VIII. Принцип «сколько взял – столько дал» в жизни племени

Выше мы рассмотрели ряд картин из жизни туземцев, изображающих правовые аспекты в супружеской связи, в кооперации в рыбацкой команде, в обмене продуктами между деревнями, расположенными на берегу моря и в срединных частях острова, наконец, в некоторых обязанностях, связанных с церемонией траура. При описании я пытался сохранить все подробности для того, чтобы на конкретных примерах ясно показать работу того, что, как мне представляется, составляет самую суть механизма права, а именно: социальное и психологическое принуждение, реальные силы, цели и мотивы, благодаря которым люди выполняют свои обязанности. Если бы позволило место, было бы легко объединить эти отдельные примеры в полную картину и показать, что точно такой же механизм права, придающий объединяющим людей обязательствам характер специальной категории и отличающийся от иных типов правил обычая, можно обнаружить во всех социальных отношениях, во всех сферах племенной жизни. Однако здесь представляется достаточным кратко, но с исчерпывающей полнотой остановиться на этом вопросе.

Прежде всего, примем во внимание экономические трансакции. Обмен товарами и услугами чаще всего проводится в режиме постоянного партнерства и либо связан с определенными социальными взаимоотношениями, либо сочетается со взаимообразностью в иных, неэкономических вопросах. Если не все, то большинство экономических действий принадлежит, как оказывается, к какой-то цепи взаимных подношений и ответных даров, которые в перспективе уравновешиваются, принося выгоду обеим сторонам.

Описание хозяйственных отношений в Северо-Западной Меланезии я привел в статье «Первобытная экономика Тробрианских островов» и в книге «Аргонавты западной части Тихого океана»[224]. Глава VI этой книги касается обсуждаемых здесь вопросов, то есть форм хозяйственного обмена. Мои представления о первобытном законе еще не были тогда вполне сложившимися, и факты представлены безотносительно к нынешней аргументации. Поэтому они выглядят еще более красноречивыми. Однако в тех случаях, когда некоторая категория подарков описывается как «чистые подарки» (под это название я подводил подарки мужа жене и отца детям), – это моя очевидная ошибка. По сути, я попал в ловушку, о которой говорил выше. Она состоит в том, что отдельное событие вырывается из контекста, что отсутствует широкая перспектива, охватывающая всю цепь взаимодействий. В той же главе я, однако, невольно прибегнул к упрощению, утверждая, что «подарок отца сыну должен быть, по мнению туземцев, платой за его отношения с матерью»[225]. Я также подчеркивал, что «свободные подарки» жене объясняются тем же. Но на самом деле правильное описание экономических отношений – правильное как с правовой, так и с экономической точки зрения, – должно было бы охватывать всю систему даров, обязанностей и взаимных выгод, которыми обменивается муж, с одной стороны, и жена, дети и брат жены – с другой. Тогда обнаружилось бы, что, по представлениям туземцев, вся система опирается на очень сложный механизм, который можно описать словами «сколько взял – столько дал», и что в долговременной перспективе взаимные услуги уравновешиваются[226].

Существенная причина, по которой все экономические обязательства обычно выполняются, причем весьма скрупулезно, заключается в том, что их невыполнение ставит человека в невыносимую ситуацию, а плохое выполнение покрывает позором. Человек, который в экономических связях упорно увиливал бы от следования правовым нормам, вскоре оказался бы полностью вне социального и экономического порядка – и он прекрасно это осознает. Это подтверждается на примере некоторых туземцев, которые – то ли из-за лени, то ли из-за особой эксцентричности и нонконформистского характера, – стали на путь игнорирования обязанностей, связанных с их положением, и были автоматически отвергнуты своими сообществами, превратившись в отщепенцев, паразитирующих за счет какого-либо европейца или кого-либо еще.

Уважающий себя гражданин должен выполнять свои обязанности, хотя его лояльность вовсе не вытекает из какого-то инстинкта, интуитивного побуждения или «группового чувства», но источник ее находится в точном и сложном действии системы, в которой каждый акт имеет свое место и должен быть обязательно выполнен. Хотя даже самый умный туземец не сможет дать этой ситуации общую, абстрактную характеристику или представить ее описание в виде социологической теории, но каждый из них хорошо понимает, что такой порядок существует, и в каждом конкретном случае может предвидеть все последствия его нарушения.

В магических и религиозных обрядах почти каждый акт, независимо от его основных целей и последствий, понимается как обязательство, существующее между группами и индивидами, и здесь также, рано или поздно, дело доходит до равновесной платы или ответной услуги, которые предусмотрены обычаем. Магия в своих наиболее важных формах является общественным институтом, а деревенский колдун, который обычно получает свою должность по наследству, выполняет связанные с этим институтом функции в пользу всей группы. Так обстоит дело с магией, нацеленной на земледелие, рыболовство, погоду, постройку лодки, а также с военной магией. Таким образом, в определенных случаях – когда в том возникает необходимость, или же в известное время года, или же при иных обстоятельствах – на нем лежит обязанность совершать магические обряды и соблюдать связанные с этой обязанностью табу; а иногда и руководить всем предприятием. Его платой за эти действия являются небольшие дары, которые преподносятся непосредственно и часто включаются в сам ход обряда. Но самое существенное вознаграждение за его деятельность заключается в престиже, власти и привилегиях, которые ему приносит его положение[227].

Менее важные или специальные виды магических ритуалов, такие как любовная магия, целительные обряды, черная магия, магия, предотвращающая зубную боль, или магия исцеления свиней, если они совершаются в пользу кого-либо, должны быть оплачены клиентом (причем плата весьма существенна). Отношения между клиентом и колдуном основаны на договоре, предусмотренном обычаем. С точки зрения обсуждаемой проблемы нужно подчеркнуть тот факт, что выполнение всех видов магических действий в пользу общины является для исполнителя обязательным и что эта обязанность связана с его положением деревенского колдуна, положением наследственным и всегда дающим власть и привилегии. Индивид может отказаться от своего положения и передать его ближайшему из числа наследников; однако тот, принимая на себя данные функции, обязан выполнять связанную с ними работу; сообщество же должно дать ему взамен все, что ему полагается.

Что касается действий, которые обычно считаются скорее религиозными, нежели магическими – например, таких как обряды, связанные с рождением ребенка или с браком, со смертью или трауром; почитание призраков, духов или мифологических героев, – эти действия также имеют свою правовую сторону, иллюстрацией которой могут служить выше описанные погребальные ритуалы. Каждый значительный акт религиозного характера понимается как моральная обязанность по отношению к силам, духам, призракам или вещам, которые являются объектом поклонения; он также удовлетворяет некоторые эмоциональные стремления верующего. Но помимо всего этого, он также включен в какую-то социальную схему, когда некое третье лицо или лица рассматривают этот акт как нечто, являющееся их прерогативой, как то, за что они отвечают и за что получают соответствующее вознаграждение. Например, во время ежегодного возвращения духов умерших в деревню приносят жертвы духу умершего родственника, то посредством этого действия стремятся удовлетворить желания усопшего, его духовный аппетит, который насыщается духовной субстанцией пищи. Одновременно таким образом выражают и свои чувства к умершему дорогому человеку. Здесь в дело вступает определенная социальная обязанность: после того как жертвенное блюдо было выставлено и простояло какое-то время, после того как дух насытился им духовно, его (хотя после такого духовного использования продукт может показаться не лучшим для употребления) отдают другу или живому свояку, который когда-нибудь потом отплатит подобным же подарком[228]. Я не могу назвать ни одного акта религиозного характера, который бы не имел также и побочного социального аспекта, в той или иной степени связанного с основной религиозной функцией обряда. Главный смысл этой функции заключается в том, что религиозная обязанность становится также и социальной.

Я мог бы продолжать обзор различных фаз племенной жизни и шире рассмотреть правовую сторону семейных отношений, уже обрисованную выше; можно было бы также заняться вопросом реализации принципа взаимности в предприятиях большего масштаба. Но и сейчас уже, вероятно, ясно, что частные примеры, приведенные выше, не являются чем-то исключительным и изолированным, что они демонстрируют нам то, что имеет место в любой сфере туземной жизни.