Идеологический механизм

Положение с идеологическим механизмом на Западе во многих отношениях противоположно тому, какое имело место в Советском Союзе и других коммунистических странах до восьмидесятых годов нашего века. Там существовал единый и централизованный идеологический аппарат. Он был создан искусственно решениями высших властей и был навязан обществу "сверху". Он составил часть системы власти и управления. Он очевидным образом отличался от других учреждений. Его специальной функцией было все то, что связано с идеологией, с ее разработкой и охраной, с идеологической обработкой населения и идеологическим контролем. В нем профессионально работало множество служащих. Он вторгался во все сферы общества, стремился контролировать все аспекты жизнедеятельности людей. Он принуждал граждан к изучению идеологии, что стоило им немало усилий, вовлекал их в идеологические мероприятия. Он был очевиден всем, противостоял населению как нечто внешнее их жизни и даже постороннее, для значительной части граждан служил объектом насмешек и даже ненависти.

В западном обществе такого рода идеологического механизма нет. Но это не значит, что тут вообще нет никакого идеологического механизма. Тут существует свой механизм, по размерам и по характеру деятельности вполне сопоставимый с таковым коммунистических стран, а во многих отношениях превосходящий последний. Он сложился естественным путем как составной элемент общего процесса формирования культуры, системы образования и воспитания, средств массовой информации, учреждений государства, гражданского общества. Сложился как-то незаметно, без специальных решений высших властей. Власти, создавая какие-то учреждения, понятия не имели о том, что тем самым участвовали в создании его. Он до сих пор не обособился в виде особой системы лиц и учреждений. Функции его в той или иной мере и форме выполняют школы, университеты, исследовательские учреждения, газеты, журналы, издательства, телевидение, литература, кино, реклама, бесчисленные организации, партии, движения и т. д. Он распылен в обществе, растворен в жизнедеятельности таких элементов общества, которые сами по себе идеологическими не являются. Одним словом, его как будто бы нет совсем.

Именно как будто нет, так как фактически он есть. Если задаться целью вычленить его из тела общества, то это можно сделать в любой стране. Aмериканский социолог Барбара Эренрейх141 пишет о "профессиональном среднем классе", в который входят учителя, журналисты, профессора, инженеры, терапевты и государственные чиновники, как о "фабрике идеологии и ценностей США". По ее словам, этот "класс" составляет 20 % населения. Я думаю, что такая большая величина получается от неопределенности понятий и критериев измерения. Тем не менее она отражает реальность. "Фабрика идеологии и ценностей" США действительно огромна. Число людей, занятых в ней, не меньше (если не больше) занятых непосредственным производительным трудом. И прочие страны Запада не так уж далеки от США в этом отношении.

Функции идеологов в западных странах выполняют философы, социологи, психологи, историки, политологи, журналисты, писатели, политики, советники в учреждениях власти и в партиях, сотрудники секретных служб и органов пропаганды. Имеются особые исследовательские учреждения, агентства и центры, так или иначе занятые проблемами идеологии. По крайней мере во многих газетах, журналах, издательствах, учебных заведениях и т. д. есть люди, выполняющие функции идеологического контроля. Они решают, что писать и как писать, что говорить и как говорить, что печатать и что нет. Они решают, какие делать фильмы, какие составлять программы для телевидения, что и как пропагандировать, какие устраивать зрелища и массовые действия с идеологической подоплекой, какие проводить кампании, как отбирать и препарировать информацию.

Короче говоря, все то, что в коммунистических странах делалось по инициативе особого аппарата и по принуждению, на Западе тоже делается, но делается как бы само собой, без видимого принуждения со стороны государства, в неявной форме, без особых усилий со стороны тех, кто подвергается идеологической обработке, часто -- как развлечение и приятное времяпровождение, а также как бизнес.

Положение в идеологической сфере с рассматриваемой точки зрения подобно положению в экономике. Тут тоже можно говорить о некоем рынке идей, который функционирует так, как будто им управляет "невидимая рука". Тут есть те, кто производит и сохраняет идеологию, то есть предлагает идеологические товары и услуги. Они доступными им средствами доводят свою продукцию до потребителей, то есть до идеологически обрабатываемых сограждан. Тут имеет место самое настоящее, а не метафорическое потребление идеологической продукции --слушание, чтение, видение. И на этом рынке играет свою роль спрос, с которым считается предложение и который сам формируется предложением. И на этом рынке "невидимая рука" не есть нечто лишь воображаемое. Это --определенная система лиц, учреждений, организаций и т. д., вступающих в определенные контакты, достаточно хорошо подготовленных, чтобы оценить положение на идеологическом рынке, и извлекающих для себя определенную выгоду. Одним словом, идеологический механизм западнизма является именно таким, какой требуется для самосохранения общества такого типа и какой соответствует природе этого общества.

Такой идеологический механизм не вызывает негативную реакцию у идеологически обрабатываемых людей, как в коммунистических странах, ибо его как будто бы нет совсем. Если что-то вызывает недовольство, то это характер фильмов или телевизионных передач, обилие детективной и порнографической литературы, освещение событий в газетах, реклама, школьные и университетские программы и т. д., но вовсе не идеология и не идеологическое насилие. Ты свободен! Хочешь -- покупай, не хочешь -- не покупай! Хочешь -- смотри, не хочешь -- не смотри! Хочешь -- слушай, не хочешь -- не слушай! Хочешь --участвуй в каких-то мероприятиях (собрания, манифестации, лекции и т. п.), не хочешь -- не участвуй! Ты вроде бы свободен. Тот факт, что ты просто не в состоянии вырваться из поля идеологии, остается скрытым от тех, кто так или иначе испытывает его влияние.

Тут как на рынке товаров и услуг. Ты волен покупать или не покупать что-то конкретное, волен выбирать. Но ты все равно вынужден что-то покупать или выбирать. Твои возможности и потребности уже сформированы применительно к условиям рынка. Человек не может жить с закрытыми глазами и ушами, не может полностью изолироваться от всего того, что несет с собой какую-то информацию, что человек вынужден смотреть, читать и слушать, в чем ему приходится принимать участие. Человек просто не в силах уклониться от идеологических пилюль и капель, растворенных во всем, что проходит через его сознание. Человек вроде бы предоставлен самому себе. Но среда, в которой он живет, не предоставлена самой себе. Среда формируется, а человек приспосабливается к ней. Среда формирует человека.

В западной системе идеологической обработки людей нет надобности специально, явно и принудительно вдалбливать в головы людей идеологию. Такой метод лишь временно имеет успех и ненадежен. Гораздо эффективнее действует другой метод, а именно -- дать людям идеологическую свободу, создать иллюзию отсутствия идеологического поля вообще и даже идеологического хаоса, растворяя в жизненном пространстве людей идеологические капли, на заглатывание которых не требуются никакие усилия и способности. Важно лишь не давать при этом другим вносить в идеологический хаос какую-то явную и организованную идеологию -- деидеологизировать людей в этом смысле. Но при этом неустанно вносить в такой идеологический хаос свои банальные идеи, отвечающие потребностям "деидеологизированных" сограждан. Идеологическая свобода в условиях западного идеологического поля есть гораздо более сильное средство идеологического обол-ванивания масс, чем идеологическое принуждение.

Но эта свобода сильно преувеличена в самой западной идеологии и пропаганде. Это скорее искусственно созданный для определенных кругов населения и в определенных границах идеологический хаос, в котором удобно проводить свою совсем не хаотичную линию. Это, можно сказать, "допороговое" явление, не влияющее существенным образом на идеологическое состояние общества. Но за этими границами, то есть когда речь идет о возможности серьезного влияния на идеологическую атмосферу, вступает в силу мощный идеологический контроль. Пиши и говори, что хочешь! А что в том толку? Чтобы тебя услышало и поняло хотя бы небольшое число людей, нужна трибуна --пресса, телевидение, радио, книжная торговля. А до трибуны допускают не всякого. Хозяева трибун тоже свободны: свободны допускать до трибун тех, кто их устраивает, и не допускать тех, кто не устраивает. Чтобы воспользоваться свободой высказывания идей, нужны средства, а они сами суть рычаги идеологического механизма.

В отношении лиц и идей, которые властителями идеологической сферы считаются неприемлемыми, все начинают действовать так, как будто получили инструкцию из какого-то единого центра. Хотя такого центра формально нет, существует механизм согласованных действий. Решения вырабатываются авторитетными специалистами, советниками представителей власти, особыми учреждениями. А масса идеологических работников подготовлена соответствующим образом и имеет опыт работы. Так что нужно незначительное время и порою едва заметные намеки, чтобы механизм идеологии сработал согласованно. Поразительно то, что западный идеологический механизм, несмотря на отсутствие формальной централизации и единства, в последние десятилетия работал быстрее, чем коммунистический, более гибко и адекватно реагировал на обстоятельства. Именно жесткость, обнаженность, прямолинейность, бюрократизм и армейская дисциплинированность коммунистического идеологического аппарата оказались одной из причин его кризиса.

"ЦЕРКОВЬ" ЗАПАДНИЗМА

Если роль идеологии и культуры западнизма сопоставимы с ролью религии в феодальном обществе, то аналогом церкви может служить совокупность людей, учреждений, организаций и предприятий, занятых в сфере производства, сохранения и распределения продуктов "религии" западнизма. Грубо говоря, все элементы "церкви" западнизма можно разделить на три группы. К первой группе относится то, что можно назвать общественным сектором "церкви", а именно --различного рода государственные учреждения, включая секретные службы, исследовательские институты, университетские кафедры, общества, клубы, агентства, комиссии. Ко второй группе относится все то, что можно назвать частным сектором "церкви", а именно -- множество предприятий, поставляющих продукты "религии" на рынок идеологии и культуры, и "невидимая рука", управляющая механизмом этого рынка. К третьей группе относится совокупность людей, учреждений и предприятий, образующих то, что принято называть словом "масс-медиа" или просто "медиа". Это своего рода Ватикан "церкви" западнизма со всей совокупностью учреждений вплоть до местных приходов.

В последнее десятилетие появился целый ряд исследований масс-медиа. Назову здесь работы Жан-Франсуа Равеля142, Нила Постмена'43 и Вольфганга Крауса144, из которых я почерпнул много полезных сведений. Я не претендую на то, чтобы конкурировать с такими авторами в описании этой сферы западнизма. Я изложу лишь то мнение, которое у меня выработалось о ней именно как об элементе западнизма.

МАСС-МЕДИА

Выражением "масс-медиа" или просто "медиа" принято обозначать совокупность таких явлений современного западного общества, как радио, телевидение, газеты, журналы, различные периодические, спорадические и одноразовые издания типа газет и журналов, а также другие средства, выполняющие аналогичные функции. Этимологически это выражение означает множество средств массовой информации. Но функции этих средств вышли за пределы распространения информации. Они оказались более разнообразными и более серьезными. Кроме того, они теперь суть не просто сумма различных явлений. Они образовали особую целостную сферу западного общества со своими законами (правилами) существования и функционирования. Так что я здесь буду игнорировать этимологический аспект рассматриваемого выражения и употреблять его как социологический термин, причем без всякой дефиниции, просто как обозначение известных всем явлений, упомянутых выше (радио, телевидение, газеты и т. д.).

После Второй мировой войны в эволюции западной медиа произошел грандиозный качественный "скачок" -- она оформилась в одну из важнейших сфер общества. Так что ее теперь следует рассматривать не просто как множество разрозненных явлений со сходными свойствами, а как единое целое со сложной структурой, с разнообразными частями и функциями. Исторические условия этого "скачка" суть следующие: 1) колоссальный количественный рост составных элементов медиа;

2) их техническое усовершенствование; 3) изобретение новых средств; 4) усовершенствование их работы; 5) возникновение разнообразных связей между ними; 6) расширение сферы их деятельности и усиление их роли в общественной жизни.

О масштабах медиа дают некоторое представление такие данные. В конце восьмидесятых годов в США было 1645 ежедневных газет с тиражом 63 миллиона экземпляров, 8000 еженедельных газет, 11 200 иллюстрированных и периодических изданий, более 9000 коммерческих и 1420 некоммерческих радиостанций, 1440 телевизионных станций (три четверти из них --коммерческие), 9900 кабельных систем. В Западной Германии в 1985 году было 1253 ежедневных газеты и 6900 журналов, в 1989 году было 4,9 миллиона радиоаппаратов и 4,2 миллиона телевизоров145.

Социально-экономический статус медиа разнообразен и изменчив. Так, в США в момент написания этого очерка в телевидении господствовали коммерческие станции, но были и некоммерческие, поддерживаемые государством. В частном медиа-бизнесе в 1988 году в США было занято около 480 миллиардов долларов146. В большинстве стран Западной Европы радио и телевидение были общественными корпорациями, поддерживаемыми в финансовом отношении правительствами. В 1980 году наметилась тенденция к приватизации (Мар-дох, Максвелл, Берлускони).

Аналогично обстоит дело с централизацией и децентрализацией. В некоторых странах пресса была централизована (Австрия, Англия), в других --децентрализована (Германия, Голландия, Швеция), в третьих -смешанный вариант (Франция, Бельгия, Дания). Потом произошли какие-то изменения, но варианты остались те же. Причем изменения в разных частях медиа происходили и происходят в разных направлениях и комбинациях.

Централизация медиа, в которой упрекали коммунистические страны, видя в этом один из пороков коммунизма, вполне уживается с приватизацией. Примером тому может служить медиа США147. Хотя централизация ее была выражена неотчетливо, она имела место! Локальные телевизионные станции, например, зависели от национальных медиа-концернов в отношении программ. Менее 10% их передач составляли местные программы, а в основном передачи составляли программы трех больших станций и кинофильмы. В сфере известий две станции (ЮПИ и АР) играли роль централизующих органов. Четыре из пяти телевизионных станций в 100 наиболее плотно заселенных областях принадлежали группам, во владении которых находились многие другие средства-медиа. Значительная часть газет находилась в руках немногих концернов. Например, фирма Ганетти в 1985 году владела 86 ежедневными газетами. Лишь 50 городов США имели конкурирующие друг с другом газеты.

Тенденция к концентрации и централизации медиа есть проявление общих законов капитализма. Но сводить ее к этому ошибочно. Медиа есть не просто одна из сфер приложения капитала. Она есть нечто большее, выходящее за рамки бизнеса. Это и информация, и дезинформация, и апологетика, и критика, и услуги властям и бизнесу, и оппозиция к власти и к бизнесу, и проповедь морали, и проповедь разврата, и просвещение, и оглупление, и борьба идей и интересов, и отражение жизни, и искажение реальности, и делание жизни, короче говоря -- квинтэссенция общественной жизни во всех проявлениях ее субъективного фактора. Медиа есть арена общественной жизни, ставшая сама одним из важнейших факторов этой жизни. Она состоит из десятков тысяч учреждений, организаций, предприятий. В ее работу вовлечены в качестве сотрудников сотни тысяч людей. Она привлекает для участия в своей работе миллионы людей всех социальных категорий. Медиа -- это могущественный инструмент формирования сознания, чувств и вкусов огромных масс людей и инструмент воздействия на них в желаемом для кого-то духе. Но это такой инструмент, который сам осознает себя в качестве силы, использующей всех прочих и все остальное в качестве инструмента своей власти над обществом.

Формально не существует единый центр управления медиа. Но фактически он функционирует так, как будто получает инструкции из некоего руководящего центра наподобие ЦК КПСС. Тут есть своя "невидимая рука". Она почти совсем не изучена научно. Данные о ней редко попадают в печать. Ее образует сравнительно небольшое число лиц, которые санкционируют рекомендации, выработанные более широким кругом политиков, бизнесменов, политологов, журналистов, советников и т. д., и подают сигнал к согласованной деятельности медиа по определенным проблемам. Имеется большое число опытных сотрудников учреждений медиа, которые сразу угадывают новую установку и даже опережают "высшую инстанцию". И в дело немедленно вступает огромная армия исполнителей, подготовленных выполнить любые задания в духе новой установки. Между людьми, образующими этот механизм, имеют место бесчисленные личные контакты. Почти вся работа этого механизма протекает как своего рода функциональная самоорганизация (так я называю этот тип организации), а не как система документально фиксируемых команд и отчетов об их исполнении. Такой механизм скрыт и неуязвим от нападок извне.

Медиа сложилась именно такой, какая требуется обществу и какая тут вообще возможна. Нелепо винить ее в очевидных недостатках, игнорируя то, что ее недостатки имеют не меньший спрос, чем достоинства. И что считать недостатком? С какими критериями оценивать работу медиа? Она выполняет свои функции, причем лучше, чем прочие социальные институты. Но лучше не с точки зрения моралистов, ратующих за некую правдивость и справедливость, а с точки зрения обработки людей в нужном для общества духе и с точки зрения удовлетворения потребностей людей именно в такой продукции для их разума и чувств.

Функции и свойства медиа многообразны, так что при желании можно создать любую их характеристику, как позитивную148, так и негативную, причем как в том, так и в другом случае опираясь на достоверные данные. В дополнение к сказанному выше отмечу еще некоторые черты медиа, не придавая им никакой субъективной оценки.

Медиа стала не орудием сбора и распространения информации, производимой кем-то другим, а производителем, контролером и властителем информации. Она имеет свои мощные и профессионально обученные кадры для этого. В ее распоряжении фактически все силы общества, как-то связанные с информацией. Она формирует информацию по своим правилам, придает информации вид, отвечающий ее интересам. Информационный поток, минующий ее, ничтожен сравнительно с тем, какой проходит через нее, а роль его еще ничтожнее. Она сконцентрировала в себе основные и наиболее влиятельные информационные потоки и силы общества.

Медиа вторгается во все сферы общества -в политику, экономику, культуру, науку, спорт, бытовую жизнь. Ей до всего есть дело. Она не просто влияет на умы и чувства людей. Она проявляет власть над ними, причем власть диктаторскую. Эта власть осуществляется по многим каналам. Назову основные из них.

Медиа буквально приковывает к себе внимание подавляющего большинства населения западных стран, снабжая людей в изобилии практически любой нужной им информацией, сплетнями, развлечениями, сенсациями. Она обладает для этого неограниченными средствами, самой совершенной технологией и отработанными приемами. Невозможно подсчитать, сколько времени и сил тратят люди, просиживая перед телевизорами, читая газеты и журналы, слушая радио. Никакая церковь не может с этой точки зрения сравниться с "церковью" западнизма. Она удобна и с точки зрения способа вовлечения людей в ее деятельность. Человек может потреблять продукцию медиа в одиночку, сидя дома, находясь в транспорте, даже во время работы.

Уже одно то, что телевидение приковывает к своим экранам сотни миллионов людей, удерживая их от выхода на улицу и от образования неподконтрольных масс, делает медиа в современном перенаселенном, практически безбожном, нетерпеливом и алчном мире важнейшим средством манипулирования людьми.

Вторым важнейшим каналом всевластия медиа является то, что она контролирует и направляет всю интеллектуальную и творческую деятельность общества, создавая паблисити творцам произведений культуры, давая им оценку, отбирая их, показывая их. Медиа присвоила себе функции публичного судьи того, что производит культура, предопределяя само это производство с точки зрения тематики, идейной ориентации и эстетических вкусов. Она определяет то, какой круг людей выпускается на арену культуры, какие произведения, какие идеи, какие моды. Не гений и ум творцов произведений культуры определяет их судьбу, а отношение к ним масс-медиа. Она в состоянии возвеличить ничтожное и бездарное, если оно соответствует ее интересам и конъюнктуре, и не допустить к жизни великое и талантливое, если такого соответствия нет.

Третьим важнейшим каналом всевластия медиа является то, что она дает трибуну политикам и арену для политических спектаклей. Она раздувает и использует непомерное тщеславие политиков. Она влияет на их успехи и неудачи, порою роковым образом. Без нее немыслимы никакие выборные кампании, парламентские баталии, встречи, визиты, выступления, демонстрации, массовые движения, партийные мероприятия и вообще все важнейшие явления общественно-политической жизни западных стран.

Наконец, медиа сконцентрировала в себе общественное мнение и гражданское общество, став их рупором и одновременно лишив их самостоятельности. Они нашли в медиа свою организующую силу, отчуждая ей свою собственную независимость и власть. Медиа стала чем-то вроде "государства" для внегосударственной жизни общества.

Критики медиа обращают внимание на то, что ее средства находятся во владении каких-то других сил, что ею кто-то управляет как своим орудием. Я не отвергаю это. Но я считаю, что не в этом суть дела. Средства медиа могут принадлежать частным лицам, государству, общественным организациям, корпорациям, банкам. Ее может использовать крупный капитал, правительство, какие-то клики и группы. Но все это не лишает ее той роли, какую она играет в обществе, и ее положения в системе прочих социальных феноменов. Она занимает такое положение и играет такую роль в обществе, которые позволяют ей со своей стороны диктовать свою волю всем тем, кто в какой-то мере манипулирует ею, и своим формальным хозяевам. Все те, кто считается ее хозяевами и манипуляторами, вынуждены подчиняться самим тем условиям, благодаря которым они хозяйничают и манипулируют медиа. Тут скорее имеет место сговор и дележ власти между более или менее равными по силе сообщниками, чем отношение господства и подчинения. Хозяин газеты, например, влияет на политическую линию газеты. Но одновременно он сам подвластен своей газете как феномену, играющему особую роль в обществе.

Медиа есть безликое божество западного общества, которому поклоняются и все те, кто считается или воображает себя ее хозяевами и начальниками. Самое большее, что на самом деле эти люди делают, это прислуживание своему божеству в качестве его жрецов, разумеется -- за хорошую плату и за прибыли. Медиа есть социальный феномен, концентрирующий и фокусирующий в себе силу безликих единичек общественного целого -- зрителей, читателей, ученых, артистов, идеологов, политиков, спортсменов и прочих граждан. Это их коллективная власть, выступающая по отношению к каждому из них по отдельности как власть абсолютная. Сила церкви в эпоху феодализма ведь тоже была не в сравнительно небольшом числе церковников, а во всей массе населения, принимавшего церковь и привносившего в нее кусочки своего отчужденного "я".

РЕКЛАМА

Важным орудием формирования человеческого материала является реклама. Это не просто пропаганда товаров и услуг. Это пропаганда системы ценностей и образа жизни Запада. В рекламе идеологическое оболвани-вание людей выступает в самой вульгарной, а значит -- в самой широкодоступной и действенной форме. Классическим образцом рекламы является, конечно, американская. Она не просто отражает сложившийся образ жизни США. Она участвует в его формировании, сохранении и пропаганде. Рекламируется свобода, активность, успех, удовольствия, спортивность, бодрость, моложавость. Рекламируется прежде всего экономический успех. Воплощением его изображается фигура миллиардера, начавшего якобы с нуля и благодаря своим вполне законным и моральным усилиям в течение немногих лет ставшего баснословно богатым. Рекламируется патриотизм, означающий непомерно преувеличенное восхищение Америкой, превознесение всего американского. Американский рекламный стиль --экстремальные преувеличения во всем, что рекламируется, высочайшая стилизация банальностей, превознесение обычного как из ряда вон выходящего, агрессивность, стремление привлекать к себе внимание, масштабность. Американская реклама во всех социально значимых отношениях есть квинтэссенция идеологии и пропаганды западнизма в его крайней форме американизма.

ЗАПАДНИЗМ И РЕЛИГИЯ

Идеология западнизма касается тех же проблем, что и религиозные учения. Но она расширила круг этих проблем и дает их решение, в принципе отвергающее религиозные учения. Она зародилась с претензией на научное решение этих проблем, как отрицание религиозного мракобесия. Хотя она сейчас терпимо относится к религии, это не устраняет ее антирелигиозность по существу. Она терпит религию, поскольку та не в состоянии конкурировать с ней и не мешает ей выполнять ее функции. Последняя состоит не в создании новой веры, а в исключении из людей всего того, что привносила и привносит в них вера. Идеологическая обработка человека есть так или иначе его духовное опустошение. Жалобы деятелей церкви на падение веры имеют реальные и неустранимые, на мой взгляд, основания149.

Одновременно говорят и о подъеме религии, о религиозном ренессансе и даже о конце эпохи атеизма150. При этом ссылаются на страны Восточной Европы и бывшего Советского Союза. Ссьшка явно неосновательная, так как эти страны -- не Запад. К тому же массы людей собирались там под "знаменами" церкви не из потребности в вере, а по причинам иного рода, в том числе -- по причинам политическим. Гораздо серьезнее для аргументации здесь была бы ссылка на США, где подавляющее большинство населения считается верующими и регулярно молится.

Положение религии в обществе характеризуется не только и не столько тем, какое число людей считает себя верующими, совершает религиозные обряды и платит церковные налоги, сколько тем, какую роль религия и церковь играют в общественной жизни и как религиозные верования сказываются на поведении людей. С этой точки зрения роль религии и церкви в странах Запада ничтожно мала в сравнении с факторами западнизма, а поведение людей в еще меньшей мере определяется принципами веры.

Не являются на этот счет исключением и США. Еще Токвилль заметил, что религия правила в духовной жизни людей в США. И теперь нигде в западных странах религия так не сильна, как в США. Здесь религия вмешивается в повседневную жизнь людей, в культуру и в политику. Причем не играет роли, к какой религии причисляют себя верующие. Лишь бы это была религия. Уже один этот религиозный плюрализм говорит о том, что американская религиозность есть исторически сложившаяся форма проявления феномена совсем иного рода, чем религия, а именно -- идеологии. Положение тут похоже на положение монархии в английской демократии. Это исторический курьез -- безбожная идеология в лицемерной религиозной оболочке. К тому же роль религии тут сильно преувеличена. Если исследовать поведение людей научными методами, результат окажется обескураживающим: сколько бы американцы ни молились, ведут себя они в гораздо меньшей мере по правилам религии, чем явно атеистические народы Запада. Бог американцев, как и прочих западоидов, --обычные земные блага, какие им может дать западная цивилизация и какие они сами могут урвать благодаря ей.

Религия всегда подкреплялась склонностью людей к заблуждениям, к вере в сверхъестественные силы и чудеса, одним словом -- к мракобесию. И от себя религия привносила в это большую долю. Эта склонность сохранилась у западных людей, несмотря на просвещение и прогресс науки. В наше время даже образованные люди верят в астрологию, гадания, гороскопы. К этим старым верованиям добавились новые, возникшие благодаря Достижениям науки и техники, -- вера в инопланетян, в возможность перемещения во времени и даже в посмертное существование в какой-то сверхнаучной форме. К развитию этого современного мракобесия приложила руку идеология западнизма в лице ее элитарной верхушки. В этом отношении идеология идет рука об руку с религией.

ОБРАЗ ЖИЗНИ

Выражение "западный образ жизни" является, пожалуй, одним из наиболее часто употребляемых в речах и статьях на темы о Западе. Но что при этом имеют в виду? Обычно демократию, капитализм, рынок, плюрализм и т. д., короче говоря -- все те феномены западного общества, которые известны и без особого выражения "западный образ жизни". Однако есть аспект западного общества, отличный от прочих, а именно -- то, как западнизм проявляется в личной жизни западных людей. Тут выражение "западный образ жизни" нелишне. Я и буду использовать его для этого.

Итак, что значит "жить по-западному"? Однозначно ответить на этот вопрос нельзя. И западный миллиардер живет по-западному. И бездомный нищий, добывающий пропитание из помоек, сражаясь с крысами, живет по-западному. И обезумевшая от миллионов и славы кинозвезда живет по-западному. И блестяще одаренная выпускница университета, которая в течение многих лет не может получить работу даже низкооплачиваемой учительницы школы, живет по-западному. И зарабатывающий миллионы долларов менеджер, который является членом бесчисленных советов, комитетов и комиссий, живет по-западному. И безработный в третьем поколении живет по-западному. И занимающаяся от скуки наркотиковым бизнесом наследница многомиллиардного состояния живет по-западному. И несовершеннолетняя девочка, зарабатывающая на пропитание проституцией, живет по-западному. И бездарный писатель, пошлые сочинения которого расходятся в десятках миллионов экземпляров, живет по-западному. И талантливый писатель, который не может заработать литературным трудом на самое скромное существование, живет по-западному. Все они живут по-западному.

Очевидно, ответом на вопрос "Что значит жить по-западному?" должно стать обстоятельное исследование жизни различных категорий людей западных стран. Я здесь ограничусь лишь короткими заметками на этот счет, которые дополнят мое понимание западнизма.

ЖИЗНЕННЫЙ СТАНДАРТ

Когда я в 1978 году оказался на Западе, меня спрашивали, сколько денег я получал в Москве в качестве профессора. Я называл величину своей зарплаты. Западные теоретики и журналисты переводили ее в доллары и делали вывод, будто советский профессор имел жизненный уровень ниже, чем американский солдат. Я пытался убедить моих собеседников в том, что жизненный стандарт (уровень жизни) определяется многими факторами, а не только величиной зарплаты. Так, я платил гроши за квартиру. Налог был мизерный. Медицинское обслуживание было бесплатным, причем не таким уж плохим, как изображала западная пропаганда. И тратил я деньги не в Западной Европе и не в США, а в России. Кроме того, в жизненный стандарт входят и такие факторы, как гарантированная работа, условия образования и трудоустройства детей, доступ к культуре, положение в коллективе, сфера общения и многие другие. Если все это принять во внимание, то мой жизненный уровень был выше такового американского генерала, а не то что солдата.

Но мои слова не производили никакого впечатления, ибо противоречили идеологической установке считать западный жизненный уровень самым высоким в мире и измерять его величиной дохода.

Жизненный стандарт той или иной страны характеризуется тем, какими жизненными благами располагают граждане этой страны, как они распределяются, как добываются различными категориями граждан и как все это влияет на их образ жизни. Далеко не все в жизненном стандарте зависит от характера социального строя. Многое зависит от обстоятельств иного рода -- от природных условий, от исторических традиций, от положения среди других стран. И далеко не всегда измерение жизненного стандарта размерами денежных доходов и сравнение различных стран по этому критерию дает объективно верные выводы. Лишь в западном обществе как в обществе денежного тоталитаризма жизненный стандарт характеризуется прежде всего и главным образом тем, какими денежными суммами располагают его члены для удовлетворения своих потребностей. Но и здесь есть качественный или содержательный аспект. Отмечу некоторые его черты.

Материальный уровень западных людей различных категорий образует шкалу, на одном конце которой можно видеть баснословные богатства, на другом --беспросветную нищету. Между этими полюсами имеют место многочисленные ступени, образующие постепенный переход от одной крайности к другой. В этом континууме доходов можно выделить две "точки", которые определяют уровень бедности и уровень богатства. Уровень бедности есть уровень, ниже которого люди не имеют средств для удовлетворения минимума нормальных материальных потребностей. Уровень богатства есть уровень, выше которого люди имеют средств больше, чем это требуется для удовлетворения максимума нормальных материальных потребностей. Нормальные материальные потребности -- это некоторый комплект потребностей, которые общество признает в качестве нормы и на удовлетворение которых достаточно иметь деньги. Он заключен в довольно обширном диапазоне, границы которого не абсолютны, но все-таки могут быть установлены более или менее приблизительно опытным путем.

Следует признать, что уровень богатства и уровень бедности западных стран выше, чем других обществ. Диапазон нормальных потребностей шире. Класс богатых многочисленнее и богаче. Подавляющее большинство граждан живет выше уровня бедности. Класс бедных в процентном отношении меньше класса благополучных. Так что западное общество в материальном отношении является самым зажиточным в истории человечества. Но это не означает, что оно превосходит прочие общества в других отношениях.

Для значительной части (если не для большинства) западных людей высокий жизненный стандарт есть не нечто такое, что они могут выбрать по своей воле, и не просто изобилие средств удовлетворения потребностей, а прежде всего нечто принудительное и дорогостоящее. Свобода выбора есть лишь выбор наивыгоднейшего варианта в рамках принудительности, да и то, как правило, иллюзорная. Попытки как-то снизить степень принудительности путем снижения занятости на работе и соответственно снижения дохода удаются лишь хорошо обеспеченным одиночкам.

Высокий жизненный стандарт для рассматриваемой части населения западных стран означает дороговизну жизни. Возьмем проблему жилья. Конечно, многие имеют свое собственное жилье, доставшееся по наследству. Это значительно облегчает жизнь, так как покупать или снимать жилье стоит очень дорого. Во многих случаях эта статья трат достигает половины доходов. Покупать жилье в кредит -- значит становиться неоплатным должником банка. К кредиту на квартиру прибавляется кредит на автомашину, без которой нормальная жизнь в условиях Запада просто немыслима. Содержание и эксплуатация машины стоит значительных денег. Дорого обходится больничная касса. Если ты здоров и редко прибегаешь к услугам врачей, платить все равно приходится. К этому вынуждает угроза внезапных больших трат, например -- за операции и пребывание в больнице. Затем идут расходы на налоги, на страхование жизни и имущества, на адвокатов, на советников по налогам. Дорого обходятся дети. Порою плата за их образование стоит больших денег. Образование с какой-то гарантией иметь работу доступно немногим. Это своего рода инвестиция капитала. Трудности и хлопоты с детьми -- одна из главных причин того, что прирост западоидов ничтожен и даже прекратился совсем. Дорого обходится отдых во время отпусков, мебель, кухонная аппаратура и прочие элементы привычного образа жизни. Плюс выплаты в фонд социального страхования и многое другое.

Важнейшая проблема для трудоспособного западои-да, не имеющего большого капитала, который позволил бы ему быть свободным человеком, это найти занятие, дающее ему доход соответственно его жизненным претензиям. А это не так-то просто. А если такое занятие найдено, это не означает, что оно гарантировано как нечто постоянное. Потому характерным состоянием людей тут является неуверенность в будущем, страх потерять работу и опуститься на более низкий уровень, стремление накопить средства на черный день и на обеспеченную старость. Эта жизненная установка вынуждает на бережливость и расчетливость, производящие впечатление скаредности, а многих вынуждает на преступления. Она превращает массу людей в поразительно скучные, серые и безликие существа, смолоду думающие об обеспеченной старости.

Люди вынуждены прилагать неимоверные усилия к тому, чтобы их счет в банке не опускался много ниже нулевого уровня. Теория немецкого экономиста Палу Мартина151, согласно которой основной движущей силой капитализма являются долги, выглядит не так уж нелепо. Средний западный человек есть не просто гомо эко-номикус, как его иногда называют на Западе, а скорее гомо банкус152. Дело тут не столько в том, что он использует банк как удобное средство, сколько в том, что банк использует его как свое собственное средство наживы.

Нет надобности описывать то, какие жизненные блага доступны богатым людям на Западе в наше время. Еще никогда в истории человечества богатые не жили на таком уровне и в таком количестве. Характерной для нашего времени является сильная тенденция максимально рационализировать процесс жизни в соответствии с достижениями науки, техники и медицины. Сохранение здоровья и молодости стало важнейшим элементом богатства, так же как бытовой комфорт, доступ к достижениям цивилизации и способность разумно наслаждаться ее благами. Сложилась целая индустрия и культура рационального использования богатства. Но одновременно действуют и последствия чрезмерности богатства со всеми его пороками.

Следует заметить, что интеллектуальный, культурный и моральный уровень "высшего света" нисколько не превышает таковой средней части населения. В прошлом богатство было путем к культуре и к образу жизни, которые были недоступны без него. Теперь просто не существует особая культура более высокого уровня, чем общая культура, которая была бы недоступна прочим гражданам. Конечно, билеты на фестивали в Бай-ройте или в Зальцбурге не по карману большинству жителей западных стран. Но посещение таких фестивалей и прочие дорогие развлечения сами по себе нисколько не возвышают их посетителей над прочим человечеством в культурном, интеллектуальном и моральном отношении. Кое для кого это удовольствие, а для большинства -- престижный элемент их образа жизни, подобный этикеткам престижных фирм на одежде. Одним словом, сложился не слой, аналогичный аристократии прошлого, а лишь более высокий уровень мещанства. Западнистское общество по своей изначальной природе есть общество мещанское.

Уровень бедности западных стран выше, чем в других странах. Это означает, что западные бедняки в массе своей богаче бедняков незападных стран. Но для западных бедняков мало осознавать это, чтобы быть довольными своим существованием. Они ощущают себя обездоленными сравнительно с благополучными слоями и сравнительно с теми благами, которые производит их общество и на которые они считают себя вправе рассчитывать. Кроме того, в западных странах бедность означает нечто большее, чем бедность в обществах другого типа, ибо тут отсутствие материальных средств означает отсутствие доступа ко всем прочим жизненным ценностям.

РАЗВЛЕЧЕНИЯ

Формула "Хлеба и зрелищ!", которую принято относить к Римской империи, имеет силу и в отношении западного общества, причем в удесятеренной степени. "Хлебом" западоиды обеспечены настолько, что Запад стал величайшим соблазном для всего человечества. А что касается зрелищ, то тут создано такое изобилие, какое еще сто лет назад не могло вообразить самое пылкое воображение.

Из сущности западнизма не вытекает ни радио, ни кино, ни телевидение, ни прочие современные изобретения, приносящие развлечения. Но эти изобретения оказались очень кстати. Они оказались адекватными потребностям западнизма в средствах пассивного развлечения в одиночку. Нет надобности говорить о том, какую роль в жизни западных людей приобрело телевидение. С точки зрения массовости охвата людей и времени, проводимого ими перед экранами телевизоров, оно стоит на первом месте среди средств развлечения. Оно позволяет развлекаться с удобствами, независимо от других людей, без всяких усилий и за низкую плату. А с точки зрения диапазона и разнообразия зрелищ оно вне конкуренции.

На втором месте после телевидения идут, пожалуй, зрелища, собирающие толпы людей, и сборища с участием многих людей. Это на первый взгляд есть противоположность тенденции к развлечению в одиночку, а по сути дела это есть явление того же рода, оборотная сторона ее. Эти сборища и зрелища суть особые явления, отличные от театров, фильмов, концертов, цирка и других представлений, предназначенных для развлечения, причем для развлечения индивидуального, хотя тут и собирается вместе много людей. Зрелищем может стать все, что угодно, специально не предназначенное для развлечения, но организованное так, что именно театральный аспект выходит на первый план. И вторая черта зрелищ -- расчет на массовое восприятие, то есть на людей как членов толпы, массы.

В зрелища превращаются спортивные соревнования, а многие специально изобретаются для этого. В зрелища превращаются медицинские операции, суды, визиты важных персон, парламентские заседания, парти известных личностей, юбилейные заседания и приемы, парады, шествия, демонстрации, церковные проповеди, природные катастрофы, сцены голода и военных разрушений, выборы президентов. И даже сцены покушений и захвата заложников. Современная технология позволяет делать увлекательные зрелища из всего, даже из незначительных явлений. Как справедливо заметил Нил Постмен, все превращается в шоу-бизнес (зрелищные мероприятия). Все должны развлекать, дабы иметь успех. Происходит "голливудизация" всей общественной жизни.

Точно так же в зрелища превращаются различного рода сборища, предназначенные не только для развлечения других, но и для участия в массовых развлечениях. Наблюдая эти зрелища и зрелищные сборища, невольно начинаешь думать, что за внешним великолепием, пышностью и зрелищностью жизни Римской империи скрывался такой образ жизни, что пришедшая ему на смену христианская цивилизация со всей ее первоначальной скромностью, серостью и скукой явилась в какой-то мере избавлением и облегчением.

Невольно напрашивается и другое сравнение. На Западе подвергались всяческому осмеянию торжественные заседания, празднества и парады в Советском Союзе. Но то, что тут делали и делают сами, во много раз превышает советскую театральность, парадность и торжественность. По сравнению с тем, как в США праздновали "победу" в фиктивной войне с Ираком и в Англии "победу" в смехотворной войне за Фолклендские острова, празднества в Советском Союзе по поводу победы в величайшей в истории человечества войне 1941--1945 годов с Германией выглядят ужасающе бледно, скромно, мизерно. От таких сравнений становится грустно. Чем ничтожнее "победы", тем помпезнее становятся ликования по их поводу.

Характерной чертой западных средств развлечения, массовых как с точки зрения скопления людей в одном месте, так и с точки зрения охвата населения, является их неинтеллектуальность и бездуховность. Спорт, туризм, танцы, музыка, парти, секс, еда, алкоголь, наркотики -- во всем этом обнаружить какие-то крупицы интеллектуальности и духовности можно только при большом желании. Развлечения интеллектуальные и духовные распылены в океане других, оттеснены на задворки и извращены. Тут как в случае отравления природной среды -- от него в конечном итоге начинают страдать все. Вся сфера развлечения в конце концов оказывается духовно опустошенной и отравленной чисто внешними эффектами.

В годы после Второй мировой войны производство и предложение средств развлечения выросло во много раз сравнительно с прошлыми годами. Они стали разнообразнее, изощреннее, доступнее. Одновременно происходил и процесс их психологического обесценивания. В этом свою роль сыграло, конечно, их изобилие. Но дело не только в этом. Средства развлечения поверхностны, не затрагивают глубоко психологическое состояние людей. А сами люди в массе воспитаны и натренированы жить так, что у них уже не может быть иного отношения к развлечениям. Складывается устойчивое состояние всеобщей скуки и склонность к извращенным формам поведения.

ДИНАМИЗМ

Характерной чертой западного образа жизни после Второй мировой войны стал необычайный динамизм. Идеология и психология перемен с неслыханной доселе силой овладела западным обществом. Жизнь превратилась в мелькание вещей, людей, идей, мод, книг, фильмов, сенсаций. Впечатление такое, будто общество куда-то лихорадочно торопится, не имея ни минуты на остановку и покой. Перемены, перемены, перемены! Перемены во что бы то ни стало, в чем угодно, не считаясь с последствиями. Причем перемены не всегда к лучшему и часто не имеющие разумного объяснения. Лишь бы что-то изменить, лишь бы изобрести что-то новое.

Такой динамизм имеет основания в самом характере западного общества, что общеизвестно. Он является удобным средством поддержания интенсивного обмена веществ в обществе и идейно-психологического тонуса людей. Он поддерживается искусственно всеми влиятельными силами общества -- бизнесом, государством, медиа, идеологией, пропагандой.

Динамизм уживается, однако, с консерватизмом социальным. Тут любая более или менее сенсационная новинка и перемена громогласно провозглашается революцией и новой эпохой, а в своих основах общество устраивается так, чтобы исключить всякие радикальные социальные преобразования. Динамизм фактически оказывается поверхностным, в значительной мере иллюзорным и суетным. Выдержать его достаточно долго -- на это нужны большие усилия. Хотя западоиды более способны на это, чем другие народы, но и у них возможности не беспредельны. Уже сейчас можно заметить признаки усталости и стремления к более замедленному темпу жизни.