Музей современного искусства, Нью-Йорк

получил ему удалось достичь лишь незадолго до смерти, в Америке. Здесь Мондриана называли самым знаменитым иммигрантом. В 1942 г. с успехом прошла его первая в жиз­ни персональная выставка. В США художник работал над большими композициями: «Нью-Йорк-сити» (1941 — 1942 гг.), «Бродвей буги-вуги» (1942 г.), «Победа буги-вуги» (1943 г.). Теперь линии, как бы подчиняясь пленившим его ритмам джаза и буги-вуги, дробятся маленькими цветны­ми квадратиками, чёрная сетка ста­ла необязательной.

Искусство Мондриана во мно­гом повлияло на современную жи­вопись, архитектуру и дизайн.

 

 

ДАДАИЗМ

Странное слово «дада» дало назва­ние одному из этапов европейской культуры (правда, иногда дадаизм именуют контркультурой, или анти­культурой). Существуют разные ва­рианты его толкования. Это и дет­ский лепет. И игрушечный конёк, как его называют французские ребятишки. В некоторых провинци­ях Италии так зовут маму. А ещё «дада» — двойное утверждение по-русски и по-румынски, нечто вроде «ладно». Основатель течения, фран­цузский теоретик искусства, живо­писец и поэт, выходец из Румынии Тристан Тцара (настоящее имя Са­ми Розеншток, 1896—1963) заяв­лял, что «дада» можно перевести с языка одного из африканских пле­мён как «хвост священной коровы». На самом же деле Тцара слово по­нравилось, так как ничего конкрет­но не обозначало и могло быть использовано им и его единомыш­ленниками для обозначения своей деятельности.

Впрочем, помимо непонятного названия дадаизм преподнёс публи­ке множество гораздо более любо­пытных загадок. Например: какое вообще отношение он имеет к худо­жественному творчеству? Ведь глав­ной его идеей было последовательное разрушение какой бы то ни бы­ло эстетики. Дадаистов даже нельзя было упрекать в чём-либо, посколь­ку они сами провозглашали: «Дадаи­сты не представляют собой ничего, ничего, ничего, несомненно, они не достигнут ничего, ничего, ниче­го». Ошарашенные зрители, естест­венно, ничего и не понимали, а по­тому каждое публичное выступление дадаистов заканчивалось крупным скандалом.

Родилось движение в Швейца­рии, нейтральном государстве, куда в годы Первой мировой войны сте­кались дезертиры из разных стран. Среди них оказались художники и литераторы. В 1916 г. они стали со­бираться в цюрихском кабаре «Воль­тер». Здесь и родился дадаизм. У ис­токов его кроме Тцара стояли немецкие писатели-эмигранты Хуго Балль, Рихард Хюльзенбек, живопи­сец, скульптор и поэт Ханс Арп (1886—1966), швейцарская худож­ница Софи Тауберг (1889—1943).

Мировая катастрофа опрокинула все представления о порядке ве­щей и здравом смысле. Бессмысли­ца происходящего оправдывала крайний протест против любой, даже «революционной» культуры. Ведь она была не способна ни по­влиять на это безумие, ни остано­вить его. Мир разваливался на гла­зах в циничной самоубийственной войне, однако политики продол­жали выступать с высокопарными лозунгами. И дадаисты презирали его, смеялись над ним, дразнили и провоцировали. Футуристы тоже сбрасывали традиции «с корабля современности», но сразу же про­возглашали собственные ценности. В этом была принципиальная раз­ница: при всём разрушительном па­фосе футуризм был предельно серь­ёзен, дадаисты — играли.

Поэты декламировали бессвяз­ные наборы слов (причём обычно хором). Счёт из прачечной мог быть прочитан как стихотворение. Танце­вали на дада-вечерах в мешках. Ху­дожники демонстрировали компози­ции, в которых не усматривалось ни малейшего смысла. В абстракциях

Марсель Дюшан.

Велосипедное колесо

На табуретке. 1964 г.,

Воспроизведение

Утраченного оригинала

Г.