2020-10-11
99
Не хотел бы Гаврила служить в МСНХ. Очень уж там, братцы, внутренний распорядок строгий! Ну его совсем!
Например, так одна гражданка опоздала. И всего-то она опоздала на две минуты за полмесяца. Республика разве от этого разорится? А вот администрация МСНХ разоряется: посылает в письменной форме нахлобучку. А нахлобучка такая:
Товарищу такому-то — имя рек.
Управление делами МСНХ сообщает, что в первой половине месяца вы опоздали на службу на 2 минуты.
Ввиду незначительного времени опоздания Управление Делами МСНХ находит возможным на первый раз ограничиться предупреждением, что в дальнейшем при опоздании на службу к вам будут применены меры административного взыскания согласно существующих правил внутреннего распорядка.
Управделами МСНХ Зав. Секретариатом
Конечно, проступок гражданки важный. Что уж говорить. Благодаря ей две минуты драгоценного рабочего времени навсегда вычеркиваются из жизни. Но если б это было только две минуты! А то больше, ох, больше! Ох, извольте сами взглянуть, дорогие и многоуважаемые граждане.
1. Письменная нахлобучка составлялась, ну, скажем, 6 минут.
2. Машинистка пропечатывала эту нахлобучку на «Ундер-вуде» — 4 минуты.
3. Секретарь и управделами подписывали — 2 минуты.
4. Курьер относил нахлобучку опоздавшей гражданке — 7 минут.
5. Опоздавшая гражданка читала — 10 минут.
6. Плакала — 8 минут.
7. Нюхала валерианку — 6 минут.
8. Жаловалась на несчастную свою судьбу соседке — 15 минут.
9. Соседка грустно качала головой — 2 минуты.
10. Беспокоилась за свою судьбу — 3 минуты.
11. Нюхала валерианку — 1 минуту…
Теперь давайте считать. Оказывается, на одну запоздавшую гражданку зря затрачивается 64 минуты драгоценного рабочего времени.
А ежели к этой цифре добавить еще минут 10, непроизводительно затраченных Гаврилой на этот фельетон, то и совсем получается обидно и досадно.
Ох, граждане, не опаздывайте больше! Сами видите, чего получается: ерунда получается.
О вреде грамотности
Председателя Ногинского сельсовета гражданина Захарова мы не хаем. Работник он чудный. Специальный работник. Орел прямо-таки.
И насчет денежных сумм — ни-ни. Не растратит.
Вот разве только бумагу иной раз растрачивает зря. Такой уж у него, знаете ли, характер отчаянный. Чуть что — пишет. И все официальные бумаги пишет. Надо ему, например, стакан чаю принести — пишет. Стол передвинуть — опять пишет.
Газета «Рабочий Край» сообщает:
Ногинский сельсовет очень уж увлекается канцелярией. Даже пишет официальные отношения исполкомовской сторожихе. Сторожиха же, Павлова Клеопатра, живет тут же, через стенку. В один прекрасный момент (а таких моментов было много!) она получает пакет.
А в пакете, дорогие граждане, черным по белому сказано:
СССР, Ногинский Сельский Совет, крест. депут. Ногин, в., Серед, у.
Гр. Павловой-Клеапатре Ивановне
Ногинский сельсовет предлагает вам примыться в здании Исполкома в обоих комнатах завтра. За неисполнение вами настоящего будут приняты меры к удалению из квартиры.
Пред. Захаров
И хорошо, ежели Клеопатра Иванна — грамотная бабочка. Тогда полбеды. Прочтет бумажку, дескать, примыться требуется — пойдет и примоется.
А каково, если Клеопатра Иванна неграмотная?
Ну, получит бумажку — побежит к родственнику. Да хорошо, ежели родственник не надрался с утра, а сидит трезвый и хомут чинит. А ежели надрался? Куда бежать Клеопатре Иванне? К Гавриле не побежишь. К Гавриле пущай председатель бежит. Надо бы посмотреть, какой он с наружности.
Ну да, впрочем, председателя мы не хаем. Дорвался до бумаги, так и пущай пока пишет. Потому мы вполне понимаем, по каким причинам у него такая канцелярская блажь. Вот только нам Клеопатру Иванну ужас как жалко.
Ах, Клеопатра Иванна, Клеопатра Иванна! Трудно, небось, вам живется при вашей малограмотности у столь грамотного председателя.
А так все остальное хорошо и отлично. Дела идут, сельсовет пишет. И бумажный кризис изживается.
Пасхальный случай
Вот, братцы мои, и праздник на носу — Пасха православная.
Которые верующие, те, что бараны, потащат свои куличи святить. Пущай тащат! Я не потащу. Будет. Мне, братцы, в прошлую Пасху на кулич ногой наступили.
Главное, что я замешкался и опоздал к началу. Прихожу к церковной ограде, а столы все уже заняты. Я прошу православных граждан потесниться, а они не хочут. Ругаются.
— Опоздал, — говорят, — черт такой, так и становь свой кулич на землю. Нечего тут тискаться и пихаться — куличи посроняешь.
Ну, делать нечего, поставил свой кулич на землю. Которые опоздали, все наземь ставили.
И только поставил, звоны и перезвоны начались.
И вижу, сам батя с кисточкой прется.
Макнет кисточку в ведерко и брызжет вокруг. Кому в рожу, кому в кулич — не разбирается.
А позади бати отец-дьякон благородно выступает с блюдцем, собирает пожертвования.
— Не скупись, — говорит, — православная публика! Клади монету посередь блюдца.
Проходят они мимо меня, а отец-дьякон зазевался на свое блюдо и — хлоп ножищей в мою тарелку. У меня аж дух захватило.
— Ты что ж, — говорю, — длинногривый, на кулич-то наступаешь? В пасхальную ночь…
— Извините, — говорит, — нечаянно.
Я говорю:
— Мне с твоего извинения не шубу шить. Пущай мне теперь полную стоимость заплатят. Клади, — говорю, — отец-дьякон, деньги на кон!
Прервали шествие. Батя с кисточкой заявляется.
— Это, — говорит, — кому тут на кулич наступили?
— Мне, — говорю, — наступили. Дьякон, — говорю, — сукин кот, наступил.
Батя говорит:
— Я, — говорит, — сейчас кулич этот кисточкой покроплю. Можно будет его кушать. Все-таки духовная особа наступила…
— Нету, — говорю, — батя. Хотя все ведерко свое на его выливай, не согласен. Прошу деньги обратно.
Ну, пря поднялась. Кто за меня, кто против меня. Звонарь Вавилыч с колокольни высовывается, спрашивает:
— Звонить, что ли, или пока перестать?
Я говорю:
— Обожди, Вавилыч, звонить. А то, — говорю, — под звон они меня тут совсем объегорят.
А поп ходит вокруг меня, что больной, и руками разводит.
А дьякон, длинногривый дьявол, прислонился к забору и щепочкой мой кулич с сапога счищает.
После выдают мне небольшую сумму с блюда и просят уйти, потому, дескать, мешаю им криками.
Ну, вышел я за ограду, покричал оттеда на отца-дьякона, посрамил его, а после пошел.
А теперь куличи жру такие, несвяченые.
Вкус тот же, а неприятностей куда как меньше.
Белиберда
Вот и Пасха православная наступила.
Верующий народ самосильно молится, свечечки ставит и к иконам прикладывается. И не знает, чего, например, в Святогорской церкви, что в Шуйской волости, произошло.
А в Святогорской церкви произошло такое, что хоть святых оттуда вон выноси. И, наверное, вынесут.
Верующие там в панике. Заместо, говорят, святых апостолов наши же мужики обнаружились.
Фу, дайте объяснить по порядку!
Сейчас мы, братцы, весь церковный фронт можем разгромить. Очень уж факт отчаянный. Газета вологодская «Красный Север» тоже про это написала. Только она мало знает, мы больше знаем.
А висела, значит, в Святогорской церкви иконка апостола Павла. Десять лет висела — ничего. На одиннадцатый год все и обнаружилось.
А пришла в церковь старая старуха Крутикова. Из деревни Пустошное. Пришла и говорит:
— Бросьте, говорит, вы, граждане, молиться и креститься вот этой иконе. Это, говорит, мой муж изображен.
Ну, народ к старухе.
— Как это? Почему такое? Говори, не то изувечим.
Вот старуха и начала каяться:
— Это, говорит, граждане, при царском еще режиме. Нарядили, говорит, моего мужа в одежду и на карточку сняли. А после на икону списали. И велели молчать… Я, говорит, десять лет молчала, а теперича помирать скоро… Охота покаяться… Извините меня, худую… А вон та, другая икона с Петром — это опять же Ваня Каретников нарисован… Извините меня, худую…
Посмотрел народ на иконы. И враз признал.
— Ну, говорят, а ведь верно! Это, говорят, сразу видно — Крутиков. А этот, как на ладони. Ванька Каретников. И нос у его тоже пухлый и бороденка веером.
Ну, смех вокруг поднялся. Хохочет народ, узнает знакомые рожи, лапами трогает. Такая чепуха поднялась — хоть святых вон выноси.
И действительно придется вынести. Нельзя же, граждане, оставлять, раз этакая грубая подделка обнаружилась.
Ах, чего на церковном фронте творится! Белиберда сущая!
