Религия, Церковь, православие, революция, атеизм, пропаганда

 

Работа посвящена исследованию трагических страниц отечественной истории, связанных с гонениями на Русскую православную церковь, осуществляемыми в СССР в 1920–30-гг. События тех лет рассматриваются на примере костромского Заволжья.

Цель работы: проанализировать содержание антирелигиозных кампаний 1920–30-х гг., причинивших значительный ущерб духовному и материальному потенциалу Костромской земли.

В последние годы появились исследования, посвященные изучению этой проблемы. Среди них выделим работы костромских ученых Н. А. Зонтикова, Н. С. Майоровой [1].

Источниками исследования являются архивные документы, монографическая и мемуарная литература, материалы периодической печати 1920–30-х гг.,
а также документы из семейного архива Василия Васильевича Сахарова (1859?–1930?), настоятеля Николаевской церкви в костромском Заволжье.

Одним из знамен большевистской революции был атеизм – мировоззрение, отрицающее религию и существование Бога. Постановлением Совета народных комиссаров от 2 февраля 1918 г. церковь была отделена от государства. Религия объявлялась частным делом граждан.

По сей день некоторые политические ораторы, пытаясь найти оправдание богоборческому террору 20–30-х гг. XX в. и преступному уничтожению памятников культового зодчества, повторяют тезис о том, что русские люди якобы легко и по собственному почину отрекались от веры в Бога, более того – глумились над православными святынями. Конечно, это не имеет никакого отношения к истине. Подтверждением тому – история проведения антирелигиозных кампаний и уничтожения православных святынь в костромском Заволжье.

В 1921 г. в Костроме в последний раз пронесли крестным ходом чудотворную икону Феодоровской Божьей Матери. Партийная печать тех лет пестрела лозунгами: «Безбожие – путь к поднятию культурности масс!», «Не в церковь, а в клуб!», «По религии мы бьем наукой и культурой», «Религия – дочь глупости и мать всякой экспл о атации». В газете «Красный мир» появилась рубрика «Поповские делишки». Местные периодические издания были наполнены сатирическими материалами и карикатурами на «церковников». В первой половине 1920-х гг. партийные функционеры считали «художественную сатирическую плакатную пропаганду» одним из наиболее действенных инструментов антирелигиозного просвещения [2]. В повседневную жизнь вторгалась атеистическая цензура. Открыто выражать свои религиозные убеждения становилось небезопасным.

Государство стало активно выдворять церковь из тех сфер повседневности, которые традиционно были за церковью закреплены (рождение ребенка, свадьба, похороны). Развернулась борьба против церковного брака. В противовес крестинам получили распространение октябрины. Наречение новорожденного именем проходило в клубе при стечении нескольких десятков, а то и сотен рабочих. Первые в Заволжье октябрины состоялись 20 апреля 1924 г. в клубе им. В. И. Ленина. Октябрили ребенка столяра железнодорожного депо Петрова. Младенец получил имя Роза (в честь Розы Люксембург) [3].

По инициативе коммунистических ячеек, каковых в 1920 г. в Заволжском районе насчитывалось шесть, проводились революционные и антирелигиозные «митинги-концерты», «спектакли-субботники» и «суды», на которые нередко приглашались представители духовенства [4]. Приглашались, конечно, для публичного осмеяния и посрамления. Однако нередко в роли выставленных на посмешище оказывались сами партийные активисты, не способные противопоставить хоть сколько-нибудь внятные возражения умному и прочувствованному слову священника.

Костромские рабочие и сельские жители продолжали крестить детей
и хранить в домах иконы. При этом Заволжье долго сохраняло репутацию самой набожной части Костромы. В 1934 г. временно исполняющий должность (ВРИД) начальника горотдела НКВД Базаров сетовал в справке о состоянии дел на костромских фабриках, что среди рабочих есть немало религиозно настроенных, «особенно из-за реки Волги» [5]. Костромичи не спешили отказываться от жизненного уклада, который был сформирован веками.

К концу 1920-х гг. борьба с религией становилась все более плановой
и агрессивной. В апреле 1929 г. появилось постановление ВЦИК и СНК «О религиозных объединениях», ставившее деятельность религиозных общин под жесткий государственный контроль. От сатирического осмеяния, антирелигиозных плакатов и лозунгов власть переходила к тактике прямого выдавливания религии из всех сфер жизни, замещения ее традиционными и новыми досуговыми формами, ориентированными прежде всего на молодежь.

Сами церкви и священнослужители все чаще становились объектами хулиганских выходок. Была начата иконоборческая кампания. Костромичам ставили в пример семью рабочих Барышниковых, которые на месте икон устроили в своем жилище уголок Ленина [6]. Вечером 5 января 1930 г. на площади около горсовета состоялось публичное сожжение икон, собранных на специально организованных пунктах приема. Становилось небезопасным держать дома книги религиозного содержания.

Во второй половине 1920-х гг. в Костроме развернул свою деятельность Союз воинствующих безбожников (создан в 1925 г.). Члены этой всесоюзной организации проводили публичные антирелигиозные акции: устраивали «громкие читки» газеты «Безбожник» и концерты «антирелигиозных хоров», вели разъяснительные беседы на предприятиях, в школах. В конце 1925 г. при редакции газеты «Северная правда» была создана «антирелигиозная консультация». Активисты Союза агитировали за создание «безбожных» бригад, цехов, улиц, коммун. При клубах создавались «кружки безбожника».

Письмо ЦК ВКП(б) «О мерах по усилению антирелигиозной работы» от
24 января 1929 г. наметило новые шаги по отлучению церкви от повседневных забот и нужд населения. В результате на рубеже 1920–30-х гг. под идеологическим запретом оказалось даже празднование Нового года. Новогоднюю елку объявили символом религиозного мракобесия. Ее запрещали ставить и в домах,
и в детских учреждениях. Потому костромичам приходилось делать это тайно. Печатные издания наполнились «антиёлочными» материалами.

9 декабря 1929 г. бюро Заволжского райкома ВКП(б) приняло постановление, один из пунктов которого гласил: «Вопросы массовой антирелигиозной пропаганды пропитать более конкретным содержанием, в частности проводить кампании за закрытие церквей, за отказ от празднования религиозных праздников, за снятие колоколов и т. д. <...>. Вся антирелигиозная работа должна сопровождаться разоблачением классовой сущности религии и деятельности религиозных организаций в этом духе» [7]. По сути, это был призыв перейти от слов к делу.

Какие богоборческие методы применялись властью, иллюстрирует история уничтожения церкви Николая Мирликийского в бывшей Никольской слободе. В 1929 г. клир Николаевской церкви возглавил Павел Иванович Звёздкин (р. 1882 г.), сменивший на священническом посту своего тестя – тяжело заболевшего Василия Васильевича Сахарова. В 1931 г. отец Павел был арестован. Через несколько дней он вернулся домой и рассказал жене, что под угрозой расправы с семьей его вынудили отказаться от священнической службы, более того – публично отречься от веры. 6 декабря 1931 г. в газете «Северная правда» в рубрике «Письмо в редакцию» была напечатана заметка под названием «Порвал с религией», содержащая следующее заявление: «Я, бывший священник Звёздкин П. И., отказался от службы в церкви „Никольской“ общины слободы Металлистов и дал обещание никогда больше не служить культу, ибо не хочу идти по одной дороге с людьми, ведущими борьбу против социалистического строительства. Свою прошлую вину перед трудящимися я хочу загладить путем участия в труде, в строительстве социализма и призываю всех служителей „святых алтарей“ последовать моему примеру…» [8]. Надо сказать, что П. И. Звёздкин действительно принял участие в «социалистическом строительстве». Несколько лет он работал на лесозаготовках, потом – простым сторожем, тихо жил с семейством в светёлке старого сахаровского дома. Здесь и умер 2 июля 1948 г. [9]. Последним настоятелем Николаевской церкви стал о. Иоанн (Иван Иванович Костин) (род. 13 июня 1890 г. в костромском Селище).

Насилие по отношению к сословию «служителей культа» сопровождались варварской атакой на культовые строения. Для областей был установлен поквартальный план заготовки лома колокольной бронзы [10] [24]. В декабре 1929 г. костромские активисты требовали немедленно откликнуться на почин рабочих Самары, которые сняли с городских церквей все колокола и отправили их на заводы – на переплавку [12].

К 1930 г. на многих городских и сельских церквях уже висели замки. За первое послереволюционное десятилетие количество действующих церквей
в Костромской губернии сократилось более чем в два раза (с 1206 до 543). На
1 января 1930 г. в Костроме оставалось 19 (из 54) действующих православных храмов и один римско-католический костел [13].

В конце 1929 г. был передан (правильнее сказать отобран) под клуб сельсовета храм Василия Блаженного в Селище. В начале 1930 г. были сброшены колокола с колокольни заволжского храма Александра и Антонины, в том числе большой 252-пудовый колокол, который при падении на землю разбился [14].

К середине 1930-х гг. большинство костромских церквей были закрыты или приспособлены для хозяйственных нужд. Были снесены Рождественский собор Ипатьевского монастыря, Костромской кремль с храмовым ансамблем
и многие другие сооружения. Город покрылся печальными руинами.

Пострадали и церкви Заволжья. В 1934 г. разобрали на кирпич селищенскую церковь Василия Блаженного, разрушили купола и часть звонницы Спасо-Преображенской церкви, а в ее помещениях устроили общежитие завода «Рабочий металлист». Продолжалась кампания по снятию колоколов с церковных звонниц. Добрались и до сельских церквей. Осенью 1934 г. по селам Костромского района (Яковлевское, Саметь, Апраксино и др.) прокаталась волна митингов и протестов среди населения. В спецзаписке о состоянии антирелигиозной работы в районе начальник горотдела НКВД Озеркин отмечал, что в селе Ильинском женщины физически препятствуют снятию колоколов и грозятся сбросить с колокольни тех, кто туда поднимется, а в деревне Гуздырево было устроено стихийное собрание, где голосовавшие за запрет на снятие колоколов сельчанки подняли по две руки [15]. Но силы были слишком неравны. Обезлюдевшие деревни и разоренные сельские храмы на долгие десятилетия станут приметой советского правления.

27 января 1935 г. закрыли Николаевскую церковь. Бывшие прихожане перешли в последние два действующих храма Заволжья – в Селище и Городище (Христорожденственская церковь, закрыта 29 апреля 1941 г.). Протоиерей Иоанн Костин вернулся в селищенский храм Александра и Антонины, где прослужил священником до июля 1964 г. Отец Иоанн прожил долгую жизнь. Один из самых уважаемых костромских иереев, он снискал подлинную любовь прихожан, он сделал все для того, чтобы в страшное время гонений в костромском Заволжье остался хотя бы один действующий храм. Некоторое время пустующее здание Николаевской церкви никак не использовалось, затем здесь разместили склад, а позже – городской гараж. В 1942 г. храм был полностью разрушен: сначала сломали звонницу, потом – основное строение. Сровняли с землёй и погост.

Таким образом, потерпев поражение на фронте антирелигиозной пропаганды и агитации в 1920-е гг., большевистская власть в 1930-е гг. решительно перешла к репрессивным и карательным мерам. Единственным реальным средством борьбы с религией в русских городах советские и партийные руководители считали физическое уничтожение храмов и наиболее активной и влиятельной части духовенства.

ЛИТЕРАТУРА

1. Зонтиков Н. А. Церковь святых великомучеников Александра и Антонины
в Селище в Костроме. – Кострома: ДиАР, 2010; Майорова Н. С. Государственно-церковные отношения в 1917–1929 гг. (на материалах Верхнего Поволжья). – Кострома: КГУ им. Н. А. Некрасова, 2006. – С. 106.

2. Овсейчик В. К вопросу о постановке антирелигиозной пропаганды // Известия Костромского губкома РКП(б). – 1923. – № 7. – С. 28–29.

3. [Хроника] // Красный мир. – 1924. – 4 мая.

4. Государственный архив новейшей истории Костромской области
(ГАНИКО). – Ф. 33. – Оп. 1. – Ед. хр. 5. – Л. 50.

5. ГАНИКО. – Ф. 2. – Оп. 1. – Ед. хр. 273. – Л. 23.

6. Шантырева М. Вместо икон уголок Ленина // Сев. правда. – 1925. – 10 февраля.

7. ГАНИКО. – Ф. 2. – Оп. 1. – Ед. хр. 53. – Л. 47.

8. ГАНИКО. – Ф. 2. – Оп. 1. – Ед. хр. 590. – Л. 64.

9. Зябликов А. В. Церковь Николая Мирликийского в костромском Заволжье // Костромской гуманитарный вестник. – 2015. – № 2(9). – С. 47.

10. См.: Околотин В. С. Ивановская промышленная область (1929–1936 гг.) Уроки экономической истории. – Иваново: ИГТА, 2009.

11. ГАНИКО. – Ф. 2. – Оп. 1. – Ед. хр. 54. – Л. 128.

12. [Хроника] // Северная правда. – 1929. – 29 дек.

13. ГАНИКО. – Ф. 2. – Оп. 1. – Ед. хр. 54. – Л. 128.

14. Зонтиков Н. А. Церковь святых великомучеников Александра и Антонины
в Селище в Костроме. – Кострома: ДиАР, 2010. – С. 163.

15. ГАНИКО. – Ф. 2. – Оп. 1. – Ед. хр. 273. – Л. 36–37.

 

УДК 908(470.317)

Новоселова О. П. [25]

(КГУ, аспирант, направление подготовки «Исторические науки и археология», профиль «Отечественная история»)