Лекция I. Развитие христианских погребальных обрядов

Александр Шмеман — Литургия смерти и современная культура

Протопресвитер Александр Шмеман родился 13 сентября 1921 г. в Ревеле (ныне Таллинн, Эстония), в 1945 г. окончил Свято-Сергиевский богословский институт в Париже, преподавал там церковную историю. В 1946 г. рукоположен во священника.

В 1951 г. переехал с семьей в Нью-Йорк для преподавания в Свято-Владимирской семинарии, с 1952 г. – ректор Свято-Владимирской семинарии. Скончался 13 декабря 1983 г. Автор известных российскому читателю книг «За жизнь мира», «Исторический путь Православия», «Водою и Духом», «Великий пост», «Евхаристия. Таинство Царства», «Богослужение и Предание», «Литургия и жизнь», «Введение в литургическое богословие», «Святая святым», «Дневники» и нескольких сборников статей.

 

Предисловие

Название новой книги протопресвитера Александра Шмемана может вызвать как минимум недоумение. «Литургия смерти и современная культура» это непонятно и очень рискованно. Но я хотел бы предостеречь читателя от желания вступить в спор о названии, не открывая книги. «Религия мертвых» остается значимой частью нашей культуры, даже если мы на это не обращаем внимания. В ХХI веке, как и две, и пять тысяч лет назад, «религия мертвых» проникает во все традиции и обряды, связанные со смертью и с поминовением усопших. Это утверждение верно для самых разных стран, но связь с «религией мертвых» проявляется по-разному. Протопресвитер Александр Шмеман говорит об Америке 1970-х. Но и современная Россия не исключение. Самый яркий, но далеко не единственный пример мавзолей с телом Ленина, который спустя почти четверть века после падения коммунистического режима остается на Красной площади, и вряд ли в обозримом будущем тело Ленина будет предано земле. Мумия в центре Москвы остается важнейшим символом советского прошлого, материально соединяет с этим прошлым всех живущих сегодня. Эта связь оказывается настолько значимой, что решение о захоронении становится не просто политическим, а религиозно-политическим, и ни один из российских президентов пока не осмелился его принять. Не стали исключением и церковные традиции погребения и поминовения усопших. «Религия мертвых» проникла в богослужебные чинопоследования и гимнографию в византийский период. В ранней Церкви не было никакого интереса к «загробной жизни». Уверенность первых христианских общин в полной победе над смертью выражалась в прошениях древней молитвы: «Сам, Господи, упокой души скончавшихся рабов Твоих в месте света, блаженства, мира, где нет никаких мук, скорбей и душевных страданий». Однако через несколько столетий в заупокойное богослужение пришло традиционное для нехристианского мира переживание смерти как трагедии: «Придите, внуки Адама, увидим поверженного на земле отложившего все благолепие образа нашего, разрушенного во гробе гноем, червями, тьмою расточенного, землею покрываемого». В чем здесь противоречие, и насколько оно критично для Церкви? Это один из тех острых вопросов, которые протопресвитер Александр Шмеман ставит в своих лекциях, изданных под общим названием «Литургия смерти». Как и большинство выступлений и публикаций отца Александра, это не только научно-богословское исследование. Автор ставит проблему смерти в широкий контекст церковной культуры и христианского миропонимания и одновременно жизни современного общества, раскрывая ярко и парадоксально тему смерти в постхристианской культуре.

Смерть притягивает и отталкивает. Она пугает и тревожит. От нее хочется спрятаться. Или хотя бы найти такое безопасное место, с которого мы сможем без тревоги и скорби смотреть на смерть ближних и, возможно, на свою собственную. Более всего надежд секуляристское общество связывает с медициной. Она победит смерть, как она уже во многом победила старость. И трансгуманизм как бы фантастически это ни звучало уже обещает это сделать.Говоря о секуляристском обществе, отец Александр определяет его через отношение к смерти это в первую очередь «мировоззрение, жизненный опыт, способ видеть и, главное, проживать жизнь так, как будто она не имеет никакого отношения к смерти».

Казалось бы, совершенно иное отношение к смерти в Церкви. И надо сказать, что в церковных практиках постсоветской России «индустрия смерти» одна из главных. В нее вовлечены и прихожане, и захожане, и священники. Для приходов в больших городах это существенная статья дохода. Пожалуй, сегодня только епископы лично избавлены от диктата «индустрии смерти».

Вспомним, как происходит типичная встреча со смертью в православном храме. Утреннее богослужение уже закончилось. Храм пуст или почти пуст, вносят гроб с телом покойника. Священник, порой хмурый и уставший, отдает распоряжения, куда и как ставить гроб, крышку от него, цветы; где должен быть венчик, куда класть текст разрешительной молитвы; когда зажигать свечи… Семья, родственники и друзья усопшего ведут себя покорно, чаще всего растерянно толпятся у входа, жмутся к стенкам, чувствуя себя в храме крайне неуютно, но понимая, что отпевание неизбежно и его нужно как-то отстоять. Нужно отдать, пожертвовать этому непонятному ритуалу часть своего времени по дороге из морга на кладбище.

Собравшиеся в храме вокруг гроба не понимают и не стремятся понять заупокойное богослужение. Для большинства из них достаточно ритуала. Он должен быть совершен правильно, без особых сокращений, и тогда все в порядке. Это все равно что отправить душу усопшего к реке Стикс и передать навлон Харону, который перевозит душу в царство мертвых.

Сам священник с такой ситуацией давно смирился. Он отпевает множество незнакомых ему людей, и теперь достаточно случайно, не по своей воле оказавшихся в храме, когда душа уже разлучилась с телом. В лучшем случае священник скажет слова напутствия и эмоционально поддержит скорбящих. В худшем попробует провести катехизацию, невольно смешивая веру Церкви и те бытовые традиции, которые относятся к «религии мертвых».

С таким отношением к смерти сталкивались многие. Является ли оно единственно возможным? Соответствует ли оно евангельскому благовестию? Если задуматься, то интуитивно сердце молившихся или даже просто присутствовавших ответит: «Нет, я ждало другого! Мои ожидания смутные, но они глубже и серьезнее, чем то, что мне предложили в церковном отпевании». Сердце чувствует неполноту состоявшегося в Церкви молитвенного напутствия усопших.

Вряд ли может быть иначе, когда Церковь освящает своей молитвой тех, кому она сама была не нужна и не интересна. А для священника и отпевание, и панихида это частная треба и, соответственно, реальный заработок наличными. Здесь не до богословия.

* * *

Но мне хотелось бы предварить четыре лекции отца Александра другими словами. Выбирая Бога, утверждая святым крещением свое желание быть с Ним, мы выбираем жизнь вечную. Освященные благодатью, мы по-новому начинаем видеть свою жизнь… и свою смерть.

Отец Александр ставит перед собой радикальную задачу заново открыть, что такое смерть, и предлагает план действий, основанный на культуре, вере, надежде и литургической традиции. И тем самым он увлекает читателя на трудный путь быть с Богом, с воскресшим Христом. Увлекает с такой силой и такой уверенностью, что не последовать за ним невозможно.

Мне кажется, что эти четыре лекции не случайно были затеряны и забыты. Они выходят отдельным изданием после публикации всего наследия отца Александра как своего рода духовное завещание. И оно возвещается Церкви в то время, которое определил Промысел Божий.

Лекции были прочитаны по-английски, и я хотел бы особо отметить перевод Елены Дорман. В нем сохраняется особое пророческое напряжение, характерное для живой речи отца Александра.

Эта небольшая книга пламенный призыв поставить смерть в центр нашей жизни так, как это было в первых христианских общинах. И речь идет не о благочестивой реконструкции, а о перемене ума: «Для христианина раннего периода смерть находилась в центре всей его жизни, так же как она находилась в центре жизни Церкви, но это была смерть Христа, а не человека». Евангельское благовестие передает нам пасхальную тайну нет никакого разделения между жизнью и смертью. Смерть уже не властвует над теми, кто живет во Христе.

Сергей Чапнин, ответственный редактор «Журнала Московской Патриархии»

 

От переводчика

Каждый год в Свято-Владимирской семинарии проходит летняя школа – семинар, посвященный какой-то одной теме. В 1979 году такой семинар вел отец Александр Шмеман, темой его была «Литургия смерти и современная культура». Вот что он сам записал в своем дневнике: «Четверг, 28 июня 1979. Всю неделю – семинар о смерти, погребении и т. д. Читаешь лекции (с вдохновением, от души, убежденно), слушаешь, обсуждаешь – и все сильнее внутренний вопрос: ну, а ты сам? А твоя смерть? Как обстоят с нею дела?»

Этот вопрос волновал отца Александра, о смерти он много писал в «Дневниках», читал курс на эту тему в семинарии. Уместно будет привести здесь цитаты из «Дневников», имеющие прямое отношение к курсу и к размышлениям о смерти и погребении.

"Понедельник, 9 сентября 1974. Вчера начал работать над своим новым курсом: Liturgy of Death (Литургия смерти (англ.)). И снова поражаюсь: как никто этим не занимался, никто не заметил чудовищного перерождения религии воскресения в похоронное самоуслаждение (с оттенком зловещего мазохизма; все эти “плачу и рыдаю...”). Роковое значение Византии на пути Православия!»

"Понедельник, 16 сентября 1974. Все эти дни чтение, работа в связи с новым курсом (Liturgy of Death). И, как всегда, то, что казалось извне сравнительно простым, вдруг предстает во всей своей глубине и сложности. Смерть стоит в центре и религии, и культуры, отношение к ней определяет собою отношение к жизни. Она – “перевод” человеческого сознания. Всякое отрицание смерти только усиливает этот невроз (бессмертие души, материализм и т. д.), как усиливает его и приятие смерти (аскетизм, плоть – отрицание). Только победа над ней есть ответ, и он предполагает transcensus (выход за пределы (лат.)) отрицания и приятия (“поглощена смерть победой”). Вопрос в том, однако, в чем состоит эта победа. Смерть раскрывает, должна раскрыть смысл не смерти, а жизни. Жизнь должна быть не приготовлением к смерти, а победой над ней, так чтобы, как во Христе, смерть стала торжеством жизни. Но о жизни мы учим без отношения к смерти, а о смерти – безотносительно к жизни. Христианство жизни: мораль и индивидуализм. Христианство смерти: награда и наказание и тот же индивидуализм. Выводя из жизни «подготовлением к смерти», христианство обессмысливает жизнь. Сводя смерть к «тому, иному миру”, которого нет, ибо Бог создал только один мир, одну жизнь, – христианство обессмысливает смерть как победу. Интерес к «загробной участи” умерших обессмысливает христианскую эсхатологию. Церковь не «молится об усопших”, а есть (должна быть) их постоянное воскрешение, ибо она и есть жизнь в смерти, то есть победа над смертью, «общее воскресение”.

«To come to terms with death"” (Примириться со смертью (англ.))... Написал это в своей лекции, но это «изнутри”. В 53 года (стукнуло в пятницу...) пора, как говорится, «подумать о смерти” включить ее – как увенчание, все собою завершающее и осмысливающее, – в то мироощущение, которое я именно ощущаю больше, чем могу выразить в словах, но которым я в лучшие минуты жизни действительно живу.

Для памяти отмечу следующие важные «открытия”:

– В смерти нет времени. Отсюда умолчание Христа и подлинного предания о состоянии умерших между смертью и воскресением, то есть о том, о чем больше всего любопытствует не-подлинное предание.

– Ужас умирания. Может быть, для внешних? Смерть, две недели тому назад, Мариночки Розеншильд, утонувшей спасая своих детей. Ужас этой смерти для нас. А для нее? Может быть, радость самоотдачи? Встреча со Христом, сказавшим: “Больше сея любви” (Ин 15:13) – Что исчезает в смерти? Опыт уродства этого мира, зла, текучести... Что остается? Его красота, то, что радует и тут же мучит: “Полевые пути меж колосьев и трав...” (Из стихотворения И. Бунина «И цветы, и шмели, и трава, и колосья...») “Покой”. Тот покой субботний, в котором раскрывается полнота и совершенство творения. Божий покой. Не смерти, а жизни в ее полноте, в вечном ею обладании».

"Вторник, 15 сентября 1981. Вчера вечером начал свой курс “Liturgy of Death”. Шестьдесят четыре студента! А курс elective (Факультативный (англ.)), то есть не обязательный».

"Вторник, 20 октября 1981. Сколько мыслей, сколько “откровений” приходит, пока читаешь лекцию. Вчера (“Литургия смерти”) говорил о “проблеме” спасения, воскресения некрещеных. И вдруг таким ясным становится, что дело не в том, знали они или не знали Христа, поверили ли в Него или нет, были крещены или нет, а в том, что Христос знает их и Себя отдал им и за них. Поэтому и их смерть “поглощена победой”, поэтому она и для них встреча со Христом».

Отец Александр собирался написать и книгу: «Вторник, 23 марта 1976. Вчера писал скрипты для “Свободы” – о Вербном Воскресенье. В сущности хотелось бы до смерти написать: “Страстная. Пасха. Пятидесятница”, “Богородица”, “Литургия смерти”, “Рождество и Богоявление” Так был бы обнят, покрыт весь круг. Среда, 8 октября 1980. В связи со своей книжечкой “Liturgy of Death” думаю и почитываю о смерти, точнее – о подходе к ней в христианском богословии». Но написать такую книгу отец Александр не успел, да и записей к лекциям не осталось («Вторник, 8 декабря 1981. Вчера вечером кончил курс о “литургии смерти” Теперь надо бы заняться приведением его в порядок... Но когда?»). Огромное счастье, просто чудо, что студенты нередко записывали лекции на магнитофон, для себя.

В декабре 2008 года на международной конференции «Наследие отца Александра Шмемана», проходившей в Свято-Сергиевском богословском институте в Париже, я спросила приехавшего из США отца Алексия Виноградова, не сохранились ли какие-нибудь записи лекций отца Александра о литургии смерти, и он вспомнил, что один тогдашний студент расшифровал аудиозапись летнего семинара и использовал этот текст для своей выпускной работы. Он даже вспомнил имя этого студента. Оказалось, что это служащий в настоящее время в Канаде священник Роберт Хатчен. С помощью друзей я нашла отца Роберта, и он любезно прислал мне свою расшифровку, он даже разбил текст на разделы и дал этим разделам названия для того, чтобы облегчить чтение. Пользуюсь случаем принести ему огромную благодарность за то, что он сохранил для нас эти четыре лекции.

Лекции отец Александр заранее не писал, только набрасывал тезисы и цитаты. Поэтому предлагаемый читателю текст – не тщательно подготовленное самим автором к публикации произведение, а запись устной речи, образной, часто страстной, что я постаралась сохранить в переводе.

Елена Дорман

 

Лекция I. Развитие христианских погребальных обрядов