понять. Слишком долго длилась Игра.
Дэн посмотрел на нее. И прочел в глазах то, что совсем не обязательно говорить словами.
"Игра - это жизнь. Играя, живи, живи, играя. Это не больно боль в твоей власти. Это не страшно - ты умирал сотню раз и столько же раз воскресал. Убивай! Это только игра! Это весело! Машины, которые умнее тебя, воскресят бренное тело, поставят на прежнее место, вложат в руки новое оружие. Играй! Не повезло сейчас повезет в следующий раз! Кто хочет сыграть в Чингисхана? Кандидатуру на роль Гитлера, побыстрее! Экипаж "Энолы Гай"? Играем! Майданек, Освенцим, Хатынь, Сонгми? Играем!"
Она встала из-за стола. Волосы цвета густого меда упали на плечи, белое платье - флаг несостоявшейся капитуляции - обрисовало фигуру.
- Я улетаю утром, Дэн. Вызови машину в семь, будь добр.
Добр. Будь добр... Она пошла в глубь сада, обернулась.
- Я посплю в шезлонге. А ты дурак, Дэн. Игра - это единственное, что придает жизни смысл. Она в нашей крови...
Холодный металл, забытый ею на стуле, обжег руку. Он поймал белое платье в полукруг прицепа. Затаил дыхание. И нажал на спуск.
Факел вспыхнул в ночи, осветил сад, и бревенчатый дом, и посыпанные песком дорожки... Он остался сидеть в кресле, пока земля возле черной горстки пепла не зашевелилась. Вынырнуло тупое рыло реанимационного робота. Приполз... Миг - и машина превратилась в полтонны оплавленного железа. Он прошелся по саду, захохотал:
- Игра? Верно! Будем же играть!
Второй робот прилетел через шесть минут. Спланировал из-за деревьев... Он прицелился, выстрелил, произнес, как аксиому:
- Ни один робот не причинит вреда человеку. Будем же играть!
На стенах его дома висел богатый арсенал. Он выбрал несколько штуковин поувесистее и повнушительнее. Перекусил, поглядывая на пепел. Третий робот пытался прикрыться защитным полем. Но нейтринный луч пробил поле...
Его убили к вечеру второго дня. Дом штурмовали морские пехотинцы, зеленые береты, самураи династии Тан и бригада СС из дивизии "Мертвая голова". Они умирали, воскресали, шли в бой снова. А он стрелял, зная, что уже выведен из памяти регенерирующей системы...
Дюжий десантник пнул носком ноги его жалкое, искромсанное ранами тело. Выругался, спросил:
- А как та девушка, из-за которой все началось?
- Откачали,- ответил кто-то.- Еще поиграет.
Она стояла совсем рядом. Смотрела на молчаливую толпу, поблескивающую самым разным оружием. И читала во всех глазах один и тот же вопрос, его вопрос... "Зачем мы играем! Что такое Игра!" Шаг. Еще шаг. Она склонилась над Дэном, коснулась его лица:
- Ты победил......
Кто-то за спиной прошептал:
– Странно – не любил Игру, а единственный сыграл по-настоящему…
Размахнулся и отбросил ждущую серость, цепляющуюся за руки…
