Памирский военно-учебный поход 3 страница

Спустились к лагерю, где оставлены ботинки. Отыскиваем его с трудом: все совершенно гладко засыпано снегом.

Короткий скат по ледяному склону. Дальше на ногах. Начал траверс. Под снегом лед. Ребята срываются. Я насколько возможно закрепляюсь. Рывок, но не сильный. Немного не доехав сброса, останавливаются.

Дальше на охранении иду впереди и рублю ступени. Внизу видна трещина, почти совсем засыпанная. Место знакомое слабо. Раскапываю. Трещина, видимо, небольшая. Набираю веревку и прыгаю. Удачно. Вкопался в снег. За мной прыгают ребята.

Со следующего выступа кричу: «Ура! Мы на верном пути». Место знакомо, только за это время настолько обледенело, что нужно рубить ступени. Ну, теперь уже ерунда. Быстро скользим по большому склону и подходим к лагерю «5700».

Солнце уже низко. Я высказываюсь за ночлег здесь. Ребята просят идти дальше.

Спускаемся к нижнему лагерю. Темнеет. Идем прежним путем по леднику (только снег в прошлый раз месить не приходилось). Чувствуется, что ребята устали: неверен шаг.

Наконец подъем на старую виднеющуюся издали темным конусом морену. Но и она тянется бесконечно. Полузасыпанная ишачья тропа. Вот и поляна с пятнами снега, белеющими в темноте. Кастрюля с макаронами на месте.

Анастасов принимается за костер. Я осматриваю ногу Стаха и растираю ее. Она уже теплая и чувствительность, говорит, появляется.

С трудом обнаружил воду, в самых верховьях ручья. Наелись макарон и еще чуть осталось. Анастасов над костром сушит спальный мешок. Ставлю палатку, ибо стало немного заносить. Улегся, надев на себя все, кроме штурмовки, — ее подстелил. Ребята легли рядом. Ночью жарко не было. Раза два просыпался.

9 сентября. Опять чудесное утро. Но снимать «ватнушку» рано — совсем прохладно.

Яичница вышла с большим процентом меты. Ребята отказались. Ем только из авторского самолюбия. Чтобы не было скверного осадка — быстро заедаю шпротами и печенкой.

Опять массирую пальцы Стаху, а затем — ногу в банку с водой (согревающая ванна).

Иду встречать ребят. Анастасов скулит: «Палец сильно распух, очень трудно ходить…» (а я думаю, ему просто лень идти). Взял с собой альбом. «Ну, готовьте здесь обед», — говорю.

Открылся пик. Движения никакого не видно. Стоит белым громадным курганом. Лишь подходя ко второй морене, заметил на втором лагере (террасе) крошечную точку, но точка неподвижна, и я начинаю сомневаться — человек ли это? Вдруг точка разделилась. Двое пошли влево. Один долго стоит, затем начинает сползать вниз. Ну хорошо! Все трое целы.

Долго задерживаются на сбросах, где мои «орлы» летели. Я в это время делаю наброски с пика Левина.

На леднике еще лежит снег, но ручейки уже пробивают дорогу и снег заметно оседает. У лагеря ищу оставленные вещи. Обнаруживаю их на этот раз довольно быстро. Ясно видны вверх по леднику наши позавчерашние следы. На них жду появления фигур.

Одна вышла, идет вниз. Это Виталий перебирается через морену, огибает озеро по снежнику и приближается ко мне.

— Где еще двое?

— Там сходят. Устали здорово…

Наконец, появляются двое, походка расслабленная, шатаются. Встали в нерешительности: по чьим следам идти?

Спешу навстречу. Не узнали и еще издали кричат:

— Виталий, а спирт взял?

Подхожу.

— Здорово, орлы!

— А, Евгений, вот это здорово!

Лукин совсем высох. Говорю ему:

— Снимай рюкзак!

Сначала поупрямился, но потом сговорились. Вид и рассуждения у него, как у подвыпившего. Дошли до лагеря. Захватили там манку и фляжки. Прошли немного, Лукин опять ухватился за рюкзак. На сей раз уговоры не подействовали. Пришлось меняться. Несу рюкзак Касьяна. Лукин надел рюкзак и тут же просит присесть. Вот комик, костьми ляжет, но с рюкзаком.

Иду довольно быстро. Ребята отстают и просят не спешить. Спускаемся прямо к лагерю. Встречают «больные».

— А где же обед? Не удосужились?..

— Да он бы остыл, — говорят.

Еще по дороге узнал все подробности штурма.

В день расставания шли часов до шести. Переночевали. Ветра не было. Утром вышли не рано, часам к 12-ти. Гребень широкий, как Ленинградское шоссе (по описанию Чернухи). Жесткий, удобный для ходьбы чешуйчатый наст. Через два часа перешли на скалы и по ним за час с небольшим вышли на вершину.

Открылось большое снежное плато, метров на 300 ширины. Оно уходит далеко к пику Дзержинского и ограничено с трех сторон (за исключением юга) скалистой грядой.

Видимость очень слабая. Видна лишь юго-восточная часть с озером Кара-куль.

Вытащили из рюкзака бюст Ленина (ранее установленный метров на 200 ниже) и укрепили его на северо-восточном скалистом выступе. В метре от него сложили тур и вложили записку о восхождении. Обыскали вершину, но никаких следов пребывания на ней немцев (в 1928 году) не обнаружили.

Время выхода на вершину 16.20. Спуск в лагерь на гребне в 18.10. Утром спуск вниз. Шли не связанные…

Облачно. Солнца нет. Виталий ставит себе палатку. Ребята отдыхают. Стряпаю богатый ужин.

Мешок почти просох. Сплю очень хорошо.

10 сентября. Утро изумительное. Тихо, тепло, ясно.

Начинаем сборы к выходу в нижний лагерь. Вышли точно в 10.10, ибо начальник Чернуха объявляет выход, когда все уже соберутся: мудро и опозданий не бывает.

Вид у нас бандитский: все обросшие, помятые, грязные и изодранные. Особенно эффектен Виталий: он в трусах и с громадной кастрюлей, привязанной поверх рюкзака.

Передышка и фотосъемка перед выходом на лед. Похрустывают ледяные иглы под нашими подошвами.

Вот и средняя морена. Теперь уже «дома»! Моренный гребень сильно обтаял и заострился (без рубки теперь трудно бы было провести лошадей). Последние бугры морен. Виталий спешит первым подняться на откос. Мы с волнением следим, увидит ли он кого в лагере? Поднялся — и вдруг рука приветственно вскинулась вверх. Есть! Ура! Быстро поднялись и мы. Навстречу Юхин, красноармейцы. Жмут руки, поздравляют.

Вечером сабантуй. Появился богато сервированный закусками «стол». Бутылка хорошего вина, остальное спирт. Пошло здорово. Лукин опять пытался говорить торжественные речи.

Виталий уныло лежит в мешке и тянет ром. У него болят зубы.

Сплю на воле под мобилизованными полушубками.

12 сентября. Ждем караван. Обещали быть с утра, но подошли только к обеду и то, если бы Анастасов случайно выстрелом не спугнул караванщиков, «отдыхали» в Ачик-таше до вечера. Юхин и Ткаченко уехали раньше.

Наконец наши «рысаки» готовы. Виталий любит устраиваться удобно: два вьюка с боков, в середине мягкая подстилка на вьючном седле. Мне пришлось довольствоваться лишь ватником вместо седла. Не успели отъехать, как у Виталия авария: съехал на шею, а затем и вовсе свалил все вьюки. Второй случай уже со мной. Лошадь моя без стремян. Не найдя подходящего камня, решил вскочить на нее с разбегу. Между тем к лошади привьючили два рюкзака и, видимо, плохо. Я разбежался, прыгнул, и в то же мгновение весь груз вместе со мной съехал под лошадь. Ребята надрываются от смеха.

Удаляется белая громада пика Ленина. Промоина Ачик-таша. Переправа пустяковая, воды немного. Изумительной красоты и прозрачности голубые озера. Вода как морская.

Караванщик отказывается ехать до Бордобы. Ночью, говорит, нельзя перейти последние речки. В полной темноте свернули на поляну у ручья и встали.

Палаток не расставляли. Спали хорошо.

13 сентября. Еще до солнца разбудили караванщика. Тот пошел искать лошадей. Лишь брызнули первые лучи, начали будить всю «банду батьки Чернухи».

Лошади, видимо, разбежались. Ждать пришлось долго. Взгромоздились на этот раз удачно и до Бордобы ехали уже без приключений: приспособились.

День опять изумительный. Речки подернулись серебристым слоем ледка. Через речку ледника Корженевского переправились легко. Последний поворот — и открылись строения Бордовы. Неожиданно от них отделяется всадник и несется галопом навстречу. Ваня! Ох, джигит! Странно лишь то, что лошадь его, как мотоцикл на вираже, клонится то в одну, то в другую сторону. Подскакал, осадил. О, ужас! У лошади задние ноги подгибаются, бедняга шатается и… совсем садится. Финал испортил все. Заболела. Едва довели ее до Бордобы.

Расположились под навесом. Закусили.

Потом холодная баня. После этой бани, как очумелые, выскакиваем на солнышко и здесь только отогреваемся. Бреемся с трудом добытой бритвой. (Лишь Анастасов и Чернуха хотят сохранить свои окладистые бороды).

С машинами скверно: пришли три и встали до утра на ремонт. На бордобинскую машину тоже расчет не оправдался — отправилась с начальством в Ош. Совершенно неожиданно уже под вечер выручила машина базы. Юхин бежит довольный: «Садись, ребята!»… Это дело одной минуты.

Широкими руслами рек въехали в ущелье. Солнце скрылось за крутые стены. Но вот опять расширилась долина. Справа видны склоны отрогов Кызыл-агина. Сворачиваем влево и вскоре лезем зигзагами на перевал.

Показались палатки Памирстроя. Уже темнеет. С машины долой. Скорее! Сегодня же дойдем до лагеря. Юхин сгружает груз.

— У вас можно будет оставить груз до завтра?

— Нет, мы сейчас снимаемся, — говорят памирстроевцы.

Как быть?

— Ткаченко, не боишься один остаться с грузом?

— Нет.

Быстро идем на восток, держась как можно прямее (как указали памирстроовцы). Под ногами песок, мелкие камешки, рога архаров. Слева блестит речка. Грязь. Стало темно. Ребята начинают ныть. С такими настроениями далеко не уйдешь. Решили заночевать. Выбрали сухое местечко. Палатки не ставим, а прямо влезаем в них. Устроились хорошо.

14 сентября. Еще задолго до рассвета Виталий настаивает на выходе (ему уже не терпится).

Холодно здорово. Речки покрылись льдом. Перейти по льду проток не удалось, пришлось обойти. Опять песок и камень. Много следов диких и домашних животных. Видны следы и наших ребят.

У первого мелкого рукава напились и тут же заметили движение на противоположном затененном берегу. Ребята спорят: лошади или архары?

Широкая долина, а за бугром основной поток. Тут уж Лукин и Анастасов не утерпели и пошли посмотреть. Лукин сразу увидел людей. Анастасов ушел далеко. Долго кричали ему. Но он, видимо, решил там же перебродить мелкие речки.

Мы перепрыгиваем с разбегу чуть не десяток рукавов. Лишь Лукин решил разуться и набродился в ледяной воде вдоволь. Вышли на торную тропу. Идем быстро. Показались ишаки. Ну, думаем, лагерь! Но прошли еще километра три, покуда увидали человека. Немного ниже устремилась навстречу другая фигурка. Нас приветствует красноармеец. В маленькой котловинке показались, наконец, палатки, расположенные полукругом. Мамаджан уже хлопочет у костра. Остальные еще все опят.

Подходим к палатке Николая Васильевича, выстраиваемся.

— Сбрасывайте рюкзаки, не нужно строиться, вы устали… говорит он.

Все же пока Чернуха читает рапорт, мы, хотя и без рюкзаков, стоим навытяжку. Впечатление произвели хорошее. Фотосъемка в полном снаряжении. Сначала мучает Арик, потом Николай Васильевич.

Богатый завтрак: отбивные из кийка, свежие помидоры, виноград, дыни. Изумительно!

Приветствуют встающие ребята. У них уже были вылазки на Курумды и вниз на Маркан-су. Район и работа понравились многим больше, чем район пика Ленина.

Событий за наше отсутствие много. Артюхов потерял свое звено. Утром пошел искать — не нашел, проголодался, возвратился к завтраку. Ушел вторично, но проглядел, и они разошлись. Пришел позже звена и получил выговор.

Мое третье звено, по мнению Николая Васильевича, забралось в Китай и было арестовано спецгонцом Ариком. Однако позже инцидент был исчерпан и Николай Васильевич даже остался доволен их работой. (Иного ему и не оставалось, ибо он сам ошибся в расположении границы).

После завтрака иду рисовать на соседнюю вершинку (подъем на 600 метров). Хороший путь по сцементировавшейся мелкой осыпи. На вершине хватил зверский ветер. Панораму на Курумды посему не закончил, а поспешил скорее вниз. За скалами нашел заветерок и сделал еще один рисунок в сторону хребта Маркан-су — долину, лагерь. Вышло прилично.

Спускаюсь доливкой по сыпучей осыпи. В лагере уже пообедали. Мамаджан любезно подает мне суп, а главное хорошую порцию арбуза и виноград, стараясь защитить последнее от пыли.

Дальнейший план изменился. Вначале думали двинуться послезавтра с утра. (Я еще надеялся использовать завтрашний день для восхождения на хребет Маркан-су). Сейчас же решено: выходим завтра после обеда с тем, чтобы по возможности вечером же попасть на Кара-куль.

Опять строчатся статьи и телеграммы о восхождениях и исследовательской работе.

Чудесно засыпаю один в «шустере» в своем мешке.

Вечером эпопея с Лукиным. Ушел на ту сторону, к хребту Маркан-су. Приезжает караванщик и сообщает, что Лукин убил двух кийков. За ними отправляют лошадей. В лагере все в восторге. Вот это охотник! Сразу двух уложил. Я уже лег, когда пришел Лукин. Говорит: «Убил пять кийков, но трех не мог найти». Взрыв восторга. Лукина качают.

Немного позже выясняется: Лукин сломал винтовку — маузер Николая Васильевича. Тут же выясняется, как это ружье попало к Лукину. Оказалось, он взял ружье у доктора (без разрешения Николая Васильевича), объявив, что хозяин разрешил ему попользоваться им в порядке премии за восхождение. В пылу охоты Лукин прыгнул через овражек, и маузер лишился ложа. Николай Васильевич вызвал Лукина и дал легкий нагоняй.

Кому смех, кому горе.

15 сентября. Утром Лукин ездил за оставшимися кийками, но конечно, не нашел их. Авторитет его как охотника, поднявшийся на неизмеримую высоту, снизился. Однако два козла все же есть (хотя и не по десяти пудов, как уверяли вчера), но мяса все же прибавилось.

Пагода ясная. С севера со вчерашнего дня начали показываться облачка. К обеду подул ветер. После обеда сразу вьючим и отправляемся.

Вечером строем (не очень стройным) подошли к рабату[19]. Ветер треплет поставленные палатки. Машин нет. Сплю в «полудатской», снова с Давидом. Ночью словили машины, но толку мало. Шоферы отказались — перегружены.

16 сентября. Утром долго ждали. Машин все нет. Первое звено уехало на бревнах, как грачи. Обещанные машины Дорофеева не идут тоже. Решили идти пешком. Ребята недовольны, особенно Колосков («Что мы туристы, что ли?»). Заряда у него хватает надолго. Искин раскатисто хохочет. Заплеталов солидно урезонивает. Прошли около двух километров.

Вчера проходили машины ТПЭ, но их никто не предупредил, и они уехали.

И вдруг машины! Одной удалось улизнуть. Другую остановили и на нее кинулись, как звери. Устроились на весьма полной машине и, весело помахивая шляпами, укатили.

Широкая долина. Подъем на перевальчик. Крутит смерчами пыль. Неожиданно голубизна озера Кара-куль в кольце оснеженных хребтов. Быстро несется машина под уклон к озеру.

База. Располагаемся рядом в громадной палатке. Читаем запоздавшие газеты. В некоторых целые страницы посвящены нам.

Беседуем с местными жителями, говорят: «Сейчас у нас как на курорте. А вот зимой другое. Ветер с ног сшибает. Мороз до 60 градусов. Снег весь выдувает. Озеро ощерится торосами льда. Перевалы закрыты на полгода…».

Совещание. Распределение районов на последнюю исследовательскую вылазку. Я наметил для своего звена Кок-чукур-баши. Звено Давида отправляется на лошадях на юго-восток на коническую вершину километров за 40. Дадиомов — на восток, на двуглавую вершину. Николай Васильевич — на перевал Кара-джилга — Саук-дара, километров за пятьдесят, тоже на лошадях. С ним Стах и доктор.

17 сентября. С утра выдача продуктов. Плотный второй завтрак.

В 12 часов уходит первое звеню, затем второе.

У нас задержка: нет караванщика (уехал за терескеном)[20]. Ребята волнуются. Не успеем до ночи доехать до оледенения. Наконец рысью подъехал караванщик. Вышли в час дня.

Кругом равнина, песок, камень, терескен. Кажется, никогда не дойдем до первых холмов.

Слева, возможно из Китая, движется большой караван с рослыми верблюдами. Идут женщины в красивых халатах. Затем с лошадьми мужчины. А сзади большое стадо баранов. У обрывчика старого русла остановились, видимо, ждут нас, думая, что мы разъезд.

Подъем на предгорья. Идем полтора часа. Камень, песок, лишь по долинкам кое-где зеленеют лужайки. Ишаки идут плохо, отстают, часто останавливаемся. «Трава плохая», — кратко поясняет караванщик. (Действительно, ишаки шли из последних сил.)

Саша уже успокоился, не ругается и винтовку несет спокойно. Встретили большое стадо баранов. Пастух при нашем появлении на всякий случай ретировался в сторону.

Опять ишаки далеко позади. Кричим, но толку мало. Я и Искин пошли разведать вперед, до видимого гребня. Остальные остались помочь подогнать ишаков. Однако и с их помощью ишаки идут плохо.

Бесконечный подъем. До висячего ледничка недалеко. Темнеет. Решаю здесь остановиться, благо и площадка есть хорошая. Успели очистить место от камней. Подошли остальные с ишаками. Быстро разгрузили.

Холодно. Ставим палатки. Ребята залезают в них. А я еще долго на воле (то воды нужно, то еще чего-нибудь). Варим ужин: какао, консервы, молоко.

Полумесяц яснеет и вскоре таинственно заливает зеленоватым светом Кок-чукур и матовой полосой ложится на озеро, широко раскинувшееся под нами. Хребты неясными серыми силуэтами уходят вдаль. Редкие звезды неярко светят с темного неба.

Долго не спится в эту ночь. Заснул лишь под утро.

18 сентября. Я вылезаю первым. Легкий, но холодный ветерок. Вода в котелках замерзла до дна. Ручей покрылся белой чешуей. С трудом нахожу воду. Взошло солнце, но греет еще слабо.

К десяти часам управились с завтраком, настолько плотным, что двигаться после него нелегко.

Вышли в 10 часов. За полтора часа дошли до висячего ледника по гребешку, глубоко вклинивающемуся в лед с юго-западной стороны вершины. Выход на лед крутой, но лед пористый и идти нетрудно.

Дальше пошел целый лес маленьких сераков. Идем прямо на север. Затем огибаем ледяной лоб справа и опять на север по пористому льду и, частично, по свежему снегу.

Перед нами последний гребень, полого вздымающийся на северо-восток. Я попытался выйти на него, но попал в трещины и обледенелость. Кричу ребятам: «Не подниматься на гребень! Идти дальше!» Пришлось порядочно загнуть на восток и затем уже по снегу свернуть влево на вершину, полото поднимающуюся громадным снежным куполом.

Открылась изумительная панорама: ясно видны вершины верховьев ледника Федченко, пика Революции и еще целый ряд исключительно острых пиков.

Правее из-за темных гребней седую острую голову поднял пик Комакадемии, справа за ним пик Гармо. Еще правее остро вздымается другой большой пик, а через перемычку справа, ясно доминирующая над всем, конусообразно красуется вершина пика Коммунизма. Видно все верхнее плато со средним гребнем в середине, лишь скалистая часть тонет в хребтах.

Севернее двуглавая вершина пика Корженевской смело режет пространство. Затем понижение, вздымающееся лишь зубьями хребта Петра Первото, и уже совсем близко мощная гряда Заалайского хребта с пиком Ленина на заднем плане, но явно доминирующие над всем хребтом.

Громадный массив Кызыл-агина кажется совсем близко. Контрастно к нему на юг уходит гребень, поднимаясь острыми гранями до высшей точки пика Октябрьского и затем отвесно падая на юг.

А еще южнее, ближе всех, эффектной вершиной — пиком Трапецией заканчивается хребет Уй-су.

На восток от этой группы прорыв, вдали виден Алайский хребет — это выемка перевала Кызыл-арт.

Восточней хребет постепенно, сначала отдельными скалистыми вершинами (пик Архар, пик Пограничник) и дальше снежными куполами подходит к высшей точке — вершинам Курумды. Еще через одну вершину хребет последний раз вздымается острым пиком Зари Востока и дальше, уже значительно понижаясь, уходит в Китай.

В обрамлении красных скал круто спускаются языки ледников, скрываясь за крайний хребет. Ближе него — широкое пространство долины Маркан-су, далеко уходящей на восток, в Китай.

Прямо перед нами на северо-запад круто обрываются склоны снежной шапки пика, высшей точки этого неясного еще хребта (высота его ориентировочно 5850 метров). Высота Кок-чукур-баши, по моему альтиметру, совпала с измерениями немцев — 5700 метров. Слева видна еще меньшая вершина — продолжение того же хребта на запад. Это пик Красных командиров.

Прямо под нами большое снежное плато, чуть вздымающееся на север, а затем круто падающее в ущелье, идущее к Маркан-су. От плато в северо-восточном направлении отходит гребень с двумя крупными вершинами.

Восточнее (опять же в Маркан-су) спадает вполне солидная долина. А хребет явно сворачивает вправо, на нашу вершину, и затем уже значительно восточней опять поворачивает на северо-восток, ограничивая таким образом долину. Далее он, скучиваясь острыми скалистыми пиками, дает несколько отрогов и спадает в Маркан-су уже в Китае, близ пика Китайского.

К этому пику с юга подходит другая огромная долина, завершающаяся с востока длинным оснеженным хребтом. Последний с юга венчают две громадные белые вершины, одна из которых должна быть Мустаг-ата, а с севера он заканчивается острым скалистым пиком Китайским.

На юг большими снежными плато уходит другой хребет, ограничивающий озеро Кара-куль.

Изумительная панорама! Делаем засечки. Свищет ветер. Я подошел к самому краю обрыва, к нижним плато. Тщательно прощупываю местами глубокий снег. Зарисовываю полную панораму, кончая Мустаг-атой. Замерз зверски.

 

Озеро Кара-Куль (акварель)

Рисунок Е. Абалакова

 

Колосков сверху долго жаловался, что у него замерзли ноги. Я отправил троих старым путем вниз и значительно позже начал спускаться с Заплеталовым. Вначале сильно взяли влево, попали на крутой обледенелый склон. Страверсировав его, вышли на верный путь и за какой-нибудь час спустились со льда и по гребешку вскоре дошли до лагеря.

Колосков уже приготовил суп. Настроение у него скверное. Болят голова. Когда я сказал о вторичном восхождении на другую вершину, — он начал явно возмущаться, Искин тоже пытается отговорить меня, считая, что все уже вполне ясно.

Я твердо стою на необходимости для точного нанесения точек — засечь их с другой вершины, и даже доволен, что никто желания идти не обнаруживает. Один быстрее и спокойнее справлюсь с этой задачей.

19 сентября. Лишь солнце оторвалось от южного гребня — встал. Прохладно: минус 4 градуса и ветерок режет. Отыскал воду. Закусил замерзшими консервами. Взял бусоль, захватил и кошки, учитывая ранее виденную обледенелость. Вышел рано.

При спуске с нашего плато в лощинку спугнул улара; он побежал вверх. Опять лощинка. Поднялся, траверсирую плато. Забрался высоко. Еще лощинка с пористым льдом.

Вправо обрыв большого ущелья. Раздумываю. Высоту терять не хочется. Решил подняться на плечо Кок-чукура, хотя дальше к скалистой вершинке спуск все же неизбежен. По скалистым нагромождениям гребня вышел на висячий ледник. Гладкий лед перемежается с пористыми иглами. Дошел до края. Спуск очень крут, скалы тоже обрываются отвесно. Пришлось лезть выше по скалистому гребню. Вышел почти до верха; высота 5500 метров. Нашел осыпь, спустился и по игольчатому снежнику страверсировал на полого опадающий гребень отрога, а по нему — до выемки.

Ветер глухо ревет в камнях. Жутко подходить к краю обрыва — шутя может стащить ветром и бросить в глубину ущелья. Высота этого «перевала» 5350 метров. Осторожно перехожу по ледяному почти горизонтальному участку.

Полого поднимается гребень. Делаю зигзаги среди крупных камней серого гранита. Иногда перехожу небольшие полоски льда. Сделал было попытку пройти ледяной гребешок, но порывы ветра настолько сильны, что я с трудом спустился обратно. Обошел скалами.

До следующей значительной вершины тянется длинный гребень с тремя вершинами. Но главная беда в том, что вершина, на которой я стою, совершенно отвесной скалой обрывается на восток. Идти ли дальше?

Нет, нужно. Нельзя же не окончить исследования…

Тщательно осмотрел северный склон и нашел спуск по крутому и рыхлому фирну обходом. Аккуратно прощупываю: возможны трещины. Ниже склон крутыми сбросами падает в долину.

Удачно обогнул вершину и вышел на изорванный гребень со льдом и карнизами. Внимательно обхожу трещины. Еще два возвышения и опять длинная перемычка.

На кошках удобно идти по пологому, совершенно обледенелому карнизу. Держусь вблизи скал. Кошки почему-то оказались явно велики, и на левой ноге носковые зубья все время сворачивают внутрь. Посему ноги приходится проносить широко, чтобы не зацепить за штанину, и осторожно. Однако иду все же довольно быстро. Неожиданно ледяной карниз прерывается у предпоследней вершинки. Приходится снимать кошки.

Порядочно поднялся по гребню и затем опять вышел справа на ледяное широкое плато. До вершинки поднимался, держась у скал, по наметенному снегу без кошек.

Отсюда хорошо видна вся широкая долина, спадающая в Маркан-су. Отвесной стеной падает сюда вершина Кок-чукур. Правее более полого стекает ледник, который начинается на плато Кок-чукур. Дальше двумя вершинами уходит в Маркан-су уже знакомый контрофорс с вершиной.

Ну теперь все ясно. Основной хребет проходит на пик Кок-чукур, затем, южнее, на скалистую пройденную вершину, гребнем доходит до вот этой округлой вершины, а от нее круто поворачивает на северо-восток. Но что делается на востоке и на юго-востоке, можно увидеть только с крайней вершины. Придется пройти до нее.

Снова надеваю кошки. Руки здорово мерзнут. Продувает насквозь. Быстро перешел плато. Подъем к вершине по ледяному карнизу слева.

Неожиданно передо мною почти в восточном направлении с небольшим отклонением на север в направлении пика Китайского — большая долина. Она отходит прямо от моей вершины.

На юг от этой же вершины гребнями с пологими, заполненными громадными оледенелыми снежниками, отходит хребет, ограничивающий с востока озеро Кара-куль. На востоке он сходится острыми гребнями с крутыми обрывами снежных сбросов. С юга же подходит вторая глубокая долина и входит в первую. За ней видно еще несколько меньших долин.

Все они соединяются у пика Китайского и вливаются в Маркан-су. Смотрю высоту — 5500 метров. Спешу сделать рисунки. За камнями вершины ветер чуть потише. Зарисовываю систему. Ух, холодно! Еще нужно засечь все интересные точки. Выбираю Китайскую сторону.

Вырвало карандаш (еле нашел). Затем сорвало очки — догнал кое-как. Бусоль хорошо устроил на камне и засекаю подряд. Кончил. Бусоль лежит рядом. Вдруг срывает с камня снятые варежки. Прыгаю за ними.

Наконец все готово. Надеваю штурмовку. Шлем уже давно надел поверх шляпы и получилось неплохо. Рюкзак совсем пустой. Чудесно. Не снимая кошек (через скалистую грядку осторожно прохожу на них же), спускаюсь до самого подножья ледничка скалистой вершины. Вспоминаю, что забыл взять с нее образцы породы (с первой же парочку захватил).

Поплутал в конце ледника: оказался обрыв на всем протяжении, лишь с самого левого угла удалось спуститься. По старой морене и осыпи спускаюсь быстро, выбирая, где бы перевалить через правый гребень. Последний значительный подъем на гребень по осыпи делал уже не без пруда. Вышел не очень удачно. Пришлось траверсировать еще один крутой склон.

Спуск. А дальше взял за правило траверсировать все склоны без, спусков и подъемов и так очень удачно дошел до самого лагеря. Ребята радостно приветствуют мое возвращение. Все в порядке. Работу можно считать законченной.

20 сентября. Свежо. Ветерок. Метет снег. Ручей промерз настолько, что едва набрали полкотелка воды.

Анероид что-то подскочил на сто метров, показывает 5000. Солнце очень медленно согревает воздух. В 10 часов — минус 5 градусов. К 11 часам приближается к нулю.

Позавтракали очень плотно, стараясь истребить как можно больше продуктов.

Ухожу на гребень рисовать Кара-куль. Рисунок сделал прилично, но когда начал покрывать акварелью, стали получаться какие-то сгустки. В чем дело? И тут же разгадал: мерзнет.

Вскоре показались ишаки с караванщиком. Так и не пришлось кончить акварель. Ребята уже собрали рюкзаки, начинают вьючить.

Быстро сбегаем по пологам склонам. Ишаки не отстают, а вскоре даже и перегнали нас. За час спустились уже на равнину. Заплеталов отстает. Искин бежит впереди.

Завеса пыли несется по равнине. Крутят смерчи. Выше гор поднимается красноватая пыль, особенно от Маракан-су. Совсем закрыло горы и небо.

Вот уже близко база. Видны наши палатки. Первыми встречают Мамаджан и Израим. Затем высыпают ребята. Сразу тысяча вопросов. Тут же смотрят рисунки, развертывают карту и с азартом расспрашивают, что сделано, что видено.

К вечеру приходит группа Давида. Измотаны здорово.

Я в палатке начальника начинаю составлять по материалам карту. Темно.

Сплю в «шустере» богатырским сном.

21 сентября. Тихое, ясное утро.

Принимаю приглашение Саши покататься по озеру.

К обеду приехало начальство. У Николая Васильевича звенья уже отчитываются о проделанной работе.

Свой отчет я поручаю сделать Заилеталову. Он рассказал в основном о восхождении на Кок-чокур-баши и о том, что оттуда было видно.

Когда речь зашла о восточной широкой долине и я сказал, что северная стена обрывается почти недоступно на всем протяжении, Николай Васильевич воскликнул:

— Что Вы мне рассказываете! Я был там и знаю, что подняться на нее очень просто.